Помоги проекту - поделись книгой:
Понятно, что подобная система правления была настоящим горнилом политических группировок. В этом была причина их живучести и активности, поскольку все обладали равными правами, каждый считал себя способным ко всему, все хотели командовать и никто – подчиняться. Эта путаница произвела беспорядок, а в конце концов – анархию и разложение.
Но важнейшая причина постигших Грецию несчастий заключается в интригах Франции и Англии. Как мы уже видели, именно агенты этих двух держав, чтобы утвердить в Греции свое влияние, посеяли смуту среди ее жителей, наточили нож, поразивший графа И. Каподистрию[76], и превратили этот край в страну глубокой скорби. Именно они ввели регентство[77] в порочный круг, подтолкнули его к насильственным реформам и постоянно заставляют его совершать все новые ошибки.
Рассмотрим, что происходило до приезда регентства, что случилось потом, осмотримся вокруг, поглядим, как обстоят дела сегодня, и сделаем выводы.
Христианский народ, более трех столетий стонавший под османским владычеством, проснулся от спячки, поднялся и сбросил сковывавшие его цепи. В ответ на эту новость султан предался фанатичной мести, и, не различая правых и виноватых, отдал приказ о всеобщей резне христиан. Однако многим удалось спастись. Большинство из них нашли пристанище в России, где их приняли как братьев и осыпали благодеяниями. Эта держава употребила все средства для того, чтобы улучшить судьбу их отечества. Напротив, Франция и Англия всячески пытались заставить его вернуться под османское иго. Не преуспев в этом, он и основали в Греции свои партии, с тем чтобы утвердить в ней свое влияние. Они не жалели ни денег, ни обещаний для достижения этой цели. Результатом чего стала постоянная буря страстей и интересов, с необходимостью повлекших за собой хаос и гражданскую войну.
Между тем, стала неизбежной война между Портой и Россией[78]. Англия предвидела ее исход. Чтобы предотвратить ее, она заключила союз с Францией.
Независимость Греции получила признание. Нация, уставшая от потрясавших ее интриг, избрала себе вождя извне[79]. Он не был ни французом, ни англичанином; он был греком и искренне стремился к благополучию своей страны. Россия поспешила его признать. Другие державы, несмотря на официальное признание, втайне замышляли его погубить. Этот человек их не устраивал. Им нужно было послушное орудие, а он не собирался им служить. Затем разразилась июльская революция[80], маска была сброшена и президент пал жертвой их злобы.
Французы и англичане воспользовались его смертью, чтобы восстановить свое влияние. Их цель не была достигнута. Граф Августин принял бразды правления и заявил о намерении следовать системе своего брата[81]. Англичане и французы содрогнулись. Они возбуждали страсти, инспирировали восстание и добились того, что пламя гражданской войны разгорелось вновь. Нация разделилась. Одна часть вооружилась против другой, и они вступили в ужасную битву мнений и интересов, результатом которой стало падение графа Августина[82].
Под эгидой французской и английской миссий было создано правительство из семи членов[83]. Россия его признала, но не приняла никакого участия в его формировании. Якобинство[84] более не давало себе труда маскироваться. Оно покровительствовало конституционалистам и преследовало сторонников свергнутого правительства. Революция простерла над Грецией свои погребальные покровы и ее земля покрылась руинами.
Прибыло регентство. Оно угодило в объятия французов и англичан. Вместо того, чтобы залечивать раны государства, оно находило удовольствие в том, чтобы их разрывать. По наущению своих друзей оно объявило себя сторонником одной партии, осыпав другую унижениями. Оно взяло под особое покровительство убийц графа Каподистрии, объявило войну его установлениям, пытаясь заменить их таким типом устройства, который не отвечает ни желаниям, ни нуждам нации. Не зная, как применить в условиях общества со своей национальной спецификой идеи о власти и общественном порядке, регентство трудилось исключительно в интересах двух морских держав[85], желая силой насадить в Греции либерализм.
К тому же оно произвело на свет неисполнимые комбинации, из которых нет выхода. Басня говорит нам о зодчих, настолько изобретательных и искусных, что они построили лабиринт, в котором сами заблудились и нашли свою смерть. Кажется, будто этот вымысел воплотился в истории с проектами установлений, задуманными регентством и его верными друзьями англичанами и французами.
Таковыми средствами две морские державы воспользовались для вразумления греков, возрождения для них «золотого века» и укрепления их благополучия. Таковы же и причины, вызвавшие распри в обществе, которые привели к сильным потрясениям, едва не погубившим Грецию.
Часть первая
Политическая ориентация регентства
I. Положение в Греции к концу 1832 года
Разоренная, разделенная раздорами, терзаемая множеством внутренних врагов, бессильная, беспомощная, не верящая самой себе, без национального духа, недовольная настоящим, обеспокоенная будущим, абсолютно инертная, Греция ожидала решения своей судьбы от короля, которого великодушие союзных держав только что посадило на ее престол.
При его приближении хаос ненадолго прекратил свирепствовать, но искалеченное и окровавленное тело Греции уже агонизировало под тяжелейшими ударами, нанесенными ему революцией. Ее так называемое правительство, власть которого кончалась за порогом Навплии[86], не имело ни сил, ни доверия. Оно держалось исключительно на французских штыках.
Заимис и Метаксас[87], члены правительства и сторонники Англии, для видимости помирились с Колеттисом, но продолжали его ненавидеть до глубины души. Колеттис платил им тем же; он сожалел также о том, что, поставив на кон жизнь и благополучие 800 000 человек, не смог добиться осуществления своего любимого проекта превращения Греции в республику с тем, чтобы играть в ней роль диктатора. Все трое, мучимые совестью и охваченные ужасом при виде тех зол, которые они причинили своей родине, втайне оплакивали погибшее общество и думали об уготованной им судьбе, заставляя молчать свою горечь. Они были до такой степени жалки, что не смели обнаруживать всю глубину своего бессилия. Сенат, как угрызения совести, своими частыми протестами напоминал им с высоты скал Спеце[88] об их беззакониях и вызывал их к подножию трона для отчета в их действиях.
Французы заняли Навплию, Аргос и крепости в Мессении[89]. Они с досадой смотрели, как Греция ускользает из их когтей. Они обвиняли Колеттиса в бесхарактерности, бездарности и даже в предательстве за то, что он не сумел отдать им свою родину, посадив на ее трон французского принца и отомстив грекам вообще, уличая их в несправедливостях и обидах и безжалостно их истребляя.
Старый Колокотронис, удалившийся в Каритену[90] с остатками военной комиссии, с горечью упрекал Заимиса и Метаксаса в том, что они не смогли устранить препятствия, мешавшие его примирению с правительством. Дзавелас[91] и Мамурис[92] сохранили свои места и были готовы покориться королю.
С другой стороны, разбойники вернулись в свои притоны, пираты прекратили свирепствовать на море. Дикие орды перестали притеснять сельских жителей. Албанцы-мусульмане[93] исчезли, накал страстей ослаб, политические группировки протянули друг другу руки, и, хотя остаток самолюбия мешал их лидерам сделать первый шаг к искреннему примирению, они надеялись, что прибытие короля поможет им забыть прошлое, сплотиться вокруг трона и окружить его любовью и признательностью.
Таково было положение в Греции к моменту приезда короля[94].
Он появился, и греки поспешили ему навстречу, оглашая воздух тысячекратными криками: «Да здравствует наш отец! Да здравствует Оттон! Да здравствует дорогой король Греции!». Все друг друга поздравляли, лобызались, все лица сияли от счастья. Нет больше ненависти, раздоров, политических группировок. Одна мысль занимала все умы, одно чувство переполняло все сердца – желание засвидетельствовать королю, какое воодушевление внушало его присутствие. При виде этой спонтанной и неподдельной радости, которая составляет лучшее вознаграждение государей, король был растроган и в его глазах показались слезы радости. Он был счастлив и его улыбка, казалось, говорила его подданным: «Мой народ, я устрою твое счастье». И он его устроит, в этом нет сомнений, но он еще мал и до его совершеннолетия управление делами вверено регентскому совету, правящему от его имени. Но, прежде чем говорить о его политической ориентации и деятельности, представляется необходимым последовательно описать характер короля, членов регентства, его министров и наиболее влиятельных лиц Греции.
II. Портреты короля, регентов, наиболее влиятельных людей Греции и членов дипломатического корпуса
Король – юный государь, в чьем добром сердце нашли себе место скромность, умеренность и большое почтение к религии. Он серьезно озабочен исполнением своих обязательств в отношении своего народа. Он любит греков и любим ими. Они были воодушевлены, поскольку полагали, что он будет говорить на их языке и молиться в их храмах. Вскоре они задумались, и туча омрачила их ясные лица. «Король – католик!», – подумали они, и эта мысль произвела на них впечатление головы Медузы Горгоны[95]. Неужели разница в вероисповедании должна вечно воздвигать непреодолимую стену между государем и его подданными? к чему это упрямство, последствия которого могут быть губительны? разве история не дает нам примеров обращения весьма могущественных королей? Почему бы не пойти на это греческому королю? Пусть регентство об этом подумает и проникнется следующей истиной: король не мыслит себя в лоне Православной церкви[96].
К достоинствам короля, о коих только что было сказано, надо, объективности ради, присовокупить и некоторые легкие недостатки. Кажется, природа не наделила его сильным духом и той проницательностью, которая позволяет далеко заглядывать в будущее. Он робок и этого следует опасаться, поскольку со временем им будет руководить мнение тех людей, которые того не стоят. Должно также заметить, что его учителя, похоже, хотели воспитать из него исключительно мирного государя. Они имели небольшое отношение к военному делу и, кажется, забыли максиму: «кто теряет шпагу, теряет скипетр».
В момент своего приезда в Грецию регентство состояло из трех членов, а именно: господина графа д’Армансперга, председателя, господина Маурера и генерала Гейдека. Господин Абель был всего лишь их заместителем. Когда господа Маурер и Абель были отозваны, место первого занял статский советник кобель, место второго осталось незанятым. Приступим к исследованию характера этих государственных деятелей.
Господин граф д’Армансперг – человек, не лишенный талантов. Он активен, бдителен и разбирается в финансовых вопросах; но эти достоинства затмеваются безграничным высокомерием и тщеславием. Он падок на лесть и считает себя первым государственным деятелем в Европе. Охваченный этой безумной идеей, он мог бы сказать, как шекспировский Ричард: «Я единственный в своем роде»[98]. Его тон выдает человека, который, по странному устроению своей души, считает себя вправе смотреть на остальных себе подобных как на существа, не имеющие к нему никакого отношения, поскольку в его власти находится обеспечить себе желаемые выгоды, ни во что при этом не ставя наносимый другим вред.
По той же причине он терпеть не мог своих коллег и при первом же удобном случае от них избавился. Граф д’Армансперг – один из лидеров немецких либералов и состоит в близких отношениях с профессором Тиршем[99] и бароном Вангенгеймом[100], бывшим государственным министром вюртембергского короля, которые поощряют его стремление к триумфу либеральной системы в Греции. Он ничего для нее не сделает, пока будет у власти. Его портфели полны проектами законов, созданных для Баварии. Их применение некогда оказалось неприемлемым для нужд и обычаев этой страны. Он долго их хранил и не хотел бы, чтобы эти столь древние плоды погибли напрасно. Он полон решимости внедрять их в Греции насильно, нимало не заботясь о том, чтобы основать учреждения, которые могли бы помешать ему в этом, до тех пор пока эти проекты не будут реализованы. Как только король возьмет бразды правления в свои руки, можно быть уверенным, если только король Баварии этому не воспротивится, что этот корифей либералов оправдает чаяния своих немецких друзей, расположением которых он дорожит.
При короле Людвиге Баварском он стоял во главе правительственных учреждений королевства. Он едва не разрушил их своими нововведениями и навлек на себя немилость, только благодаря которой было исправлено причиненное им зло. Под давлением Англии он был возвращен из опалы и назначен главой регентства. Он за это благодарен и пытается всячески выразить ей свою признательность.
Также можно сказать, что, назначая его председателем регентства, баварский король усадил на одну из ступенек трона либерализм и английского агента, верно служащего интересам этой державы.
Господин Маурер – человек посредственных способностей, но весьма искусный в юриспруденции. Прежде он занимал профессорскую кафедру в одном из немецких университетов и это притупило его ум. Все его манеры отдают, так сказать, школярством. Он не либерал, но слишком беспечен, чтобы остановить распространение в Греции новых идей, слишком снисходительно принимает в свой круг злоупотребляющих его доверием интриганов, слишком непредусмотрителен, а его мелкое честолюбие опрометчиво стремится к тому, чтобы насадить в Греции порядки и обычаи своей страны. Самым большим достоинством он считал знание немецкого языка. Владеющим им обеспечены были важнейшие государственные должности.
Естественным следствием этой слабости стало попадание господина Маурера в полную власть некоего Схинаса[102], молодого интригана, получившего образование в Германии. Войдя в доверие к Мауреру, он занял пост министра по делам религий и народного просвещения. Этот молодой человек был предан французам и связал господина Маурера по рукам и ногам. Таким образом получилось, что господином регентом управлял человек, которым, в свою очередь, управляли из-за границы. В результате господин Маурер, вовсе не бывший либералом, сам того не подозревая, действовал в интересах французов.
Господин Гейдек пользуется полным доверием баварского короля и, в свою очередь, безгранично ему предан. Его Величество в свое время отправил его в Грецию, чтобы он обучил паликаров[104] европейской дисциплине. После отъезда Фавье[105] он сменил этого офицера на посту командующего регулярными войсками, а при графе Каподистрии стал генеральным инспектором крепостей государства. Позже он с ним поссорился и вернулся в Баварию весьма недовольный греками и их правительством. Давая наставников своему сыну, баварский король не мог лучше и придумать, чем присоединить к ним человека, который считался прекрасно знающим и людей, и дела в Греции.
Господин Гейдек – один из наиболее упорных хулителей покойного президента и всегда старается приписать себе все введенные при нем улучшения в военной сфере.
У него нет определенных взглядов. Он действует исключительно под впечатлением момента. Он ни француз, ни англичанин, но твердо убежден в том, что Греция не может процветать без союза и покровительства одной из морских держав.
Господин Гейдек считает себя гениальным, между тем у него даже нет характера. Его не без основания упрекают в несколько легкомысленных наклонностях, у него деятельный и беспокойный ум, подталкивающий его ко всеобщим разрушениям под видом всеобщих реформ. Увлеченный немецкой дисциплиной, он расстроил организацию как регулярных, так и иррегулярных войск, желая германизировать паликаров, характер которых ему недостаточно известен. Все эти реформы вообще в дурном стиле и навлекли тысячу проклятий на неразумного реформатора. Господин Гейдек – заклятый враг графа д'Армансперга.
Господин Абель был в регентстве всего лишь членом-заместителем. Он не должен был принимать участия в его совещаниях за исключением случаев отсутствия или болезни одного из регентов. Эта второстепенная роль не оставляла достаточно широкого поля деятельности его активному и пылкому уму. Он присвоил себе сферу внутреннего управления, в которой чувствовал себя полным хозяином. Это человек, который, благодаря своей образованности, решительности и энергии, мог бы поддерживать единодушие среди членов регентства и служить им проводником на пути умеренности; но его резкий и бурный характер лишь способствовал разжиганию страстей регентов вместо того, чтобы их усмирять. Он слепо доверял Колеттису, который добился благоприятного к нему расположения со стороны французов, хотя он вовсе не разделял их принципов.
Господин кобель сменил господина Маурера на посту члена регентства. Это человек честный, с мягким характером и не лишенный познаний. К сожалению, он стар, болезнен и не обладает энергией, требуемой для исполнения возложенных на него функций. Его простодушие постоянно делает его жертвой людей и событий. Он послушно исполняет волю графа д'Армансперга и не оказывает ни малейшего сопротивления его планам. Взгляды его весьма умеренные. Предаваясь исключительно отдыху и удовольствиям, он стремится более к наслаждению, чем к известности. Он был тесно связан с покойным королем Максимилианом Баварским[108], будучи другом его юности.
Генерал Колокотронис – старый боевой командир, известный своими подвигами, популярностью, подлинными услугами, которые он оказал общему делу, а также своим безграничным влиянием на Пелопоннесе. Оно восходит ко временам турецкого владычества, когда, будучи простым командиром отряда, он сумел добиться преданности сельских жителей, с оружием в руках защищая их от турок и прокритов, пытавшихся их угнетать. Приведем один пример, показывающий, каким авторитетом пользуется Колокотронис у своих сограждан.
Когда в 1825 году он был арестован Кундуриотисом и заключен в монастырь Св. Ильи на Идре, пелопоннесцы отказались выступить против Ибрагима и громко потребовали освобождения своего командира. Кундуриотис был вынужден на этот раз освободить этого капитана. Было бы трудно описать восторг, который это событие вызвало среди пелопоннесцев; все они были воодушевлены и с энтузиазмом двинулись против общего врага.
Его упрекают в том, что они слишком поддался своей наклонности к скупости. Он действительно скопил большие богатства; но они не происходят из скудных вдовьих и сиротских сбережений. Это деньги пашей. Он приобрел их на поле брани. Если, с другой стороны, он проявил снисходительность к людям, которые, находясь под его командованием, занимались разбоем, то это не его вина, а следствие обстоятельств.
В Колокотронисе соединились испытанное мужество, здравый ум и природное красноречие, которое увлекает за собой и внушает убеждение. Его словами нельзя не проникнуться до глубины души.
На Тризинском национальном собрании, среди судорог умирающего кодзабасизма, он провозгласил графа Каподистрию председателем греческого правительства. По прибытии последнего он был облечен званием главнокомандующего войсками на Пелопоннесе, верно служил и сумел навести там порядок. После смерти президента он был назначен членом административной комиссии. И этот человек, которого обвиняют в непомерном самолюбии, добровольно ушел от дел и много способствовал назначению президентом Греции графа Августина.
После отречения последнего он отказался принять участие в правительстве семи, но взялся за оружие лишь для того, чтобы дать отпор кровожадному Гривасу[109], чьи дикие шайки прочесывали Пелопоннес и грабили население. Он сумел изгнать их оттуда и сложил оружие с прибытием короля.
Он первым заявил ему о своей покорности и передал королю укрепленный замок, который был построен и содержался на его средства. Он имел честь принимать Его Величество в своем доме в Каритене и постарался всеми способами продемонстрировать свое усердие и свою преданность новому правительству. Каково же было вознаграждение за эту верность? Оскорбления. Ему было отказано в признании генеральского звания, приобретенного на поле боя. Его смешали с наиболее гнусными слоями общества. Его также не ввели в состав комиссии, составленной из самых авторитетных капитанов Греции и созданной с целью проверки званий, которые могли быть присвоены военным в соответствии с их возрастом, заслугами и репутацией. Его даже заставили предстать перед ней под угрозой наказания, как последнего солдата. Прочим капитанам жаловались чины, знаки отличия, назначались пенсии, некоторые из них были назначены государственными советниками, их сыновья посылались за правительственный счет обучаться в Мюнхен, и только Колокотронис и его семья были лишены королевских милостей. Говорили, будто его осыпали унижениями, чтобы подтолкнуть к какому-нибудь отчаянному предприятию, которое погубило бы его навсегда.
Старый генерал переносил все эти обиды со стоицизмом, достойным первых веков. «Оставьте их, – говорил он, – они вернутся к более справедливым мнениям на мой счет». Это смирение вовсе не смягчало правительство. Оно окружило его шпионами, следило за каждым его шагом, стремясь создать ему репутацию подозрительного. Колокотронис слишком проницателен, чтобы этого не замечать. Он удалился в свой сельский домик в окрестностях Навплии, но тем не ускользнул от бешенства своих врагов, которые, не находя за ним реальных преступлений, приписывали ему вымышленные. Его обвинили в государственной измене, вырвали из уединения и бросили в тюрьму Ич-кале[110]. После несправедливого судебного процесса этот генерал был приговорен к 20 годам заключения.
Заимис – пелопоннесский богач и горячий сторонник англичан. Он примечателен только своим природным умом и непостоянством характера. Этот капризный человек был сразу покорен гением графа И. Каподистрии. Впоследствии он с ним поссорился и перешел на сторону оппозиции. Он в этом раскаялся и был первым, кто воспользовался амнистией, предоставленной графом Августином, для того чтобы помириться с правительством. Позже он стал членом небезызвестной административной комиссии семи, вступил в контакт с Колокотронисом и с того времени объявил о своей поддержке сторонников графа Каподистрии. Между тем, он не принес им никакой пользы, так как либо оказывался в меньшинстве, либо подчинялся давлению.
Как бы то ни было, Заимису недостает важнейшего для партийного лидера качества, без которого даже самый опытный интриган не в состоянии достичь своей цели, – решительности. Готовый взяться за дело, он не обнаруживает присутствия духа в самый решительный момент. Малейшая трудность кажется ему непреодолимой. Он слабоволен и упускает уникальные возможности.
По этой причине он никогда не мог внушить доверия своим сторонникам. Такова участь всех бесхарактерных людей. Господин Заимис – член Государственного Совета.
В эпоху османского владычества Мавромихалис был беем Мани. Это человек жестокий, коварный, скупой, гордый своим происхождением и чрезвычайно амбициозный. Он сослужил Греции некоторую службу, но ее ценность затмевается его пороками. Несмотря на плохое состояние финансов, президент предоставил ему в совокупности более 150 000 турецких пиастров, но никак не мог удовлетворить его алчность. Три или четыре раза он поднимал восстания против правительства, которое в конце концов заключило его в крепость, желая прекратить его бесчинства. Мавромихалис – отец и брат убийц графа И. Каподистрии. Он пользуется большой милостью. Он член Государственного Совета, великий командор ордена Спасителя и получает пенсию в 6000 др. ежегодно.
Кундуриотис – прокрит с острова Идра и самый богатый человек в Греции. На своем острове он пользуется огромным влиянием. Он неоднократно был председателем правительства до приезда графа Каподистрии, не обладая при том необходимыми для исполнения этих функций качествами. Это посредственность, которую богатство и революционный водоворот вознесли на самую вершину общества. Он принес большие жертвы ради Греции, но потомки никогда не простят ему того зла, которое его скупость причинила стране. Он восстал против графа Каподистрии[111], поджег фрегат «Эллас»[112] привел в расстройство свое отечество, преследуя цель получить компенсации, присужденные ему Собранием в Аргосе[113]. Он также член Государственного Совета.
Одаренный, активный, неутомимый, в высшей степени скрытный, Колеттис являет собой один из тех неугомонных и дерзких умов, которые рождены на погибель миру. До крайности честолюбивый, он сделал вид, будто придерживается народных принципов, и использовал самый изощренный макиавеллизм, чтобы свергнуть графа Августина и захватить власть.
Именно благодаря ему в 1825 году появилась французская партия, стремящаяся нейтрализовать влияние Маврокордатоса, который втерся в доверие к англичанам. Он имеет большое влияние на капитанов Румелии, зная их еще с тех времен, когда служил простым врачом при дворе Али-паши[114]. До тех пор, пока румелиоты могли быть ему полезными, он их обхаживал и добился того, что они восстали против графа Августина, которого он ненавидел за то, что тот исключил его из административной комиссии. Не имея более в них нужды, он легко жертвовал ими.
Колеттис – душа французской партии в Греции. В настоящее время он министр внутренних дел и великий командор ордена Спасителя[115].
Делиянис – пелопоннесский прокрит, враг Заимиса и Колокотрониса. Ему никогда не удавалось успешно с ними бороться. Его партия – слабейшая в Греции, а сам он принадлежит к числу тех бесталанных людей, которые некоторое время борются против поглощающего их забвения, и все живое тонет в их ничтожестве.
В настоящее время Делиянис – полковник.
Маврокордатос – один из наиболее примечательных людей греческой революции. От природы подверженный страстям и прошедший школу Фанара, на рассвете своей карьеры он ударился в интриги и стал лживым, хитрым и лицемерным. Таковы обстоятельства, сформировавшие его характер. В хорошо организованной стране он был бы великим человеком. В Греции он стал политическим хамелеоном, который служит всем партиям и всех же обманывает.
Прибыв в страну в начале революции, он обнаружил, что ее вожди враждуют между собой и вовсе не намерены делиться с ним тем влиянием, которое имели в своих епархиях[116]. Ему пришлось использовать всю свою изворотливость, чтобы захватить власть. Ему это удалось, но, будучи иностранцем, на плохом счету, без связей внутри страны, он не мог не понимать, что не сможет ее удержать и добиться желаемого превосходства без поддержки одной из великих держав. Путем слепого подчинения воле коммодора Гамильтона он постарался приобрести благосклонность Англии, которая стремилась образовать в Греции свою партию. Сначала ему предстояло побороть некоторые предубеждения, но он сумел это сделать благодаря своей настойчивости. С тех пор он стал лидером английской группировки, членов которой он набрал из числа своих родственников, румелийских капитанов и нескольких молодых людей, воспитанных за границей.
Безнадежное положение, в котором оказалась его партия в 1825 году, предоставило ему возможность доказать свою преданность Англии, составив, по наущению коммодора Гамильтона, документ, передающий Грецию под абсолютное покровительство Великобритании. Между тем, сопротивление, оказанное ему некоторыми греческими капитанами, заставило Маврокордатоса пересмотреть основы этого документа, добиваясь теперь только посредничества этой державы на мирных переговорах между Грецией и Турцией. С этого времени Маврокордатос стал любимцем Англии и центром всех ее интриг.
Удалившись в эпоху покойного президента на Идру, он был тем проводником, при помощи которого проникал и в Грецию из заграницы все подстрекательские учения. С этого острова, как с точки опоры, он приводил в движение все партии и раззадоривал врагов правительства.
Маврокордатос обладает всеми качествами, необходимыми для партийного лидера. В нем соединились большая проницательность, весьма обширные познания, умение вести полемику и непоколебимая твердость характера. Честолюбивый, безнравственный, эгоистичный – он способен на все. Его не страшит никакая ложь и никакое препятствие, он не остановится ни перед чем для достижения своей цели. У него нет твердых политических убеждений, им руководит только собственный интерес. Сегодня он монархист, завтра будет якобинцем, если это хоть немного поможет его возвышению.
В настоящее время он – чрезвычайный посланник в Мюнхене, член Государственного Совета и великий командор ордена Спасителя.
Господин Трикупис известен в Греции только своими связями с лордом Гилфордом[118], отправившим его в путешествие по Европе, где он обзавелся кое-какими знакомствами. Это человек среднего ума, нерешительный и совершенно неподходящий для поста председателя Совета министров, который вверило ему регентство по своем прибытии. Он один из вождей английской системы и всегда действовал только по наущению своего свойственника Маврокордатоса.
Господин Трикупис – член Государственного Совета и чрезвычайный посланник в Лондоне.
Поделиться книгой: