К физкультуре необходимо приучать с детства, надо иметь дома тренажеры или хотя бы гантели и скакалку, чтобы занятия стали благой ежедневной привычкой, не отнимающей много сил и логично встроенной в график жизни. Тем более мы живем сейчас в такое время, что, совершая пробежку, можно слушать в плеере утреннее правило или Псалтирь. Когда человек верит искренне, тренировки не могут дать забыть человеку о Господе.
Но тем не менее спорт не должен выполнять функцию проповеди. Спорт — это полезнейшая вещь, но не стоит наполнять его несвойственными смыслами. Спорт не более чем полезная составляющая жизни.
Спорт помогает приводить к Богу наименее защищенные слои общества—детей из неблагополучных семей, воспитанников детских домов, подростков с неустойчивой психикой. Он помогает «оттянуть» их от улицы, социализировать и наполнить их жизнь новым смыслом, но напрямую спорт не призван и не создан для того, чтобы приводить людей к Богу. Не стоит забывать о том, что спорт как явление ведет свое начало от практических видов деятельности. Гребля, бег, метание и поднятие тяжестей, борьба и стрельба из лука — это те занятия, которые когда-то кормили человека. Когда они перестали быть прикладными, ими стали заниматься для развития глазомера, волевых качеств, силы и выносливости.
Спорт выполняет педагогическую роль. Ребенка из неблагополучной семьи он может ввести в коллектив, дать ему перспективу, избавить от дурных компаний и связанных с ними возможных грехов. В этом смысле спорт опосредованно является Божиим делом — когда хулиган становится известным самбистом и хорошим семьянином.
Впрочем, понятие «спорт» больше связано с профессиональной деятельностью, с гипернагрузками и с полной отдачей какому-то виду. А то, чем является спорт в бытовом понимании, о чем я говорил выше, — это скорее физкультура. Она была всегда востребована, еще со времен Древней Эллады. У тех же греков считалось, что образованный человек не может не уметь бегать или плавать.
Поэтому сейчас нужна именно физическая культура как массовое, всенародное увлечение, чтобы быть здоровыми, чтобы люди перебарывали вредные привычки, чтобы меньше болели, были бодрыми — словом, чувствовали радость от того, что живут на свете.
Известно, что в спорте очень много моментов, которые можно было бы назвать искушениями. Основа спорта — соревнование. Тут и гордыня, и слепой азарт, к которому могут примешиваться очень жесткие эмоции к сопернику. Чем хороша физкультура? В ней этого нет, там не за что соперничать. А в профессиональный спорт, где есть погоня за результатом, где вращаются огромные деньги и прочие «прелести» коммерциализации, где используется допинг, очень сильно примешивается страстная составляющая. Здесь православный человек должен приложить немалые усилия, чтобы оставаться православным. Он должен осознавать, где начинается та черта, с которой в соревнования вмешивается черная зависть и злоба, начинаются договорные матчи и другие греховные вещи, в которых, несмотря на любые спортивные перспективы, человек верующий участия принимать не должен. В спорте этого очень много, и об этом нужно говорить! Отрицать, что современный спорт—это элемент политики и финансового обогащения, наивно. Большой спорт — это мощная вещь, которую дьявол хочет прибрать к рукам и в значительной степени уже прибрал.
Но когда речь идет о соревнованиях, где ничего этого нет, то нет и препятствий для участия в них. Можно проявлять смирение, несмотря на то, что любое соревнование —это стремление к победе. Более того, к играм человек должен готовиться, он должен тренироваться и выкладываться по полной ради победы. Но не в ущерб другим, без желания уязвить или обидеть. Дать лучшее, на что ты способен, — разве в этом есть противоречие христианству?
Правила честного соревнования требуют смирения, когда в честной борьбе ты оказался слабее. Но если вы играешь, смирение тоже нужно — чтобы побеждать благородно, не выпячиваясь, не превозносясь, не унижая соперников. Смирение украшает и победившего, и проигравшего.
Христианину не чуждо доброе отношение ко всем боевым и силовым видам спорта. Православные юноши должны заниматься подобными спортивными дисциплинами. Это все наше, родное: скачки, бег, плавание, поднятие тяжестей, единоборства. Игровые виды спорта не так близки, хотя все игры с мячом вызывают уважение.
Однако бывают исключения. Футбол занимает в жизни человека неадекватное место, и это опасно: огромные рекламные площади, внимание прессы и большое количество сердец, прикованных к этому зрелищу. К тому еще движение фанатов — очень опасное поле, на котором работает лукавый. По сути это собранные по принципу общего интереса молодые люди с маленьким жизненным опытом, с избытком энергии, с большой ненавистью к своим противникам. Ежеминутно они готовы выбросить свой адреналин в деструктивное поведение, в драки и бои. На этом поле есть много того, что связано с грехом, причем не с грехом отдельного человека. Это уже коллективный грех людей, организованных и собранных под неким единым началом, и тем он страшен.
Когда играли братья Старостины, Яшин, Стрельцов, Бобров, а стадионы заполнялись массами народа, когда спорт был огромным явлением в массовой советской культуре, тогда не было фанатского движения, «ультрас» и поножовщины.
Киевские же, к примеру, футбольные фанаты во время Майдана вели себя самым безобразным образом.
Именно тогда многие поняли, насколько умелой манипуляцией является создание и поддержание культа фанатских групп. Умелыми руками эта машина может быть направлена в очень страшную сторону.
Но можно посмотреть на футбол и с другой стороны: турниры по футболу среди православных ребят! Дворовые команды помогают молодым людям не валять дурака. Это здорово, когда человек с улицы уходит на стадион. Кроме того, коллективные виды спорта воспитывают в человеке чувство локтя, делают из «общей массы» команду. В команде каждый решает свою задачу, слушается тренера, работает на общий результат. Это очень ценные навыки, которые потом пригодятся в жизни.
Всем детям, начиная с подросткового возраста, необходимо день и ночь повторять, что их главными друзьями являются книжка и турник. Именно так, потому что книжек без турника недостаточно, но и турник без книжки — уже не то. Только при наличии этих компонентов можно получить рецепт того самого продукта, который должен стать любимым лакомством у нашей молодежи.
Молодым важно понимать, что заниматься надо одновременно как воспитанием воли, так и ума, как духовным укреплением сердца, так и физической закалкой.
4. Про любовь и нелюбовь
О настоящей любви и погоне за миражами
Пару лет назад было популярно одно ток-шоу. Их так много, что название стерлось из памяти. Там говорили о верности, измене, блуде. В студии были, как водится, психологи, депутаты, артисты. Был там и известный клоун, дрессировщик кошек, Юрий Куклачев. Я не ожидал, что услышу от него что-то серьезное, — клоун все-таки. Но вышло иначе, и это было знаменательным.
Все, кроме него, несли обидную чушь и набор банальностей: психологи, звезды и депутаты. А вот клоун взял и рассказал историю из цирковой практики. В ней речь шла об одном артисте, женившемся на женщине из труппы, которая была старше его лет на десять-пятнадцать. Ему еще не было тридцати, кажется, хотя за цифры я не отвечаю. Друзья отговаривали его от этого брака: дескать, ты через десять лет будешь еще «о-го-го», а она, мягко выражаясь, уже совсем «не ого». Но они поженились, и те десять лет, о которых говорили друзья, со временем прошли.
Он, действительно, как мужчина, был еще «ого», и она стала такой, как предсказывали. Но чудо заключалось в том, что он любил ее, не думал бросать, и к нежности отношений прибавились необидная жалость и бережное отношение. Доброжелатели советовали разводиться или ходить налево по причине очевидной разницы в возрасте, а наш герой, по словам Куклачева, был верен своей подруге и отвечал почти гоголевской фразой: «Она же человек». Так Акакий Акакиевич в ответ на насмешки говорил: «Я же брат ваш». Такая вот история о победе совести над гормонами, прозвучавшая из уст клоуна, за что я перед ним снимаю шляпу. И еще он сказал, этот мудрый клоун, который улыбается на сцене и, наверное, грустит за кулисами, что слово «блуд» указывает на блуждание, то есть неприкаянность. Не нашел себя человек, вот и блудит из стороны в сторону, из постели в постель, от эмоции к эмоции. А человеку ведь нужно найти себя и успокоиться, потому что броуновское движение неприкаянного искателя счастья только ранит всех вокруг и его самого в придачу.
Удивительная жизнь! Князья злодействуют, и лекари калечат. От священника иной раз слова не услышишь, а на правую дорожку тебя скоморох наставит. Русская непредсказуемость. Картина маслом.
И еще одна история, коль скоро разговор зашел об «ответственности за тех, кого мы приручили». Это было уже не на экране, а перед носом и без помощи технических средств. Жила-была молодая и успешная в мирском смысле супружеская пара. Были деньги, статус, силы. Ребенок был один (потому как лучше одному все дать, чем голытьбу плодить, так ведь?). И вдруг хрустальный замок превратился в груду осколков по причине автокатастрофы. Мужа парализовало после аварии. Сначала отнялись ноги, потом болезнь поднялась вверх, угрожая полной беспомощностью. Жизнь превратилась в кошмар. Поиск врачей, нехватка денег, борьба с пролежнями, утки, сиделки. Врагу не пожелаешь... И молодая жена вскоре говорит парализованному мужу несколько емких фраз: «Я еще молодая, я жить хочу!» Потом хлопок дверью и — до свидания!
Священник соборовал и причащал этого мужчину. Но с ним была... вторая жена. Брошенная своим первым мужем хорошая женщина, хлебнувшая горя и связавшая свою жизнь с калекой. Они были нежны друг с другом и веселы на людях. И только морщины вокруг глаз молча указывали на то, чего им стоило это веселье. А что же первая, та, что хотела жить и жалела пролетающую молодость? Она очень скоро тоже попала в автокатастрофу. В той аварии она разбилась насмерть.
Теперь самое время помолчать и подумать. Самое время перебрать в уме кубики с надписями «случайность», «возмездие», «нравственный закон», «какой ужас!», «так и надо!». И дело в том, что жизнь, уперто желающая быть похожей на глянец, кишмя кишит подобными примерами. Именно подобные примеры и есть лицо жизни без макияжа. Об этом надо говорить и думать. Тогда шансы остаться человеком хоть чуть- чуть, но увеличатся. В православии нет венчальной клятвы, как у католиков, да и не надо. Но смысл имеющейся у них клятвы стоит знать. Врачующиеся перед лицом Бога обещают быть друг с другом вместе всегда: в болезни и здоровье, в молодости и старости, в бедности и богатстве. Супруги этого вслух не произносят, но, несомненно, подразумевают. Крепость союза должна быть безусловной и вечной. Этого требуют и вера, и совесть. Это и есть настоящая жизнь, а не игры в погоне за миражами.
В памяти вдруг возник эпизод из «Иронии судьбы». Главный герой возвращается домой из Ленинграда, устало прислонившись к стеклу вагона, а за кадром звучат стихи. Это хорошие стихи. Там есть такие финальные строчки:
Вот приехал к вам друг. Издалека. Долгожданный. И не на одну ночь проездом, так, чтобы только до рассвета на кухне чай пить и истории рассказывать, а на пару дней. Все разговоры переговорили и всех общих друзей вспомнили, а времени еще много осталось. И просит друг показать ему город и рассказать о достопримечательностях. Кто, мол, что построил, где кто великий жил и прочее. Друг друга просит, по сути, поработать гидом или экскурсоводом на тех улицах, по которым хозяин часто ходит, а друг еще никогда не ходил.
Теперь попробуем представить, какой процент людей, попавших в эту ситуацию, справится с ней, то есть кто будет способен со знанием дела и с любовью рассказать о своей малой родине или месте долгого проживания, а кто окажется к этому неспособным. Кто турист, а кто законный житель? Речь у нас здесь о любви к малой родине, о сознательной, зрячей любви, подкрепленной знаниями.
Любовь связана со знанием. Бога не познаешь, если не полюбишь. И все духовное — службу, Писание, историю Церкви — вначале нужно полюбить, а потом открывать ключом любви двери знаний. Без любви все духовные премудрости — книга за семью печатями. Иначе обстоит дело с науками. Если не дается математика (физика, химия), то ее сложно полюбить. Но если кто-то умело объяснит или сам поднатужится человек и заставит непослушные цифры зазвучать, как ноты, тогда полюбит математику и увидит в ней некое тайное письмо, описывающее гармонию мира. Вот два пути: через любовь — к знанию и от знания — к любви.
Что до родных мест, то их естественно любить утробой, помимо логики и без чтения справочников. «Речку, небо и лесок, в поле каждый колосок...» любят интуитивно. Тут, казалось бы, и разговору конец. Пора песни петь о природном раздолье, о реках, о травах по пояс. Но нет. Человек живет в двух мирах. Один — мир природы, второй — мир цивилизации. Второй мир — это мир языка, культуры, истории. Он не дан так просто, как природный ландшафт. Этот второй мир складывался веками при помощи разумных усилий, и чтобы его полюбить, нужно тоже потратить время и приложить усилия. Его нужно освоить, совершая культурный труд. Язык осваивают постепенно, по сути — всю жизнь. В родную культуру вживаются и связь с историей нащупывают осторожно.
Есть люди, не любящие родину. Ничего удивительного. Просто они ее совершенно не знают. Из телепередач кто-то может знать гораздо больше о Стоунхендже или статуях на острове Пасхи, чем о местном храме и о тех, кто возвел его и молился в нем. Не читали, не видели, не думали, нам никто не сказал, оттого критикуем все свое на чем свет стоит и хвалим чужое, хоть оно и хуже нашего. Это картина, узнаваемая многими.
Родина органично соединяет в себе природу и цивилизацию, возникшую на конкретном месте. И если природу мешает любить и чувствовать урбанизация, информатизация и прочая суета сует, то любить родину как исторически развивающийся живой организм мешает банальное невежество.
Какой-то труд и промысел давал людям на этом месте издревле кров и пищу. Какие-то князья получили эти места в вотчину. Много раз вероломно передвигались границы и проливалась кровь. Опустошались деревни в голодные годы и во время мора. Грозили Страшным Судом юродивые. Местные праведники в каждом поколении со слезами просили людей не обижать друг друга и не окаянствовать. Приходили чужаки, уводя пленников и оставляя пожарища. Отстраивалась земля, и сожженное в дереве возрождалось в камне. Менялись цари и даже династии. Были безумные времена, были и спокойные. Были дни славы, были годы сытой тишины. Не один гений родился под этим небом, чтобы уйти за счастьем и прославиться в дальних городах и странах. Многих известных, напротив, занесло издалека сюда, где над ними и «Вечную память» пропели. И весь этот слоеный исторический пирог под ногами у нас, а мы на нем сверху — как тонкая пыль сахарной пудры. Неужели можно жить, вовсе не интересуясь глубиной у себя под ногами?
Есть память человеческая и есть ее помощники в виде церковных метрик, дневников, хроник. Есть рассказы старожилов, есть этнографические музеи. А еще есть могилы разных столетий, стоящие рядом под проплывающими, как и пятьсот лет назад, над ними облаками. Стоит узнать побольше о земле, на которой живешь, чтобы боль столетий и слава их прошли сквозь сердце человеческое. Тогда человек будет, по Писанию, скор на слышание и медлен на слова. Он не будет спешить поверхностно судить день сегодняшний, потому что память о прошлом облагораживает и налагает печать на пустословие. Он и завидовать никаким землям не будет, потому что поймет: драма человеческого бытия всюду принципиально одинакова. И он будет ходить по улицам своего города, зная, в честь кого названы эти улицы. И в храм чаще будет ходить, потому что помнить будет, кто строил его и какие люди в разное время в нем молились.
Никто не имеет нравственного права жить на своей земле как турист. Напротив, всякий должен по совести узнать свою малую родину и к инстинктивному чувству любви добавить любовь сознательную, ответственную и зрячую. Конечно, не для того, чтобы гидом подрабатывать. Хотя почему бы и не для этого?
О целомудренной и безнадежной любви
Под какую музыку лучше всего смотреть на звездное небо? Очевидно, под треск цикад или шум прибоя. Это если вживую. А если на экране? А на экране только под орган! Слышите? Только! Не смейте вперять взгляд в бездну неба, не смейте удивляться гирляндам звезд под шансон или диско! Впрочем, и не получится.
Если же не орган, то пусть это будет барокковый концерт для гобоя и струнных. Вот он звучит. Автор — Алессандро Марчелло. Звучит музыка, начинается фильм. Черно-белая короткометражка «Урок астрономии».
Ночь. Горит костер. Рядом шумит прибой. У костра сидят юноша и девушка. Они молчат так многозначительно и напряженно, как молчат люди, уже выяснившие отношения, но еще не расставшиеся. Первой молчание прерывает девушка. Она читает Ломоносова—те стихи про бездну, полную звезд; бездну, у которой нет дна. Юноша подхватывает разговор, и оказывается, что перед нами — молодой человек, страстно влюбленный в науку. Быть может, гений. Это ночное небо над головой живое для него. О звездах и галактиках он может говорить часами. Жаль только, что девушка, слушающая его, способна заинтересоваться ненадолго. Ее сердце отдано другому, более простому парню, и скоро он увезет ее из-под этих роскошных звезд на банальном мотоцикле.
Но пока другой увезет ее, пройдет целый фильм. Этот, первый, расскажет ей в двух словах, но очень точно, о теории относительности. А еще о том, почему небо черное, если в нем горит так много звезд. Он мимоходом скажет ей о том, что Вселенная конечна и имеет форму, и что число звезд тоже конечно, иначе бы они слепились в жуткий ком. Он действительно умен, этот парень, и знает много. Только он не знает главного — как жить дальше под этим небом с его звездами без нее.
Он:
— Я мог бы даже в ореховой скорлупе чувствовать себя властелином бесконечного пространства. Если б только мне не снились дурные сны.
Она:
— Гамлет?
Он:
— Да.
Она:
— Многовато цитат, Буров!
Год выпуска фильма — 1973-й. О, чудный мир, в котором кто-то уже ходил в садик, и в утренней зимней тьме из морозной выси ему уже мелькали эти самые завораживающие звезды. В те годы, кроме примитивной и традиционной жажды власти, денег и удовольствий, многие люди были охвачены жаждой знаний. Сотнями тысяч и миллионами исчислялись тогда молодые люди обоих полов, которых манил мир электрона и атома, звездных скоплений или освоения суровых необжитых земель. В науке была музыка. Физик часто был поэтом, а математик выглядел вдохновленно-рас- трепанным, как композитор. В Бауманку и Политехнический конкурс был больше, чем сейчас в кинозвезды. Тогда-то и снимали подобные фильмы.
В них есть нечто от богословия, поскольку людей влекла тайна мира и его жгучая красота. Умудренный профессор-физик заменил собой на время для многих старца или профессора Духовной академии. Они и выглядели часто, как старцы: пожилые, облысевшие, думающие все время о чем-то таком, что простому человеку никак не влезет в голову.
«Если бы мы летели со скоростью света, миледи...» (это продолжение диалога в фильме). — «За какое время мы долетим до Луны? За минуту?» — «Верно. Только в шестьдесят раз быстрее. Одна секунда — и мы на Луне. Всего три минуты — и мы на Марсе. Летим дальше. Полчаса до орбиты Юпитера. Три с половиной до планеты Нептун, и еще час до орбиты Плутона».
Слушайте, что Буров говорит дальше! «Всего пять часов — и мы у края Солнечной системы. У самой границы нашего дома (!), нашего малого дома. А большой дом вот он — Млечный путь. По-гречески — “Галактика”. До границ большого дома нам не долететь, миледи. Даже свету для этого нужно сто тысяч лет».
Какой гений снимал эти кадры?! Какое счастье, что их можно видеть! Влюбленный парень, преодолевая боль неизбежной разлуки, ночью при свете костра не говорит, а пророчествует перед любимой девушкой, которая — вот она — рядом. Но ее «рядом» так же далеко от него, как и край Галактики. А струнные с гобоем звучат. Звучит музыка XVIII века, как будто Алессандро Марчелло плачет в ином мире об этом юноше и вместе с ним удивляется огромности и красоте Вселенной.
Весь фильм длится всего лишь 18 минут, и как на кончике иглы в нем уместилась целомудренная и безнадежная любовь с той великой тоской, которая во сто крат сильнее эротизма. И поэзия, и музыка, и сияющая корона звездного неба, так пристально изученная таким маленьким человечком! Да что же это была за цивилизация, в которой снимались такие фильмы! И разве не для того они снимались тогда, в 1973-м, при одном сорте колбасы и при отсутствии туалетной бумаги, чтобы мы сегодня, среди примитивного изобилия, нашли их, как раскопанную Трою или как разгаданные иероглифы?
Продолжай, Буров. Наша Галактика не единственная. Ближайшая к нам — Туманность Андромеды. А дальше — больше. Скопления галактик. 500 галактик в созвездии Девы! 10000 в Волосах Вероники! И целое облако миров в ковше Большой Медведицы! Но самое удивительное — два человека на берегу моря об этом разговаривают!
Он на прощание еще раз говорит ей, что при всей своей огромности Вселенная конечна, но тарахтит мотор мотоцикла, и урок прерывается.
Такие фильмы нужны, чтобы захотелось молиться. По документам они проходили в категории научно-популярных и должны были популяризовать науку. Но на деле они заставляли человека посмотреть вверх — на звезды, и услышать двойную музыку — гобоя и самих звезд. О, они делали нечто такое, после чего на исторический материализм можно было наплевать. Сначала робко, затем смелее.
И если вы захотите, то найдете немало таких фильмов, снятых для одной цели, но выполняющих совершенно другую. Они были сняты на пленку, а не на цифру, в те благословенные годы, когда пишущий эти строки еще ходил в садик. По утрам зимой, когда еще совсем темно (я помню), звезды мигали в морозном воздухе какой-то азбукой Морзе. Они говорили о чем-то большем, чем астрономия, которую преподают в 10-м классе. Сейчас уже, слава Богу, понятно, о чем. Разве не о том же говорит и восьмой псалом?
Великое искусство смотреть на красоту
Верно ли, что мужчина любит глазами, а женщина ушами? До конца ли верно это, то есть что женщина слепа, а мужчина глух, когда одну уловили шепотом, а другого картинками?
Лукавый Еве шептал в уши, но и она, пристально взглянув на дерево, увидела, что оно приятно для глаз (Быт. 3, 6). Заползал яд в уши — менялось и зрение на мир.
Христа в пустыне враг искушает словами: «сделай», «свергнись вниз», «поклонись». Но и Ему, Безгрешному, показано некое труднопереносимое роскошное зрелище: все царства мира и слава их (см.: Мф. 4, 8). Образ соблазна добавлен к дерзким словам.
Давид пал не от столько от шепота лукавых советников, сколько от увиденного — он посмотрел на купающуюся женщину.
Так что на людей обоих полов враг нападает и словами, и образами, нападает и через зрение, и через слух. Слово и образ врачуют человека, когда это слово Божие и образ Христов. Слова и картинки губят людей, когда это сладкие слова лжи и мультики, нарисованные в воображении чешуйчатым мультипликатором, ползающим во прахе.
Вот почему были у Церкви затворники, приносившие необычную, изысканную жертву: они молчали и не смотрели на мир. Не только на запрещенное не смотрели, но вообще ни на что не смотрели, добровольно умирая прежде смерти.
Это что-то за гранью, это, как и долгие страдания великомучеников, явление, стоящее у порога сознания и не могущее вместиться в него. Обычному человеку не повторить этого, хотя он может молиться словами: «Отврати очи мои, еже не видети суеты».
Смотреть на то, что надо, и не «полагать перед очами вещи непотребной» (см.: Пс. 100, 3) — великое искусство.
В известном библейском рассказе о Лаване и Иакове наглядно показана сила воздействия зрительных образов на жизнь. Лаван по предварительному договору обещает отдать Иакову пестрых животных из стада. Делает это, зная, что у него все животные с гладким окрасом (см.: Быт. 30). Тогда Иаков снимает полосками кору с тополевых, миндальных, яворовых прутьев и кладет эти прутья (ставшие похожими на полосатый, известный нам, жезл инспектора) в поилку для скота. Самки, приходя туда, пьют воду, глядя на пестрые прутья перед глазами. А самцы покрывают их на водопое. И в результате зримый образ перед глазами самок в момент зачатий проявляет себя неожиданно — потомство рождается с крапинами и пятнами!
Кстати, шлагбаумы, полицейские жезлы и ленты с надписью «Don’t cross» именно поэтому полосаты, пестры. Пестрое привлекает и удерживает внимание. Так по Божиему благословению и природной мудрости (хитрости) Иаков ушел от непростого и тоже хитрого зятя с женами и большим богатством.
На что посмотришь, то и родишь. Таков вывод. Циники, жонглирующие сотнями тысяч жизней, знают: при помощи телевизора, например, они могут фаршировать головы демократического электората чем угодно. Зависимые от картинки, люди будут скакать, орать, бесноваться, вооружаться, петь хором, лепить самый большой вареник, красить тротуары и мусорные баки в национальные флаги... Потому что между глазами и сердцем, между любимыми зрелищами и практической деятельностью дистанция минимальна.
Примеры, приводимые из Библии, — это аргумент лишь для тех, кто любит Библию и Бога, давшего ее. На сегодняшний день стоит искать аргументы и доводы в той стороне, которая прямо с Писанием не связана, но людям может быть интересна. Вивьен Ли, сыгравшая в «Унесенных ветром» Скарлетт О’Хара, была сногсшибательной красавицей. Истоки этой красоты вполне серьезно приписывали поведению ее матери в период беременности. Семья жила в горном местечке на границе Индии и Непала, и местные женщины советовали беременной матери Вивьен почаще любоваться величественной красотой Гималайских гор. Это, мол, благотворно влияет на дитя.
Почему нет? Не только красоту, но и храбрость, благородство, презрение к мелочной возне, думаю, может родить долгое созерцание гор. Вспомните, какие стихи исторгаются из груди поэтов при виде горных вершин и тучек, ночующих на груди утеса-великана. То же можно сказать и о море, чья стихия пленяет и завораживает, и о звездном небе, и о бескрайних густых лесах — обо всем том, что мы так редко видим. И только одно созерцание новостной нарезки CNN ничего путного родить не может.
Благородные люди поднимают лицо к звездам, откровения получают на вершине высокой горы, а не у телевизора. Пестрых ягнят зачинают овцы на водопое при помощи хитрости пастуха. У матерей, созерцающих красоту, рождаются красивые дети.
И в хорошем кино, например у Тарковского, есть длинные эпизоды с текущей водой или тихо дышащим пейзажем. Нужно думать, режиссер пробовал исцелить наш взгляд от привычки к мельканию и быстрой смене картин, хотел вернуть зрителя к естественному видеоряду. Но, помню, именно на этих долгих кадрах зрители, привыкшие к боевикам и кинокомедиям, часто вставали и уходили из кинотеатра.
Брачные узы: кандалы или лестница спасения?
К сожалению, сегодня венчание не укрепляет брак. Известно зашкаливающее, катастрофическое количество разводов вообще, в том числе и церковных браков. Когда брак рушится, венчание никого не удерживает. Загулял мужик или женщина полюбила другого — развод! Или просто они оба взбеленились. И тоже — развод! Или пелена спала с глаз, и они поняли, что друг другу совершенно чужие люди. Прошло полгода, и кто-то из супругов вдруг себе сказал: «Я не хочу жить с этим человеком». Возникает вопрос: «Зачем венчались?» Отвечают: «Венчались, потому что думали: все будет в порядке».
Церковный брак до крайности девальвирован массовыми разводами. Люди не ощущают святости брака, не ценят его, не смотрят на него как на нечто такое, что бывает раз и навсегда. Поэтому некоторых надо призывать к венчанию, а кого-то, наоборот, отгонять.
Опыт многих священников говорит, кого лучше всего сейчас венчать: людей, которые расписались энное число лет назад, прожили периоды житейских бурь, родили детей, побили все горшки, все друг о друге знают, неоднократно ссорились и мирились. Они уже поняли, что жить будут только вдвоем, никаких «запасных аэродромов» у них нет, им уже лет по 35-40. Они наконец поумнели, повзрослели, стали ходить в церковь. И вот однажды он ей говорит: «Милая, не повенчаться ли нам с тобой?» Она ему: «Ты знаешь, дорогой, я сама об этом думаю давно, только боялась тебе сказать: не знала, как ты отнесешься к этому!» Они приходят в церковь, священник их исповедует, венчает и радуется о них. Когда батюшка венчает уже состоявшиеся браки, это самые приятные и безопасные венчания.
С молодыми людьми ведь как бывает? Они только вчера познакомились, а сегодня на адреналиновом восторге с горящими глазами бегут в первую попавшуюся церковь, чтобы их повенчали. Зачем им венчаться?! Подождите, осмотритесь, узнайте друг друга лучше, чтобы потом не приходить с просьбами развенчать.
Венчаются для того, чтобы навеки быть вместе, независимо ни от каких обстоятельств, в болезни и в здоровье. Как в католической клятве венчания сказано: «Я беру тебя себе в качестве супруги (или супруга) и обещаю тебе верность в старости и в молодости, в болезни и в здоровье, в богатстве и в бедности. Помоги мне, Боже и все святые. Аминь». В православной практике нет такого клятвенного обещания в венчании, а, может быть, оно и не помешало бы.
Сейчас на венчании жених и невеста, думаю, понимают всего пять процентов слов из всего «Чина венчания». Священник читает, диакон поет, хор подпевает, а что они слышат в это время, что понимают?! Да ничего не слышат!
Одного человека повенчали. А потом его священник спросил, что он слышал из чина. Оказалось, ни одного слова не слышал. Хотя этот молодой человек был пономарем, и Требник ему был известен, и тексты «Чина венчания» он хорошо знал, ведь они с супругой церковными людьми были, и священник хороший венчал... Но даже и он ни одного слова не слышал. Следовательно, и не понимал. А нецерковные люди, приходя венчаться, тем более не понимают, что с ними происходит: зачем они пьют вино, почему ходят по кругу, зачем у них свечки в руках, зачем им что-то на головы надели, что-то спрашивают, поют: «Исайе, ликуй: Дева име во чреве», «Святии мученицы, добре страдальчествоваше...» Перечисляется куча еврейских имен: Авраам, Сарра, Исаак, Ревекка, Моисей, Сепфора...
Сейчас мы, слава Богу, крестим людей с подготовкой, без подготовки крестятся редко. Проходят катехизацию крестные родители и сами крещаемые, если это взрослые. Точно так же нужно работать и с венчающимися людьми. Есть полезная рекомендация для людей, которые любят друг друга и уже подумывают о будущем венчании. Надо, чтобы они походили на чужие венчания: постояли, посмотрели со стороны на то, как это таинство происходит, прислушались к тексту молитв, которые читаются над врачующимися, помолились, кстати, за чужую супружескую пару, может быть, им совсем не известную, попросили у Бога для них верности, долголетия и здоровья. Им это так было бы полезно!
Венчание — очень насыщенное, красивое таинство, это богатая молитвенная практика. Но молитва эта как-то пролетает мимо, не оставляя в душе никакой зацепки, только остается фактом, что «мы венчались».