Тридцать дней (СИ)

— Развернись. Поднимись в полный рост. Убери со спины волосы.

Он приказывал, я подчинялась. Его голос был равнодушным, взгляд смотрел сквозь меня, когда я на мгновение обернулась. Не лицо — маска, словно за моей спиной стояло одно из порождений Хаоса. Впрочем, наверное, так и было.

— Отвернись.

Я отвернулась…

— Боишься, — произнес он, скользнув ладонью по моей спине.

Вздрогнула от леденящего холода, забравшегося под кожу. Тонкий иглы вонзились в поры, вспороли сосуды, вены и артерии, проникли в глубины моего существа. Я опустила взгляд. По животу расползался морозный узор, оплетал бедра, змеился по ногам, и вскоре горячая вода стала холодной, подернувшись корочкой льда. В тщетной попытке согреться воззвала к огню, но он не откликнулся, не смог пробиться сквозь холод, затопивший мое тело. Тот, кто дарил пламя, теперь сковал его безжалостным льдом. Исчезли запахи чужих эмоций, пропал вкус чувств на языке. Тьма разлетелась рваными клоками, оставив меня пустой и… смертной. Ослепляющая боль взорвала разум. Я закричала, полоснула пальцами по воздуху, словно он мог дать мне опору, и полетела в воду, разбив своим телом стылый лед.

Руки Господина подхватили меня, не дав захлебнуться. Он вытащил меня из купели и вынес из умывальни, так ничего больше не сказав. Меня трясло от холода, боль затухала, словно подернувшиеся пеплом угли. Сознание плыло, и то, что я уже лежу на кровати Хозяина, я поняла, когда он навис сверху уже полностью обнаженный. По его коже змеились огненные узоры. Они поднимались от узких бедер, переплетались на животе в причудливые линии, повторяя дорожки вен, ползли по груди, по широким плечам, по шее и, наконец, пламя охватило его целиком. Живой факел смотрел на меня черными провалами глаз.

Его жар согрел меня, но огонь в крови не проснулся. Внутри по-прежнему царил лед, и это вновь принесло боль. Холод внутри, жар снаружи. Я изогнулась, широко раскрыв рот, но ни звука не вырвалось наружу, моя боль осталась скована внутри меня. Живое пламя подалось ко мне, нагнулось еще больше, и его жар стал невыносим. Затрещали волосы, кожа покрылась отвратительными волдырями ожогов, и тогда Господин вошел в меня. Наверное, я бы умерла в то же мгновение, но холод скрывшийся внутри моего существа, рванул вперед, словно цепной пес, остужая боль, затягивая ожоги изморозью, мешая пламени уничтожить меня.

Господин брал, жестко вбиваясь в податливое безучастное тело, а я смотрела, как на месте ожогов появляется чернота. Сначала безобразные кляксы, но вот морозный узор растворяется в черноте, и она распускается цветами на ветках, прекрасными, как сама Тьма и бесконечными, как Хаос. Мое тело превратилось в цветущий сад, Его сад. Он взрастил его для себя через мою боль и бессилие, наполнил терпким благоуханием своей страсти, так знакомой мне. И когда аромат заполнил спальню, пришло наслаждение. Незнакомое, не испытанное мною ни разу. Оно разлилось по жилам стремительным потоком, затянуло в вязкий омут и унесло на дно темной всепоглощающей страсти.

Я изогнулась всем телом, закричала, забилась в путах острейшего оргазма, а через мгновение глухо застонал Господин. Его огонь вспыхнул особенно сильно и погас. Хозяин прижался к моим губам, забрав возможность сделать хоть один вдох. И когда я забилась в новой агонии, тело его содрогнулось, излившись обжигающим семенем в мое лоно. Господин отпрянул. Я жадно втянула воздух и снова опустила на себя взгляд, узора не было. Моя кожа вновь была чистой.

— Что ты сделал со мной? — сипло спросила я.

— Одарил и покарал, — ответил он и поднялся с ложа.

Сердце постепенно замедляло бег, но дыхание всё еще хриплыми толчками вырывалось из горла. Я приподнялась на локте, не ощутив прежнего бессилия. После села и перевела взгляд на Господина.

— Мое наказание — боль?

— Я сковал твои чары, — ответил он, не глядя на меня. — Ты будешь обычной смертной тридцать дней.

— Я осталась без защиты…

— Да.

Он уже успел надеть штаны и рубашку. Взгляд темных глаз скользнул по мне, вновь равнодушный. Я приняла наказание. Не было смысла возражать, уговаривать, спорить. Решение, принятое один раз, Господин не менял никогда. Даже я была бессильна.

— Что означают цветы?

— Их тридцать, — ответил он, отбрасывая пряди огненно-красных волос на спину.

— Мои чары, — поняла я.

— Да.

— И? Чего мне ждать?! Пока они распустятся?

Я вскочила с ложа и устремилась за ним.

— Один день, один цветок. Какой распустится первым, не знаю даже я. Но знаю точно, что последним будет твое бессмертие. — Он остановился перед дверями и усмехнулся. — Помни, цветы могут вянуть.

— Если я растрою тебя, следующий цветок увянет, не распустившись, и я утрачу одну из своих сил?

— Да.

— А если завянет бессмертие?

— Ты умрешь.

— А если я умру раньше? — вот теперь мне стало по-настоящему страшно.

Господин вернулся ко мне и обхватил пальцами подбородок, задирая мою голову кверху.

— Если бы мне нужна была твоя смерть, то не сохранил бы сейчас жизнь.

— Моя жизнь важна для тебя?

Он изогнул бровь, ответив насмешливым взглядом. Затем склонился, почти коснувшись моих губ своими губами, и шепнул:

— В тебе мой огонь. Этот дар ты получила единственная.

— Кто я для тебя?

— В тебе мой огонь, — повторил Господин и несильно оттолкнул меня.

После этого развернулся и вышел из покоев, оставив меня осмысливать произошедшее. Сразу стало холодно. Мурашки покрыли кожу, и я поняла, что замерзла впервые за несколько сотен лет, которые провела рядом с Господином. Спешно вернулась под одеяло, зачем-то отметив, что Его огонь жег только меня. Всё остальное так и осталось нетронутым.

— Бесконечный Хаос, — прошептала я, забираясь под одеяло с головой.

Нужно было подумать, как выжить эти тридцать дней среди Его слуг. Он обещал, что мне не причинят зла, но зависть может лишить здравого смысла, и удар в спину я получу… Без чар! Великая Тьма, я обычная смертная. И я бы сказала, что такого не могло случиться со мной, но Хозяин никогда не лжет. Но если цветы — это мои силы, то в чем тогда дар? И невесело усмехнувшись, осознав. Моя жизнь. Его дар — моя жизнь. Что ж, это действительно дар, и мне стоит сберечь его. С этой мыслью я провалилась в сон.

А проснулась от плеска воды в купальне. Некоторое время прислушивалась, думая, что вернулся Господин. Но вскоре поняла, что купальня пуста. Очередной плеск воды на пол заставил меня приподняться на локте. Забыв, что мне стоит быть осторожней, я решительно откинула одеяло, поднялась с постели и дошла до умывальни. Тихий плеск повторился.

Поджав губы, я распахнула дверь, но купальня и вправду была пуста, только в купели прошла легкая рябь. Я поджала губы, подошла к купали и задумчиво потерла подбородок, решая, чьи это проделки. Сделала еще пару шагов, глядя на купель, и оказалась в небольшой луже воды. Тихо выругавшись, я уже хотела отойти в сторону…

Вода тонкими струйками скользнула по ногам вверх. Оплела щиколотки, добралась до колен, я вскрикнула и полетела в купель, взметнув тучу брызг.

— Пришло время платить, — прошелестело над ухом, и я увидела глаза своего пленника на лице, сотканном из воды.

— Какого… — взвизгнула я.

Вода хлынула в рот, заполнила легкие, и мое тело вдруг стало невесомым. Расползлось, как ветхая ткань, растворилась в потоке, подхватившем меня. «Господин будет в бешенстве», — мелькнула последняя связная мысль, и сознание погасло, растекшись прозрачной водой.

Глава 1. День первый

Кап-кап… Кап… Кап… Озноб пробрался под кожу. Неприятный озноб, мерзкий. Я поежилась, звякнул металл, и глаза, наконец, открылись. Кап… С волос скатилась капля воды и гулко плюхнулась в натекшую лужицу в которой я стояла. Я мотнула головой, откидывая назад волосы. Они хлестнули плетями по обнаженной спине. Снова звякнул металл. Подняла взгляд на руку, она была закована в железный наруч. Посмотрела на вторую, то же самое. Меня растянули и подвесили на цепях. На ногах колодки, на шее тонкий обруч ошейника. Попыталась вывернуться, суставы обожгло болью, но увидела тонкую цепь, тянущуюся от ошейника к кольцу вбитому в стену.

Недоумение сменилось воспоминанием о похищении. Я закинула голову назад и хрипло рассмеялась. Смех перешел в кашель, когда от резкого движения ошейник впился в горло.

— Великая Тьма, — сипло произнесла я и замерла, прислушиваясь к тишине.

До меня донесся приглашенный звук голосов. Слов не разобрала, но поняла, что говорят несколько мужчин и одна женщина. Значит, не подземелье. Тянет теплом и запахом горящего дерева. Камин. Огонь… А следом пришла новая догадка. Мой похититель оставил меня рядом со своими покоями.

Сейчас я поняла, какую ценность имело мое прежнее зрение. Глазами простой смертной я видела темноту… Проклятье! Я ничего не видела, только то, что выхватывал скудный блеклый луч, лившийся откуда из-за моей спины. Слепота — отвратительное чувство…

— Господин, — прошептала я, — призываю тебя…

Тишина. Он не слышал. И даже если я назову его имя, он не услышит, потому что забрал и этот дар. Ничего не оставил. Только хрупкую оболочку, которая утратит молодость и красоту даже раньше, чем истечет тридцать дней, потому что их срок вышел несколько сотен лет назад. И только бутон цветка бессмертия согревает надеждой на то, что я не рассыпались прахом на тридцатый день своего наказания.

О чем я?! Когда придет время молодость и красота распустятся двумя цветами на моем теле. Но лучше бы открылся бутон, который вернет мне дар имени моего Господина.

«Назови его, и я приду, где бы ты ни была».

Настанет пора, и он придет за мной, но до той поры… Я снова пошевелилась, подергала руками, но разорвать оковы мне было не под силу, пока не под силу. Всему свое время…

«Времени нет. Это мираж, такой же мимолетный, как человеческая жизнь. Время не нужно тому, кто не считает мгновения».

ОН не считает мгновений, для него нет времени, а для меня часы вновь запустили свой бег, остановившийся так давно, что сама я вряд ли вспомню, сколько человеческих жизней протекло мимо, не затронув потоком незыблемую твердыню трона Вечного, у ног которого я сидела его верным зверем. Ручным, но опасным.

«Моя Игнис. Всегда».

Когда-то, еще до начала моего существования, меня звали иначе. Игнис — пламя. Это имя дал мне ОН, когда подобрал среди развалин дома. Наверное, это был мой дом. Память о человеческой жизни уже давно покинула меня. Я родилась снова со словами:

«Имя твое — Игнис».

ЕГО огонь вдохнул в меня ускользающую жизнь, соткал тело из ярких всполохов, изгнал холод Смерти. Я шагнула в этот мир из полыхающего пламени, ступила босыми ногами на ледяные камни Вечности. ОН говорил, что прекрасней зрелища не видел. Я много раз просила рассказать, как это было, но Господин никогда не делился со мной воспоминаниями, лишь улыбался и отвечал:

«Это только мое».

Что помню я о своем возрождении? Ни-че-го. Сколько это длилось, и длилось ли вообще? Кричала ли я, как все новорожденные, или улыбалась своему Создателю? Встретил ли он меня распростертыми объятьями, или же просто приказал следовать за собой? Ничего этого я не знаю. И единственное, что осталось в памяти, это три слова, сказанные в безмолвии притихших реальностей:

— Имя твое — Игнис.

Это были первые дары моего Господина. Жизнь и имя. Он дал мне их, ничего не взяв взамен. Просто подарил. И приготовил еще один дар, от которого я отказалась. Единственный, который не захотела принять… Помню, как застыла на самой высокой башне его замка. Господин стоял за спиной, так близко, что сквозь порывы зимнего ветра я ощущала жар его тела. Красные пряди расцвечивали черноту ночи, рассекали яркими росчерками и сплетались с моими волосами с черно-красные жгуты. Они извивались на ветру, словно разъяренные змеи, жалили кожу хлесткими ударами, когда бросались в лицо.

— Перед тобой целый мир, — говорил ОН, сжав пальцами мои плечи. — Выбери свой путь.

Я глядела на переливающиеся грани реальностей, ловила отражения будущих событий, которые произойдут в избранной мною жизни. Господин дарил мне Судьбу, какую я захочу. Я видела себя госпожой в высоком замке. Видела жалкой нищенкой в канаве. Видела любимой женой и счастливой матерью. Видела преданной и убитой. Путей было множество, и только одна грань не отражала ничего.

— Что это?

— Эта реальность еще не открыта. Ты можешь выбрать ее, и тогда каждый новый миг станет открытием. Возможно, там твоя жизнь, возможно, смерть. Даже я не могу увидеть того, что еще не предначертано.

— А если там ты?

Господин откинул голову назад, одним резким движением разорвав переплетенье наших прядей, и рассмеялся. Я молчала, ожидая, когда он ответит.

— Служение мне ты можешь избрать по доброй воле, но тогда иного пути у тебя уже не будет. Ничего из того, что ты увидела. Даже то, что могло свершиться за пустой гранью уже никогда не будет написано в книгу Судеб.

— Я выбираю тебя, — ответила я.

— Я дам тебе возможность подумать, — это всё, что ответил мне Господин.

И когда вновь мы поднялись на башню, и передо мной, подобно воздуху в летний зной, вновь плавились Грани, я отвернулась от них и произнесла, глядя в темные глаза:

— Я выбираю тебя.

— Ты никогда не познаешь радость материнства.

— Я выбираю тебя.

— Ты не сможешь полюбить и быть любимой.

— Я выбираю тебя.

— У тебя не будет права выбрать иной путь.

— Я выбираю тебя.

— Ты не сможешь покинуть меня.

— Я выбираю тебя.

— Твоя жизнь будет принадлежать мне, и когда я посчитаю, что больше не нуждаюсь в тебе, ты умрешь.

— Я выбираю тебя.

— Ты никогда не станешь равной мне.

— Я выбираю тебя.

— Взгляни еще раз в Грани.

— Я выбираю тебя.

И он больше не отговаривал.

— Отныне твоя жизнь принадлежит мне. Выбор сделан. — Грани Реальностей истаяли в то же мгновение, я отказалась от своей судьбы, избрав служение ЕМУ.

— Мой Господин…

Я опустилась перед ним на колени и склонила голову, повинуясь не столько знанию, как нужно стоять перед ним, сколько внутреннему чутью. Горячая ладонь накрыла мой затылок, пальцы зарылись в волосы:

— Моя Игнис. Всегда.

После этого развернулся и ушел, оставив меня стоять на коленях посреди продуваемой площадки смотровой башни. Наверное, тогда я любила его и, выбрав путь служения Господину, ждала, что он полюбит в ответ. Человеческая сущность не до конца умерла во мне, она заставляла верить в чудо, толкнув сделать выбор, после которого не осталось ничего, кроме Вечного в его огромном черном замке. Чуда не случилось, но я все-таки сумела добиться того, чтобы стать первой в его нескончаемой темной рати. Несколько сотен лет преданности и веры в его могущество. И лишь один проступок. Но итогом стало мое пленение…

И всё же я жива! А значит, могу бороться. Со мной дары Господина и нужно лишь дать им время распуститься на моем теле. Тогда никакие путы меня не удержат, и я смогу вернуться назад.

— Я вернусь к тебе, — прошептала я. — Вернусь.