Завидная невеста

– Действительно, жарко, совсем не то, что в Лондоне, – с готовностью закивал Гридли. – Вы привыкнете. Здесь бывают сезоны дождей и засухи, но место для жизни неплохое. Нет ни холода, ни снега, ни серых, унылых туч, на многие месяцы затягивающих небо.

Гридли был само воплощение дружелюбия.

Служанка внесла поднос с двумя бокалами и графином, в котором плескалась янтарная жидкость, и, поставив его на маленький столик, наполнила оба бокала.

– Вам понравится фалернское вино, – заверил Гридли. – Оно сладкое, пряное, с ноткой ванили.

Осторожно сделав глоток, Рен с облегчением убедился в правоте слов Гридли. Он различил вкус имбиря и миндаля, а также лайма.

– Превосходно.

Гридли засмеялся:

– Вы как будто удивлены. Не стоит. У Эммы лучшее фалернское вино на острове. Ее новая кухарка как-то по-особому его смешивает. – Вздохнув, Гридли понизил голос: – Эмма привыкла получать все самое лучшее: лучшую кухарку, лучшего полевого бригадира, лучшего управляющего, лучший штат прислуги. Тем самым она нажила врагов, что не может меня не тревожить. Поэтому я рад вашему приезду. Возможно, вам удастся вбить в ее голову немного здравого смысла.

Гридли послал Рену взгляд украдкой, явно рассчитывая на согласие, но Рен проявил проницательность. Ему требуется больше информации, прежде чем принимать чью-либо сторону, поэтому он решил притвориться несведущим новичком.

– Боюсь, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

– Разумеется, нет, это вполне объяснимо. Мы вас введем в курс дела, и вы скоро уразумеете, как мы тут живем и что делаем. – Гридли наградил его очередной дружеской улыбкой, но Рен был настороже.

– Буду вам очень признателен, – отозвался он нейтральным тоном, гадая, пришел ли Гридли по собственной инициативе или был делегирован соседями. Подобное прощупывание украдкой было Рену не в новинку, так как мало чем отличалось от проверок новых членов в мужских клубах Лондона.

– Эмма не виновата, – поспешно добавил Гридли. – Это все треклятая ремесленная программа. На бумаге выглядит гладко, но на деле стоит плантаторам целого состояния, да и работников не так-то просто найти.

Рен вопросительно поднял бровь, призывая Гридли пояснить свою мысль. Тот намек понял.

– Согласно новой системе, бывшие рабы получили право решать, хотят ли они и дальше работать на плантации, и выбирать хозяина по своему разумению. Мы не можем их принуждать. А они, естественно, ищут места, где платят больше, а требуют меньше. – В последней фразе заключалась жалоба на Эмму. – Она кормит их три раза в день и разве что одеяло на ночь не подтыкает, – с презрительным смешком добавил Гридли. – Вы и сами вчера стали свидетелем проявления ее заботы после обнаружения куклы-обеа.

– Вы подобное равноправие осуждаете? – уточнил Рен, внимательно всматриваясь в лицо Гридли и понимая, что этот человек явился сюда вовсе не с визитом вежливости. На кону нечто большее. Может, подоплека носит политический характер? Или экономический? Или социальный?

– Я осуждаю, когда действия одного человека не дают другому достойно зарабатывать на жизнь, – прямо ответил Гридли, а Рен бросил взгляд на его дорогие сапоги. Похоже, действия Эммы не сильно ущемляют Гридли.

Плантатор попытался сгладить свои слова взмахом руки.

– Эмма не понимает, что к чему. Уж слишком она мягкосердечная, но и импульсивная тоже, а это, сами понимаете, не лучшее сочетание для бизнеса. Она не способна увидеть картину в целом и последствия, которые ее действия будут иметь для всех нас. – Он говорил с жаром и яростью.

Рену подобное объяснение характера Эммы не понравилось, и он сам себе удивился: с чего это ему захотелось защищать женщину, которая ясно дала понять, что на дух его не переносит? Но Гридли его возмутил – хорош гусь, нечего сказать: пришел в гости к соседке, пьет ее вино и ее же очерняет в глазах едва знакомого человека!

– Возможно, вы к ней слишком строги, – предположил Рен. – Она полагает, что действует в интересах вверенной ей плантации.

Гридли мгновенно посуровел:

– Но весьма серьезные последствия ускользают от ее внимания. Есть мы, и есть они, и их значительно больше. Если мы не будем держаться вместе, скоро они потребуют выделить им места в ассамблее – или захватят их силой.

Его слова поразили Рена, он понял, что имеется в виду. Белое население острова многократно уступало по численности бывшим рабам – соотношение было примерно один к десяти – что, разумеется, порождало напряжение. Находящиеся в меньшинстве плантаторы держали в своих руках всю законодательную власть, а бывшие рабы имели численное преимущество и представляли собой внушительную силу, способную нанести сокрушительный удар.

Восстание, успешное восстание, было возможно и даже вероятно. Еще живя в Лондоне, Рен узнал, что они случались на других островах Западной Индии. Люди вроде Гридли верили, что подобные бунты против власти неизбежны и защитить себя можно одним-единственным способом – узаконить карательные меры.

Но, даже понимая логику плантаторов, Рен был с ней не согласен. Подобное вольнодумство роднило его с Эммой, а вот Артур Гридли и прочие соседи, узнай они об этих его идеях, в восторг точно не придут. Из предосторожности он не спешил обнародовать свои взгляды.

– Может, работая вместе, людям удастся найти общий язык? – предположил Рен.

Ему не хотелось ни лгать Гридли, ни открыто объявлять о своем с ним несогласии. Однако, долгое время плавая в мутных водах лондонского света, он уяснил, что некоторые мосты ни в коем случае не следует сжигать. Если Эмма уже так поступила, Рен тем более не имеет права следовать ее примеру, ведь на кону благополучие «Сахарной земли», хотя он и поддерживает отмену рабства и даже идею перераспределения мест в ассамблее для более точного отражения картины действительности.

– О каком общем языке может идти речь? – отрывисто и грубо отозвался Гридли. – Когда вы лучше познакомитесь с островом, поймете, что я имею в виду. У нас нет бесхозной земли, она вся в собственности. Получившие свободу рабы хотят иметь свои наделы, но где их взять? Не дробить же имеющиеся плантации! – Оборонительный тон его голоса не вязался с высказываемыми убеждениями.

Значит, он лжет. Земля таит в себе реальную угрозу. Плантаторы боятся, что Британия примет законопроект, разрешающий отъем территорий в пользу бывших рабов. Рен задумчиво кивнул, соглашаясь на предложенный Гридли второй бокал фалернского вина. Рен не сомневался, что, вступи подобный закон в силу, Артур Гридли с оружием в руках встанет на защиту целостности своих владений.

– Но довольно о политике, вы и так скоро сами все поймете, – заключил Гридли, снова напуская на себя добродушный вид.

Каким же богатым диапазоном эмоций он обладает! То он серьезен и фанатически привержен роли, то вдруг превращается в беззаботного весельчака.

– Что же до старающейся изо всех сил Эммы, это другой вопрос. Мы все понимаем, какая громадная ответственность на нее возложена. Так быть не должно. Ее хрупкие плечи не предназначены для тяжкого бремени, но она не желает слушать советов.

Говоря «мы», Гридли, очевидно, имел в виду коллектив соседей. Кстати, все они мужского пола.

– О каких советах идет речь? – поинтересовался Рен, хоть и догадывался, каким будет ответ. Даже зная ее совсем непродолжительное время, он понимал, что любое предложенное соседями решение будет воспринято ею как посягательство на ее независимость.

– Об обычных, – внушительно проговорил Гридли. – Я был очень близок с Альбертом Мерримором, особенно в последний год его жизни. Он тревожился об Эмме, о ее дальнейшей судьбе, понимая, что его дни на этом свете сочтены. Я пообещал, что буду присматривать за ней. Если она захочет отправиться в Лондон, я прослежу, чтобы это было исполнено. Пожелай она остаться здесь, я поддержу ее и в этом. Мы же соседи, наши плантации расположены рядом, конечно, я позабочусь о подопечной Альберта.

– Вы с ней говорили? – Рен вернул разговор в интересующее его русло. – Что она ответила?

– Решила остаться здесь. – Гридли печально улыбнулся. – Но женщине самостоятельно очень трудно управлять плантацией, поэтому я предложил ей выйти за меня замуж. Она отказалась. – Его глаза были исполнены чисто мужского сожаления о том, что нечто очень для него ценное выскользнуло из рук. – Позже я спрошу ее снова. Теперь я понимаю, что действовал слишком поспешно в своем стремлении исполнить данное Артуру обещание. Эмма оплакивала утрату и одновременно разбиралась с завещанием и поместьем. – Он бросил на Рена косой взгляд. – А также привыкала к мысли о прибытии родственника, имеющего подавляющее большинство акций. Конечно, она была не в состоянии оценить мое предложение руки и сердца по достоинству.

Так вот что Гридли на самом деле хотел обсудить! Что у него виды на Эмму! Рен посмотрел на него другими глазами. Он не просто сосед или даже влюбленный в Эмму мужчина. Он был близким другом кузена Мерри, предпринявшим попытку жениться на его подопечной. И сделает это снова, вне зависимости от того, что думает по этому поводу Эмма.

Даже если бы Эмма питала пылкие чувства к Гридли, Рену их союз был совершенно невыгоден, ведь Эмма – владелица второй доли плантации. У него возник закономерный вопрос о причинах настойчивости Гридли. Но вопрос этот был в большей степени риторическим, потому что Рен не мог допустить, чтобы Гридли одержал победу.

В его душе проснулся дух состязательности. Не только Эмма нуждается в защите, но и он сам и его семья. Стань Эмма женой Гридли – и Рену придется делить плантацию с ним. Одно дело – сидеть рядом с Гридли, потягивая фалернское, и совсем другое – сделаться его деловым партнером. Эта перспектива вовсе не пришлась Рену по душе. Шестое чувство подсказывало, что и кузен Мерримор этого не хотел бы. Рен задумался о том, чтобы выкупить долю Эммы. Интересно, не повлияет ли на матримониальные планы Гридли то обстоятельство, что у невесты больше нет собственности?

– Вы прибыли как раз вовремя, Драйден, – заметил между тем Гридли.

Усилием воли Рен заставил себя сосредоточиться на разговоре. Начало он, должно быть, пропустил.

– То есть? – удивился Рен.

Гридли коротко хохотнул:

– Вы ей и втолкуете, что лучше всего предпринять для «Сахарной земли». Не может же она управлять плантацией в одиночку до конца своих дней, ставя под угрозу ее жизнеспособность.

Заметив мрачный блеск в глазах Гридли, Рен призадумался. Он явно печется не о способности Эммы принимать сельскохозяйственные решения, а о ее «личном благополучии».

– Сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать веру кузена в меня, – честно ответил Рен, и подумал: «Даже если мои действия пойдут вразрез с ожиданиями Гридли».

Воспользовавшись возможностью завершить разговор, Рен поднялся с кресла-качалки. Для одного раза пищи для ума вполне достаточно. Гридли прекрасно справился с ролью посланника, возложенной на него анонимными пока соседями. Передал все, что следовало, включая и предупреждения. Возможно, даже больше, чем следует. Достаточно ли эти соседи прозорливы, чтобы понять: Гридли печется прежде всего о собственном благе. Мотивы Гридли ясны. Он из тех людей, кто поступает так, как выгодно ему самому.

Гридли протянул руку:

– Был рад встрече, Драйден. Хочу устроить ужин в вашу честь, представить вас обществу. Как только все будет готово, дам Эмме знать.

– Жду с нетерпением.

Рен проводил гостя, понимая, что следующий ход за ним. Гридли проявил инициативу, объяснил правила игры и теперь вместе с соседями ожидает ответной реакции. Что ж, он приготовит им сюрприз. О сахарном тростнике ему известно очень немногое, зато он отлично знает правила игры в обществе, и способен понять, когда что-то затевается. Похоже, Эмме Уорд придется пересмотреть свое мнение о том, что у нее все под контролем.

Глава 6

У нее все под контролем. Сделав глубокий вдох, Эмма передвинула шашку на доске для игры в нарды, в очередной раз мысленно повторяя про себя, как заклинание: «Все будет хорошо». Эта фраза относилась не только к игре, но и ко всему остальному: к урожаю, к нежелательному вниманию Артура Гридли, к плантации. Она и так балансирует на краю пропасти, а тут еще приезд Рена Драйдена!

Один неверный шаг – и она сорвется вниз. Но этого не случится. Она просто не может такого допустить. Потерять «Сахарную землю» немыслимо, позволить Гридли одержать победу – тем более. Хорошо, что Рен не пришел к ней сразу после ухода Гридли. Значит, нет никаких причин для беспокойства, так ведь? И за ужином Рен ни словом о его визите не обмолвился. Они поговорили о плантации, а после еды переместились в библиотеку сыграть партию в нарды.

Сидя напротив Эммы, Рен внимательно смотрел на доску, потряхивая игральными костями в своем стаканчике.

– «Дубль» бы сейчас не помешал. Без хотя бы одной «пятерки» мне не сойти с «головы».

Имелся всего один свободный пункт, на который он мог передвинуться, потому что Эмма полностью заблокировала свое поле.

– Он ни за что вам не выпадет, – рассмеялась Эмма, уверенная в своем преимуществе. Она расслабилась и начала получать удовольствие от нового для себя опыта – у нее появилась компания в лице симпатичного молодого мужчины.

– Ух, и хитрая же вы лисица, Эмма Уорд! – усмехнулся Рен.

Он переоделся к ужину, а когда сели играть, снял сюртук. В полном вечернем наряде он казался Эмме очень красивым, но, оставшись только в жилете и рубашке, рукава которой закатал, чтобы не мешали, производил на нее просто ошеломляющее впечатление.

То, что он без сюртука, придало происходящему оттенок домашней интимности. Эмма даже немного пофантазировала, что они муж и жена, проводят спокойный вечер дома после полного забот дня на плантации. Рен – прирожденный хозяин, раз сумел породить в ее голове подобные образы простым снятием сюртука.

Если бы на кону не стояло так много – плантация, ее собственное будущее, – если бы ей не требовалось проявлять бдительность, опасаясь затеянной Реном тайной игры, она бы позволила себе влюбиться в него. А пока остается довольствоваться фантазиями.

Не будь на ее пути столько ловушек, она с удовольствием вступила бы в связь с Реном Драйденом. Но в ее обстоятельствах это было бы настоящим заблуждением. Опасным заблуждением.

– Будете вы бросать кости или нет? – хитро улыбнувшись, спросила Эмма. – Созерцание доски ситуацию не изменит.

Рен откинулся на спинку стула, пристально глядя на Эмму.

– Вы так уверены, что мне не выпадут две «пятерки»? В таком случае предлагаю пари. Если «дубль» все же выпадет, я получу приз. Если нет, приз получите вы. – Он потряс стаканчик и замер, весело посматривая на Эмму. – Приз будет чем-нибудь маленьким. Не собственность, не безумные требования отречься от своей части плантации. Подозреваю, что в карты вы играть не умеете, потому что все мысли написаны на вашем хорошеньком личике.

Эмма притворилась, что его поддразнивание ее возмутило.

– Что ж, хорошо, я принимаю пари. Уже начала составлять список «чего-нибудь маленького», что вы можете для меня сделать. Знаете, как трудно выбрать что-то одно?

Она болтала о пустяках, чтобы не позволять настоящей тревоге завладеть ее разумом. Что Гридли сказал Рену во время сегодняшнего визита? Какого яда подлил в ее колодец? И каково теперь мнение о ней Рена?

Рен бросил кости и радостно вскрикнул, а Эмма недоверчиво уставилась на выпавшие две «пятерки» и покачала головой.

– Вы чертовски везучий человек. Я-то надеялась, что вы подольше задержитесь в «голове».

Рен самоуверенно усмехнулся и передвинул свою шашку.

– Теперь у меня появился шанс отыграться. Да и пари я выиграл, – сверкая глазами, заметил Рен, и Эмма поняла, что он хорошо проводит время. Что бы Гридли ни наговорил, Рена это не обеспокоило.

– Какой приз вы хотите? – спросила Эмма, «выбрасывая» свои первые шашки.

– Пока не скажу, – тихим, загадочным голосом произнес Рен, и Эмма тут же решила, что он попросит о чем-то неподобающем. – Уж лучше тревожьтесь об этом, чем о визите Гридли.

– Визит Гридли меня нисколько не волнует.

– Еще как волнует, – возразил Рен. – Вы весь вечер сама не своя.

– Как я вам уже говорила, Артур Гридли у меня под контролем.

От досады Эмма выбросила комбинацию «два» и «три», которая замедлила ее продвижение к победе. Она протянула руку к доске, чтобы переместить шашки, но Рен крепко схватил ее за запястье в воздухе и, глядя прямо в глаза, с жаром произнес:

– Ничего подобного. О контроле с вашей стороны и речи быть не может. Зато имеется отвергнутый поклонник, который не считает ваш отказ окончательным. Хотел бы я знать, что подпитывает его настойчивость.

Эмма натужно сглотнула, и у нее упало сердце. Значит, Гридли ему рассказал! Одному Богу известно, как именно он преподнес эту историю.

– Это наше личное дело. Ему не следовало вам говорить. – Она вырвала руку из хватки Рена.

– Может, и нет, но я рад, что узнал о его исканиях. Это помогло мне лучше понять происходящее.

В его словах ей послышались обвиняющие нотки. Рен ведь спрашивал, какую роль Гридли играет в ее жизни, но она уклонилась от ответа. А Гридли нет. Он сразу воспользовался подвернувшейся возможностью и преподнес историю своего сватовства так, как было выгодно ему самому.

На следующем ходу Рен снова выбросил «дубль» и сравнялся с Эммой.

– Как я понимаю, мужчина поделился бы этими сведениями с незнакомцем только в одном случае – он все еще уязвлен отказом и не отдает себе отчета в том, что делает. Или у него созрел новый план. А по-вашему, чем руководствовался Гридли?

Рен-весельчак, с которым она говорила несколько мгновений назад, исчез, уступив место его серьезной ипостаси.

Эмма бросила кости. Опять неудача!

– Мне кажется, Гридли переоценил свои силы, – уклончиво ответила она, не желая озвучивать свои соображения о том, чего Гридли на самом деле хочет и что уже сделал, чтобы достичь желаемого. У нее ведь нет никаких доказательств. Кроме того, она не уверена, что Рен Драйден на ее стороне. Сегодняшнее его поведение ему просто выгодно, а признание Гридли могло все изменить.

Рен сделал следующий ход, снова оказавшийся на удивление удачным, и одержал победу. Эмма сокрушенно покачала головой. Она ведь лидировала почти до конца игры!

– Вы играете совсем как Мерри. Вот кто был мастером неожиданных выигрышей. Стоило мне посчитать, что возьму над ним верх, он непременно меня удивлял. Кости никогда ему не изменяли. Если ему требовались «дубли», он их получал.

– Рад слышать, – со смехом откликнулся Рен. – Честно говоря, я плохо знал своего кузена. Он жил здесь, а я в Лондоне. Между нами пролегал океан, как в плане расстояния, так и возраста. Но во время его редких визитов к нам я от души наслаждался его обществом. Последний раз случился десять лет назад, когда я только-только окончил Оксфорд.

Эмма улыбнулась:

– Мерри был хорошим человеком, одним из самых лучших, кого я знала. Он всегда думал о других. – Десять лет казались ей целой жизнью. Ей тогда было всего пятнадцать, отец был еще жив, и они только что приехали на остров.

Поколебавшись мгновение, Эмма решила броситься в омут с головой, пока момент не упущен и они оба настроены доброжелательно. У них есть незаконченное дело, решение которого невозможно дольше оттягивать.

– Надеюсь, Артур Гридли не сказал ничего такого, что омрачило бы светлую память Мерри.

Рен начал собирать свои шашки.

– Если верить Гридли, он и кузен Мерримор были близкими друзьями, особенно незадолго до кончины последнего. Должен признаться, что нахожу эту дружбу странной. Гридли ведь моложе Мерримора на несколько десятков лет. Мне трудно представить, что у них могло быть что-то общее, или на острове друзей выбирать не приходится?