Безрассудная страсть

– Я не умею вальсировать, Джулия.

У нее оборвалось сердце.

– Тогда, может быть… – Джулия осеклась. Решив, что лучше всего держать язык за зубами, она с приветливой улыбкой повернулась к следующему гостю… И ее сердце пропустило удар.

– Томас Меррит, – представился вошедший низким голосом, словно они никогда не встречались. Он поцеловал ей руку – и даже сквозь перчатку Джулия ощутила тепло. А его глаза были полны томного интимного понимания. Огонь в этих глазах заставил ее сердце забиться с удвоенной силой. Гость улыбнулся. Его улыбка была опасной и обещала блаженство. Прядь темных волос упала на лоб Томаса, и Джулии пришлось собрать все силы, чтобы справиться с желанием поправить ее. Томас сделал это сам – изящным и одновременно небрежным жестом – и отошел.

Он был самым красивым мужчиной из всех, кого ей когда-либо доводилось видеть. Причем воображение вовсе не сыграло с ней злую шутку. Он был именно таким, каким запомнился ей с первой короткой встречи. Глаза Джулии скользнули по его высокой фигуре – широкие плечи, обтянутые черным фраком, длинные сильные ноги. Уж он-то, вероятно, танцует вальс.

Томас обернулся и заметил, что хозяйка бала смотрит ему вслед. Джулия залилась краской и испуганно пискнула, когда он ухмыльнулся.

– Извини, я не понял, – сказал Дэвид, взглянув на нее сверху вниз.

– Нет, ничего, – с трудом выдавила она, схватила еще один бокал шампанского и сделала большой глоток, изо всех сил пытаясь успокоиться. Пузырьки оказались почти такими же возбуждающими, как грешная улыбка мистера Томаса Меррита.

Краем глаза она наблюдала за ним. Он не направился в гостиную, где шла карточная игра, и не присоединился к другим гостям. Вместо этого он беззаботно прислонился к стене, оставаясь в поле ее зрения, и стал с явным интересом посматривать на виновницу торжества. Самообладание моментально покинуло Джулию. Неожиданно платье показалось ей слишком тесным, вырез – чрезмерно низким, а комната – душной.

Она послала в его сторону уничтожающий взгляд, который должен был осадить наглеца. Но несносному Томасу Мерриту хватило дерзости ей подмигнуть. Джулия почувствовала, как в животе что-то затрепетало, колени грозили вот-вот подогнуться. Она развернула веер и спряталась за ним.

Быть может, он пришел, чтобы потребовать обратно свой носовой платок? Он лежал наверху, спрятанный на дно ящика комода.

– Стой прямо! – прошипела мать.

Джулия застыла, будто проглотила аршин. В это время музыканты заиграли вальс, и Дэвид рука об руку с лордом Даллином удалился в гостиную, предвкушая партию в бридж.

– Думаете, эти двое снимут на лето дом у моря? – спросил кто-то за ее спиной голосом тихим, исполненным сарказма.

Джулия обернулась и увидела Томаса Меррита, провожавшего глазами Дэвида и лорда Даллина.

– Могу я пригласить вас на танец? – спросил он и протянул руку, словно не сомневался в согласии партнерши.

Джулия заколебалась. Что-то в этом человеке пугало ее. Ей хотелось отказать ему и, безопасности ради, спрятаться за спину матери. Но она уже взрослая женщина. И лучшим подтверждением тому был его горящий взгляд.

– Спасибо. – Она приняла его руку и позволила увлечь себя в центр зала.

Он вальсировал превосходно.

– Должен сказать, вы очень красивы, – сообщил он, словно понимая, как нужен ей этот комплимент. В точности так же ей нужен был защитник в парке. Похоже, выручать ее входит у него в привычку.

– Спасибо, – повторила Джулия. Она остро чувствовала тепло его руки, обнимавшей ее за талию. Оно проникало сквозь шелк и кружева. Странно, но вполне пристойное прикосновение этого мужчины казалось ей интимным, даже, пожалуй, неприличным, словно они были наедине. Его глаза на мгновение опустились на ее грудь, после чего он снова взглянул ей прямо в глаза.

И Джулия почувствовала себя красивой, ощутила свою женскую силу.

– Интересно, его светлость понимает, как ему повезло? Мне не дает покоя этот вопрос с нашей первой встречи.

– Разумеется, – с долей ехидства выпалила она и почувствовала, что ее бросило в жар.

– Вы краснеете? Скромно! Женщина обязана знать себе цену. – Его взгляд задержался на ее драгоценностях. – Я не имею в виду стоимость ваших украшений. Бьюсь об заклад, вы помолвлены очень давно. Договоренность между родителями? Герцог ведет себя так, словно вы уже давно женаты…

– Мы знаем друг друга с тех пор… всегда, – проговорила она задыхаясь. Ну почему каждое слово, которое ей удается выдавить в разговоре с этим мужчиной, звучит словно детский лепет?

Томас Меррит прищурился.

– Всегда – это очень долго. Полагаю, когда постоянно смотришь на знакомого человека – неважно, насколько он красив, – перестаешь ощущать его прелесть.

Именно так. Дэвид всегда будет воспринимать ее как ребенка, который вырос рядом с ним. Она представила себе, насколько неловкой будет их первая брачная ночь, и споткнулась.

Мистер Меррит подхватил ее, поднял и несколько мгновений кружил, прежде чем ее туфельки опять коснулись пола. Эти мгновения показались ей бесконечными, поскольку ее грудь оказалась прижатой к его мускулистой груди, и Джулия ощутила биение его сердца. Еще одно спасение?

Она почувствовала головокружение.

– Вы раскраснелись, миледи. Быть может, вам не помешает глоток свежего воздуха? – спросил Томас, указав взглядом на открытые, от пола до потолка, французские окна, ведущие на террасу.

Джулия всмотрелась в бархатную темноту весеннего вечера. Она должна отказаться. Такое поведение не соответствует правилам, которым ее учили с детства. Но ведь она взрослая женщина. Почти замужняя. Поэтому она кивнула и позволила ему увлечь ее в вальсе на террасу.

– Хотите шампанского? – спросил он, отошел и сделал знак лакею. Взяв с подноса два бокала, один он протянул ей.

Она какое-то время наблюдала, как весело искрятся в лившемся из зала свете танцующие пузырьки.

– Выпьем за ваше счастье?

– Я счастлива.

– О, я ни секунды в этом не сомневаюсь, – проговорил Томас тоном, не оставлявшим сомнений в том, что на самом деле он очень даже сомневается, и более того – уверен в обратном.

– Дэвид, он… – Джулия не знала, что сказать. Какой он? Добрый, титулованный, сильный? Она вспомнила прозвище, данное ему покойной бабушкой: «Дэвид Зануда».

– Я знаю: он красив, богат, безопасен.

– Безопасен? – Джулия заметила, как озорно блеснули глаза спутника. Он засмеялся.

– Забавно, что именно это слово – из трех – привлекло ваше внимание.

– Ну, первые два, конечно, тоже к нему относятся. И он действительно в безопасности. Кто может причинить ему вред?

Томас наклонил голову.

– Я имел в виду, что он безопасен как муж. Никогда не выкинет ничего неожиданного, тем более шокирующего. – Томас сделал глоток. Джулия впилась взглядом в его горло над воротником рубашки, словно хотела проследить, как двигается внутри хмельная влага. Кожа мужчины казалась темной по сравнению с белой тканью.

«Дэвид Зануда» – снова вспомнила она, отпила еще шампанского и спросила:

– Чего, например? – Вероятно, вино придало смелости девушке.

Он долго смотрел на нее, потом медленно поднял руку и погладил ее по щеке, провел пальцем по нижней губе…

– Например, он никогда не увлечет вас в танце на террасу, чтобы украсть поцелуй. Я мечтал об этом с нашей первой встречи в Гайд-парке. Кстати, мне кажется, безопасны даже его поцелуи. Они заставляют вас гореть?

– Я… – Джулия хотела ответить, что не его дело, как Дэвид ее целует, но поняла: на самом деле не знает этого. До сих пор он лишь несколько раз легко касался губами ее щеки или лба. А его губы всегда были холодными. Она уставилась на красивый рот Томаса Меррита. Интересно, каково это – целоваться с ним. Она была вынуждена признаться себе, что эта мысль занимает ее в течение последних двух дней куда больше, чем должно.

Томас поднял бокал шампанского и долго вглядывался в искрящийся напиток.

– Когда мужчина целует женщину, она должна чувствовать, что в ее жилах мерцают звезды. Даже если он просто касается губами ее губ, она должна чувствовать его поцелуй каждой клеточкой своего существа. – Он подошел ближе и наклонился к ней. – Вы так себя чувствуете, когда вас целует его светлость? Задыхающейся, разгоряченной, желанной?

Неужели поцелуй на самом деле может вызвать все эти чувства? Неожиданно ей до боли захотелось поцеловать мужчину, который никогда и ничем не напоминал брата. Или жениха.

Джулия подняла голову и встала на цыпочки.

– Покажите мне, – попросила она.

Томас не стал дожидаться повторного приглашения. Он взял ее бокал, поставил на перила и потянулся к ее губам. Его губы были теплыми. Джулия чувствовала запах шампанского, одеколона, которым он пользовался, его кожи. Все ее тело затрепетало, и так сильно, что даже пальчики на ногах поджались. Джулия схватила его за руки.

Он не отстранился. Его губы завладели ее ртом… О боже!

Она коснулась дрожащими пальцами его лица, потом решительно привлекла его ближе и ответила на поцелуй.

Томас лизнул ее губы, и она удивленно отпрянула. Но он просто переключил ее внимание, начав покрывать поцелуями ее щеки, подбородок, шею, и кожа Джулии, там, где ее касались эти потрясающие губы, вспыхивала огнем. Она запрокинула голову, давая ему молчаливое разрешение продолжать. Звезды над их головами вспыхнули ярче.

Томас обнял девушку за талию и привлек к себе. Она обхватила его шею и прижалась всем телом. Он коснулся губами нежного местечка за ухом. Джулия тихо ахнула и задрожала. Ее глаза были полуприкрыты, но это не мешало ей видеть звезды.

Он снова завладел ее губами, чуть-чуть прикусив нижнюю. Джулия судорожно вздохнула, и ее сомкнутые губы разжались. Их языки коснулись друг друга. Джулия почувствовала вкус шампанского. Она прильнула ближе, удивляясь, как идеально подходят их тела. От него шел жар, проникавший под ее платье. Больше! Она жаждала большего. По наитию она стала энергично двигать языком. Томас тихо застонал, его руки скользнули вверх, обхватив ее голову и шею. Джулия откинулась назад, дав ему возможность углубить поцелуй.

Она чувствовала себя задыхающейся, разгоряченной и желанной.

В ее мозгу возникла мысль – в той его части, которая еще могла думать, – что нужно немедленно вернуться в зал. Но она не могла не целовать его. Непонятно, как она до сих пор жила без его поцелуев. Она даже не догадывалась, что можно испытывать столь восхитительные ощущения. Это было как первый глоток шампанского, головокружительный аромат летних ягод, только что сорванных в саду, сладость меда… Вероятно, именно это имела в виду бабушка, рассказывая ей романтические истории о поцелуях, которые дарил принцессе в башне возлюбленный, осмелившийся забраться к ней в окно по виноградным лозам. Понятно, что все это бабушка рассказывала ей очень тихо, чтобы, не дай бог, не услышала мама.

Томас отпрянул, и прохладный вечерний воздух частично вернул ей рассудок. Джулия открыла глаза и в упор уставилась на него. Он не отвел глаз и молча смотрел на нее, шумно дыша, словно запыхавшись от долгого бега.

– Думаю, нам лучше остановиться. – Его голос был на целую октаву ниже, чем раньше. Здравый смысл вернулся в одночасье, словно на Джулию выплеснули ведро холодной воды. Ей должно быть стыдно! Ведь в нескольких футах отсюда многочисленные гости танцуют, празднуя ее помолвку с другим мужчиной.

«Скучным герцогом Дэвидом».

Джулия не знала, что сказать. Губы все еще покалывало, тело горело, несмотря на ночную прохладу.

– Я пойду в зал. Вам лучше остаться и вернуться через несколько минут. – Сказав это, он обернулся, оглядывая толпу в поисках любопытных глаз. Слишком поздно ему пришло в голову, что их могут заметить. Дэвид, возможно, вызовет его на дуэль и пристрелит за все вольности, которые он позволил с его невестой. Любопытно, ее он тоже пристрелит?

Хотя он слишком занят игрой в карты.

Мистер Меррит поклонился и отошел. Почти сразу он оказался в луче, высветившем медные пряди в его темных волосах, очертившем силуэт высокого стройного тела, которое лишь несколько мгновений назад прижималось к ее телу. Он бросил через плечо на нее еще один взгляд, полный сожаления, и исчез.

Джулия прижала руку к губам. Они были мягкими и припухшими.

Ей необходима холодная ванна.

Джулия подхватила юбки и поспешила по террасе к французским дверям, ведущим в библиотеку. Проскользнув внутрь, она прижалась лбом к стеклу. Комната была темной и пустой. Свет с улицы, проникавший в окна, расчертил пол длинными золотистыми прямоугольниками.

Сердце немного стихло. Библиотека – место покоя и размышлений. Где-то за тяжелыми двойными дверями продолжался бал. Джулия слышала смех, голоса и музыку. Она подошла к зеркалу, но в темноте ничего не смогла разглядеть. Ей казалось, она стала другой. Возможно, она выглядит распутной? Она ощупала прическу – нет ли выбившихся прядей, потрогала припухшие губы, щеки, еще горевшие в тех местах, где он ее касался.

Конечно, она стала другой. И произошло это в тот момент, когда она впервые увидела Томаса Меррита, а теперь…

Джулия присела на краешек кресла. От него пахло сигарами и маслом для волос, которым пользовался ее отец. Она еще раз проверила прическу. Вроде бы все в порядке. Сейчас ей придется вернуться в зал и вести себя как ни в чем не бывало. И пусть сердце продолжает биться о ребра, как попавшая в клетку птица.

Она испуганно подпрыгнула, когда дверь открылась.

Свет из зала на мгновение ослепил ее. Кто там? Ее ищет мать? Или Дэвид? Знают ли они, чем она занималась в темном саду с Томасом Мерритом? Ее охватило чувство вины. Будь что будет. Она выслушала множество поучений именно в этой комнате, стоя на ковре перед столом отца. Она сцепила руки за спиной, как это делала обычно, и приготовилась принять последствия, какими бы они ни были.

Томас Меррит вошел в библиотеку лорда Карриндейла и остановился, дожидаясь, пока глаза привыкнут к мраку. Он явился на этот роскошный бал по единственной причине, которая никак не была связана с желанием поздравить жениха и невесту.

Встретив Джулию Лейтон в парке, он понятия не имел, что она дочь Карриндейла. Он увидел всего лишь красивую расстроенную леди, нуждавшуюся в помощи. Ему следовало пройти мимо, но, сам не зная почему, он этого не сделал. Он не мог уйти, заметив слезы в ее глазах. А когда Фиона Барри назвала имя девушки и упомянула бал в честь помолвки, который он намеревался посетить анонимно, ему следовало воспринять это как предостерегающий знак.

С этого момента все пошло не так. Во-первых, на графине не было роскошной тиары, которую он собирался украсть. Значит, она, вероятнее всего, находится в сейфе. С другой стороны… Он взглянул на скрытый в тени портрет мрачного графа Карриндейла и ухмыльнулся: «Я целовал твою дочь».

Это была еще одна проблема – роскошные губы леди Джулии. В первую очередь он заметил на ней потрясающее ожерелье и серьги, но потом разглядел женщину, на которой все это было надето, и драгоценности лишились своей привлекательности. Она была даже красивее, чем запомнилась ему после встречи в Гайд-парке.

Идиот! Он не был вором по призванию, не находил это занятие легким, и отвлекающие моменты сильно мешали.

Томас не был мужчиной, способным удовлетвориться простым поцелуем. Даже интересно, как далеко он зашел бы, не останови его глас рассудка. А если бы его увидели обнимающим Джулию? Что бы сделал Карриндейл? Вызвал стражу? Или приказал сразу утопить его в грязных водах Темзы? Граф определенно не захотел бы, чтобы она вышла замуж за такого негодяя, как он, когда она – нареченная герцога.

Он мог гордиться своей родословной, хотя до герцога все же не дотянул. Точнее сказать, мог бы гордиться, если бы брат не отрекся от него за грехи. Теперь он просто мистер Меррит, человек, идущий по жизни самостоятельно, не имеющий семейных уз, которые могли бы помочь ему или помешать. После этого приключения у него останется только памятный поцелуй, возможно – украденная тиара и одна из бриллиантовых сережек Джулии – сувенир на память, – которая лежала в его нагрудном кармане.

Он нервно облизнул губы, подавляя желания достать ее и рассмотреть. Он никогда не целовал таких женщин, как Джулия Лейтон. Она не была богатой вдовой, скучающей замужней леди из общества, молочницей или дамой полусвета. Томас искренне удивился глупости Темберлея, не понимавшего, какое сокровище ему досталось. Неужели мужчина в здравом уме может не видеть прелести этой женщины. Нет, такого не бывает. Они были помолвлены много лет. И теперь ему наверняка не терпится уложить ее в постель.

Томас тряхнул головой, отгоняя неприятные картины. Лучше уж поискать сейф, а в нем…

Тихий шелест шелка застал его врасплох.

Из тени вышла Джулия. Почувствовав страх, моментально сменившийся радостным удовольствием, Томас прирос к полу.

– Как вы узнали, что я здесь? – спросила она. – Я думала…

Он знал: она думала, что он ушел с бала и больше они никогда не увидятся. Он бы так и поступил, останься у него хоть капля рассудка. Она сожалела бы о потерянной сережке дольше, чем о нем. Неожиданно бриллиантовая вещица показалась невероятно тяжелой и оттянула его карман. Он чувствовал ее, прижатую к груди, как библейский грех.

«Не укради». Красть нельзя ни бриллианты, ни поцелуи.

Но человек же должен что-то есть.

Томас ощутил легкий аромат ее духов – он остался на его одежде и сохранится надолго. Фиалки. Это был сложный необычный запах для такой молодой женщины. Он намекал на сокровенные глубины, тайны. Обычно юные особы предпочитали лавандовую или розовую воду.

– Я… – Томас, похоже, лишился дара речи. Он взглянул на маленький пейзаж, висевший на стене за ее спиной. Не исключено, что за картиной – сейф. По непонятным причинам такие люди, как Карриндейл, всегда прячут сокровища за произведениями искусства. Вероятно, другие места кажутся им недостаточно надежными. Но едва ли он мог сейчас подойти к стене, снять картину и спросить у Джулии код.

Томас полагал, что в иных обстоятельствах джентльмен – или даже негодяй вроде него, останься у него хоть капля разума, – должен был поклониться, пошутить относительно своего случайного появления в этой темной комнате, сказать, что заблудился, и уйти.

Но он не мог отвести глаз от ее изящных шеи и плеч, слабо освещенных тусклым светом из окна, темной ложбинки в вырезе платья, призрачным мерцанием ткани. Сверкание бриллиантов меркло по сравнению с блеском ее глаз. Томас стиснул зубы.

– Я… – Он сделал еще одну попытку что-то сказать, но девушка вздохнула и бросилась к нему. Он едва успел распахнуть объятия и поймать ее. Губы Джулии прижались к его губам, и все началось по новой.

Томас не внимал голосу рассудка. Он хотел Джулию Лейтон. И даже не мог припомнить, когда, оставшись наедине с женщиной, был не в силах контролировать ситуацию. Он никогда не терял голову от страсти. Женщины всегда были для него средством, позволяющим достичь цели – физического удовлетворения или материальной выгоды. Он дарил им удовольствие, брал то, что хотел, и уходил раньше, чем они успевали опомниться.

Но с Джулией все было иначе, и он не мог объяснить почему. Возможно, потому, что она для него – запретный плод. Она принадлежит другому мужчине. Или все дело в желании украсть то, что нельзя получить иначе? Да нет же, нет. Просто она не такая, как все. Настоящая леди – красивая, доверчивая, невинная, неосознанно обольстительная. Поцелуем в темном саду она заставила его кровь вскипеть, а теперь…