Команда

Тренер(вздрогнув). Перед Стамбулом?

Пыжова(вдруг, пугается). Гоген Петрович, перед Стамбулом…

Тренер. Я же ей запретил.

Пыжова. Ой, серьезно?..

Тренер. Я ей категорически запретил ехать в Стамбул…

Пыжова. Да неужели?..

Тренер(потрясенно). Какое страшной силы предательство…

Калинкина. Черепашкин соблазнил, змей… И меня тоже звал в нападении побегать, но я ему сразу сказала: Гогену сперва скажи…

Кусакина. Лорку Горькухину — в нападение? У нее же один глаз вправо на 30 градусов косой!

Пыжова. А будет, значит, левее на 30 градусов бить! Еще по пустым воротам! Вратарь как увидит, что Горькухина вправо глядит — так и выскочит вправо, а она в это время влево — ка-ак вмажет!

Калинкина. Он мне за победу «Рено» обещал, я ему прямо сказала: «Тойоту». (Вдруг, с опаской глянув на Тренера.) И то еще, после Гогена… Если еще, сказала, это… если Гоген меня отпустит…

Кусакина(недоверчиво). Лорке — «Рено»?..

Калинкиной. Я, например, сказала: «Тойоту» и точка. (Вдруг, опять с опаской глянув на Тренера. Если еще Гоген даст добро…

Кусакина. «Рено» — ни хрена…

Пыжова. Да она за «Рено» куда скажешь ударит — и вправо, и влево, и мимо…

Тренер(потерянно). Я же не разрешил ей ехать…

Кусакина. «Рено»!

Калинкина. Соблазнил…

Кусакина. Меня — не. Я Черепашкину прямо сказала: ты, что ли, думаешь, все покупается и все продается?

Калинкина. Не все!

Кусакина. А я ему так и сказала: не все!

Пыжова. Спортивная совесть и честь не продаются — точно, Гоген Петрович?

Художник(мечтательно). Никогда не бывал в Стамбуле! Ах, Стамбул, Истамбул!..

Художник с кедами другого размера в руках совершает новый набег на холст, топочет и оставляет следы.

Все за ним молча наблюдают.

Тренер(задумчиво). Кричи караул: за «Рено» — в Стамбул…

Художник. За красотой люди ездили дальше!

Тренер. Так то же — за красотой!..

Алевтина срывается с места — Тренер едва успевает перерыть ей путь.

Назад!

Алевтина. Я выскочу!

Тренер. Не выскочишь, я сказал — назад!

Алевтина(отступает). Ну, мне надо!

Тренер. Только что мы талдычили о дисциплине — тебя не касается?

Алевтина. Да при чем тут?..

Тренер. При том!.. Говорим — ты, как стенка, а мы, как горох! На тренировку являетесь время отбывать! Как повинность! А радость? Как будто вы мне должны и отдаете! Как будто вы мне!.. Нет, милая: если радости нет, если желания нет… Что такое? Действительно думаете, мне больше всех, что ли, надо? Больше, чем вам? Думаете, буду терпеть? Как сказал Тарас Бульба: я вас сделал, но я вас и — так сказать!.. Я лично не стану дожидаться, пока начнем бороться за двадцатое место. Я вам не аутсайдер! Я или впереди, или!..

Алевтина. Выскочу, все равно же стоим?

Тренер. Для кого мы стоим, Алевтина? Для тебя же стоим. Чтобы ты, наконец, поняла, ради чего бегать.

Алевтина. Да поняла я, чего!

Тренер. Что ты поняла?

Алевтина. Я — все, чего надо!

Тренер. А что надо?

Кусакина(с презрительной усмешкой). Понимать нечего: костылями передвигай…

Тренер. А спортивный дух? Без него, ты думаешь, на костылях далеко?.. А чувство ответственности? А личный энтузиазм, переходящий в общий?

Пыжова. Это не у всех.

Тренер. Не у всех?

Пыжова. Я говорю, не у всех. Не у всех переходит. К сожалению, говорю.

Тренер. А почему?

Пыжова. А потому, Гоген Петрович…

Тренер(обрывает ее). Потому что, знаешь, половина из вас ради общего дела своими личными штуками пожертвовать не желает. Потому что за долбанное «Рено» идеалами готовы!..

Кусакина(с презрительной усмешкой). За долбанное, х-ха…

Тренер. Тредолбаннное, передолбанное «Рено»!.. (Пыжовой.) Что ты дергаешься?

Пыжова. Я пожертвую, Гоген Петрович. Если вы скажете — личными штуками всякими, я, чем хотите…

Кусакина. Х-ха!..

Пыжова. Я пожертвую, точно.

Кусакина. Тебя целых три месяца на четыре кило похудеть просят.

Пыжова. Я уже на два похудела.

Кусакина. Незаметно!

Тренер. Отставить.

Кусакина. Вчера к ней в общагу заваливаюсь — она у меня на глазах жирнющую колбасятину с багетом, с маслом заглатывает!

Тренер. Прекратили, прошу.

Кусакина. Вот и вся твоя жертва.

Пыжова. Я между прочим в желудок к тебе не подглядываю!

Тренер. Команда, равняйсь!

Кусакина. А я между прочим не обжираюсь!

Тренер. Могу я начать работу? Имею право когда-нибудь?

Пыжова. Гоген Петрович, имеете, все имеют!

Тренер. Команда, равняйсь!

Дакашина с ребенком торопится к поролоновым матам. К ней подбегает Художник.

Художник. Разбудит, не надо!..

Дакашина. Он маленький…

Художник. Маленький, но громкий…

Дакашина. Пускай полежит…

Тренер. Надежда, быстрее!

Художник. Я с ним побуду… давайте-давайте…

Дакашина передает грудного Художнику, сама возвращается в строй. Младенец недовольно хнычет.

Детка, не плачь, тебя художник просит…

Тренер. Команда для всех была: равняйсь!

Спортсменки ровняются; ребеночек хнычет.

Художник. Хочешь чего-нибудь, хочешь? Чего хочется, маленький, ну-ка, скажи мне словами?

Кусакина. К маме он хочет — чего хочет!

Художник. А ну, пойдем к мамочке… (Лезет с младенцем по лестнице вверх.)

Пыжова. Ой, упадут, не дай Бог…

Художник. Вот она, наша мамочка… Вот она, наша красивая… (Вертит ребенка и так, и сяк перед прелестной нарисованной головкой.)

Младенец стихает.

Кусакина. Х-ха, мамочка!

Тренер. Пыжова! Кусакина! Кто так равняется?

Пыжова. Скажите, Гоген Петрович, как надо, я сделаю.