Безрассудная страсть

– Пошлите, пожалуйста, сюда личную горничную леди Доротеи, – распорядилась Джулия по-английски. – А сами можете быть свободны.

Служанка покраснела.

– Но ведь ей понадобится помощь с распаковкой багажа, миледи! – воскликнула она. – Меня для этого и приставили к вам.

Джулия сделала шаг в сторону и молча указала на дверь. Слугам ничего не оставалось, как уйти. Джулия проводила их до двери и прислушалась.

– Думаешь, она поняла, о чем мы говорили? – испуганно спросила горничная.

– Это невозможно, – уверенно ответил лакей. – Английские леди не говорят по-немецки.

– Какой странный язык, тебе не кажется? – сказала Доротея. – Хотела бы я понимать, о чем они говорят. Если они будут нам прислуживать, думаю, надо попросить, чтобы они в нашем присутствии говорили по-английски или вообще молчали. Хорошо, что я привезла с собой Элли. Она знает, что мне надо, без слов. И ты тоже, Джулия. Я так рада, что ты со мной.

Джулия не знала, должна ли предупредить Доротею о необходимости соблюдать осторожность. Она окинула взглядом комнату, похолодев от мысли, что здесь могут быть «глазки» или отдушины и их подслушивают даже сейчас. Милое и приятное место внезапно показалось ей зловещим.

– О, Джулия, где моя шаль? – встревожилась Доротея. – Я, наверное, забыла ее внизу, в салоне, когда мы приехали. Это подарок Стивена! Ты не могла бы найти ее!

– Конечно. Приказать, чтобы принесли чаю?

– Да, пожалуй. – Доротея подошла к окну. – И немного печенья. Как ты думаешь, у них есть печенье?

– Конечно. Вена славится своей сдобой. – Джулия улыбнулась и выскользнула за дверь.

Весь дворец был наполнен голосами и эхом. Но когда Джулия подошла к главной лестнице и ее каблучки застучали по мраморным ступенькам, внезапно наступила тишина. Джулию охватило беспокойство. Теперь ей казалось, что за ней наблюдают невидимые глаза. Она заставила себя идти спокойно. Выражение ее лица не изменилось.

– Кто она? – тихо спросили по-немецки.

– Да так. Чья-то горничная или компаньонка, – ответил кто-то.

Джулия не подала виду, что слышала или поняла разговор.

Запыхавшись, она подошла к салону, где к моменту их приезда был накрыт стол. Она не постучала, а решительно взялась за медную дверную ручку и открыла причудливо расписанные створки, тянувшиеся от пола до потолка – достаточно, чтобы проскользнуть внутрь, – и сразу плотно закрыла их за собой, оставив неизвестных позади.

– Сомневаюсь, что здешний персонал понимает по-английски, так что нас никто не подслушает, но нам придется соблюдать осторожность с перепиской, – донесся до нее мужской голос.

Джулия с ужасом наблюдала, как виконт Каслри посмотрел на дверь, удивленно взметнул брови и пригвоздил ее к месту острым, словно копье, взглядом.

– Леди Джулия… мисс Лейтон, входите, – сказал он, быстро придя в себя. Его лицо снова стало бесстрастным, все эмоции были спрятаны. Еще двое мужчин, находившиеся с ним в комнате, встали.

Она со страхом узнала лорда Стюарта. Третьим был Стивен. При ее неожиданном появлении он недовольно нахмурился, из чего Джулия сделала вывод, что ворвалась на конфиденциальную встречу. Она потупилась, встретив оценивающий взгляд Чарльза Стюарта. Лорд Каслри тоже наверняка был в курсе лондонского скандала, поскольку считался старым другом ее отца.

Она сделала реверанс.

– Простите меня за вторжение, милорды. Леди Доротея не смогла найти свою шаль и решила, что забыла ее здесь, когда мы пили чай с леди Каслри. Я не думала, что комната занята. – Она огляделась и сразу заметила синюю кашемировую шаль, лежавшую на стуле у дальней стены.

Мужчины молча следили, как она пошла через всю комнату, чтобы взять предмет туалета Доротеи. Шаги по мягкому ковру и шорох платья оглушительно гремели в ее ушах. Она почувствовала страшную неловкость.

Стивен быстро подошел к стулу, взял шаль и передал ей.

– Все в порядке? – тихо спросил он.

– Да, благодарю вас, – ответила Джулия, стиснув пальцами мягкую ткань. Она глубоко вдохнула и тихо заговорила: – Надеюсь, милорд, вы не сочтете меня назойливой, но я невольно подслушала часть вашего разговора. Боюсь, здешний персонал отлично говорит по-английски. Они понимают каждое наше слово.

Стивен уставился на нее с недоверчивым удивлением, но она не отвела глаз.

– Дело в том, что я слышала некоторые их комментарии, и вывод можно было сделать только один.

– В чем дело? – громко спросил лорд Стюарт и подошел ближе. – Вы сказали, что австрийские слуги говорят по-английски?

Джулия с трудом справилась с желанием осмотреть комнату в поисках «глазков» или отдушин, через которые можно подслушивать. Что это: мышиная норка в гардеробе или просто чье-то ухо, прижавшееся к стене?

– Нет, они говорят по-немецки, – негромко ответила она. – Они считают, что мы их не понимаем, и потому общаются между собой достаточно откровенно…

Стивен удивленно приоткрыл рот.

– Значит, вы говорите по-немецки, – констатировал он. – Так же как и по-французски.

Джулия покраснела, но ей на помощь пришел лорд Каслри.

– Ваша бабушка – леди Арабелла Грей, не так ли, миледи?

Джулия взглянула на министра иностранных дел своей страны, главу английской делегации. Это был красивый мужчина и блестящий, хотя и несколько упрямый, политик, если верить оценкам ее отца. Он мало говорил и почти никогда не смеялся. Он и сейчас не улыбался, но его глаза светились интересом.

– Это какой же Грей, «османский»? – требовательно вопросил лорд Стюарт.

Джулия слышала, что этот человек не любил сюрпризов – никаких: ни хороших, ни плохих. Он был подвержен вспышкам гнева, если дела шли не так, как он ожидал. Она кивнула.

– Да, лорд Грей создал многие дипломатические протоколы, которые мы продолжаем использовать до сего дня, и даже те, которые будут применяться здесь, в Вене, – задумчиво проговорил лорд Каслри. – Я помню, что однажды встречался с леди Грей, хотя она к этому времени уже второй раз вышла замуж за вашего дедушку и стала графиней Карриндейл. Потрясающая женщина. Беседа с ней доставила мне истинное удовольствие.

Министр смотрел на Джулию с большим интересом, хотя его взгляд затуманили приятные воспоминания. При этом он оставался на другом конце комнаты и сцепил руки за спиной.

Джулия слабо улыбнулась.

– Благодарю вас, милорд. Бабушка была превосходной рассказчицей.

– Это она научила вас немецкому? – спросил лорд Стюарт.

– Нет, но она настояла, чтобы мне наняли опытную гувернантку со знанием языков.

– Вы знаете и другие языки, кроме немецкого и французского? – спросил Каслри.

– Итальянский, немного… – ответила она, чувствуя, что ее кожа начинает гореть под пристальными взглядами трех мужчин. – И еще несколько слов по-арабски.

По правде говоря, по-арабски она знала действительно очень немного. И ни одно из этих слов нельзя было произносить в приличном арабском обществе, но бабушка считала, что леди должна уметь выразить свои чувства словами, которых больше никто не сможет понять. Если, конечно, у нее есть весомый повод для недовольства. Джулия прикусила язык и понадеялась, что никто не собирается ее здесь экзаменовать.

Она оглянулась. Стивен Айвз взирал на служанку, словно видел впервые. Лорд Стюарт подозрительно прищурился. А лорд Каслри устремил на Джулию пронизывающий взгляд, словно правдивость ее заявлений была запечатлена где-то внутри хорошенькой головки и он читал ее, будто книгу, прямо сквозь кожу и кости.

Джулия опустила глаза.

– Прошу меня простить, милорды, но я должна отнести шаль леди Доротее.

– Спасибо, леди Джулия, – сказал лорд Каслри, сделав акцент на титуле.

Она затаила дыхание, ожидая, что Стивен или Стюарт его поправят, но они промолчали.

– Мне бы хотелось еще раз поговорить о вашей бабушке. Возможно, завтра за чаем?

Джулия сделала реверанс. Джентльмены поклонились. Она смутилась. Уважительный жест, безусловно, был данью привычке, и ничем больше. Они не привыкли кланяться прислуге. Она выскользнула за дверь и побежала вверх по лестнице, снова оказавшись в сонме тихих голосов.

– Три языка, надо же! – присвистнул лорд Стюарт, когда дверь закрылась. – Жаль. Зачем такое образование служанке? И даже если бы она стала герцогиней…

Лорд Каслри прижал палец к губам и тихо сказал:

– Возможно, нам очень повезло, что она не герцогиня. – Он повернулся к Стивену. – Думаю, мы потолкуем об этом позже. А пока, пожалуйста, позаботьтесь, чтобы весь персонал, которым нас любезно снабдили хозяева, был заменен нашими людьми.

Глава 10

Оказавшись в сумраке дешевой таверны, Томас огляделся. Он пребывал в постоянном напряжении, готовый, если потребуется, дать отпор. Он чувствовал тяжесть пистолета в кармане и холод ножа за поясом. Некоторые завсегдатаи рассматривали его с явным подозрением, другие – безразлично. Самыми опасными были мрачные личности с жуликоватыми ухмылками. Такие скалятся, очищают твои карманы и, продолжая усмехаться, всаживают тебе нож меж ребер. Томас выбрал подходящий столик и сел спиной к стене.

Сюда он пришел по настоянию Донована, поскольку его слуга считал необходимым завести связи совсем другого сорта в сравнении с теми, о которых толковал Томас. Им следует знать людей, которые правят теневым миром города.

– Нам необходимо точно знать, где безопасно сбывать краденые драгоценности, – настаивал Донован. – Я слышал, у австрийской полиции везде есть свои люди, даже среди скупщиков краденого.

– Кто тебе это сказал? – удивился Томас.

– Какая разница? – Донован пожал плечами. – Ты приносишь мне камушки, позволь мне позаботиться обо всем остальном. Это опасное место, здесь полно людей, которые сдадут тебя ради вознаграждения. Им все равно, откуда денежки в их кармане. Это не Лондон и даже не Париж, где можно иметь дело с англичанами. Здесь мы чужаки и должны держать ухо востро, пока не установим надежные связи.

Он скорчил зверскую рожу и провел пальцем по горлу, чтобы наглядно показать, что имеет в виду. Как будто Томасу нужна была эта наглядность. Он и сейчас отчетливо видел скрытую угрозу во взглядах окружающих.

В данный момент Донован, сидя у стойки бара, прихлебывал местный эль из большой кружки. Томас заказал у пробегавшей мимо официантки шнапс. Скользнув по нему скучным и совершенно незаинтересованным взглядом, она кивнула.

Томас глотнул обжигающего напитка и постарался сделать вид, что ему здесь нравится. Он даже заставил себя улыбнуться и кивнуть завсегдатаям, глазевшим на него слишком уж пристально. Те никак не отреагировали. Томас поставил стакан. Он чувствовал себя чертовски неловко и уже собирался уйти. Должен быть какой-то другой путь.

Взглянув на Донована, Томас убедился, что лакей уставился на пожилую женщину, только что вошедшую в таверну. Ее одежда давно вышла из моды и изрядно обтрепалась. На ее морщинистой шее болтался простой золотой крест, украшенный тремя маленькими жемчужинами и крошечным гранатом. Вещица, дорогая только ей.

Томас внимательно посмотрел на Донована и, к своей большой досаде, заметил в его глазах алчность. Этот малый явно прикидывал в уме стоимость креста – так же как оценивал драгоценности, которые приносил домой его хозяин. Томас еще раз внимательно всмотрелся в украшение. Нет, оно стоило никак не больше нескольких австрийских шиллингов, на которые можно купить разве что буханку хлеба или бутылку вина.

Старуха машинально потрогала крест – как талисман. Для нее эта вещь и впрямь была бесценной. На нее поглядывали многие – видать, с теми же мыслями, что и у Донована. Взять это украшение – раз плюнуть, и в таверне все это понимали, вероятно, за исключением самой дамы. Иначе она бы спрятала крестик под одеждой.

Донован указал ему глазами на старуху. Неужели он думает, что Томас захочет ее очаровать и украсть последнее? Томас не мог сказать, кто из них более жалок: он сам, Донован или старая дама, считавшая, что христианский символ защитит ее в этом преддверии ада.

У Томаса в животе все перевернулось. Неужели он уже дошел до того, что отбирает последнее у нищих? Он встал так резко, что взгляды всех присутствующих обратились к нему. Он взял шляпу и вышел, чувствуя на себе скептический взгляд Донована. Томас затаил дыхание и сделал вдох, только когда оказался на улице и на несколько шагов отошел от двери.

– Что случилось? Какая-то опасность? – спросил Донован, догнав его и оглядываясь по сторонам.

– Ничего! – рявкнул Томас.

– Мне показалось, я заметил несколько полезных людишек, которых можно использовать при необходимости.

– Нет.

– Нет?

Томас остановился, и Донован по инерции пробежал еще несколько шагов.

– Ты бы взял ее крест? – спросил Томас.

Донован ухмыльнулся.

– Старухин? Возможно. Для практики.

– А как же она, Донован? Ты на нее хотя бы посмотрел?

– Слишком стара, чтобы ее соблазнять, если ты это имеешь в виду. – Лицо слуги стало жестким. – Ей следовало бы держаться подальше от таких заведений, если она хочет сохранить свою реликвию.

Томас закрыл глаза и подумал, что эта вещица может для нее значить. Возможно, это память о более счастливых временах. Или последняя вещь, которая спасет ее от голодной смерти.

– Есть и другие методы, – сказал он, глядя на Донована, словно видел его впервые.

Когда-то он был вполне приличным молодым человеком, слугой, который старался пробиться наверх – от лакея до камердинера, уважал себя и других. Что с ним случилось? Томас ощутил укол вины. С Донованом случился он. Парень хотел остаться с ним, зная всю правду о хозяине. Он искренне верил, что даже в непредсказуемых обстоятельствах его хозяин поступит честно. Только сейчас Томас понял, что уже давно не видел восхищения в глазах слуги. Да и осталась ли она, эта честь?

Озадаченное лицо Донована неожиданно прояснилось, и он усмехнулся.

– А, ясно. Ты хочешь сделать это достойно. Остаться джентльменом.

Томаса вновь захлестнула волна надежды.

– Есть люди богаче, и украшения у них лучше, да?

Надежда рухнула на булыжники мостовой и разбилась. Нет. Он чувствовал полное бессилие. Как иначе они смогут выжить? Выбраться из этой ловушки? Действительно ли лучше красть у богатых, которым легче расстаться с драгоценностями? А как насчет вещей, которые передавались в семьях из поколения в поколение, и их утрата невосполнима? Почему это вдруг обеспокоило его сейчас? Покинув дом, он взял свою часть драгоценностей матери, продал их без каких-либо моральных терзаний и насладился местью, отлично понимая, что Джоанна никому не скажет о пропаже.

Способность красть без угрызений совести покинула его после знакомства с Джулией Лейтон. Он представил себе ее на балу, сверкающую семейными драгоценностями. Он не смог взять их ни сразу, ни потом, ни когда понял, что натворил. Она затмила все на свете бриллианты. Восхитительное создание! Она ни словом не упрекнула его в том, что между ними произошло. Она позволила ему уйти с достоинством, хотя он украл у нее самый ценный бриллиант. С тех пор он не мог ничего украсть, не испытывая стыда. Он все чаще стал сомневаться, задумываться, как много значат блестящие камешки для леди, которая их носит.

Некоторые женщины в драгоценном колье, будто в ошейнике, были не более чем собственностью мужа. Камни служили доказательством статуса владельца, и при их утрате на даму обрушивался гнев дарителя. Достаточно вспомнить Джоанну. И отца Джулии.

Другие женщины – самые счастливые – носили драгоценности, подаренные им с любовью. При утрате таких вещей чувство оставалось, а о камнях вспоминали с сожалением.

И, конечно, встречались женщины, которые заработали свои драгоценности. Такие леди посматривали на ожерелья, серьги и браслеты других дам, оценивая их возможности в сравнении со своими собственными, прикидывая, что сделали их соперницы, дабы заслужить такой приз. Подобные вложения служили гарантией комфорта в старости.

Так за какими же из этих дам следовало волочиться? Кто из них легче всего смирится с утратой?

– На следующей неделе состоится императорский бал, – сообщил Донован, потирая руки. – На нем все можно решить. Всего несколько камней, по-настоящему крупных и красивых, и мы в полном порядке. Остается только раздобыть приглашение, но, не сомневаюсь, ты с этим справишься. А я найду покупателя.

Несколько больших камней – возможно, один или два рубина, либо изумруд, либо бриллиант чистой воды. Сюда съехались все короли и королевы Европы. И привезли с собой целое состояние. Государственные драгоценности, а вовсе не личные. Так будет проще, не правда ли? Он, Томас, уже стал мастером своего дела. Когда жертва обнаруживает пропажу, его уже давно и след простыл. Сколько раз леди обвиняла свою горничную в краже ценной сережки или в том, что она не заметила поломки замочка на браслете? А вором был он.

Виконт Мерритон стал Томом-вором.