Мысли объ устройствѣ будущей Россiйской вооруженной силы

ПРЕДИСЛОВIЕ

Предлагаемая читателю книга есть плодъ трехлѣтней работы. Первые девять очерковъ уже появились въ печати. Они были напечатаны въ книжкахъ 6 — 8 нашего "Военнаго Сборника", издаваемаго въ Бѣлградѣ, а также вышли въ видѣ отдѣльныхъ брошюръ. Быстрая распродажа отдѣльныхъ брошюръ показываетъ, что предпринятый нами трудъ отвѣчаетъ потребностямъ нашей военной среды. Поэтому мы и предприняли это изданiе, въ которомъ къ первымъ девяти очеркамъ добавлены еще четыре новые.

Основной идеей нашего труда является признанiе единства въ мiровой эволюцiи военнаго дѣла. Вся военная исторiя XIX вѣка и начала XX-го подтверждаетъ это на каждой своей страницѣ. Наиболѣе же яркимъ примѣромъ могутъ служить побѣды японцевъ въ войну 1904 — 1905 гг. Этотъ, самый Восточный, народъ не постѣснялся перенять Западную военную науку и военную технику у нѣмцевъ и не подлежитъ никакому сомнѣнiю, что доблесть японскихъ войскъ смогла добиться побѣдныхъ результатовъ только благодаря европейской стратегiи, тактикѣ и техникѣ.

Возрожденная Россiя будетъ защищена отъ посягательствъ на ея независимость и самобытность только въ томъ случаѣ, если ея вооруженная сила будетъ построена на изученiи опыта минувшей войны на наиболѣе передовомъ въ техническомъ отношенiи фронтѣ борьбы, т. е. на выводахъ западно европейской науки. Наше невольное пребыванiе въ центрѣ европейской мысли, чрезвычайно облегчаетъ нашу работу. Мы можемъ даже утверждать, что при томъ разрывѣ, который образовался между Россiей и культурными европейскими народами благодаря большевицкому игу, работа, подобная нашей, возможна только внѣ досягательства коммунистическихъ деспотовъ.

Конечно, въ работѣ, подобной нашей, должны быть учтены и особыя условiя военныхъ действiй на русскомъ театрѣ военныхъ дѣйствiй. Нашъ трехлѣтнiй опытъ большой войны на отвѣтственныхъ оперативныхъ должностяхъ генеральнаго штаба облегчаетъ внесенiе нужныхъ поправокъ.

Въ большевицкой прессѣ уже появился рядъ отзывовъ о нашей работѣ. Мы не намѣрены полемизировать съ этими писанiями, авторы которыхъ пожелали остаться анонимными, хотя объ одномъ изъ нихъ редакцiя сочла нужнымъ упомянуть, что онъ слушалъ "въ Николаевской Военной Академiи лекцiи Н. Н. Головина".

Можемъ отвѣтить только одно: плохо слушалъ и мало понялъ, ибо нашъ оппонентъ ничего другого не могъ сказать, какъ то, что все нами излагаемое не только давно извѣстно въ красной армiи, но даже осуществлено. Мы даже заподозрѣны въ шпiонажѣ, причемъ наша работа представляется какъ плодъ шпiонажа въ совѣтской армiи.

Наивность подобныхъ утвержденiй ясна сама по себѣ. Минувшая большая война внесла столь большiя измѣненiя во всѣ области военнаго дѣла, что военно-научная работа по переоцѣнкѣ прежнихъ выводовъ еще не закончена въ западно-европейскихъ государствахъ. А вотъ оказывается, что въ "Красной армiи" давно уже все кончили и провели въ жизнь.

Не напонимаетъ ли это ленинскую электрофикацiю, обратившуюся въ "электрофикцiю".

Въ заключенiе мы считаемъ нужнымъ упомянуть о нашей вѣрѣ въ то, что правильная идея заключаетъ сама въ себѣ дѣйственную силу, какъ только она путемъ печати становится достоянiемъ многихъ. Тогда она сама притягиваетъ къ себѣ послѣдователей, а затѣмъ и исполнителей.

Этимъ "неизвѣстнымъ" Будущаго мы и посвящаемъ свой трудъ.

***

Авторъ приноситъ свою сердечную благодарность А. А. Зайцову за оказанную чрезвычайно цѣнную помощь; основа XI и XII очерковъ составлена была А. А. Зайцовымъ.

Н. Головинъ.

Часть I-ая

ОБЩIЯ ОСНОВАНIЯ

Очеркъ 1-ый

ЦѢЛЬ ТРУДА

СОДЕРЖАНIЕ: Задача труда. Переходный перiодъ и основн. планъ созиданiя русской вооруженной силы. Опытъ гражданской и опытъ большой войны. Предостереженiя противъ переоцѣнки опыта гражданской войны.

Задача труда.

Задачей предпринимаемаго труда является намѣтить тѣ пути, по которымъ должно пойти возрожденiе Россiйской Вооруженной Силы.

Переходный перiодъ и основной планъ созиданiя русской вооруженной силы.

Несомнѣнно, что этотъ созидательный процессъ вынужденъ пройти черезъ болѣе или менѣе продолжительный переходный перiодъ, обуславливаемый внутренними политическими обстоятельствами, въ которыхъ будетъ происходить возстановленiе освободившейся изъ подъ ига III-го Интернацiонала Россiи. Въ этотъ переходный перiодъ новая власть будетъ нуждаться въ оказавшейся на-лицо къ моменту переворота вооруженной силѣ для обезпеченiя въ странѣ закона и порядка. Срочность и напряженность требованiй минуты вынудятъ также новую власть прибѣгать къ упрощеннымъ методамъ формированiя и устройства войсковыхъ частей, примѣняя въ этомъ отношенiи прiемы, выработанные опытомъ гражданской войны.

Но эти прiемы не многимъ отличны отъ методовъ веденiя серьезной войны на внѣшнемъ фронтѣ. Изученiе войнъ эпохи Французской Революцiи показываетъ, что Французской армiи пришлось, пережить трудный перiодъ, въ теченiе котораго она нѣсколько разъ была на краю гибели, если не случилось разгрома, то только потому, что враги Францiи въ этотъ перiодъ оказались въ военномъ отношенiи совершенно несостоятельными. Высокiй патрiотическiй подъемъ, сопровождавшiй Французскую Революцiю, помогъ французской армiи использовать опытъ войны на внѣшнемъ фронтѣ и переродиться въ настоящую нацiональную ооруженную силу, оказавшеюся затѣмъ въ рукахъ Наполеона почти непобѣдимой.

Несостоятельность вооруженной силы, построенной на принципахъ веденiя гражданской войны, еще болѣе подтверждается на опытѣ Красной Армiи. Выигравъ въ концѣ концовъ войну на внутренемъ фронтѣ, она оказалась несостоятельной въ борьбѣ съ врагомъ внѣшнимъ: на Наровѣ она не въ силахъ разбить преградившую ей путь наскоро сформированную Эстонскую дивизiю; на востокѣ всякая встрѣча съ японцами, хотя и во много разъ слабѣйшихъ числомъ, неизмѣнно кончается быстрымъ разгромомъ; наконецъ, въ Польскую войну, несмотря на низкое качество только что созидающейся тогда польской нацiональной армiи, наступленiе къ Варшавѣ кончается катастрофическимъ бѣгствомъ.

Опытъ гражданской и опытъ большой войны.

Не подлежитъ сомнѣнiю, что опытъ гражданской войны долженъ быть учтенъ. Но не надо забывать, что гражданская война, какъ и колонiальная, не можетъ дать той полноты опыта современной войны, которую даетъ война съ внѣшнимъ врагомъ серьезной силы и использующимъ современные методы веденiя войны и организацiи армiи. Въ подобной "большой" войнѣ все государство напряжено съ верху до низу и охвачено единой цѣлью и волей. Тутъ воюютъ не армiи, а цѣлые вооруженные народы со всѣми своими организованными государственными аппаратами, активно напрягая всѣ свои силы и средства. Въ колонiальной войнѣ, какъ и въ гражданской войнѣ борятся лишь армiи и классы. Хотя въ граждаской войнѣ населенiе страны страдаетъ, не меньше, чѣмъ въ "большую войну", но степень всенароднаго организованнаго напряженiя несравненно меньше; общiй развалъ государства особенно этому препятствуетъ. Поэтому ни колонiальная, ни гражданская война не двигали такъ рѣзко и радикально впередъ военную науку, какъ это дѣлали "войны большiя". Другое напряженiе народа, другой масштабъ. Съ этой точки зрѣнiя наша Японская, равно какъ и Англо-Бурская, быстро приняли характеръ "большихъ войнъ". Но наша борьба на Кавказѣ, въ Туркестанѣ, въ Китаѣ, борьба англичанъ въ Индiи и ихъ борьба съ махдистами въ Суданѣ, борьба французовъ въ Марокко — все это войны колонiальныя. Значительно меньшая степень организованности борьбы, численности силъ и мощности средствъ, съ которыми ведутся колонiальныя войны и гражданскiя, придаютъ имъ характеръ веденiя "малой войны", въ своихъ формахъ напоминающихъ войны прошедшихъ вѣковъ.

Предостереженiя противъ переоцѣнки опыта гражданской войны.

Вопросомъ особой важности является, чтобы новая власть въ тяжелый для нея перiодъ не утеряла подъ влiянiемъ потребностей ближайшаго дня государственной точки зрѣнiя и не сошла съ пути, ведущаго къ созиданiю вооруженной силы, годной для защиты страны отъ внѣшнихъ враговъ. На мѣры, которыя она должна будетъ принимать въ переходный перiодъ, она должна смотрѣть, какъ на мѣры временныя, какъ на компромиссы, отъ которыхъ она должна будетъ отказаться сейчасъ же, какъ только путь мирнаго строительства будетъ расчищенъ. Болѣе того: уже въ переходный перiодъ должно быть приступлено безъ промедленiя къ созданiю вооруженной силы, отвѣчающей требованiямъ веденiя современной "большой" войны. Между прочимъ, опасность для новой власти утратить правильную точку зрѣнiя велика. Первое время послѣ переворота въ командномъ составѣ непремнѣнно будетъ господствовать тенденцiя преувеличивать значенiе опыта гражданской войны. Большая часть лучшаго офицерскаго состава, на которомъ будетъ строиться будущая Россiйская Армiя, участвовала въ гражданской войнѣ на той или другой сторонѣ внутренняго фронта. Болѣе близкiй опытъ, связанный съ чрезвычайно тяжелыми личными переживанiями, заслонитъ собой опытъ войны, болѣе дальнiй и вызывающiй несравненно болѣе сложныя размышленiя. Отразится и тотъ фактъ, что въ Красной Армiи по причинамъ чисто политическаго характера опытъ гражданской войны искуственно раздувается и вокругъ него создаются цѣлыя легенды. Эти легенды, хотя и въ измѣненнномъ видѣ, останутся долго жить въ средѣ офицеровъ состава бьвшей Красной Армiи и послѣ переворота.

Повидимому, руководители Красной Армiи начинаютъ также понимать, что на опытѣ гражданской войны настоящей вооруженной силы не построишь. Объ этомъ свидетельствуютъ рѣчи Троцкаго (Бронштейна) и Фрунзе, произнесенныя въ 1924 году въ Красной Военной Академiи. Особенно показательна въ этомъ отношенiи рѣчь Фрунзе, изображающаго въ настоящую минуту нѣчто вродѣ начальника Генеральнаго Штаба и въ то же время и начальника Военной Академiи.

Но трагизмъ положенiя большевиковъ и заключается въ томъ, что при ихъ режимѣ невозможна никакая научная работа. Въ отвѣтъ на выраженныя Троцкимъ и Фрунзе пожеланiямъ они могутъ услышать лишь хоръ льстецовъ и политикановъ, подыгривающихся къ "сильнымъ" въ настоящую минуту.

Такимъ образомъ, научная разработка богатѣйшаго опыта минувшей большой войны въ настоящее время въ Россiи не можетъ быть произведена. А, между тѣмъ, такая работа должна быть произведена заблаговременно, такъ какъ новая нацiональная власть, которая придетъ на смѣну III-му Интернацiоналу, должна сразу видѣть пути, по которымъ необходимо должно пойти возрожденiе вооруженной силы освобожденной Россiи.

Очеркъ 2-ой

ВОЕННАЯ ДОКТРИНА

СОДЕРЖАНIЕ: Что такое военная доктрина. Точка зрѣнiя Мольтке на созиданiе военной доктрины. Опытъ войны 1870-71 г.г. и минувшей большой войны полностью подтвердили правильность точки зрѣнiя Мольтке. Уставы (наставленiя, инструкцiи, положенiя) какъ внѣшнее выраженiе военной доктрины. Различiе въ характерѣ уставовъ различныхъ категорiй не должно приводить къ нарушенiю внутренняго единства доктрины. Центръ тяжести проведенiя въ жизнь избранной военной доктрины лежитъ въ прикладномъ обученiи войскъ. Единство доктрины можетъ вырасти только изъ единства въ научной мысли.

Что такое военная доктрина.

Какъ только Суворовъ вступалъ въ командованiе войсками, онъ тотчасъ же разсылалъ имъ свою "Науку побѣждать". Послѣдняя, изложенная своеобразнымъ Суворовскимъ языкомъ, понятнымъ рядовому нижнему чину, представляла собой своего рода катихизисъ, который всѣ генералы, офицеры и унтеръ-офицеры обязаны были знать наизусть, рядовымъ же соотвѣтствующiя выдержки изъ этого катихизиса должны были читаться ежедневно.

Какое первостепенное значенiе придавалъ Суворовъ пониманiю и усвоенiю своей "Науки побѣждать" свидѣтельствуютъ слѣдующiя заключительныя слова этого катихизиса: "…За немогузнайку офицеру арестъ, а штабъ-офицеру арестъ квартирный. Ученiе свѣтъ. Неученiе тьма. Дѣло мастера боится. И крестьянинъ не умѣетъ сохой владѣть… хлѣбъ не родится. За ученаго трехъ неученыхъ даютъ. Намъ мало трехъ. Давай намъ шесть; давай намъ десять на одного. Всѣхъ побьемъ, повалимъ, въ полонъ возьмемъ. Послѣднюю кампанiю непрiятель потерялъ счетныхъ семьдесятъ пять тысячъ, только что не сто, а мы и одной тысячи не потеряли. Вотъ, братцы, военное обученiе. Господа офицеры, какой восторгъ!"

Суворовская "Наука побѣждать" не есть уставъ; Суворовская "Наука побѣждать" есть Сувороская доктрина.

Слова "военная доктрина" были очень долго не въ почетѣ у насъ. Тутъ, конечно, имѣло нѣкоторое значенiе иностранное происхожденiе слова "доктрина" и то, что пониманiе этого слова, смѣшивалось съ понятiемъ "доктринерства". Опасамеся, что и до сихъ поръ въ массахъ нашего офицерства слово "доктрина" пользуется такимъ-же успѣхомъ, какъ слово "жупелъ" и "металлъ" въ комедiи Островскаго у замоскворѣцкой купчихи. Не любовь къ методичной, упорной и долгой работѣ, а, наоборотъ, пристрастiе къ "авось", да "небось", прикрываемое ожиданiемъ наитiя свыше, являются, къ сожалѣнiю, нашими отрицательными нацiональными свойствами. Вслѣдствiе этого наше обычное отношенiе къ вопросу "доктрины" является своего рода нацiональнымъ предразсудкомъ. Примѣръ Суворова — этого величайшаго русскаго полководца, не уступающаго въ своемъ генiи другимъ великимъ полководцамъ мiровой исторiи, тѣмъ болѣе поучителенъ.

Доктрина представляетъ собой чисто практическое приложенiе отвлеченныхъ выводовъ науки къ условiямъ опредѣленной войны. Военная доктрина создается для данной войны; если можно выразиться: для войны съ маленькой буквы и предшествуемой какимъ либо прилагательнымъ. Наука создается для войны вообще, для войны съ большой буквы. Условiями, обуславливающими созданiе доктрины, являются: свойства войскъ своихъ и противника, сила и свойства находящагося на лицо вооруженiя, государственныя, нацiонаьныя и экономическiя условiя, въ которыхъ приходится вести данную войну, условiя театра войны, т. е. все, что можно обобщить въ словахъ "реальная обстановка данной войны". Вотъ почему, если военная наука не можетъ различаться отъ того, что преподается ли она въ Военной Академiи въ Петроградѣ, въ Парижѣ или въ Берлинѣ, то доктрины русская, французская и нѣмецкая неминуемо будутъ заключать въ себѣ различныя черты. Болѣе того: доктрины одной и той же армiи въ различныя войны должны между собой отличаться. Въ современную же эпоху, вслѣдствiе быстраго совершенствованiя техники передъ каждой кампанiей должна вырабатываться новая или по крайней мѣрѣ, обновленная доктрина.

Противники доктрины указываютъ, что высшее военно-научное образованiе должно обнимать собой пониманiе, какъ вести войну при всякой обстановкѣ. Въ своемъ требованiи къ высшему военному образованiю они правы. Но въ своемъ выводѣ они грѣшатъ тѣмъ, что упускаютъ изъ виду, что дѣйствительное усвоенiе военной науки въ ея высшемъ отвлеченiи удѣлъ немногихъ. Массы же людей нуждаются въ болѣе практическихъ указанiяхъ. Это требованiе получаетъ особое значенiе въ условiяхъ современной войны, когда на борьбу выступаютъ не прежнiя профессiональныя армiи, а вооруженные народы.

Военная наука создается по преимуществу путемъ анализа. Военная доктрина представлятъ собой результатъ синтеза. Среди всѣхъ многочисленныхъ методовъ, на которые указываетъ военная наука, составители доктрины избираютъ комбинацiю методовъ, которые, по ихъ мнѣнiю, являются наиболѣе приложимыми къ обстановкѣ данной или ожидаемой войны. Какъ всякая систематическая работа, созиданiе военной доктрины требуетъ наличiя не только научно-аналитическаго ума, но и практически-созидательнаго таланта. Безъ этого военная доктрина превратится въ трафаретъ, противъ чего боролись всѣ великiе полкоодцы, хотя каждый изъ нихъ всегда создавалъ свою собственную доктрину.

Разительный примѣръ мы можемъ увидѣть въ военной исторiи, прослѣдивъ, какъ доктрина Фридриха II Прусскаго въ рукахъ его наслѣдниковъ по мѣрѣ измѣненiя условiй войны съ пути громкихъ побѣдъ короля-философа привела на путь разгрома у Iены и Аурштадта.

Точка зрѣнiя Мольтке на созиданiе военной доктрины.

Военному генiю свойственна не только чрезвычайная чуткость къ текущимъ требованiямъ жизни, но и предвидѣнiе грядущихъ измѣненiй въ этихъ требованiяхъ. Соотвѣтствующая доктрина созидается ими также интуитивно, какъ творитъ свое произведенiе генiальный писатель или художникъ. Но вытекаетъ ли отсюда, что для созданiя доктрины армiя должна ждать появленiя великаго полководца? У насъ очень много сторонниковъ подобной точки зрѣнiя. Иначе посмотрѣли на это дѣло нѣмцы. Мольтке считалъ, что участь государства не можетъ быть поставлена на карту въ зависимости отъ рѣдкой счастливой случайности — появленiя во главѣ армiи генiальнаго полководца. А, между тѣмъ, Пруссiя времени Мольтке стояла передъ эпохой кровавой борьбы за созданiе единства Германiи. И вотъ Мольтке стремится поставить участь Пруссiи внѣ зависимости отъ случайности. Въ основу организацiи высшаго управленiя Прусской, впослѣдствiе Германской вооруженной силы онъ кладетъ расчетъ на коллективную работу многихъ людей, научно образованныхъ, часто талантливыхъ. Собственно говоря, избранный имъ путь — путь свойственный всѣмъ областямъ современной жизни.

Точка зрѣнiя Мольтке не отрицаетъ великаго значенiя генiя. Если ему суждено явиться, онъ только найдетъ въ подготовленной Мольтке средѣ мощную помощь. Ему не будетъ грозить трагическая судьба генiальнаго Наполеона. А если генiю не суждено придти, то все-таки возможны хотя и не ошеломляющiе своимъ блескомъ результаты, то все-же достиженiе побѣды, пути къ которой являются при такихъ условiяхъ не заказанными; ибо какъ сказалъ Виллизенъ: "отъ знанiя до искусства разстоянiе гораздо меньше, чѣмъ отъ невѣжества".

Правильность этой точки зрѣнiя проста до самоочевидности. Трудности заключались въ ея осуществленiи. Успѣхъ на войнѣ, болѣе чѣмъ гдѣ-либо, зависитъ отъ осуществленiя единства дѣйствiй. Поэтому въ военномъ дѣлѣ путь коллективной работы чреватъ большими опасностями. Генiальность Мольтке и заключается въ томъ, что онъ находитъ нужный регуляторъ. Этимъ регуляторомъ и должно было служить единство доктрины. Для постоянной творческой работы надъ нею онъ создаетъ свой Большой Генеральный Штабъ. Эта основная задача Большого Генеральнаго Штаба служитъ той научной лабораторiей, въ которой должно было выковываться единство точки зрѣнiя команднаго состава германской армiи, оставалась долго не вполнѣ понятой сосѣдями Германiи. Съ чувствомъ радости констатируетъ это самъ Мольтке незадолго передъ смертью, утверждая, что хотя вѣроятные враги Германiи многое заимствовали у нея, но создать Большого Генеральнаго Штаба въ истинномъ значенiи этого слова они не смогли.

Опытъ войны 1870-71 г.г. и минувшей большой войны полностью подтвердили правильность точки зрѣнiя Мольтке.

Война 1870 — 71 гг. подтвердила всѣ расчеты Мольтке. Общее управленiе германскими армiями, вторгнувшимися во Францiю, часто выскальзываетъ изъ рукъ Верховнаго Главнокомандующаго Короля Прусскаго и его начальника штаба Мольтке. Первыя крупныя сраженiя Шпихернъ, Вертъ, Коломбай-Нуйли и Марсъ-Ла-Туръ разыгрываются для верховнаго командованiя случайно. Тѣмъ не менѣе, единство дѣйствiй быстро возстанавливается, ибо на разныхъ точкахъ театра военныхъ дѣйствiй различныя начальники рѣшаютъ представшiя неожиданно передъ ними задачи одинаково и въ духѣ высшаго командованiя. Война 1870 — 71 гг. крайне поучительна еще и въ томъ отношенiи, что она уже воочiю показала, что при господствующемъ значенiи огня на поляхъ сраженiя настолько усложнялось, что даже генiю трудно справиться съ своей задачей при отсутствiи подготовленныхъ въ единой доктринѣ начальниковъ. Генiальность же самого Мольтке сказалась прежде всего въ провидѣнiи "научнаго" характера веденiя современной войны и въ осуществленiи этого на дѣлѣ. Вѣрная завѣтамъ своего великаго полководца Германiя со свойственной ей методичностью шла дальше по этому пути. Вспыхнула мiровая война. Генiя въ Германiи не оказалось. Война въ концѣ концовъ была ею проиграна. Но нужно отдать справедливость, что побѣда надъ Германiей была достигнута напряженнѣйшими усилiями почти всего мiра и притомъ съ большимъ трудомъ. Не смотря на конечное пораженiе Германiи, утвержденiя стараго Мольтке остаются вѣрными. Въ этомъ можно убѣдиться, изучая любую нѣмецкую операцiю минувшей войны. Въ особенности рельефно выступаетъ значенiе школы фельдмаршала Мольтке въ операцiи 8-ой германской армiи противъ армiи генерала Самсонова.

Для подробнаго ознакомленiя съ этой операцiей мы отсылаемъ къ нашей книгѣ "Изъ исторiи кампанiи 1914 г. на русскомъ фронтѣ; начало войны и первыя операцiи въ Восточной Пруссiи". Ни Гинденбургъ, ни тѣмъ болѣе Людендорфъ не одарены генiальностью; работа воспитаннаго въ единой доктринѣ команднаго состава восполняетъ это. Идея операцiи рождена коллективно, на разныхъ точкахъ театра военныхъ дѣйствiй. 8-го августа (стараго стиля) генералъ Шольцъ, командиръ XX-го германскаго корпуса, находившагося непосредственно на путяхъ наступленiя армiи генерала Самсонова, посылаетъ телеграмму командующему 8-ой германской армiей генералу Притвицу съ предложенiемъ сосредоточить свой корпусъ въ раiонѣ Гильгенбурга для удара въ лѣвый флангъ Самсоновской армiи въ случаѣ, если она пойдетъ на Алленштейнъ. Генералъ Притвицъ хотя и рѣшившiй подъ впечатленiемъ неудачи корпуса Макензена подъ Гумбиненомъ отойти къ Вислѣ, немедленно соглашается на это, причемъ осуществленiе предложенiя Шольца благопрiятствуетъ уже рѣшенная наканунѣ Притвицомъ перевозка I-го германскаго корпуса къ правому флангу Шольца, а также направленiе 3-ей резервной дивизiи къ Алленштейну. 8-го же августа изъ Кобленца начальникъ штаба Кейзера указываетъ Притвицу на ту же идею, настаивая при этомъ на притягиванiи къ группѣ Шольца еще двухъ корпусовъ XVII и I-го резервного. Въ тотъ же день, 8-го августа, повидимому, смущенный моральной подавленностью Притвица генералъ Мольтке запрашиваетъ мнѣнiе командира I-го германскаго корпуса генерала Франсуа, слѣдующаго въ это время въ поѣздѣ по желѣзнодорожной линiи Истенбургъ — Кенигсбергъ. Франсуа ничего не знаетъ о предложенiи Шольца; тѣмъ не менѣе онъ въ своемъ отвѣтѣ настаиваетъ на приближенiи станцiй высадокъ I-го корпуса къ правому флангу XX-го корпуса и высказываемъ мысли совершенно отвѣчающiя пожеланiямъ генерала Шольца. Когда Гинденбургъ и Людендорфъ прiѣзжаютъ въ Марiенбургъ, гдѣ первый вступаетъ въ командованiе 8-ой армiей на мѣсто отрѣшеннаго Притвица, имъ остается лишь продолжать уже принятое рѣшенiе.

То же поразительное единство взглядовъ команднаго состава мы обнаружимъ, если проанализируемъ управленiе 8-ой армiи во время самого сраженiя. Три раза распоряженiя штаба 8-ой армiи облегчаютъ выходъ центральныхъ корпусовъ армiи Самсонова изъ мешка, въ который они залѣзли, но окруженiе ихъ все-таки состоялось, такъ какъ на двухъ противоположныхъ флангахъ генералъ Франсуа (I-й корпусъ) и генералъ Макензенъ (XVII корпусъ), находились блтже къ мѣстамъ рѣшительныхъ дѣйствiй, по собственному почину измѣняютъ поставленныя имъ свыше оперативныя задачи; оба они рѣшаютъ задачу совершенно тождественно въ духѣ доктрины своего непосредственнаго учителя бывшаго начальника Генеральнаго Штаба генерала Шлифена[1], проводившаго въ германской армiи идею сраженiя съ наиболѣе рѣшительнымъ результатомъ, а именно съ производствомъ двойного охвата противника (Канны). Не будетъ парадоксомъ утверждать, что побѣда надъ армiей Самсонова одержана: стратегически фельдмаршаломъ Мольтке, тактически — фельдмаршаломъ Шлифеномъ.

Итакъ, военная доктрина есть комбинацiя прiемовъ боевыхъ дѣйствiй, которая устанавливается верховнымъ руководствомъ вооруженной силы не для войны вообще, а для опредѣленной войны.

Если представить себѣ эту мысль графически, то ее можно было бы изобразить такъ: въ обширномъ кругѣ, заключающемъ въ себѣ всѣ безчисленные методы, указываемые военной наукой, верховное руководство проводитъ внутреннiй кругъ, ограничивающiй въ себѣ методы, которые, по его мнѣнiю, являются наиболѣе отвѣчающими ожидаемой обстановкѣ. Само собой разумѣется, что остальные методы не исключаются, но предпочтенiе отдаваемое нѣкоторымъ изъ нихъ, облегчаетъ подготовку ворруженной силы, сводя предъявляемыя къ ней требованiя съ пути очень широкихъ абстракцiй на путь болѣе опредѣленныхъ требованiй. Изъ заоблачныхъ высей философскаго отвлеченiя научные выводы низводятся на землю съ неизбѣжными ея грѣхами и тренiями. Отвѣтственность, которую беретъ на себя въ этомъ случаѣ верховное руководство, очень велика. Если оно ошибется, то заложитъ начало пораженiй, а не побѣдъ. Человѣческая слабость заставляетъ иногда вождей уклоняться отъ отвѣтственнаго творчества, стремясь переложить эту отвѣтственность на подчиненныхъ. Благодаря этому, сохраняется возможность формальнаго оправданiя передъ современниками ссылкой на то, что подчиненные не согласовали свои дѣйствiя съ обстановкой. Эта формула всеобъемлюща, а потому и является излюбленной. Но исторiя не вынесетъ оправданiя подобнымъ вождямъ, ибо только высшее руководство военной силой можетъ предвидѣть тѣ данныя, которыя обуславливаютъ тотъ или другой характеръ ожидаемой въ ближайшемъ будущемъ войны.

Уставы (наставленiя, инструкцiи, положенiя) какъ внѣшнее выраженiе военной доктрины.

Въ прежнiя эпохи созидать и проводить въ жизнь свою доктрину могъ единолично полководецъ. Уставы представляли собой лишь предписанiя узко формальнаго характера (строи, перестроенiя и т. д.). Но по мѣрѣ усложненiя веденiя войны, даже такъ называемые строевые уставы теряютъ свой исключительно формальный характеръ. Стоитъ только посмотреть хотя бы современные германскiе и французскiе уставы родовъ войскъ. Части ихъ, касающiяся боевыхъ дѣйствiй, приняли характеръ учебниковъ тактики. Такимъ образомъ, устанавливаемая доктрина уже въ строевыхъ уставахъ находитъ свое яркое отраженiе. Въ современную эпоху уже невозможенъ случай, имѣвшiй мѣсто въ Наполеоновскую эпоху, когда французская императорская армiя, ведшая свои бои на началахъ глубокой тактики, до конца своего существованiи въ 1815 г. имѣла въ своемъ распоряженiи уставъ 1791 года, построенный всецѣло на принципахъ линейной тактики. Подобное ненормальное положенiе вещей было и тогда терпимо лишь потому, что армiя Наполеона почти все время находилась на войнѣ, и войска усвоили доктрину своего полководца чисто практически, на боевомъ опытѣ.

Насколько выше Наполеона былъ въ этомъ отношенiи нашъ Суворовъ со своей "наукой побѣждать". Съ дальнѣйшимъ теченiемъ исторiи жизнь ярко подтаердила это. Мольтке подготовляет прусскую армiю къ побѣдамъ 1866 и 1870 — 71 г.г., несмотря на то, что эта армiя пребываетъ 50 лѣтъ въ мирѣ. Для настоящей эпохи методы Суворова и Мольтке и являются единственными соотвѣтствующими. Эти методы въ отличiе отъ прежнихъ методовъ, узко практическихъ, могутъ быть названы научными.

Значенiе военной науки для созданiя доктрины стало въ настоящую эпоху еще болѣе значительнымъ. Съ усложненiемъ матерiальной части чрезвычайно усложнились методы боевыхъ дѣйствiй и увеличилось число комбинацiй, между которыми приходится выбирать созидателю доктрины. Быстрота же совершенствованiя матерiальной части приводитъ къ тому, что опытъ минувшей войны быстро старѣетъ и только наука может предвидѣть дальнѣйшую эволюцiю военнаго искусства.

Сложность и измѣнчивость современной военной доктрины вноситъ большое затрудненiе въ дѣло обученiя войскъ. При современной системѣ кадровой армiи въ мирное время подъ знаменами обучаются миллiоны перемѣннаго состава, образующаго, послѣ краткаго срока своей дѣйствительной службы запасъ обученныхъ бойцовъ. Переучивать этотъ запасъ при объявленiи мобилизацiи представляетъ большiя трудности. Использованiе при мобилизацiи перволинейными войсками младшихъ сроковъ службы вноситъ нѣкоторое облегченiе въ рѣшенiе труднаго вопроса боевой подготовки армiи. Но кромѣ этого созидатели вооруженной силы должны учесть также сложность и измѣнчивость современныхъ военныхъ доктринъ при составленiи уставовъ: матерiалъ, подлежащiй изложенiю въ уставахъ, распредѣляется не только по спецiальностямъ (уставы родовъ войскъ, службъ и т. п.), но и по степени подверженности его измѣненiямъ. Практически это осуществляется слѣдующимъ образомъ.

Уставы родовъ войскъ (такъ называемые строевые уставы) должны заключать въ себѣ только тѣ элементарныя данныя, которые обуславливаются находящимся въ данную минуту у армiи вооруженiемъ. При этомъ эти уставы должны подраздѣляться на двѣ части: собственно уставъ со всѣми формальными наименѣе измѣняемыми данными и наставленiе для боевыхъ дѣйствiй въ рамкахъ не выше полка. Эта вторая часть можетъ подвергаться болѣе частымъ измѣненiямъ, но всетаки, въ виду того, что рамки ея ограничены разсмотренiемъ дѣйствiй малыхъ войсковыхъ единицъ, она будетъ болѣе устойчивой, нежели уставныя указанiя, касающiяся болѣе крупныхъ единицъ. По этому пути мы уже шли до войны, но мы считаемъ, что эта идея должна быть проведена гораздо рѣзче и полнѣе; въ строевые уставы должны быть перенесены и элементарныя формулы такъ называемой полевой службы войскъ, а именно: развѣдка, охраненiе, походныя движенiя, расположенiе на отдыхъ, а также вопросы управленiя въ рамкахъ полка.

Руководящiя указанiя для дѣйствiя войсковыхъ единицъ высшихъ, нежели полкъ, мы предлагаемъ распредѣлить на двѣ группы наставленiй или инструкцiй:

1. "Наставленiя для совмѣстныхъ боевыхъ дѣйствiй различныхъ родовъ войскъ" въ рамкахъ бригады, дивизiи и корпуса, а также всѣ инструкцiи, касающiяся работы различныхъ службъ связи, снабженiя и тыла, обезпечивающихъ успѣхъ боевыхъ дѣйствiй вышеуказанныхъ боевыхъ соединенiй.

2. "Наставленiе для вожденiя высшихъ соединенiй", посвященное методамъ оперативнаго руководства корпусомъ, армiей и группой армiй, а также "Положенiе о полевомъ управленiи войскъ" и сопряженныя съ нимъ другiя "положенiя".

При такомъ распредѣленiи инструктивнаго матерiала доктрины получается возможность саму редакцiю изложенiя уставовъ и наставленiй приспособить къ степени подготовленности того круга начальниковъ, къ которымъ каждый изъ этихъ уставовъ обращается. Вслѣдствiе этого наставленiя для совмѣстныхъ боевыхъ дѣйствiй различныхъ родовъ войскъ и въ особенности для вожденiя высшихъ войсковыхъ соединенiй могутъ всецѣло прiобрѣсти характеръ офицiальнаго научнаго тактическаго и стратегическаго руководства.

Подобное раздѣленiе имѣетъ и болѣе глубокое методологическое значенiе. Низшiе войсковые уставы будутъ заключать въ себѣ всю военно-воспитательную часть доктрины[2], среднiе — главную часть тактическихъ, а высшiе стратегическихъ идей доктрины. Вышеуказанное не значитъ, что низшiе войсковые уставы не будутъ касаться тактики, что "Наставленiе для совмѣстныхъ боевыхъ дѣйствiй различныхъ родовъ войскъ" не будетъ вовсе касаться стратегiи, а "Наставленiе для вожденiя высшихъ войсковыхъ соединенiй" — тактики. Вопросъ идетъ лишь о той основной точкѣ зрѣнiя, подъ угломъ которой будутъ трактоваться вопросы.

Низшiе уставы, предназначенные прежде всего для руководства подготовкой бойца и низшихъ войсковыхъ единицъ должны прежде всего быть проникнуты духомъ военной педагогики. Необходимость въ современномъ огневомъ бою болѣе глубокаго проникновенiя пѣхоты вглубь расположенiя противника, нежели это требовалось раньше, заставляетъ составителей этихъ уставовъ обратить особое вниманiе на воспитанiе пѣхоты и кавалерiи въ духѣ "Суворовской нападательной тактики". Прочное внѣдренiе въ психологiю бойца стремленiя проникновенiя вглубь непрiятельскаго расположенiя требуетъ развитiя въ немъ увѣренности въ своихъ силахъ при рукопашной схваткѣ съ непожелавшимъ сдаться врагомъ.

Наша армiя традицiонно воспитывалась въ сознанiи своего превосходства въ рукопашной схваткѣ. Поддержать эту историческую традицiю должно составить одну изъ цѣлей военной педагогики (низшихъ уставовъ). Для этого нужно культивировать, какъ важнѣйшiй военный спортъ, уколъ штыкомъ, рубка шашкой, стрѣльбу изъ револьвера, бросанiе ручныхъ гранатъ и даже кулачную или иную борьбу.

Но этотъ культъ, какъ результатъ военно-педагогическихъ требованiй, не долженъ внушать бойцу ложныхъ идей о современномъ огневомъ боѣ. Въ этомъ и была ошибка М. И. Драгомирова. Имѣя великую заслугу передъ русской армiей своимъ стремленiемъ возродить въ ней Суворовскую традицiю, онъ не учелъ того радикальнаго измѣненiя тактики, происшедшаго со времени Суворова.

"Наука Побѣждать" говоритъ:

"Береги пулю на три дня, а иногда и на цѣлую кампанiю, когда негдѣ взять. Стрѣляй рѣдко, да мѣтко, штыкомъ коли крѣпко; пуля обмишулится, а штыкъ не обмишулится; пуля-дура, штыкъ-молодецъ".

Эти Суворовскiя слова привели М. И. Драгомирова къ совершенно невѣрному заключенiю:

"Въ этомъ пунктѣ", пишетъ онъ, — "сдѣлана превосходная оцѣнка относительнаго достоинства холоднаго и огнестрѣльнаго оружiя". Суворовъ дѣйствительно дѣлаетъ оцѣнку огнестрѣльнаго оружiя, но своего времени, когда на 300 шаговъ хорошiй стрѣлокъ не могъ быть увѣреннымъ что попадетъ даже въ 5-ти этажный домъ. Изъ этой основной логической ошибки и вытекли всѣ тактическiе нелѣпости, которыя пытались вводить въ нашу армiю послѣдователи М. И. Драгомирова — Сухомлиновъ (на должности военнаго министра) и Бончъ-Бруевичъ (редакторъ новыхъ изданiй Драгомировской тактики).

Формула Суворова "пуля — дура, штыкъ — молодецъ", конечно сейчасъ абсолютно не примѣнима. Она даже вредна, ибо внушаетъ солдату недовѣрiе къ своему главному оружiю — ружью, пулемету и пушкѣ. Солдатъ, узрѣвшiй въ первомъ же бою, что современная пуля дура, въ томъ случаѣ, если онъ не вѣритъ въ наступательную силу своего огнестрѣльнаго оружiя, становится пассивнымъ. Въ этомъ и лежала главная причина тактической пассивности нашихъ войскъ въ Японскую войну. Между тѣмъ, японскiя войска, воспитанныя германскими инструкторами, были полны вѣры въ силу своего огня и потому проявили на поляхъ сраженiй самое ярко выраженное стремленiе впередъ.

На примѣрѣ вопроса обученiя штыку мы хотѣли обнаружить особенность низшихъ уставовъ. Вынужденные одновременно сочетать тактическiя и военно-педагогическiя стороны, они непремѣнно сталкиваются съ нѣкоторыми различiями въ требованiяхъ. И вотъ, при разрѣшенiи этихъ различныхъ точекъ зрѣнiя, нужно прежде всего остерегаться укладывать реальности жизни въ прокрустово ложе. Въ конечной своей формѣ эта вредная тенденцiя выражалась у насъ въ проповѣди "пуля — дура, а штыкъ — молодецъ", а у французовъ въ томъ, что ихъ солдаты остроумно называли "bourrer les cranes".

"Наставленiе для совмѣстныхъ дѣйствiй различныхъ родовъ войскъ" переноситъ центръ тяжести разсужденiя уже всецѣло въ область тактики. Солидарность общихъ дѣйствiй и уменьшенiе внутреннихъ тренiй для достиженiя съ наименьшей затратой крови наибольшихъ результатовъ — вотъ главная задача этого устава. Главнымъ оружiемъ борьбы для начальника дивизiи является его артиллерiя, ибо отъ 2/3 до ¾ потерь будетъ нанесено непрiятелю нашими пушками и гаубицами. Пѣхота подводится къ рукопашной схваткѣ только для использованiя результатовъ успѣшнаго огневого боя. Поэтому, если низшiе уставы должны съумѣть внушить бойцамъ постоянное, неудержимое стремленiе впередъ, то наставленiе для совмѣстныхъ боевыхъ дѣйствiй родовъ войскъ должно дать начальнику умѣнiе "придерживать" свою хорошую пѣхоту въ минуты нерѣшеннаго еще огневого боя съ тѣмъ, чтобы потребовать отъ нея крайняго напряженiя въ минуты, когда противникъ по образному выраженiю нѣмецкаго устава "созрѣетъ для штурма" (штурмрейфъ). Для этого начальникъ долженъ умѣть правильно оцѣнивать обстановку. Поэтому наставленiе для совмѣстныхъ дѣйствiй родовъ войскъ должно быть насквозь проникнуто словами Суворовской "Науки побѣждать":

"Два воинскiя искусства: первое — глазомѣръ: какъ въ лагерь стать, какъ идти, гдѣ атаковать, гнать и бить. Второе — быстрота". При этомъ обращаемъ здѣсь особенное вниманiе на обстоятельство всегда забываемое: Суворовъ ставитъ для военнаго искусства на первое мѣсто глазомѣръ, а не быстроту.

Вотъ въ своемъ предпочтенiи "глазомѣру" разсматриваемые нами теперь уставы средней категорiи должны нѣсколько отличаться отъ уставовъ низшихъ; въ уставахъ средней категорiи должна красной нитью проходить мысль: — "войска водятъ въ бой, а не на убой" въ уставахъ же низшей категорiи должна быть столь-же ярко проведена мысль: "войска должны быть готовы по первому приказанiю отдать свою жизнь".

Различiе въ этомъ отношенiи обѣихъ категорiй уставовъ могутъ быть обрисованы на слѣдующемъ примѣрѣ: части пѣхоты и кавалерiи должны умѣть рѣшительно атаковать или упорно обороняться (по нѣмецкому афоризму: здѣсть стою и здѣсь умру). Для дивизiи же въ ея цѣломъ вопросъ не рѣшается столь примитивно. Дивизiя можетъ не только рѣшительно наступать, но вести и затяжное наступленiе и оборону, она можетъ вести демонстрацiю, наконецъ, она часто будетъ строить свою оборону въ глубину. Послѣднее потребуетъ обороны двухъ позицiй: передовой и главной. Было бы ошибкой предполагать, что для этого дивизiя распредѣлитъ равномѣрно свое сопротивленiе на обѣихъ позицiяхъ или же, что войска на одной изъ позицiй будутъ обороняться менѣе упорно, чѣмъ на другой. Нѣтъ. Свое главное сопротивленiе дивизiя сосредоточитъ только на главной позицiи. Это выразится въ неравномѣрномъ распредѣленiи силъ дивизiи, начальникъ которой и сосредоточитъ главныя ея силы для обороны главной позицiи. Но въ проявленiи упорства обороны меньшей части дивизiи, обороняющей передовую позицiю, и большей части дивизiи, обороняющей главную, не должно быть различiя. Войска на обѣихъ позицiяхъ должны проявлять максимальное упорство, придерживаясь правила: здѣсь стою и здѣсь умру. Упорная оборона частей первой линiи кончается лишь послѣ приказанiя старшаго начальника объ отходѣ или по истеченiи того опредѣленнаго срока, который онъ заблаговременно укажетъ.

Когда мы перейдемъ въ область высшихъ уставовъ (Наставленiе для вожденiя высшихъ войсковыхъ соединенiй), то абрисы доктрины еще болѣе усложняются, но зато вступаетъ въ силу законъ большаго числа. Командиръ корпуса, особенно же командующiй армiей или главнокомандующiй имѣетъ дѣло съ явленiями, заключающими въ себѣ такое огромное число отдѣльныхъ случаевъ, что влiянiе "случайности" до нѣкоторой степени парализуется взаимнымъ погашенiемъ крайностей и вырисовывается средняя линiя возможностей. Вотъ почему, если младшiй начальникъ не можетъ воевать не рискуя, то, чѣмъ выше начальникъ, тѣмъ большую роль въ его распоряженiяхъ долженъ играть расчетъ. Послѣднiй ему облегчается еще тѣмъ, что его освѣдомленiе о противникѣ получаетъ все болѣе объемлющiй характеръ и потому многое изъ данныхъ о противникѣ, что для младшаго начальника является случайностью, для старшаго представляетъ величину, научно учитываемую.

Всякiй расчетъ обуславливается возможностью использованiя опредѣленныхъ величинъ. Законъ большаго числа имѣетъ дѣло со "средними величинами" (примѣръ статистики). Такимъ образомъ, уже это одно подсказываетъ, что стратегiя болѣе точная наука, нежели тактика. Тутъ приходится обратить вниманiе на нашу основную ошибку въ стратегiи. Увлекаясь примѣромъ Суворова, требовавшаго крайняго напряженiя своихъ войскъ, мы забывали, что Суворовъ по условiямъ ограниченности тѣхъ силъ, которыми онъ командовалъ, совмѣщалъ въ себѣ одновременно главнокомандующаго, командующаго, командира корпуса, а часто и начальника дивизiи. Въ роли послѣдняго онъ умѣлъ потребовать отъ войскъ невозможнаго и не считалъ враговъ (примѣръ: его маршъ въ Пражской операцiи до Бреста). Но въ роли главнокомандущаго его методы другiе: здѣсь онъ считаетъ враговъ, и свои стратегическiя заданiя не основываетъ на такомъ же напряженiи, какъ въ тактикѣ. Полуторамѣсячная остановка у Бреста въ той же Пражской операцiи является другимъ примѣромъ. Командующiй армiей или главнокомандующiй постоянно кладутъ въ основу своихъ стратегическихъ расчетовъ у насъ крайнее напряженiе войскъ, не оставляя зазора для своихъ подчиненныхъ для проявленiя добавочной энергiи съ цѣлью преобороть непредвидѣнныя случайности. Операцiи срываются также точно, какъ проливается чаша отъ послѣдней переполнившей ее капли. Кроме того, нужно имѣть въ виду, что стратегiя имѣетъ своей задачей подвести войска къ полю сраженiя (поставить ихъ въ наиболѣе выгодное положенiе). Тактика же употребляетъ войска на полѣ сраженiя. Слѣдовательно, стратегiя должна подвести войска не измученными, а сохраняющими свой запасъ силъ. Вотъ почему основнымъ правиломъ стратегiи является расчетъ, основанный на среднихъ величинахъ. Въ этомъ отношенiи очень поучительно сравненiе расчета нашего и нѣмецкаго въ операцiяхъ въ Восточной Пруссiи въ 1914 году. Вотъ тутъ то и обнаруживается большая разница въ точкахъ зрѣнiя, которыя проводятся въ уставахъ, преимущественно тактическаго характера (низшiе и среднiе уставы) и уставахъ преимущественно стратегическаго характера (высшiе). Первые должны требовать отъ начальника умѣнiя потребовать отъ войскъ крайняго напряженiя, т. е. умѣнiя быть въ нужную минуту расточительнымъ. Вторыя должны требовать отъ начальника умѣнiя экономнаго рѣшенiя оперативныхъ задачъ съ тѣмъ, чтобы не растрачивать капиталъ энергiи войскъ до сраженiя.

Различiе въ характерѣ уставовъ различныхъ категорiй не должно приводить къ нарушенiю внутренняго единства доктрины.

Различiе въ требованiяхъ уставовъ различныхъ категорiй привело нѣкоторыхъ писателей къ мысли о существованiи трехъ доктринъ: одной воспитательной, другой тактической и третьей стратегической. Мы думаемъ, что подобное раздѣленiе можетъ повести къ затемнѣнiю одной изъ существеннѣйшихъ мыслей, а именно — единства доктрины. Послѣднее заключается, прежде всего въ томъ, что воспитанiе, и тактика, и стратегiя должны быть слиты въ одно логическое цѣлое. Отсутствiемъ подобнаго единства и грѣшили мы до войны. То что доктрина должна быть единой, не значитъ, что ея отдѣльныя части воспитательная, тактическая, стратегическая должны смѣшиваться въ одну кучу. Въ этихъ частяхъ могутъ быть различiя, но не должно быть внутреннихъ противорѣчiй. Чтобы выяснить мысль о различiяхъ, мы приведемъ слѣдующiй примѣръ.

Лучшимъ солдатомъ для выполненiя всякой тактической и стратегической задачи является солдатъ, воспитанный въ духѣ Суворовской "смѣлой нападательной тактики". Принимая во вниманiе, что та часть доктрины, которая внѣдряется въ массу войскъ, должна быть наименѣе подверженной измѣненiямъ, вполнѣ естественно воспитывать солдата въ наступательномъ духѣ независимо отъ того, придется ли начинать войну со стратегической обороны. Въ этомъ случаѣ въ уставахъ указанныхъ трехъ категорiй будутъ различiя, но не будетъ противорѣчiй.

Возьмемъ для дальнѣйшаго поясненiя нашей мысли доктрины германскую и французскую передъ войной 1914 г. Германцы пользуясь запаздыванiемъ сосредоточенiя всей Русской вооруженной силы готовились нанести быстрое рѣшительное пораженiе французской армiи съ тѣмъ, чтобы затѣмъ нанести такое же пораженiе Русской армiи. Поэтому германская доктрина во всѣхъ своихъ частяхъ должна была носить ярко наступательный характеръ. Въ воспитательной части она требовала дурхшнитсолдата, въ тактикѣ и стратегiи рѣшительнаго наступленiя съ самаго начала войны, причемъ эти идеи могли быть доведены до своей крайности. Стоитъ только прочесть упомянутый нами выше трудъ начальника германскаго Большого Генеральнаго Штаба графа фонъ-Шлифена подъ заглавiемъ "Канны". Вэ томъ трудѣ, имѣвшемъ исключительное значенiе для высшей части германской военной доктрины, фельдмаршалъ фонъ-Шлифенъ внушаетъ мысль нѣмецкому высшему командному составу и Генеральному Штабу, что идеаломъ формы сраженiя, къ которому должно стремиться германское командованiе, являются Канны, т. е. охватъ сразу двухъ фланговъ съ дальнѣйшимъ окруженiемъ врага. При подобной формѣ сраженiя — полное уничтоженiе врага, т. е. то, что какъ разъ требовалось основной мыслью плана: успѣть разбить враговъ Германiи порознь. Въ оперативномъ управленiи войсками нѣмецкая доктрина въ самой рѣзкой формѣ выдвигаетъ на первый планъ рѣшенiе вопроса "Чего я хочу?", вводя лишь въ видѣ поправки данныя о волѣ противника. Предъявляя подобныя требованiя, нѣмцы, конечно, отдавали себѣ отчетъ, что такое предъявленiе вело къ нѣкоторой предвзятости рѣшенiй начальниковъ. Но они учитывали, что въ подавляющемъ большинствѣ случаевъ обстановка предстоящей Германiи войны потребуетъ именно такого "предвзятаго" рѣшенiя. Недостатки подобнаго образа дѣйствiй окупались преимуществомъ сохнаненiя иницiативы въ своихъ рукахъ и быстраго развитiя операцiи. Вмѣстѣ съ тѣмъ графъ фонъ-Шлифенъ и его преемники приняли всѣ мѣры, чтобы предъявленныя имъ требованiя не являлись бы только красивыми словами, непосильными для проведенiя ихъ въ жизнь. Матерiальная подготовка германской армiи передъ войной 1914 года можетъ считаться образцовой. Дивизiямъ и высшимъ войсковымъ соединенiямъ были даны такiя могущественныя артиллерiйскiя средства, что, дѣйствительно, онѣ могли осуществлять ту рѣшительность дѣйствiй, которая отъ нихъ требовалась. Внутреннее единство доктрины улавливается гораздо труднѣе, нежели ея внѣшнее. Трудъ "Канны", который въ Германскомъ Генеральномъ Штабѣ почитался за Евангелiе, не былъ даже переведенъ на русскiй языкъ, и мы увѣрены, что мало русскихъ офицеровъ Генеральнаго Штаба его штудировали. Во Францiи онъ прошелъ тоже незамѣченнымъ. Правда, передъ самой войной въ 1914 г. появился трудъ капитана Daille съ предисловiемъ одного изъ членовъ Верховнаго Военнаго Совѣта генерала Ruffey подъ заглавiемъ: "Essai sur la doctine strategique allemande d'apres "La bataille de Cannes" par de Feld Marechal de Schliffen". Чтенiе этого труда теперь можетъ лишь показать, насколько непонятнымъ оказался для французовъ внутреннiй смыслъ творенiя Шлифена. Капитанъ Дайль, главнымъ образомъ, полемизируетъ съ покойнымъ уже тогда Шлифеномъ на тему, что Наполеонъ былъ, какъ полководецъ, крупнѣе, чѣмъ Мольтке.

Если внутреннiй смыслъ германской до военной доктрины оказался непонятенъ французамъ, то съ другой стороны ихъ поразила внѣшняя ея однородность: наступленiе въ воспитанiи, наступленiе въ тактикѣ, наступленiе въ стратегiи. Любители "централизма", математическаго равенства, французы поддались на приманку внѣшней цѣльности германской доктрины. Безспорная истина, что только наступленiе ведетъ къ выигрышу войны, проведенное такъ просто и ярко въ германской доктринѣ, ударила по воображенiю французовъ. Незадолго передъ войной во французскомъ Генеральномъ Штабѣ появилось теченiе съ талантливымъ полковникомъ Гранмезономъ во главѣ, которое съ ярымъ осужденiемъ напало на существовавшую тогда французскую доктрину. Послѣдователи этого новаго направленiя, проповѣдуя наступленiе всегда и во чтобы то ни стало, дошли до отрицанiя значенiя обороны. Они требовали, чтобы доктрина французской армiи была бы столь же наступательной во всѣхъ своихъ частяхъ, какъ и германская. Но они упустили изъ виду, что во-первыхъ, именно по тѣмъ самымъ причинамъ, по которымъ Германiя должна была стремиться добиться возможно быстраго рѣшенiя, Францiя должна была всячески оттягивать рѣшительный перiодъ операцiй до окончательной готовности Россiи; этотъ перiодъ измѣрялся двумя мѣсяцами, но и всякiй выигранный день являлся стратегическимъ успѣхомъ для союзниковъ и проигрышемъ для Германiи, слѣдовательно, несмотря на громадное значенiе при веденiи войны наступательнаго образа дѣйствiй, въ данномъ случаѣ Францiя должна была начать со стратегической обороны. Послѣдняя при всѣхъ ея недостаткахъ имѣетъ одно преимщество: она оттягиваетъ рѣшительный перiодъ операцiй и даетъ выигрышъ времени, а это какъ разъ нужно было союзникамъ въ началѣ войны. Въ этомъ отношенiи та французская доктрина, которая браковалась съ пѣною у рта новымъ теченiемъ Французскаго Генеральнаго Штаба, несмотря на ея многiе тактическiе дефекты, конечно, несравненно болѣе отвѣчала требованiямъ обстановки начала войны 1914 года. Стратегическая оборона вовсе не всегда осуществляется обороной въ тактикѣ. Въ этомъ отношенiи напомнимъ безсмертные примѣры стратегической обороны генерала Бонапарта въ Италiи осенью 1796 года, а также стратегическую оборону Пьемонта Суворовымъ въ 1799 г. противъ армiй Макдональда и Моро. Такимъ образомъ, стратегическая оборонительная доктрина можетъ быть въ то же время и тактически наступательной. Вотъ это то обстоятельство и было совершенно упущено Гранмезономъ и его послѣдователями, требовавшими наступленiя вездѣ, всегда и во что бы то ни стало.

Они не поняли, что проведенiе въ германской доктринѣ идеи наступленiя во всѣхъ частяхъ этой доктрины являлось дѣломъ даннаго для Германiи случая. Смѣшавъ всѣ понятiя въ одно, французы ушли съ пути научнаго мышленiя и пошли по банальному пути "моды на наступленiе". Легковѣсность мысли французскихъ "младотурокъ", какъ они называли себя сами, увеличивалась еще тѣмъ обстоятельствомъ, что сама тактическая часть французской доктрины чрезвычайно отстала по сравненiю съ германской. Хотя она и была огневой, но всецѣло базировалась на идеѣ господствующаго значенiя ружейнаго огня, между тѣмъ какъ это значенiе перешло уже на долю артиллерiи. Такимъ образомъ, французскiе "младотурки" не только играли въ области стратегiи на руку нѣмцамъ, но въ то же время вели свои войска не въ бой, а на убой. Дорого пришлось заплатить за это Францiи. Французская армiя понесла пораженiе въ первомъ же сраженiи (Battaille de la frontiere) и для своего спасенiя должна была взывать о помощи къ своему союзнику Россiи. Россiя рыцврски исполнила свой долгъ чести, но ей пришлось за это пожертвовать частью своей армiи въ Восточной Пруссiи.

Центръ тяжести проведенiя въ жизнь избранной военной доктрины лежитъ въ прикладномъ обученiи войскъ.

Правильно составленные уставы (наставленiя, инструкцiи, положенiя) являются частью работы по проведенiю въ армiи избранной военной доктрины. Представляя собой прежде всего практическое приложенiе выводовъ науки къ опредѣленной обстановкѣ, внѣдренiе доктрины въ еще большей мѣрѣ зависитъ отъ самаго хода обученiя войскъ и ихъ команднаго состава. Вотъ почему Суворовская "Наука побѣждать" заключала въ себѣ двѣ части: словесное поученiе и ученiе показное; причемъ второе составляло первую часть. Въ настощее время военное искусство настолько осложнилось, что оно не можетъ быть включено, какъ это было сдѣлано, правда съ большимъ мастерствомъ, Суворовымъ, въ узкiя рамки показного ученiя и одного общаго поученiя.

Какъ и въ области уставной, приходится раздѣлить инструктивный матерiалъ на рядъ категорiй въ зависимости отъ того, къ кому поученiе обращается, такъ же точно самый процессъ внѣдренiя въ армiю доктрины, въ особенности въ среду команднаго состава, вынужденъ пользоваться гораздо болѣе сложными методами, нежели въ эпоху Суворова. Тактическiя задачи на картахъ и на мѣстности, военныя игры на картахъ и на мѣстности, показныя ученiя, маневры войскъ — вотъ обширные отдѣлы воинскаго обученiя, которыя должны получить въ современную эпоху самое широкое развитiе. Показное ученiе Суворова является лишь одной изъ ступеней на длинной лѣстницѣ боевой подготовки современныхъ армiй.

Широкое примѣненiе этихъ методовъ позволяетъ вдохнуть живой духъ въ доктрину, безъ которой она рискуетъ сбиться на путь шаблона. Благодаря подобной постановкѣ вопроса въ уставахъ и инструкцiяхъ будетъ сосредоточено изложенiе формальной и принципiальной части доктрины; прикладная же часть ея должна проходиться войсками на "частномъ случаѣ", т. е. въ тактическихъ занятiяхъ, ученiяхъ и маневрахъ.

Единство доктрины можетъ вырасти только изъ единства въ научной мысли.

Отсюда мы видимъ, что по существу говоря, центръ тяжести привитiя войскамъ соотвѣтствующей доктрины лежитъ здѣсь и что поэтому однихъ отлично составленныхъ уставовъ, наставленiй, положенiй еще слишкомъ мало. Съ другой стороны подобная постановка дѣла требуетъ, чтобы всѣ многоразличныя занятiя войскъ и команднаго состава были проникнуты духомъ единой доктрины.

Ген. Сухомлиновъ думалъ рѣшить этотъ вопросъ очень просто: запретить всякое тактическое и стратегическое инакомыслiе. Но такое рѣшенiе въ стилѣ Щедринскаго Угрюмъ-Бурчеева, конечно, не соотвѣтствуетъ требованiямъ жизни. Нужно вѣдь, чтобы принятая единая доктрина была бы въ то же время не "какая нибудь", а истинная. Отъ того, что римскiй папа заставилъ Галлилея присягнуть, что земля не вертится, земля не перестала вращаться.

Для правильнаго разрѣшенiя этой трудной задачи есть только одинъ путь: путь Мольтке, т. е. путь науки.

Этотъ путь не заказанъ и намъ.

Но этотъ путь долгiй и трудный. Для того, чтобы дѣйствительно вступить на него, нужно еще проникнуться глубокой вѣрой въ науку.

Въ нашей работѣ мы и зовемъ на этотъ путь.

Несомнѣнно, что окончательное созданiе доктрины будущей Россiйской армiи намъ, находящимся заграницей, недоступно. Для этого требуется знанiе такихъ конкретныхъ данныхъ, которое достижимо только лицамъ, непосредственно стоящимъ у кормила правленiя армiей. Но намѣтить главныя исходныя точки, опредѣлить общiя абрисы этой доктрины вполнѣ возможно и, можетъ быть, они для насъ, находящихся внѣ большевистской деспотiи, виднѣ. Совѣтскiе "спецы" не смѣютъ отойти отъ "китовъ" ленинизма: матерiализма, отрицанiя современной культуры и нацiональнаго начала и ставки на всемiрную революцiю. Подобныя отправныя точки сами по себѣ уже ставятъ вѣхи на ложномъ пути, на которомъ не найти истинной науки. Найдемъ же въ себѣ силу вѣры въ науку и, вмѣстѣ съ Галлилеемъ, скажемъ: "а земля все-таки вертится".

Жизнь неминуемо покажетъ правоту нашей точки зрѣнiя. Въ ожиданiи же этой минуты нужно, не покладая рукъ, работать, дабы не уподобиться Евангельскимъ "неразумнымъ дѣвамъ", у которыхъ потухли свѣтильники къ минутѣ встрѣчи Жениха. Въ первыя минуты возрожденiя Россiи поздно будетъ искать "масло для свѣтильника науки".

"Одинаковый взглядъ на вещи приводитъ къ единству мысли; единство мысли — къ единству дѣйствiй", такъ опредѣлялъ въ свое время во французской Высшей Школѣ профессоръ Фошъ, будущiй маршалъ Францiи, единство доктрины.

Единство взгляда нужно не только для веденiя войны. Оно нужно и для самого созиданiя вооруженной силы въ мирное время. Безъ единства взгляда эта созидательная работа осуждена на блужданiе изъ стороны въ сторону, а слѣдовательно къ значительному уменьшенiю своей продуктивности, къ большимъ внутреннимъ тренiямъ, къ лишнимъ расходамъ и къ потерѣ времени.

Попробуемъ же, прежде, всего, создать единство взгляда, но не Сухомлиновскимъ путемъ невѣжества, запрещающаго инако мыслить, а путемъ убѣждающей науки.

Это первый этапъ по пути къ единству доктрины.