Помоги проекту - поделись книгой:
В это же время Степанов очень много и плодотворно работал над рисунками для журнала Природа и охота, с которым стал сотрудничать с 1883 года, будучи еще студентом Училища. В этом журнале публиковались статьи по вопросам охоты, а кроме того, в каждом номере печатались повести и рассказы из жизни охотников, описывались истории и необычайные случаи на охоте, повадки зверей и птиц, сравнивались породы собак. Все эти материалы готовили члены Охотничьего клуба. Художники с удовольствием сотрудничали с этим журналом, выполняя на заказ иллюстрации к рассказам, а также отображали те или иные эпизоды из охотничьей практики. Но чаще всего художник не просто иллюстрировал готовый текст, а получал заказ на изображение конкретной охотничьей сцены. Безусловно, это была очень хорошая школа для Степанова, поскольку главный редактор журнала Леонид Павлович Сабанеев был профессиональный зоолог, тонкий знаток охотничьего дела, а потому требовал от рисунков максимально точного отображения природы. Каждый рисунок должен был с документальной верностью показать характер того места, где водится та или иная дичь, в самых характерных чертах передавать повадку зверя и птицы. За двенадцать лет, с 1883 по 1895 год, Степанов напечатал в журнале около ста своих рисунков. Местонахождение оригиналов этих рисунков неизвестно, но, судя по их названиям, художник великолепно разбирался в самых разных видах охоты, знал множество охотничьих секретов, тщательно изучил характер и поведение зверя и птицы. Вот некоторые из этих рисунков: Травля на железной дороге, Охота по перу, За уткой, За лисичкой, На медведя с гончими, Охота на рысь, На медведя с борзыми, На стойке, С гончими на волков, Травля лося, Казацкая охота на дроф, Охота на глухаря, По бекасам, На тетеревей, Глухари, Тяга, Тетеревиный ток, На уток из шалаша, На лазу, Отъезжие в поле.
Таким образом, журнал для Степанова стал хорошей школой художника - анималиста и пейзажиста. И разумеется, для того, чтобы создавать по-настоящему точные рисунки охотничьих сцен, ему приходилось очень много общаться с охотниками и ходить на охоту самому. Все способы охоты на волков и лосей, на медведей и дроф, тетеревов, на глухаря, на зайца и лису тщательно были изучены художником.
Нестеров писал впоследствии: «Степанов был лучшим анималистом... Он был учеником И.М. Прянишникова, затем В.Г. Перова, кончил Школу живописи при В.Е. Маковском.
Прянишников и Перов, страстные охотники тургеневского типа, учили и нашего Степочку любить охоту не столько как спорт (тем более бесцельное хищничество), сколько за то, что в предрассветные часы тяги совершается в природе, - любить поэзию охоты.
Его животные, звери, как и у Рылова, как-то чувствовали в художнике своего друга...».
Известно, что многие художники оттачивали свое мастерство в изображении зверей в Зоологическом саду. Степанов редко там работал, и рисунки животных, сделанные там, не очень хороши, поскольку животные изображены не в движении, а в статических позах. Быстрые наброски, сделанные на охоте, получались у него гораздо лучше. А в изображении домашних животных - лошадей, коров, овец, собак - Степанову не было равных. Особенно хорошо получались у него лошади и собаки, характер и повадки которых он знал досконально. Он подолгу наблюдал за ними и на охоте, и в деревне, и дома, и в мастерской. Но больше всего Степанов любил изображать лошадь, или, как он говорил, «лошадку». Степанов часто бывал на ипподроме: «Он и там, - по словам современника, - по временам вынимал из кармана альбомчик или свой миниатюрный ящичек и делал наброски». Он любил изображать и скачки, и бега, сосредотачиваясь прежде всего на передаче движения. Ему заказывали «портреты» прославленных лошадей, которые побеждали в соревнованиях, рысаков знаменитых конюшен, но эти заказные работы мало его привлекали. Чаще всего он рисовал невзрачную крестьянскую лошадку, труженицу, кормилицу семьи.
Не надо забывать, что в крестьянской России того времени, где сельское население составляло больше восьмидесяти процентов, лошадь занимала совершенно особое положение. Например, в литературе (Ан- тон-горемыка О.В. Григоровича) какой трагедией обернулась для крестьянина потеря лошади. Лошадь стала главным героем рассказа Л.Н. Толстого Холстомер. Лошадь была не просто рабочей силой, она являлась основой благосостояния семьи, символом достатка и благополучия, без нее была немыслима крестьянская жизнь. Да и для других сословий лошадь была насущной необходимостью: без нее невозможна была настоящая охота, без нее нельзя было отправиться в дорогу, без нее даже армия теряла мобильность и боеспособность. И потому изображение лошадей в то время тоже, вероятно, воспринималось несколько по-иному и вызывало более глубокие эмоции, нежели в наши дни. Неказистые, косматые лошадки тряслись по осенней распутице, волокли соху по пашне, терпеливо дожидались хозяев у кабаков и постоялых дворов, катали деревенскую молодежь на Масленицу, брали снежные городки... Изображения лошадей на картинах русских художников встречаются очень часто, но, пожалуй, трудно найти художника, у которого образ лошади был бы показан с такой любовью и душевной теплотой, как на картинах Степанова. Это, впрочем, признавали и современники.
У каждой из этих лошадок именно свое неповторимое «лицо», в каждой виден подлинно портрет, написанный с большим и теплым чувством. Сбор на охоту, Охота с борзыми, На пашне, Охотник с собаками, Приезд учительницы, Цугом, Постоялый двор, Деревня зимой, Глухая провинция, После охоты, Паром, Зимой, Катание на Масленицу, Убитый, Жокеи, Лошадь, Лошадка, На санях, На водопой, По зимней дорожке, Стойло, Уехали, Зимний пейзаж и так далее - на всех этих картинах, созданных в разные годы, совершенно разных не только по теме и настроению, но и по жанру, изображена лошадь, и везде она является одной из главных действующих персонажей.
Точно так же Степанов относился к изображению всех других животных, и в этом заключается то самое главное и существенное, что отличает Степанова-анималиста от его предшественников.
Необыкновенной свободы и исключительного мастерства в живописи Степанов добился долгой настойчивой работой, непрерывными упражнениями в рисунке, причем работа эта происходила постоянно - и на этюдах, и в мастерской. Степанов делал наброски и зарисовки не только в специальных альбомах, но практически на любой подходящей плоскости, которая попадалась под руку: на коробке папирос, на салфетке, на скатерти, на дверях. Так, однажды на дверях у своего приятеля художника Архипова, не застав его дома, Степанов нарисовал лося. Это было своеобразной визитной карточкой, и Степанов не сомневался, что Архипов точно поймет, кто приходил к нему в гости.
Уже в самые ранние годы ученичества заметна склонность Степанова к тому, чтобы внимание зрителя не отвлекалось второстепенными деталями, а сосредотачивалось на самом важном. Он не увлекается скрупулезным изображением мелочей, его рисунок становится все более скупым, отточенным, резким. Путем неустанных упражнений он достиг такой профессиональной легкости и стремительности карандаша, что мог невероятно быстро, несколькими штрихами обозначить фигуру зверя и птицы в движении, наметив то самое важное и существенное, что можно потом, не торопясь, развить и закончить в мастерской. Лошади, собаки, лоси, медведи, волки - все это запечатлевал он с почти фотографическим сходством. Многоле’гнее сотрудничество с журналом Природа и охота было очень плодотворным, оно дало Степанову огромный опыт, он научился великолепно чувствовать природу. Наблюдая ее в самых разных состояниях, в разные времена года, Степанов научился различать множество оттенков желтого, коричневого, зеленого, рыжего, серого, черного и, что интереснее всего, белого цвета.
Ученик Степанова А.П. Панфилов вспоминает: «В классе он иногда нам рисовал сам... “Краски поменьше”, - говорил он, и сам писал жидким, прозрачным мазком. Мне написал однажды гуся, я этого гуся храню и любуюсь, особенно тем, как тонко брал он тон. У гуся шейка взята совсем почти одним цветом с фоном, все тем же белым, а какая разница. “Цветом писать легко, - говорил Степанов, - а вот ты попробуй белым по белому написать - вот это мастерство!..”».
Сам Степанов в полной мере обладал таким мастерством, он умел передать в своих картинах глубокий лирический настрой самыми скромными средствами. Колорит его картин со временем становился все более сдержанным и скупым. Степанов не стремился «расцветить» мир, показать его более ярким, чем он есть. В этом смысле он оставался верен природе, но не столько в красках, сколько во взаимных отношениях, в полутонах, в тончайших переходах черного, серого, оливкового и разных оттенках коричневого. Рассматривая его картины, можно определенно сказать, что Степанов предпочитал изображать переходное время дня, вечерние сумерки и ранний рассвет, у него почти нет солнца, небо всегда в облаках, осень и зима - вот любимые его времена года. «Брал он, - рассказывает А.П. Панфилов, самые тонкие отношения. Но это не импрессионизм и не небрежность, - брал нежно, но в упор, и это самое трудное».
Но довольно часто в гамму своих излюбленных серых, коричневых, оливковых оттенков, в тончайшие изменения белого он неожиданно вносил яркое пятно. «Однажды в Училище, в перерыве между работой, - вспоминает художник В.А. Филиппов, - разговорились о зиме, о ее красоте. Я вспомнил его исключительную картину, бывшую на Союзе, где была изображена часть террасы, а по бокам кусты сирени и уходящие вдаль снега... День пасмурный, а на кустах сирени сидят снегири, такие прекрасные, очаровательные. Я и сейчас вижу во всей прелести эту картину, которая так глубоко меня поразила из всей выставки на Союзе. Я сказал об этом. Алексей Степанович задумался и проговорил: “Снегирь - ведь это краса зимы, самая настоящая сказка”.
В 1889 году на XVII выставке Товарищества передвижников появилось одно из самых замечательных произведений А.С. Степанова - картина Лоси.
Картина единогласно была принята советом Товарищества и сразу же привлекла всеобщее внимание. «Интересная, поэтическая и очень оригинальная вещь Степанова - Лоси едят сено зимой», - писал жене В.Д. Поленов.
Действительно, в русской живописи подобную тему еще никто не затрагивал. Впоследствии критика справедливо отмечала, что эта картина имела большое значение для дальнейшего творчества Степанова. От этой работы начинается та линия развития его таланта, которая сделала его одним из лучших русских анималистов по глубине раскрытия темы.
Несмотря на то, что в конце XIX века русская пейзажная живопись достигла максимального своего расцвета и уже трудно было удивить зрителей точностью передачи состояний природы, картина эта поражала именно абсолютной достоверностью в изображении каждой мелочи. Снег еще неглубок, стог сена почти нетронут - значит, действие происходит в самом начале зимы. Ясно, что день был довольно теплым, поскольку на ветвях деревьев нет ни инея, ни снега. Оттепель, серые сумерки, закатная заря угасает в низких тучах. В русской живописи это одна из первых попыток чисто тонального решения в изображении пейзажа. Степанов так написал пейзаж, что мы безошибочно определяем и время суток, и время года. Дождавшись наступления вечера, осторожные лоси вышли из леса... Позы и движения их предельно естественны. Голое дерево, помещенное художником у левого края картины, подчеркивает асимметричность композиции. Для Степанова эта работа является этапной: в ней он нащупал то, что у художников называется собственным стилем, почерком, манерой, в этой работе впервые ощущается стремление художника к тональному колориту. Картина эта построена, в основном, на сумрачно-жемчужной гамме. Но тонкие вкрапления других оттенков удивительным образом обогащают и делают разнообразным общий колорит. Вот на верхушке стога лежит пепельно-серый, затененный снег; он пронизан розовыми отсветами ушедшего заката. Эти отсветы даже на горбатых спинах лосей, на горбоносых головах. Дымчатые стволы деревьев в роще и сгущенная почти до черноты масса леса в глубине...
Чуткий П. Третьяков прямо с выставки и приобрел Лосей.
Еще одной из ранних картин Алексея Степанова является Продажа коровы. Она создана в том же году, что и Лоси. Картина написана с большой задушевностью, с явным сочувствием к крестьянину-бедняку, и эта теплота, согревающая всю сцену, раскрывает одну из привлекательных сторон творчества художника. По верной характеристике действующих лиц, по типическому облику русской деревни, по своему красивому золотистому колориту и мягкому освещению эта картина принадлежит к лучшим работам художника. В ней Алексей Степанов показал себя мастером пейзажа, глубоко чувствующим своеобразную прелесть русской природы. И, наконец, в ней обнаружилась еще одна характерная черта Степанова - его искренняя привязанность к деревенским детям, которых он часто и с любовью изображал в своих произведениях.
К концу 1880-х годов относится еще одна картина Степанова - Приезд учительницы. Социальные мотивы увидела критика в этой работе, хотя они были не характерны для творчества Степанова. В картине заметно стремление художника передать идею через настроение средствами пейзажа и колорита. Краски здесь подчеркнуто бедны, но красноватый и розовый тон платьев и платков девочек едва оживляет смутную гамму коричневых, серых и зеленоватых тонов, черное же платье учительницы вносит унылую ноту в и без того унылый колорит. Этому настроению соответствует скупо написанный осенний пейзаж. Учительница, только что окончившая курсы, направляется в сельскую глухомань, где пройдут ее лучшие годы... И все же, думается, в картине Степанова звучат больше лирические ноты, нежели социальные, и этим своим настроением она близка к стихам одного из современников художника, поэта В. Красовского:
У Степанова рано, почти с первых лет его творческой деятельности, наметилась характерная тенденция - активная роль пейзажа в его жанровых картинах, что было типично для русской живописи конца XIX - начала XX века. Эта черта сказалась в одной из его наиболее популярных картин - Журавли летят, появившейся в 1891 году на XIX выставке Товарищества передвижников.
Картина Журавли летят, как и другие работы художника, появившиеся на передвижных выставках, получила сочувственную оценку В. Стасова («Картина истинно прелестная»). В ней Степанов берет простой и поэтический мотив, изображая раннюю весну, солнечный день и группу деревенских ребятишек на лужайке, наблюдающих за вереницей летящих с юга птиц. Хорошо переданы синеющие дали, полоски свежей зелени, лиловые на солнце кустарники и теплый весенний воздух.
Исследователь творчества Степанова О.И. Лаврова замечает, что некоторые видят в картине осень. Это абсолютно неправильное представление. Степанов до такой степени тонко ощущает природу, что ее изображение на картинах всегда безукоризненно, точно и ясно. Журавли летят не на юг, а на север, это показывает направление теней в это время дня. Но о поре года ясно говорит и весенний колорит картины. В России журавли улетают в сентябре, когда зелень травы и деревьев уже утратила свежесть и в ней уже мелькают желтые листья. В картине же Степанова нежные зеленоватые и лиловые оттенки далей говорят о первой зелени лугов, о чуть пробивающейся листве кустарников и деревьев, а лужица на первом плане - остаток растаявшего снега.
Еще не просохли болотца и лужицы после стаявшего снега, а в бездонной лазури уже звенит журавлиный клич. На луг высыпала гурьба ребятишек. Все они, за исключением двух самых маленьких, смотрят как зачарованные, стараясь разглядеть в небе еле заметную стаю. На ребятах лапти и онучи, бедные заплатанные одежонки, но художник отдал им самые чистые и нежные краски. Он вписал их фигурки в большой пейзаж. За ними бескрайний простор русской земли - луга, леса и села...
В полете журавлей - основа лирического настроения картины. Степанов долго работал над ней.
Существуют натурные этюды деревенских ребят и эскизные рисунки их фигурок. Именно это вдумчивое изучение натуры лежит в основе мастерства, с которым Степанов решил труднейшую задачу: передать внутренний мир изображенных на картине детей, показав их только со спины. Крестьянская детвора, кроме того, усиливает русский национальный характер этого примечательного и уже вполне зрелого полотна молодого еще художника. Не случаен и сам выбор персонажей: образы детей так естественно связаны с весенним пробуждением природы.
Умение композиционно передавать широкий равнинный пейзаж, столь характерный для средней полосы России, было освоено уже предшественниками Степанова, колорит подхватил эти композиционные принципы в Журавлях. Большая свобода пространства изображена почти без масштабных опознавательных акцентов, средствами воздушной перспективы и ритмом небольших изменений в рельефе равнины (например, во Владимирке Левитан с необыкновенным мастерством развивает те же композиционные принципы). В пейзажной живописи учитель разнообразнее и мудрее, так как это сама природа, она ведет каждого по пути его призвания так медленно или так скоро, как только может идти каждый. И ровно ничего нет особенного в картине Журавли летят, но всякий без исключения зритель глубоко и сладко задумается над этой картиной, всякий увидит, что художник и сам был погружен в какую-то грустную задумчивость, всматриваясь в далекий горизонт, в туманную даль.
Как он сделал, чтобы передать все это на картине - это уже его тайна, но ясно, что он не «сфотографировал» природу, но навеял на зрителя свое собственное, мирное, кротко-задумчивое расположение духа. Мягкая, изумительно чистая, кобальтовая голубизна далекого неба, оттененная фиолетовыми далями, дает жемчужные отсветы на крышах сараев, лиловые - на дорожках и тропках. Она поддержана многими голубыми и синими тонами одежды ребят. Голубоватые и сиреневые оттенки вплетаются в ржавый охристый травяной покров. Вся ткань картины пронизана, поэтически озарена этой голубизной, так органично связанной с ощущением ясного весеннего дня.
Есть картины совсем не броские и очень скромные. Но они излучают подлинное обаяние, которое невольно передается зрителю и запоминается навсегда. Именно такова картина Журавли летят, чистая по краскам, овеянная свежей прохладой погожего дня.
Так же, как и Лоси, картина Журавли летят была единогласно принята на выставку передвижников. Заседание происходило третьего марта 1891 года, а на заседании шестого марта Степанов одновременно с Левитаном был принят в члены Товарищества, в котором он состоял, с небольшим перерывом, до конца его существования.
Некоторое время после написания Журавлей Степанов продолжал разрабатывать маленькие сцены из охотничьей жизни и спокойные сельские сюжеты. Во всех этих небольших полотнах немало мудрых и тонких наблюдений, они пронизаны тихим и мирным настроением, душевно и просто изображает в них художник и человека, и животных посреди осеннего или зимнего пейзажа.
Круг «охотничьих» полотен Степанова примыкает к одной из давних традиций русского искусства, имевшей и в годы становления художника своих горячих приверженцев и продолжателей. Охотничьи и усадебные мотивы органически соединяются с образами русской деревни, ее людей, окружающей природы. Степанов знает своих «героев» будто изнутри. В. Перов и учитель Степанова по московскому Училищу живописи И. Прянишников - сами страстные охотники - воспитывали любовь к тому, «...что в предрассветные часы “тяги” совершается в природе, они учили любить поэзию охоты». Своеобразие Степанова в необычном сочетании жанровых черт с тонкой проникновенной передачей поэзии не только охоты, но и всей потаенной жизни леса. Естественно и просто раскрывается у Степанова знание повадок животных, особенностей их движений и так далее.
В картинах на охотничью тематику Степанов передавал возбуждение от лихой скачки и от азарта преследования зверя и в то же время лирическую радость от волшебства родной природы, «обнимающей» и охотников, и зверя. Это относится не только к живописи Степанова, но и к акварелям, сделанным для издания Царская охота, и к иллюстрациям для Аленушкиных сказок Д.Н. Мами- на-Сибиряка. Можно по-разному оценивать творчество Степанова 1890-х годов, но нельзя не заметить, что произведения этого периода вполне зрелые, завершенные. В них явственно обозначились творческая манера художника и его тематический круг, его глубокие связи со всей традицией русской школы живописи, особенно московской.
Поделиться книгой: