Сборник "Планета — шахматная доска"

Что дальше? Бриден попытался сосредоточиться на настоящем, но мысли упрямо забегали вперед, к моменту, когда придется возвращаться на тихоокеанский остров. Именно тогда Бриден понял, что его так мучило. Он боялся наступления ночи. Он боялся повторяющегося сна, который приходил по ночам.

Зрелость приносит новые сложности. Бриден уселся в телебудке и стал листать страницы директориев, мелькающие на экране. В детстве не было никакой ответственности. Ему вовсе не хотелось вернуть то время; зрелость вознаграждает по-своему, а чувство безопасности надо заслужить. Теперь эта с трудом добытая надежность ускользала из-под ног, и не было ни отсрочки, ни прочного укрытия, ни человека, которому можно довериться в данном случае. Вероятно, он сам допустил оплошность, и, может быть, непростительную. Нельзя просто пойти и выложить свою небылицу медицинскому руководству. Они, конечно, посочувствуют и постараются его побыстрее вылечить, но с должности точно снимут. Другого выхода у них нет.

Может, к Майку Де Анце?

Бриден был дружен с Майком еще с университета; тот тоже стал физиком-ядерщиком. Они до сих пор часто пересекались, и на Майка в первую очередь можно было положиться в трудной ситуации. Этот упитанный блондин с открытым взглядом тратил свою неиссякаемую энергию на все, что подвернется под руку, и никогда не отказывал друзьям, нуждающимся в его поддержке. Майк Де Анца наверняка придумает что-нибудь дельное. В любом случае он никому не растрезвонит, а от этого сейчас практически зависит жизнь.

Успокоившись, Бриден вызвал Де Анцу звонком, но не застал его, и никто точно не знал, когда Майк вернется.

Тогда — Маргарет? Нет. Невозможно свалить подобный груз на ее плечи в такое время. Луис тоже не подходит, этот вариант Бриден уже опробовал. Кэрри Коул — нет! Кто же тогда?

Никто. Нет такого человека рядом.

Может, обратиться к тому, кто не совсем рядом? Например, к Спрингфилду? Бриден не виделся со старым врачом уже двенадцать лет. Тот и вправду был столь оригинален, что медицинское руководство ВКМ его не очень жаловало.

Напряжение становилось нестерпимым. Надо хоть с кем-то посоветоваться. Пусть будет Спрингфилд.

И Бриден отправился к Спрингфилду.

Доктор Сэм Спрингфилд жил на окраине. Это был сухопарый седовласый старик семидесяти трех лет, с морщинистыми набрякшими веками и темными пятнами на коже рук. Его кабинет едва ли можно было назвать приличным — скорее, убогим. Доктору помогала единственная медсестра — усталого вида женщина с неправдоподобно рыжими волосами. Она исполняла и обязанности регистраторши.

Медсестра доложила о приходе Бридена и вышла. Тот поздоровался со старым врачом за руку, удобно устроился в пластиковом кресле и теперь курил, а Спрингфилд его изучающе рассматривал.

— Седативная, — кивнул он на сигарету. — С чего вдруг, Джо?

— Об этом я и хочу с вами поговорить. Но разговор не для чужих ушей, и прежде мне хотелось бы заручиться вашим обещанием никому его не передавать. То есть абсолютно никому.

Спрингфилд растерянно моргнул.

— Ты что имеешь в виду? Убийство при отягчающих обстоятельствах? Дай-ка пощупаю твой пульс.

— Пока не надо, прошу вас. Для этого можно найти другое время. Но я настаиваю, док: у меня очень ответственная должность, и, если у меня найдут неполадки со здоровьем, тут же уволят.

— Знаю я, что у тебя за должность, — заметил Спрингфилд, — вижусь иногда с Луисом. Но он никогда даже не намекал, что ты болен.

— Я… я здоров — физически. Иначе врачи на базе давно бы меня вычислили.

— Психически?

— Вы ведь давно занимаетесь психиатрической практикой?

— Да, но сейчас гораздо меньше. Я уже старый, Джо, и предпочитаю не напрягаться. К тому же все исследования запрещены, кроме традиционных направлений.

— Так уж и запрещены? — усомнился Бриден.

— Ну, практически, а это одно и то же. А, ладно. И так людей все больше настраивают против новых веяний. Так что тебя беспокоит? Слышишь голоса?

Спрингфилд рассмеялся и закурил черную сигару.

— Я работаю хранителем в Первом реакторе, — начал Бриден. — И меня преследует один и тот же сон. В нем я взрываю реактор.

— Хм. Да? Ну-ну, давай дальше.

— Все.

— А что ты при этом чувствуешь — во сне? Радость, испуг? Просыпаешься с облегчением или наоборот?

— Наоборот. Мне страшно. По-настоящему страшно.

— И все равно ты же взрываешь его?

— Похоже на наваждение, — выдавил Бриден. — Наверное, это поддается лечению. Медики на базе, конечно, найдут причину и справятся. А потом я пойду в расход.

— Метко сказано, — улыбнулся Спрингфилд. — Сегодня с людьми не церемонятся: органы безопасности не дремлют. И что ты будешь делать, когда пойдешь в расход?

— Я… не знаю, — смешался Бриден. — Наверное, для меня на этом все и закончится.

— Но ведь заболевание излечимо, в чем бы оно ни проявлялось. Ты сможешь найти другую работу — разумеется, по специальности.

— Наверное, смогу.

— Но тебе хочется остаться на этой?

— Это самое стоящее дело в мире, — с яростью заявил Бриден.

— Правда? И почему?

— Ну… что непонятного? Урановый реактор все-таки…

— В чем именно состоит твоя работа — если, конечно, это не тайна?

— Кое-что могу рассказать, — ответил Бриден, и Спрингфилд сделал приглашающий жест сигарой.

— Значит, сидишь себе и смотришь на разные циферблаты. А машины — то есть компьютеры, о которых ты говорил, — следят, чтобы все шло как полагается. Так?

— В общем, да. Но они не умеют думать; могут возникнуть обстоятельства, при которых желательно человеческое присутствие и осознанные реакции.

Спрингфилд поднялся:

— Хорошо, давай проведем несколько тестов. Сними-ка рубашку.

Доктор вернулся к столу и что-то записал в блокноте. Бриден, застегивая молнию у ворота, с беспокойством следил за ним. Тот спросил:

— Как твоя жена, Джо?

— Хорошо. У нас будет ребенок — вы, наверное, знаете…

— Да, Луис однажды обмолвился. У меня самого трое. Сейчас редко видимся, все уже обзавелись семьями. Знаешь, нормальная семья — уже само по себе лечение. Психологический комфорт. Советую тебе взять отпуск подлиннее, забыть о работе и отдохнуть вместе с Маргарет.

— Нет, — отказался Бриден. — Это вызовет ненужные вопросы. Подумают, что-то нечисто.

— И будут правы. Джо, я тоже хотел бы задать тебе один вопрос.

— Да?

— Как бы ты посмотрел на предложение обратиться к врачам твоей базы и рассказать им то же, что и мне?

Бриден вскочил:

— Нет. Для меня это равносильно…

— …краху, я понимаю. Но я обнаружил кое-что весьма серьезное. И это касается не только нас с тобой. Выслушай меня, пожалуйста.

— Я пришел к вам за помощью! — взорвался Бриден. — Я доверился вам, и вы обещали…

— Джо, послушай, — Спрингфилд приложил ладонь ко лбу, — над тобой…

Загудел зуммер телеэкрана, и Бриден непроизвольно отвлекся на него. Там…

…что-то произошло. Изменилось. Бриден запомнил лишь неясный звук, раздавшийся в комнате. Экран не подавал признаков жизни — как и Спрингфилд, рухнувший ничком на стол. Вероятно, его тело при падении и издало тот неопределенный глухой стук. Конечно. Это он.

— Док! — вскричал Бриден.

Он схватил Спрингфилда за плечи и привалил к спинке стула. Дыхания не было слышно. Бриден не стал тратить время и слушать сердцебиение, а торопливо вышел в приемную, чтоб позвать медсестру.

Рыжеволосая регистраторша куда-то делась — вместо нее он увидел миловидную девушку с шелковистыми черными волосами и ярко накрашенными губами. Она вопросительно посмотрела на Бридена.

— Мне кажется, доктор… при смерти, — сказал он.

Медсестра, как и ожидалось, проявила находчивость и сообразительность. Заручившись помощью Бридена, она даже ввела адреналин прямо в сердечную мышцу Спрингфилда. Но доктор был непоправимо мертв.

— Мы просто сидели и разговаривали… — беспомощно произнес Бриден.

— Вероятнее всего, сердце прихватило, — ответила медсестра, осматривая тело наметанным взглядом. — Он страдал стенокардией. Скоро приедет «скорая», я уже вызвала.

Бриден глубоко вздохнул.

5

Уродец пожаловался:

— Мне пока трудно думать. Не получается. Швы не успели зарасти. Это срочно?

— Да, — кивнул Ортега.

— Тогда выключи свет. У меня голова болит.

Ортега приглушил освещение, и Уродец открыл два глаза. Он простонал:

— Голова…

Ортега отрегулировал подачу воды в резервуар, где в солевом растворе покоилась голова Уродца. Тот спросил:

— Когда я выйду отсюда, Род?

— Наверное, никогда. Я успею умереть раньше…

— Не надо. Я того не стою. Убей меня.

— Ну что ты. Тебе ведь так повезло.

— Но какой ценой… Вот, снова подступает.

— Теперь давление нормализовалось, за тобой ухаживают должным образом, и рассудок возвращается к тебе все чаще. В санатории ты бы давно умер, а здесь я могу применять новые методы лечения. Когда ты окончательно излечишься, дела стремительно пойдут в гору, но у нас нет времени ждать.

— А, мне все равно. Голова болит.

— У тебя самого нет времени. Если мы сейчас не воспользуемся удобным случаем, до другого ты, пожалуй, и не доживешь. Нам, конечно, многого не хватает; есть оборудование, но мало сил. Наши возможности ограничены, и это следует учитывать.

Уродец утомленно спросил:

— И что теперь?

Ортега, со всеми предосторожностями, установил температуру в резервуаре.

— Так лучше? Ну, вот. Сегодня утром в Нью-Йорке пришлось ускорить события — под прикрытием, но манипулировать Бриденом будет труднее, чем мы предполагали. Мы и так знали, что случай щекотливый. Он проговорился.

— О… Неужели?

— Мы успели вмешаться. Сегодня вечером он опять заступает на дежурство, а потом у него недельный отпуск. Мне важно знать, можно ли его задействовать прямо сегодня.

Уродец задумчиво вгляделся во тьму.

— Нет, вряд ли. Так можно все погубить. Он еще не готов. Обработка не завершена; нам предстоит потрудиться не только над его подсознанием, но и над сознательным уровнем, а на это уйдет время. Призраки…

— Спокойно!

— Да-да, хорошо. Нам потребуется… Мне вскрыли голову, чтобы мозгу было просторнее. Это необходимость, но так мы впустили туда призраков, и сегодня они особенно голодны.

— Спокойно. Хватит думать, не думай больше.