Рублевка-3. Книга Мертвых

– М-р-р-р! Мы-ы-ыр!

Гипнос, наверное, злился от того, что не может справиться с преградой. Потом руки его исчезли. В коридоре послышались шлепки босых ног. Судя по звуку, гипносов было несколько, и они поднимались наверх.

Когда все стихло, Садыков уселся на пол, прижавшись спиной к стене.

– Уверен, что башня окружена. Интересно, как они поведут себя, увидев, что хозяин мертв? Может, разбегутся?

– Я бы на это не рассчитывал. Они попытаются нас достать.

– Как? Да с таким арсеналом мы можем…

Закончить свою мысль Рамзес не успел, потому что внезапно погасла лампочка. Томский прислушался и понял, что тарахтение старого генератора, уже ставшее фоновым шумом, стихло.

– Они вырубили свет. Наверное, в отличие от нас, хорошо видят в темноте.

– Ничего. Будем убивать любого, кто появится в поле зрения.

– Они мутанты, но не идиоты. Подставляться не станут.

– Значит, прорвемся с боем. Расчистим себе дорогу парой гранат…

– Я бы так и сделал. Проблема в том, сколько гипносов собралось снаружи.

– Ладно. Пока им до нас не добраться. Есть время поразмышлять над вариантами… Кстати, по поводу вариантов. Мой тебе подходит?

– Тот, от которого отказался профессор? Лучше скажи, Конструктор, что за фермент ты распылил над Жуковкой и на кой тебе это сдалось?

– Фермент… Планировалось, что привычные нам растительные культуры после удобрения этим веществом будут прекрасно себя чувствовать в условиях радиоактивного загрязнения, а прививки «Возрождения» позволят людям не таскать на себе тяжеленные защитные костюмы и избавиться, наконец, от намордников-противогазов. В идеале, искусственно созданные флора и фауна лет через пять-десять должны были вытеснить все то, что бессистемно развивалось в природе после Катаклизма. Должны были появиться новые люди, новые растения и животные, способные жить в изменившихся условиях. Мечты… Благими намерениями выстелена дорога в ад. Хотим – как лучше, а получается – как всегда. Есть такая старая шутка про казахов: что бы они ни выращивали – получается конопля. Так и у нас. Вместо панацеи от всех бед получилось отличное оружие массового уничтожения. Ни тебе бомб, ни тебе пулеметов. Просто аэрозоль и мутанты, которые сделают все сами. А на кой мне это сдалось? Причин много. Первая – и главная – состоит в том, что моя Рублевская Империя оказалась ошибкой – от начала и до конца. Богема была по определению обречена на вымирание, а я пытался пойти наперекор законам природы и спасти эту давно разложившуюся братию. Да, мне удалось возродить идеальную, на мой взгляд, египетскую систему управления: фараон, жрецы, элита и рабы-гасты. Вот только система эта никогда не была идеальной. Фараонов – наместников Бога на Земле – с легкостью и изяществом убивали в Древнем Египте в ходе борьбы за власть. Когда я понял, что мне грозит такая же участь, попытался исчезнуть и управлять Империей из-за кулис. Какое-то время наслаждался своим фокусом, а потом… Все полетело к черту. Я перестал разбираться, где чужие, где свои. Не смог держать в узде соратников, которых сам же и воспитал. Игра стала для меня самоцелью. Игра без выигрыша, игра без начала и конца. Я устал, Томский. Смертельно устал от своих же шахмат. Фигуры оказались или очень своенравными, или чересчур слабыми. Низменные страсти, мелочные разборки. Когда я остался совсем один, то понял: Жуковка нежизнеспособна и должна исчезнуть. Ускоряя крах Рублевской Империи, я оказываю ей милость. Неизлечимо больной не должен мучиться, у него есть право на эвтаназию…

Толик слушал рассуждения Садыкова, которые больше походили на оправдания, и вдруг заметил, что голос фараона начал дрожать, слабеть. Рамзес уже не говорил, а шептал:

– В Метро я начну новую жизнь, обеспеченную, спокойную. Я всегда мечтал быть ученым. Чтобы стать им, теперь у меня есть все, но, увы, я слишком стар. Соберу вокруг себя молодых и инициативных, стану помогать им…

Томский включил фонарик и направил луч света на Садыкова. Генерал прикрыл лицо руками, но Толик успел заметить мертвенную бледность его кожи, крупные капли пота на лбу и щеках.

– Планы, господин Конструктор, у тебя, как всегда, грандиозные, но, похоже, тебе пора уколоться.

– Есть такое, – кивнул Рамзес. – Но это – мелочь. От своей зависимости я избавлюсь, как только сменю обстановку. Жить в Жуковке без наркотиков было невозможно…

– Черт бы вас побрал, ваше высочество! Чтобы сменить обстановку, надо быть в форме. А ты в самый неподходящий момент превращаешься в тряпку!

– Ерунда. Мне бы только добраться до…

– Тс-с… Тихо. – Томский выключил фонарик и подошел к решетке. – Кажется, они спускаются…

Как ни прислушивался Анатолий, но ничего подозрительного он больше так и не услышал. Ожидание становилось невыносимым. Было бы гораздо лучше, если бы гипносы-пучеглазы пошли в атаку. Тогда было бы понятно, что делать: стрелять, швырять гранаты, крошить все, что попадется под руку. В бою пригодился бы и Садыков. А если ждать у моря погоды еще час или два, наркоман окончательно выдохнется без своего допинга, станет не помощником, а обузой.

– Уничтожив Жуковку и тем самым обезглавив Рублевку, я окажу всем услугу, – продолжал бормотать с подозрительной горячностью Рамзес. – Да. Услугу, как говаривали в мое время, всему прогрессивному человечеству. Ведь и мутанты, которые скоро станут полновластными хозяевами моей столицы, тоже долго не протянут. Это – ловушка, Томский. Мне не удалось добиться союза с этими тварями, и я решил собрать их вместе, чтобы прихлопнуть всех разом! Как тараканов шлепанцем! Хлоп! Хи-хи-хи!

– И как ты это сделаешь? – Толик решил воспользоваться ломкой Садыкова, чтобы выведать его планы. – Когда мутанты захватят Жуковку, ты ее взорвешь?

– М-м-м… Мне на самом деле плохо. Взорву? Чушь. Я слишком разносторонний, чтобы повторяться. Нет. Будет буря. Она уничтожит все живое, а потом разрушит все металлические конструкции. Процесс уже запущен, Томский. Запущен и необратим. Ты хочешь спасти своего дружка Корнилова? Не выйдет. Его имя уже вписано в Книгу Мертвых! Хи-хи-хи! В Книгу Мертвых!

– Заткнись! Я что-то слышу…

Томский действительно слышал чье-то прерывистое дыхание. Совсем рядом. У самой решетки. Он направил свет фонарика на дверь и…

У решетки стоял Хмельницкий – в своем латаном-перелатаном защитном костюме, но без противогаза. Щеки его были в крови, стекающей двумя ручейками из глазниц.

Томский попятился, вскинул автомат, но выстрелить не успел – профессор исчез так же внезапно, как и появился.

– Книга Мертвых… В ней есть всё и вся…

– Закрой пасть, проклятый наркоман! Твой профессор жив!

– У тебя поехала крыша! Я вот этими руками перерезал ему горло. – Рамзес вытянул руки, и стало видно, как они дрожат. – Он не мог выжить!

– Я знаю. И все-таки он выжил. Теперь у этих пучеглазых чертей есть предводитель!

– Я же говорю: он сдох!

– А он мне говорил, что пожирает души, чтобы стать бессмертным. Может, у него это получилось?

Глава 7

Парализатор

Несмотря на то, что совет проходил в одном из самых больших подземных убежищ Жуковки, мест для всех участников едва хватало. Кондиционеры не справлялись с клубами табачного дыма, от которого слезились глаза и першило в горле. К большому, сталинского образца, столу пришлось придвинуть стол бильярдный. На нем разложили карты Жуковки – все, что нашли.

Над схемами наземных укреплений и подземных коммуникаций склонились седые генералы и их ученики – военачальники, родившиеся и выросшие уже после Катаклизма. Их взгляды на жизнь были разными, и в мирное время из-за этого разгоралось много споров. Однако сейчас, перед лицом общей угрозы, все дрязги были позабыты.

Корнилов расхаживал за спинами военных, прислушивался к их мнениям и сам высказывал суждения по поводу происходящего.

Первая атака мутантов была отбита. Обитатели Жуковки укрылись за Первым Периметром – самым укрепленным и, как считалось раньше, неприступным. Теперь, со слов военных, Корнилов уяснил для себя: жуковские укрепления не были приспособлены к столь массированной атаке мутантов.

Людей эти укрепления могли бы остановить, поскольку человеку все-таки свойственно испытывать страх за свою жизнь. Птеродактилей, гарпий, варанов, лемуров и червей напугать было нельзя. Последних, как выяснилось из донесений, было меньше других мутантов, но именно они – черви – представляли самую серьезную угрозу: они с легкостью проникали в подземные бункеры, а появление этих ползучих тварей предугадать было невозможно.

Поступали также сообщения о появлении странных людей – голых, с большими горящими глазами. Эти россказни Корнилов старался пропускать мимо ушей. Пока. Возможно, что глазуны вообще являлись плодом воспаленного воображения до смерти напуганных стилистов-пессимистов…

– Товарищ Корнилов, можно отнять у вас минутку времени?

Юрий обернулся. Минутку его времени просил худосочный очкарик лет двадцати пяти – судя по белому халату, врач или представитель плеяды химиков-ботаников.

– Конечно, – кивнул Корнилов, указывая на стулья у стены. – Присядем. У вас что-то важное?

– Сейчас, я думаю, все важно. – Очкарик сел и принялся тереть пальцем правый висок. – И, наверное, главное, что хотим понять все мы, – причина, по которой на Жуковку ополчились мутанты…

– Мне, знаете ли, надоело слушать упреки в том, что я расколошматил американский генератор. Как вас…

– Людвиг Прокофьев. И дело вовсе не в генераторе. Мы, ученые, считаем, что это – случайное совпадение. Дело во взрыве, повредившем Пирамиду. Это не просто какой-то теракт, товарищ Корнилов, и не стремление Конструктора замести следы. Ученые подозревают, что в ход было пущено мощное биологическое оружие. Взрывом, как мы полагаем, был распылен некий химический состав, заставляющий мутантов…

– Некий?

– Да. Информация по работе над ним была строго засекречена, и сейчас никто не может сказать ничего определенного.

– Черт бы побрал всю вашу ученую братию! Наворотите дел, заварите кашу, а сами – в кусты. Ничего определенного… Как я понимаю, вы не знаете способа нейтрализовать распыленную гадость?

– Скорее всего, его вообще не существует, – вздохнул очкарик. – Это первое…

– Есть и второе?

– Да. Слухи о голых людях с большими глазами… Это не просто слухи. В числе прочих мутантов к нам пожаловали гипносы. Я давно их изучаю, поскольку сам в совершенстве владею техникой гипноза.

– Так-так, – поморщился Корнилов. – Не удивлюсь, если эти гипнозы…

– Гипносы…

– Ага. Тоже ваше изобретение?

– Нет. Гипносы – мутанты, сотворенные матушкой-радиацией. Они обладают определенными гипнотическими способностями…

– И жрут людей!

Корнилов мысленно усмехнулся: «Надо же! Матушка-радиация. Раньше говорили матушка-земля, матушка-природа. Как видно, жизнь в изменившемся мире повлияла и на лексические обороты речи. Матушка-ядерная-зима, батюшка-птеродактиль…»

– Нет. Они – травоядные.

– Уфф! Хоть одна хорошая новость. Травоядные… Это радует… Подкинем им свежескошенного сенца. У вас все?

– Почти. Мы заговорили о травоядных… И я вдруг вспомнил. Возможно, это не имеет отношения к делу, но… Еще одно направление, в котором я успешно работал, – это скрещивание особых разновидностей мха и грибов для получения самого неприхотливого и самого питательного из растений. Мохогрибам не надо света. Они растут где угодно, а углеводов, белков и клетчатки в них столько, что…

– Не до мохогрибов, Прокофьев. Не до жиру. Быть бы…

– Я говорю это к тому, что успешно завершенный проект нигде и никогда не использовался. Был закрыт сразу после испытаний. Приближенные Садыкова изъяли все пробирки со спорами мохогриба, уничтожили всю документацию. Почему?

– Запишем в реестр загадок, – отмахнулся Юрий. – Мохогрибы. Грибомохи…

– Почему? – бормотал Прокофьев. – Он никогда ничего не делал просто так… Почему…

– Свободен, Людвиг! Нашел о чем думать. Мухоморы…

– Если бы только мухоморы, – не успокаивался Прокофьев. – Были и другие опыты. Один ученый – фамилию его уже не помню – занимался для Садыкова вивисекцией.

– Чем?

– Создавал монстров. «Остров доктора Моро» Уэллса читали?

– Ну…

– Моро добивался своего с помощью хирургии. А наш гений еще и скрещивал разные виды мутантов, работал и на генном уровне. Потом – бац! И все! Опять никаких обнародованных результатов, никаких записей. Вкупе с мохогрибами это наводит меня на мысль, что монстры, созданные методом вивисекции, могут жить где-нибудь в подземельях Жуковки и питаться этими самыми мохогрибами.

– Черт бы тебя подрал, Людвиг! Пусть живут. Лишь бы нас не трогали. Мне вполне достаточно и тех тварей, которые уже есть! Ради всего святого, не грузи меня новыми проблемами!

Отделавшись от очкарика, Корнилов стал слушать доклад полковника Хорошева. Тот, вопреки запретам врачей, покинул больничную койку и теперь, усталый, без кровинки в лице, стоял у школьной доски, чертя мелом кружочки, обозначавшие огневые точки линии защиты: усиленные наряды часовых на башнях, усиленные отряды солдат на поверхности, охрана пунктов энергоснабжения и даже патрули внутри зданий… Хорошев назвал Первый Периметр цитаделью. Юрий покачал головой: оптимизм полковника был полезен для поддержания боевого духа у защитников Жуковки, сам же Корнилов сильно сомневался в том, что «цитадель» сможет долго удерживать рвущихся в столицу мутантов. Он понимал, что если быть до конца честным перед самим собой, то следовало бы хорошенько подумать не только об обороне, но и об отступлении…

Хорошев уже заканчивал свой доклад, когда в зал влетел человек в залитом кровью комбинезоне, срывающий на ходу противогаз. Все увидели, как дрожат губы и лихорадочно блестят глаза вбежавшего.

– Пить! – просипел он.

Мужчина пил так жадно, что не замечал струек воды, стекавших по щетине подбородка и груди, и остановился только тогда, когда опустошил две кружки, после чего шумно выдохнул.

– Товарищ Корнилов, докладывает рядовой Микутин. Мы… Мы потеряли Степана…

Юрий с трудом узнал в смертельно уставшем человеке одного из бойцов отряда, который был послан на поиски Томского и Вездехода. Узнав солдата, Корнилов прыгнул к нему и, вцепившись в его плечи, принялся трясти.

– Тамбовский волк тебе товарищ! Как потеряли? Где потеряли, мать вашу?! Вас же посылали на поиски Томского!

– Товарищ Корнилов, мы не смогли выбраться даже за Второй Периметр! Там повсюду вараны и обезьяны с длиннющими когтями… Товарищ Бамбуло пробился на вышку и молотил по этим уродам из «Корда». А потом… Нам пришлось отступить и…

– Сколько человек вернулось с тобой?

Солдат опустил голову.

– Четверо. Остальные там и полегли…

Юрий хотел крикнуть, что бойцы, потерявшие командира, не достойны жалости и обязательно понесут суровое наказание, но передумал. Парню и без того досталось, а судя по крови на комбинезоне, сражался он честно.

– К столу! Покажи на карте, где все это произошло.

– Здесь. – Микутин ткнул пальцем в концентрический кружок, обозначавший на карте сторожевую вышку Второго Периметра. – Вышку захватили обезьяны с оранжевыми зыркалами…

– Лемуры, – задумчиво поправил Юрий, вспоминая о заварушке, в которую они с Бамбуло попали по пути в Жуковку. – Больше всего эти создания походят на лемуров…

– Да. Степан отбил у них вышку. А что было дальше, я уже рассказал. Поверьте, товарищ Корнилов, не было никакой возможности… Я найду его! Мамой клянусь! Живого или мертвого…

Корнилова передернуло: «Как мертвого? Стука – и мертвого? Не будет такого. Никогда не будет. Степкой любой, даже самый зубастый мутант подавится. Мертвого! Тоже сказанул…»

– Ладно. Собирай добровольцев, Микутин. Выступаете, как только будете готовы. Ждем хороших новостей. И про слово «мертвый» забудь, пока я тебе под глаз не засветил. Жив Степан и где-то помощи дожидается.

Совещание закончилось. Все приказы были отданы, все распоряжения получены. Но ушли лишь те люди, кому требовалось срочно выполнять поставленные задачи. Остальные же разбились на группы, чтобы вполголоса или шепотом продолжить обсуждать происходящее.

Корнилов ловил на себе взгляды жителей Жуковки, старался держаться бодрячком, но испытал неимоверное облегчение, когда к нему подошел Хорошев.

– В медсанбат бы тебе, комбат, – невесело усмехнулся Корнилов. – Ветром шатает.

– Нет здесь ветра, Юрец. – Полковник не сел, а, скорее, рухнул на стул. – О моем здоровье не беспокойся. Лучше кумекай, как дальше жить.

– Так вроде уже все решили…

– План-минимум. На день. В лучшем случае – на два. Боеприпасов у нас, конечно, завались. Людей хватает, но… Хоть и впервые я оказался в такой передряге, но почти уверен: если не случится чуда и напор мутантов не ослабнет, то через три дня начнутся уличные бои, а через неделю… Лучше об этом не думать, но как раз для того, чтобы думать, мы с тобой тут и поставлены.