Помоги проекту - поделись книгой:
— Всю жизнь я надрывался, но так и живу бедняком. Пойду-ка и я с вами. Что скажете?
— Идем, идем, — отвечали они, радуясь, что теперь их трое.
Шли путники через горы, через долы, но богатства не нашли, и бога тоже. Зато на берегу реки повстречали рыбака.
— Куда идете, братцы?
— Туда-то и туда-то, — отвечали они.
Рыбак задумался.
— Я всю жизнь ловлю рыбу и всю жизнь бедствую, бывает, не ем досыта. Пойду и я с вами.
И пошли. Стало их теперь четверо. Пришли они в лес и увидели дровосека. Сказали, куда идут, и спросили, не знает ли он дорогу.
— В лесу я знаю каждую тропку, это правда, но где живет бог — ей-ей, не ведаю Если возьмете, и я пойду с вами. Может, нам посчастливится — и мы найдем его в лесу!
Они переночевали в хижине дровосека, поели его хлеба, а утром отправились в путь впятером. В горах им встретился одинокий человек, и они спросили его, как перебраться через эти высокие горы.
— Куда вы спешите, люди? — поинтересовался тот.
— Как тебе объяснить? В общем-то мы никуда не спешим. Мы ищем бога, который распределяет богатство. Хотим напомнить, что мы очень бедны и нуждаемся в его помощи.
— Это и мне подходит, — сказал человек. — Возьмите меня с собой, и я переведу вас через горы.
Стало их теперь шестеро, и шагали они веселее. Только вот богатства все нет и нет.
Повстречали путники пастуха. Вместе с большой умной собакой он пас овец. Узнал пастух, куда они путь держат, обрадовался.
— Очень правильно вы задумали, братья! Отгоню-ка я овец в деревню и пойду вместе с вами, а вы пока отведайте моего сыра и запейте его овечьим молоком.
Пока они ели и радовались, возвратился пастух со своей собакой. Хотел ее прогнать, но собака все бежала и бежала за ними. Путники пожалели ее и взяли с собой. Собаке тоже было жалко семерых путников, она знала, что пустились они в долгий путь понапрасну, но все-таки плелась следом, пока были силы, а когда совсем ослабела, они по очереди несли ее на руках.
Все большее отчаяние овладевало бедняками, потому что не могли они найти ни богатства, ни бога, который им оделяет. Они не знали, как быть дальше, и души их наполнила горечь. И тогда вдруг заговорила собака:
— Друзья! Открою вам тайну, ведь вы ко мне так добры! Искать богатство — пустое дело! Нам, собакам, оно ни к чему. Я вижу неподалеку прекрасную пещеру, сделаем лучше привал, настало время отдохнуть.
И они вошли в пещеру, теплую и тихую. Разместились поудобнее, улеглись и почувствовали вдруг такую усталость, что уснули глубоким сном. И надо же такому случиться — им всем приснился один и тот же сон, будто стали они богатыми! От такого прекрасного сна зачем пробуждаться?
И потому просыпаются они раз в три года. Откроют глаза, а собака им тихо говорит:
— Нет, добрые люди, ваше время пока не пришло, на свете живется не лучше.
И они переворачиваются на другой бок и спят дальше, а собака стережет их сон, ибо она одна знает, что надежда стать богатым бессмысленна и напрасна. Богатство — всего лишь прекрасная мечта бедняков.
Сказка про волка и собаку
Однажды подружились волк с собакой и даже стали ходить друг к другу в гости. Как-то раз услыхала собака, что ее хозяин говорит:
— Состарилась собака! Ни к какой работе непригодна. Что будем с ней делать? Прогоним или убьем и сдерем шкуру?
Испугалась собака и кинулась к волку.
— Плохи мои дела, приятель, ох плохи! Дома говорят страшные слова. Посоветуй, как быть!
Засмеялся волк:
— Столько лет разбойничаю в лесу, а такого не слыхивал! Ладно. Не бойся, я тебя выручу! Приметил я, что твои хозяева берут с собой на верхнее поле ребеночка и оставляют неподалеку, пока сами работают. Я их ребенка схвачу и побегу с ним к лесу. А ты кидайся вслед за мной и лай что есть мочи, я вроде бы испугаюсь, брошу ребенка в траву и дам деру. Хозяева оценят твой поступок и станут опять к тебе хорошо относиться.
Собака обрадовалась. До чего же прекрасно волк придумал! Поблагодарила его и вернулась домой. На следующий день хозяева отправились на верхнее поле и взяли ребенка с собой. Пристроили люльку в тени и принялись за работу. Вдруг из лесу выскочил страшный волк, схватил ребенка и помчался прочь. Люди с криками бежали за волком, да какое там, разве догонишь?! И тут следом за ним кинулась с лаем старая собака, догнала, волк испугался, уронил ребенка в траву, и собака принесла его родителям.
Хозяева изумлялись:
— Вот уж никогда б не подумали, что наша старая собака все еще так сильна! Сам волк ее испугался! И дитя наше, спасибо собаке, живое-здоровое, с нами!
С тех пор они обходились с собакой ласково и кормили ее сытно.
Через какое-то время вблизи их жилища появился волк, старая собака обрадовалась и пошла его благодарить. Волк же лукаво ответил:
— Вижу, теперь ты живешь хорошо и всего у тебя вдоволь. Вот и тащи мне за услугу курочку из курятника, да самую большую и жирную!
Вздохнула собака:
— Разве я могу сделать такое? Ведь курица-то хозяйская, а нам, собакам, положено стеречь хозяйское добро. Такого от меня не жди!
Волк никак не поймет, почему собака не хочет принести ему курочку, ведь у ее хозяина этой птицы полон двор! Но виду не подает.
— Ладно, — говорит. — Тогда приходи ко мне завтра в лес, я тебе кое-что расскажу.
Поняла собака, что ей несдобровать, разорвет ее волк на куски, да что делать? И пообещала прийти.
Их разговор случайно услышала кошка и подумала: «Ну, попала ты, добрая душа, в переделку! Живем мы вместе, в одном доме, надо тебя выручать!» И пошла к собаке. А та лежит возле будки и тяжко вздыхает.
— Что с тобой? Ты вся дрожишь от страха! Уж не забежала ли сюда злая лиса?
И поведала собака кошке всю правду без утайки. Кошка ее утешает:
— Не бойся, я тебе помогу. Пойдем завтра в лес вместе!
Но волк тоже побаивался собаку и позвал себе на помощь друга своего, черта:
— Послушай-ка, черт, не хочешь ли завтра вместе со мной полакомиться старой собакой?
Черту что? Согласился.
Пошли утром собака с кошкой в лес, а волк с чертом их уже поджидают. Волк задремал, а черт сидит, выставил свои длинные черные уши из травы и шевелит ими туда-сюда, туда-сюда — прислушивается, нейдет ли собака.
Видит кошка, в траве что-то шевелится, и думает: «Что такое? Уж не мышь ли?» Обернулась к собаке и говорит:
— Подожди меня тут, я мышку поймаю, и мы немного подкрепимся! Кто знает, что нас ждет впереди!
Кинулась, ухватила черта за ухо, всеми четырьмя лапами вцепилась, зубами впилась.
Перепуганный черт как заорет:
— Волк, помоги, помоги! Какое-то чудище держит меня за ухо!
Сбросил с себя кошку и пропал в облаках.
Волк спросонья тоже струхнул, взвыл и умчался в далекие горы. С той поры собака его возле деревни никогда больше не видела.
Собачья и человеческая история в античные времена
Как известно, греков и римлян по традиции считают великими учителями Европы, и, надо сказать, не без основания. И тем не менее, если оценивать их с точки зрения истории собаки, следует признать, что не так уж они оригинальны. Многое из того, что им приписывается, берет истоки где-то там, где жили древние культурные народы Востока.
Давайте-ка вспомним. Нам известно, что вавилонскую богиню врачевания Гулу всегда сопровождала собака. Собака же — как ни странно — сопровождала и греческого бога Асклепия, наделенного символом лекарской власти, и по сей день непременным во всем мире, — посохом с ползущей по нему змеей. И это также пришло из Вавилона…
Мы уже говорили, что у некоторых древних народов собака играла немалую роль в погребальных обрядах. У иранцев даже как пожирательница трупов. У индусов как спутник бога смерти.
И потому мы, пожалуй, знаем, откуда взялся греческий пес Цербер, стерегущий вход в подземное царство. Цербер хоть и чудовище, но все-таки собака, свирепая и неподкупная; а три головы придуманы, надо полагать, для вящего эффекта. Цербер, между прочим, не кто-нибудь, происхождения он непростого: матушкой его была Ехидна, полу дева-полузмея, а папашей — Тифон, с его сотней драконьих голов. Самому верховному богу Зевсу пришлось туго, прежде чем он положил Тифона на лопатки. А для полной уверенности в победе Зевс все-таки решил придавить грудь Тифона Этной. Между прочим, имя «Тифон» живо по сей день, но уже в английском произношении, и, надо сказать, ничего хорошего не сулит — это тайфун!… Значит, Цербер — нечто среднее между собакой и демоном. Впрочем, самые обычные собаки тоже подчас становятся сказочными, но не утрачивают при этом своего врожденного собачьего характера.
Греки были народом пастушеским и собак держали для охраны скота. В маленькой Греции таких огромных стад, как в степях Ирана, не было, да к тому же греков вскоре стала кормить не земля, а море. Собака в Греции была прежде всего охотничьей, потому что в скалистой местности охота без собаки почти невозможна. Кроме того, греки охотились, не только преследуя зверя, но прежде всего загоняя его в сети, ямы, ловушки, и собака служила великолепным загонщиком. Вот почему тут, в Греции, было написано несколько книг о собаках, весьма практического и даже научного характера (авторы Ксенофонт или Арриан): они служили римлянам — и не только им — постоянным пособием для разведения собак на протяжении всего средневековья. Само слово «кинология» — то есть наука о собаках — тоже греческого происхождения, хотя греки, конечно же, опирались на познания, накопленные уже вавилонянами или иранцами.
А так как греки отличались чрезвычайно богатым воображением, то не станем удивляться, что они видели собак не только вблизи, на земле, но и на небе. Созвездие Пса, куда входит звезда Сириус — по некоторым толкованиям это собака охотника Ориона, — есть и поныне понятие астрономическое.
Конечно, в античном мире собаку считали домашним животным. Ей никогда не приписывали исключительных или каких-либо особо положительных качеств. Герои Гомера, скажем, стоя под стенами Трои, перед каждой битвой, чтобы вызвать в себе ярость, осыпали друг друга ругательствами, среди которых встречается и такое: «Ты, в груди которого бьется сердце собаки…» Однако собака вовсе не труслива, наоборот, вступившись за своего хозяина, она бьется до последнего, а за хозяйскую овцу в схватке со стаей волков готова положить живот…
Греки использовали собак в бою, они вывели сильную породу собак молосских (видимо, наш дог), для охоты брали собак из Лаконии, а дамы благоволили к маленьким собачонкам, которых носили на руках и обкармливали сладостями. Это переняли от них дамы средневековья, да и нынешние тоже, ибо плохое и вредное, как ни странно, сохраняется в этом мире дольше всего остального. Мальтийский шпиц и в Греции и в Риме стоил очень дорого.
Римляне высоко ценили этрусских собак, то есть собак того народа, с которым испокон веков воевали и в конце концов покорили, хотя целиком впитали его культуру. Римляне, надо сказать, не слишком оригинальны, их интересы полностью исчерпывались политикой и созданием всемирной Римской империи. Культуру они переняли не только у греков, но и у других народов, с которыми время от времени сталкивались.
Римляне пришли в изумление, когда в войне с кельтским племенем галлов обнаружили, что этот народ использует в бою собак. Собаки были крупные, хищные и агрессивные и доставляли римским легионерам немало хлопот. Но главное, что поражало римлян, — это привязанность собаки к хозяину, даже павшему в бою. Собака сидела рядом, выла и никого не подпускала к нему. Для собаки он не был мертв. Такую верность до гробовой доски даже суровые римляне сумели оценить.
А впрочем, с собакой тогда связывали явления скорее неприятные. О звезде Сириус мы уже говорили: когда она выходила на небо, наступали так называемые «собачьи дни», «dies caniculares», — стояла мучительная, невыносимая жара, не заседал сенат, не было занятий в школах. Это слово и сейчас живет в русском языке — каникулы. А когда кому-то, кто играл в кости, не везло, говорилось «canicula, то есть «собачий», штрафной ход, или «ощенился». Проигравшему приходилось раскошеливаться…
Греки давали своим собакам различные имена, главным образом отражающие их действительные или желаемые достоинства. Римляне переняли у греков и это. Своих собак, к которым обращались по-латыни, они наделяли тем не менее именами греческими. В аристократических семьях это считалось хорошим тоном.
Следовательно, и здесь собакам жилось так же, как их господам: были собаки-аристократы, которых на прогулку водили рабы, но бегали и бродячие псы, и в них каждый, кому не лень, мог запустить камнем. Мясо молодых собак на столе богачей считалось деликатесом, имелись также собаки редкостных пород, которых преподносили в качестве драгоценного дара. Известно, что греческий бог Зевс, начав обхаживать Европу, первым делом подарил ей собачку…
О том, что в Риме держали сторожевых собак и, естественно, обязаны были отвечать за нанесенный ими ущерб, мы узнаем из мозаик в Помпеях. Владельцам собак вменялось в обязанность перед входом в дом выкладывать из камешков надпись: «Cave canem», то есть не что иное, как наше знакомое «Осторожно, злая собака». И чтобы исключить сомнения, сажали рядом эту самую собаку на привязи, и она скалила зубы.
Собака сопровождала различных богов, и прежде всего богиню охоты Артемиду (римляне звали ее Дианой), бога Гермеса (у римлян — Меркурия), который занимался вопросами торговли, а также бога Арея (или римского Марса) — того самого, что ведал войнами.
У Гомера мы можем прочесть одно из самых прекрасных повествований о собаке. Когда Одиссей под видом нищего вернулся на родную Итаку и, никем не узнанный, добрался до своего дома, его пес Арго был уже стар и немощен. Он лежал на куче навоза, покрытый клещами, служанки им не занимались, ибо все были уверены, что Одиссей уже не вернется. Но старый слепой Арго узнал своего хозяина и, не в силах подняться, лишь слабо завилял хвостом. Одиссея такая верность растрогала до слез.
Взаимоотношения собаки и человека уже тогда приобрели формы, близкие нашим. Это было истинным партнерством двух столь различных существ.
Греческая легенда о преступлении и наказании
В те давние времена, когда человек и зверь еще жили вместе и боги не гнушались общения с людьми, в те веселые времена, когда боги — по крайней мере в Греции — навещали людей и соблазняли земных женщин, которые этому, конечно же, радовались, хотя и целомудренно это утаивали, а дети, родившиеся после визита богов, как и все отпрыски знатных особ, уже и тогда, в те незапамятные времена, тоже пользовались исключительными привилегиями, — итак, в те стародавние времена, которые мы называем мифическими, стряслось не столь уж нашумевшее, но вместе с тем весьма трагическое происшествие.
Богиня Артемида, известная своей красотой и недоступностью, охотница, с луком и колчаном стрел, сопровождаемая сворой собак (вспомните упомянутых выше богинь шумерских и ассирийских), кроме прочих достоинств отличавшаяся еще и целомудрием, девственница, строго оберегающая свою девичью честь, чем иные богини явно пренебрегали, купалась однажды после утомительной охоты в горном потоке. И, как это часто бывает, забыв об осторожности, отпустила собак. Скинув не только лук, но и хитон из тончайшей ткани, она плескалась в прозрачной воде совсем нагая, как создал ее господь бог, если такое можно сказать о богине.
В тот же час по роковому стечению обстоятельств и в тех же самых местах охотился герой и красавец Актеон со своими друзьями и сворой злобных псов, натасканных на травлю зверя. И случилось ему, отстав от друзей, заблудиться в неприступных скалах, спускающихся отлого к горному потоку. Актеон был истинным охотником и передвигался по привычке без малейшего шороха и шума. Где-то вдали отзвучали охотничьи рога, не слышно стало собачьего лая, и лишь торжественная тишина вечной природы обступала его. И Актеон решил освежиться в прохладной заводи. И вдруг приметил в воде какое-то движение и услыхал плеск струй. Актеон подкрался поближе и замер: в заводи купалась ничего не подозревающая дева. Она была прекрасна, как может быть прекрасна лишь богиня.
Актеон не стал утруждать себя размышлениями, какая из богинь могла тут оказаться, ибо сразу понял, что нашел свое счастье и может сделаться возлюбленным одной из вечных олимпиек.
Он был настоящим мужчиной и потому не спешил, а, затаив дыхание, лишь жадно глядел на обнаженное женское тело со сверкающими на белой коже капельками влаги.
Все же в нем заговорил охотник. Внимательно осмотрев место, где он нежданно наткнулся на столь прекрасную добычу, Актеон заметил легкий хитон, серебряные сандалии с ремешками и драгоценный лук неописуемой красоты. И догадался, что купающаяся красавица — сама Артемида! Он, охотник Актеон, не раз обращал к ней свои молитвы и приносил кой-какие жертвы и потому не сомневался, что имеет право наглядеться на нее досыта. По крайней мере так долго, пока она не заметит его и, растроганная таким благородством и любовью, не откроет ему своих мокрых объятий и не позволит осушить свое тело пламенными лобзаниями.
Нет ничего хуже самоуверенности мужчины, полагающего, будто женщина, с которой он едва знаком, проявит к нему благосклонность лишь потому, что он слывет неотразимым любовником!
Охотник Актеон отшвырнул лук богини Артемиды в сторону, раздвинул кусты и вышел на берег заводи.
Богиня, услыхав треск ветвей, тихонько вскрикнула и погрузилась в воду по шейку. Очи ее потемнели от гнева. До чего прекрасна! — подумал Актеон. — Все женщины в бессильном гневе прекрасны. Сейчас она в моей власти. Пока лишь во власти моих глаз, но скоро окажется и во власти моих рук». О том, что последует дальше, он думать не мог, потому как у него и без того голова шла кругом.
— Богиня, — сказал он, дрожа от страсти, прерывающимся голосом. — Ты самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел и которое, охотясь, сподобился поймать. Теперь ты моя! Ты отлично знаешь, что нет на свете мужчины, который мог бы обидеть такую красавицу, как ты. И потому не бойся, если, конечно, не убоишься любви человека.
Но, как уже было сказано, Артемида была богиня целомудренная. Сестры ее, например Афродита или Афина Паллада и даже Гера, те не стали бы поднимать шума, если 6 их застал нагишом красавец охотник. Известно, что эти три богини не постеснялись показаться именно в таком виде царскому сыну Парису, потребовав отдать яблоко той, которую он сочтет самой прекрасной. Более того, каждая ему что-нибудь посулила, если он вручит яблоко именно ей.
Артемиде же мужчина был не нужен. Тем более Актеон, который, как и всякий охотник, весь пропах потом и пылью и к тому же был небрит. «Очень возможно, он меткий стрелок, — решила богиня, — но сейчас, бедняга, промазал, да к тому же совершил преступление, пусть даже и в любовном пылу!»
Ах, кому дано знать, какие капризы могут быть у богинь!
— Сейчас же отвернись и убирайся прочь, — прошипела Артемида, ее нежное личико вспыхнуло таким гневом, что даже вода не смогла его охладить. — Ступай прочь, о смертный!
Актеон был, как мы уже говорили, настоящим мужчиной. Он отрицательно покачал головой, уверенный, что Артемиде от него не уйти. Богиня теперь в его власти, еще более, чем молодая серна, запутавшаяся в тенетах. Красавица из воды попадет прямо в его объятия. Или ей придется оставаться в воде, но тогда он сам бросится к ней. В любовной горячке Актеон не страшился даже ледяной воды.
Вот как случилось человеку дерзко и необдуманно перейти границы дозволенного. Конечно, никому не заказано любить богиню на человеческий лад, но не следует склонять ее к любви силой. Актеон подобрался к заводи совсем близко. Тут богиня вдруг подпрыгнула, показав несчастному гордецу всю свою ослепительную наготу, и, набрав в ладони воды, плеснула в лицо Актеону.
И в то же мгновение он превратился в оленя! Ничего не скажешь, он стал горделивым, ретивым оленем, королем лесов, он был великолепен, и богиня охоты Артемида отметила это. Но Актеон уже не был ни мужчиной, ни охотником. Он стал зверем, а значит, предметом охоты.
Увидав свое отражение в зеркале вод, Актеон ужаснулся, а заметив новый жест богини, испуганно отпрянул. Как всякий олень, он кинулся прочь, ломая кусты, ибо оленю на роду написано бояться человека.
Богиня стряхнула с себя воду, набросила хитон из тончайшей ткани, надела сандалии, обвязала вокруг лодыжек ремни и, схватив колчан со стрелами и лук, покинула место, где ей было нанесено столь неслыханное оскорбление.
Она одна знала, какое страшное наказание ждет Актеона за дерзость. Только она знала, что бывший охотник сам теперь станет предметом охоты. Знала также, что в довершение трагедии Актеона будут гнать его друзья и травить его же собственные псы. Взяв след, они помчатся за ним и станут преследовать день и ночь, пока загнанный олень не падет, став жертвой своих собак и добрых друзей, которые, разыскивая Актеона, наткнутся на красавца оленя.
Актеон же, узнав своих друзей, ничего не сможет им сказать, поймет, что загонят его собственные собаки, его любимицы, после охоты обычно ластившиеся к нему, когда он в приливе нежности бросал им лакомые куски. Теперь он должен мчаться, должен преодолевать кручи, теперь он олень, а не Актеон. Он пропал, конец…
Так погиб охотник, растерзанный ни в чем не повинными псами, как ни в чем не повинны были и его друзья, понуждающие собак преследовать оленя. Во всем виноват лишь он сам, Актеон…
О горе нам! Ведь даже за малое прегрешение боги сурово карают смертного!
Поделиться книгой: