Светлая смерть во Владимире

Михаил Емцев

Светлая смерть во Владимире

Игорь Исаич, научный работник одного из столичных институтов, мужчина сырой и подозрительный, посапывая, выбрался из такси и с раздражением огляделся: прямо перед ним в низеньком здании из светло-серого кирпича, с огромными стеклянными окнами, будто рыбы в аквариуме, шевелились люди. «Стеклянное безумие, — определил Игорь Исаич. — Своеобразный архитектурный стриптиз…»

Он двинулся к двери с надписью «Экскурсбюро». Рядом с черной вывеской, на которой алтарно поблес-кивали бронзовые буквы, сутулились экскурсанты с чемонданчиками и рюкзачками. Их сутулил леденящий ветер. «Ну и погодка, — подумал Игорь Исаич. — И это ранняя осень, а что будет дальше?»

Он машинально поискал глазами источник тепла — солнце, но оно терялось в мощной паутине серых зданий и серых облаков.

В диспетчерской было душно, от свежевыкрашенных батарей плыл въедливый запах нитрокраски. За деревянной перегородкой сидела пожилая, небрежно накрашенная женщина. Она лениво перелистывала конторскую книгу в типично канцелярском, шинельного цвета переплете. От женщины и от книги тянуло волокитой и организационной немощью. Увидев Игоря Исаича, женщина почему-то рассердилась:

— У вас группа?

— Один я.

— Ах, один…

— А что, как один?..

— Ничего. — Она что-то отметила в сером кондуите. — Идите на посадку. Ваш 13–57.

Ее голос раздражающе вибрировал.

«С чего они все такие злюки? — спросил себя Игорь Исаич. — Вокруг полным-полно злюк. Хроническая остервенелость всех против всех. Славно зачинается моя поездочка! Гармонирует с моими делами, ничего не скажешь…»

Но больше он ничего не успел себе сказать, так как в диспетчерскую вошли женщины. Оживленно щебеча, они столпились у стойки, толкаясь и перебивая друг друга, стали выяснять, кто раньше пришел, кто за кем стоял.

Одна из них показалась Игорю Исаичу знакомой. Внезапно он ощутил тревогу. Нежный абрис щеки и светлый завиток волос, увиденные им сбоку, были связаны с каким-то досадным чувством забытого прошлого. Не желая длить неловкий процесс узнавания, Игорь Исаич вышел из помещения.

«Будем надеяться, что это не Вера, — сказал он себе. — А если и она, то у нее может оказаться другой маршрут. А если тот же маршрут, то мы можем попасть в разные автобусы. Вполне вероятно, что и не встретимся. Ужасно не хочется встречаться».

Было по-прежнему холодно, уже рассвело, здания подкрасились в лиловые тона, грохот машин усилился, город проснулся.

«Когда уезжаешь, родной город быстро становится чужим. Смотришь и не узнаешь. Считай, путешествие началось».

Он бросил окурок на асфальт, поднял его, опустил в урну и зашагал к автобусу.

Вера смотрела в окно. За стеклом, на бетонной площадке, под колесами соседней автомашины шла бес-шумная битва: похожий на грязную кляксу воробей выхватывал из-под розовых голубиных лапок кусочки хлеба. Взъерошив жалкие перья, будто вдруг намокнув, он врывался в голубиную стаю, делал несколько точных ударов клювом и удирал с добычей. И здесь, претендуя на неправый дележ, на него набрасывались другие воробьи, из тех, которые обычно трусливо жались сзади, возле голубиных хвостов.

Она не заметила, когда вошел Игорь Исаич, и увидела его уже идущим по проходу в двух шагах от свое-го кресла. Ее поразила брюзгливая маска страдания на знакомом лице. Шляпа кастрюлей нахлобучена до ушей. Разве он носил очки? Рассеянный, подслеповатый взгляд… Куда подевались его васильковые очи? Вместо них оловянные плошки за толстыми линзами, боже мой!..

Позолоченная дужка очков скользила книзу, они спадали, и это заставляло Игоря Исаича держать голову в вынужденно горделивой позиции. Движение рукой, когда он водворял очки на место, видно, стало у него машинальным и частым, будто он беспрестанно приподымал невидимую даль. Две резкие складки от крыльев носа к углам рта выдавали хроническое неизбывное раздражение. Как оно не шло Игорю! Впрочем, может быть, это не Игорь? Нет, кажется, это он…

— Вы сидите не на своем месте, — сказал он пожилой женщине, глядя поверх голов в конец салона. Его взгляд остановился на Вере.

«Просто хоть беги от этих знакомых! Прямо отбою от них нету. Везде они. Пластическую операцию, что ли, сделать? Или перекраситься? Под африканца, например. Это же Вера. Вера собственной персоной».

Игорь Исаич дернулся, ноги его напряглись, тело рванулось назад, душа запросилась домой. Сменить билет, поехать другим рейсом, выпрыгнуть, удрать… Все пропало.

— Здравствуй, Вера, — сказал он. — Вот так встреча. Какими судьбами?

— Здравствуй, Игорь! Гора с горой…

«Ах ты, заяц, — подумала она, — ты всегда был зайкой. А сейчас ты старый беляк».

— Ты здесь одна?

— Да. — Она показала на свободное место рядом с собой. — Садись.

«Все пропало, влип, — сказал себе Игорь Исаич, — зря я сочинял для жены версию об институтской экскурсии, зря обманул институтских друзей, сказав, что еду с женой. Мне не удастся побыть в одиночестве… Золото ты мое бесценное…»

Игорь улыбнулся, морщинки лучиками разбежались по лицу, и стал узнаваем. Они помолчали.

«Очень важно, с чего начинать, — думал Игорь Исаич. — Если затронуть все эти «а помнишь?», считай, хватит до конца поездки. Занятие для кавказских долгожителей. А у меня… ну о том, что у меня, лучше не ду-мать. Опять же — не надо говорить о детях. Для женщин это то же самое, что для мужчин политика. Попробую обратить внимание на окружающих…»

— Главное, чтобы подходящая публика подобралась, — сказал он негромко.

«Никаких воспоминаний! — думала Вера. — К чему эти покрытые пеплом зыбкие эмоции? Лучше уж обсуждать попутчиков…»

Как суетились эти люди! Предстоящее путешествие возбуждало, пьянило их. Голоса экскурсантов звучали громко, глаза блестели, движения были порывисты, определения метки, решения категоричны.

— Чемоданы сюда?

— Нет, чемоданы туда!

— Чемоданы сюда!

— Сюда, сюда чемоданы!

В автобус вошел багроволикий, рано поседевший мужчина.

— Наши все? — закричал он. — Все сели! Юрочка тут? Тогда порядок, можно отчаливать. Я ваш папочка.

«Ну и горлышко. Орет, как резаный, — подумал Игорь Исаич, — ведь ранняя рань сейчас. Возможно, это у него с вчерашнего. Ведь сегодня суббота. Вот и все. Суббота сегодня».

— Пельский, сюда! — закричали сзади. — Давай сюда, Пельский!

— Айн момент, — сказал багроволикий, — где гитара? Юрочка, у тебя гитара?

— Вот мы и влипли, — сердито буркнул Игорь Исаич. — А я надеялся на отдых.

Вера снисходительно улыбнулась.

— Не стоит расстраиваться. Притерпимся.

— Возможно. К тому времени, когда вернемся домой. Хочешь, составлю прогноз этого путешествия? Исходные данные очевидны, как говорится, написаны на лицах наших попутчиков.

— Не стоит, — ответила Вера. — По-моему, ты не в духе.

— Это ничего. Злость обостряет ум. Милые наши спутники едут по профсоюзным путевкам, не на свой счет. Памятники былого им нужны, как галоши для налима. Станут всю дорогу песни горланить. Может, и драчка случится. А по приезде мы попадем в кемпинг, потому что мест в гостинице не окажется. Будем дрожать от холода, ходить неумытыми и голодными. Туристскую пищу я есть не смогу из-за язвы желудка, а ты — из-за кулинарных соображений…

— Ну, Игорь, ты стал пессимистом. Как ты отважился на это путешествие?

— Да вот так. Взял и поехал.

— А я уже третий раз еду по этому маршруту, — сказала Вера.

— Ах, вот как! Тогда будешь моим личным экскурсоводом. Люблю квалифицированную информацию.

«Чем трещать о своем прошлом, — подумал он, — говори лучше о прошлом Руси. Из любой неудачи можно извлекать пользу. Ох, и надоели мне эти мизерные извлечения… Но как же быть с моей главной неуда-чей?»

— Что с тобой? — спросила Вера, увидев, как зрачки Игоря внезапно расширились и сделали глаза неожиданно выразительными.

— Нет, ничего… Все о’кей.

— Мне показалось…

— Пустяки. Не обращай внимания…

«Тебе показалось правильно, попала в самую точку. Но не думай, что я стану с тобой откровенничать. Хватит. Наоткровенничался».

Пока автобус выезжал из города, в салоне стоял галдеж. Но потом, когда машина набрала скорость и наполнилась самолетным гудением, когда отмелькали островерхие пригородные дачи и пошли-поплыли долгие леса, пассажиров укачало, и многие задремали.

Автобус несся по глянцевому, блестящему от дождя асфальту навстречу встающему из тумана солнцу. Мимо пролетали глухие, сырые, по-оперному декоративные лесные заросли. Под колесами автобуса оставались холодные осенние реки, ветер неустроенно гудел в фермах мостов.

Игорь шелестел страницами маленькой книги с вызывающе цветастой обложкой.

— Что читаешь? — спросила Вера.

— Да вот, фантастику.

— Фантастику? Я ее не люблю. Наивная литература, и не детская, и не взрослая. А претензии большие.

— Вообще-то ты права в каком-то смысле, — сказал он, помолчав. — Наша скучная жизнь фантастичней любой фантастики…

— Конечно! — воскликнула Вера и заговорила тоном бывалого гида:

— Сейчас мы въедем с тобой в старинный Залесский край. С древних времен он был изобилен и богат. Полноводная была в те времена Клязьма. В лесах водился пушной зверь, реки и озера изобиловали рыбой, на тучных поймах паслись многочисленные княжеские стада. Разве не интересно знать, какой была тогда жизнь здесь? Реальная, не придуманная…

— Это очень просто, — сказал Игорь, — садись на машину времени и поезжай назад, в XI век. И все увидишь, как оно было на самом деле. По крайней мере, глазами фантаста.

— Фантаста… — разочарованно протянула Вера и махнула рукой.

Игорь подумал, что все же хорошо бы ей рассказать. Каждый день при встрече с новым или давно не встречаемым человеком у него возникала такая надежда — его наконец поймут правильно. И тогда очень хоте-лось рассказать. Но затем он вспоминал оскорбительные, недоумевающие взгляды, растерянные улыбки, успокоения: «Ах, оставьте, бросьте думать, не забивайте голову чепухой!» — и у него пропадало желание откровенничать. Вот и сейчас, глядя на Веру, он было подался к ней, но тут же одернул себя.

А Вера меж тем говорила. Было похоже, что она решила в считанные минуты сделать из него поклонника Древней Руси.

— Разве это не интересно?! — то и дело восклицала она. Речь ее как-то вдруг наполнили старинные названия и имена: Юрий Долгорукий, Успенский собор, Ирпень, Суздаль, Кидекша… Все это было так же далеко от Игоря, как страницы школьного учебника по древней истории.

Игорь Исаич хмыкнул.

Недоверчивый звук этот пришелся в разгар объяснения насчет оборонительных достоинств берегового хребта Клязьмы. Вера запнулась на полуслове и посмотрела на Игоря. В глазах собеседника она увидела больное растерянное недоумение. «Зачем? — казалось, спрашивал он. — Зачем мне все это знать?»

Вера умолкла. Ей стало неловко, точно она непроизвольно обнажилась. «Что это с ним происходит? Или уже произошло?»

До самого Владимира они молчали. Тому был предлог: в автобусе пели.

По приезде на место экскурсантами завладел гид — молодой, аристократического вида человек, энергичный и всезнающий.

…Начался осмотр Владимира с прославленных Золотых ворот. Сооружены в 1164 году. Дошли до нас в искаженном виде. Основные повреждения связаны с нашествием татар и последующими перестройками…

«Не показались мне Золотые ворота, — резюмировал Игорь Исаич, — то ли они в землю вросли за века, то ли эти башенные пристройки с боков их утяжеляют, не знаю, но не могу разделить восторгов нашего гида. А вот здесь прекрасно».

Они стояли, восхищенные и растроганные открывшейся панорамой. По склону холма на вершину мед-ленно всползала густая лесистая поросль. В его центре высилось сверкающее пятиглавие Успенского собора. За ним виднелся арочный железнодорожный мост и растворенная в голубом тумане Клязьма.

«Истинно воплощенное раздолье, — подумал Игорь Исаич, — бездна воздуха, света и свободного пространства. Фактически никаких ограничений для любого произвольного перемещения…» Мысль о том, что все это может быть для него навсегда утеряно, больно кольнула его.

В глаза и уши Игоря Исаича вливалась мощная волна информации.

Дмитровский собор. Одноглавый храм великого князя Всеволода. Гармоничное мощное здание. Небольшой с виду, внутри собор кажется обширным, просторным, величественным. Под сводами хоров сохранились остатки фресок «Страшного суда». Игорь Исаич рассматривал фрески с улыбкой.

«Напоминают заседание парламента. Или студенческую аудиторию. Только спинки у сидений очень вы-соки. Да одеяния святых несовременны. А так — похоже».

Когда садились в автобус, Вера спросила Игоря Исаича, как ему понравилось увиденное. Он ответил, что с ходу трудно разобраться, впечатления должны отстояться, просветлеть. Одним словом, нужно время.

— Чему там светлеть, — сказала Вера, — и так все ясно. Это чудо.

В Боголюбове часть экскурсантов решила знакомиться со стариной, не выходя из автобуса. На заднем сиденье разыгрался серьезный карточный бой.

Большое село Боголюбово живописно и значительно. Оно расположилось на высоких холмах, вблизи клязьменской поймы. Возводя свой дворец-город, князь Андрей полагал контролировать здесь нерльское устье. Ансамбль Боголюбовского дворца многосложный, по-византийски отяжелен роскошью.

«Князь умел давить на психику посетителей, — думал Игорь Исаич, — пышностью своего двора сбивал чужую напыщенность. Впрочем, современные властители по сути своей недалеко ушли от монголоидного князя. Небоскребы — это все тот же материализованный символ могущества, что и Боголюбовский дворец. Форма только иная.

Ну, а мне-то какое дело до всего этого?»

От своего неслышимого выкрика Игорь Исаич точно проснулся. Поток доселе беспрепятственно вливавшейся в него информации приостановился. Игорь Исаич увидел крохотное двухэтажное строеньице, соединенное арочным переходом с такой же незначительной колоколенкой. Быть может, в прошлом это и был величественный дворец, но сейчас он оставлял мизерное впечатление.

Перед зданием возле напыщенного и велеречивого гида толпилась группка людей. И в первых рядах с полуоткрытым ртом стояла Вера. Та самая Вера… Эх. Люди были некрасивые, утомленные, в смятых одеждах. Они скучали, пока экскурсовод распространялся о красотах кивория, некогда украшавшего двор князя Андрея. Заметное оживление возникло при описании гибели владельца Боголюбова. Оказалось, что заговорщикам не удалось сразу добить князя. Их там было много, опочивальня тесная, они, наверное, толпились, мешали друг другу. Толкались, переругивались, тяжелые, неуклюжие убийцы. А может быть, все происходило молча, без слов, были одни только звуки, ухающие, крякающие, с придыханием. Нет, князь должен был что-то сказать, крикнуть, пригрозить. Не может быть, чтобы молчал. Укорял, должно быть, своего верного слугу, который его предал. Анбал, или, как там его, осетин этот, тоже должен был озвереть. Все они были там как звери. И князь, и заговорщики. Звери против зверя. А потом израненный зверь сполз по ступеням лестничной башни и спрятался в нише. Что он думал, что ощущал?.. Боль, приближение смерти? По-видимому, все то, что думали, чувствовали и переживали миллионы израненных зверей, умиравших до него и после него. Они добили его в нише, дело было сделано, история покатилась дальше. Но направление движения слегка изменилось. Вектор событий приобрел иной уклон…

Вечером Игорь Исаич долго лежал в своем номере, равнодушно рассматривая выкрашенные зеленой краской стены, пока не позвонила Вера.

— Ну как? — спросила она в трубку. — Просветляешь дневные ощущения? Что-то я не видела тебя рядом с экскурсоводом. Какой замечательный парень, не правда ли?

— Я слушал нашего замечательного гида не из первых рядов, — сказал Игорь Исаич. — За тобой трудно угнаться. Что касается ощущений, то можно прояснить. Заходи, я в тридцать втором.

Она чуточку поломалась, а затем согласилась. Договорились встретиться после ужина, и в девятом часу она постучала в дверь номера. В комнате никого не оказалось. Смятая постель, газеты на полу, знакомая книжка в цветастой обложке на столе. Вера присела и нехотя перелистнула несколько страниц.

— А! И ты, получается, увлекаешься фантастикой? — проговорил Игорь Исаич, войдя в комнату. Он нес, прижимая к груди, несколько бутылок и коробку с печеньем. — В буфете абсолютнейшая пустота. Вакуум.

— Однако этот вакуум ты едва доволок до номера? — улыбнулась Вера. — И напрасно. Я сейчас же уйду.