«Молодая Россия». Вариации на тему национализма в маршах эпохи

Виктор Косик

«Молодая Россия». Вариации на тему национализма в маршах эпохи

Введение во время

Неослабевающий интерес историков и философов, социологов и политологов к российской эмиграции первой волны – свидетельство востребованности идей, выработанных идеологами эмиграции, для понимания своего национального бытия в современном, уже неузнаваемо изменившемся мире. Распутывая сложный клубок националистических, демократических, социалистических, монархических и прочих идей – историк сталкивается с огромными сложностями. Все свое богатство и всю свою нищету выплеснула в политический котел «новой Европы» досужая мыслящая эмигрантская Россия. И, разбирая свалившийся на вышедших из своего «духовного заточения» потомков сундук заграничных дедов, мы, порой, бываем, удивлены их наивностью, а порой потрясены обретенным богатством, сулящим неплохие ориентиры на наших еще не протоптанных путях.

Безусловно, в сочинениях отечественных и зарубежных авторов приоритет отдается исследованиям в области культуры. Солидны исследования так называемой миссии русской эмиграции. Рассмотрение же проблем и сюжетов, связанных с политической деятельностью российской эмиграции, находится на втором или третьем плане. Объяснение этому можно искать в кажущейся бесперспективности, тупиковости таких тем, выявленной историей (на том этапе) ошибочности, неверности программных установок, мелкости самих организаций и их деятельности и пр. Однако внимательное изучение этой тематики позволяет не спешить списывать их творчество и деяния. Если даже «карликовые» организации с такими же идеями могут неожиданно подарить интересными поворотами мыслей, то, что же говорить о многотысячных движениях союзах, объединениях, возглавлявшиеся людьми, умеющими размышлять, думать о России, надеявшимися увидеть свою родину свободной, готовившимися отдать ей свои знания и силы.

Одной из такой организаций и является «Молодая Россия» с ее лозунгом «Ни белые, ни красные, а русские». Век ее был сравнительно короткий, но богатство идей, мыслей, размышлений поражают. Многое из теоретического наследства младороссов, выступивших на политическую сцену зарубежья в начале 1920-х гг., и сегодня звучит современно, а значит актуально.

Русские, поляки, чехи, евреи, ассирийцы, украинцы, армяне, грузины и представители многих других народов «ходили» в младороссах, живших в странах русского рассеяния – от Аргентины до Австралии, от Брюсселя до Дамаска, от Китая до Канады. И одна из основных тем, не сходивших со страниц многочисленной младоросской прессы, была посвящена будущему обустройству России. Размышляя о строительстве новой России, младороссы не могли не учитывать опыта строительства «нового мира» в Германии и Италии.

Поэтому мне пришлось обратиться вслед за младороссами к идеям, некоторые из которых связаны и с феноменом распространения во времени идей фашизма и его интерпретации в русской мысли, в русском обществе, в русской эмиграции, в славянском мире.

Сразу скажу, что за последние годы у нас в стране вышло немало книг, из которых наш охочий до знаний читатель, сидевший в свое время на самиздатовской диете, может почерпнуть многое и даже стать специалистом по национальному вопросу и жидо-масонскому заговору, иметь представление о революционном консерватизме и твердо усвоить, что патриотизм может быть всех цветов радуги, в том числе и коричневым или черным, а идеология есть ни что иное, как стиль.

Отбросив в сторону иронию, подчеркну, что обретение свободы мысли проходит довольно тяжело и нелегко думать над проблемой традиционности феномена фашизма. И опять-таки поспешу предупредить моего читателя, что время – коварный феномен, и в 1920-е гг. идеи Берлина и Рима по строительству «новых небес» не ассоциировались с Треблинкой и Маутхаузеном и культом голубоглазой блондинки.

В постверсальское время фашизм для многих – не только для «глупой массы обывателей», но и для некоторых «европейцев» – представал некоей панацеей от «коммунистической заразы», силой, способной раздавить большевизм, переустроить мир на органических основаниях национал-социализма, где не было места ни классовой борьбе, ни «золотому интернационалу».

Безусловно, в настоящее время от всего этого учения в массовом сознании остался, грубо говоря, лишь антисемитизм с холокостом. Однако в то время, когда мир пытался перестроить себя, когда вместо одной строилось сразу несколько вавилонских башен, практика еще не пожрала идеи, хотя и путаные и «вредные, с их ставкой на «кровь и почву». Ими интересовались и Струве, и Бердяев, и Ильин. Назову здесь и И. Солоневича, провозгласившего фашизм «новым евангелием, возвещенным на тысячи лет».

Небезынтересно отметить и такие факты. В 1920-е гг. в СССР действовал Орден русских фашистов, одним из организаторов которого был приятель Есенина поэт А. Ганин, родом с Вологодчины. В 1929 г. в Северо-Двинской губернии издавался даже нелегальный фашистский журнал «Голоса угнетенных», в котором критика политики местных «вождей» сочеталась с надеждами на Москву, на центральные власти.

В 1920—1930-х гг. в эмиграции насчитывалось свыше полутора десятка только крупных политических организаций, называвших себя фашистами или национал-революционерами, например, Российское Освободительное Народное Движение (РОНД), Российское Национальное и Социальное Движение (РНСД), Русская Фашистская Партия (РФП), Национальная Организация Русских Фашистов (НОРС), Российский Фашистский Союз (РФС), Всероссийская Фашистская Партия (ВФП), Русский Национальный Союз Участников Войны (РНСУВ), Российский Национальный Фронт (РНФ), воспринявших ряд ценностных установок и положений у итальянского фашизма и германского национал-социализма. Близкими по идеологическим установкам были «нацмальчики» из Национального Союза Русской Молодежи (позже – Национально-Трудовой Союз Нового Поколения, НТСНП) и младороссы. Но «близкое» весьма далеко от «идентичного», особенно если вспомнить «советские» установки младороссов, отречение младороссов от своей прежней приверженности идеям фашизма, угрожавшего Родине, даже если она тогда называлась «Совдепией». Можно вспомнить и «классические националистические организации», схожих с фашистскими или национал-социалистическими, как например, Российскую Всенародную Партию Националистов (РВПН), в программе которой подчеркивалась неделимость России, отстранение классов и партий от участия в политической жизни страны через избрание делегатов профсоюзами во все советы и во Всероссийское Национальное Народное Собрание. Само становления «православного русского фашизма» с его лозунгом «Бог, Нация, Труд» связывалось с «восстановлением православия в его чистоте и святости», с созданием «на русской земле царства социальной справедливости – Трудовой Русской империи».

Обращение к «неудобным» темам, таким как «русский фашизм», не прихоть оскудевшего темами историка, а горестная необходимость пробиться через некий исторический завал политизированных, националистических, конъюнктурных, ошибочных или точных оценок, чтобы продолжать путь осмысления своей истории. Как говорит мой знакомый историк, поражения и победы удобопревратны, т. е. имеют способность к обращению в свою противоположность (если размышлять над историей как серией уроков, преподанных в наиболее наглядной форме).

Это как раз и является одной из причин, которые вынуждают думать над проблемой традиционности национальной мысли, патриотизма в его самых разных обличиях – от елейного до проклинающего, и при этом стараться не уходить ни от одной из проблем, поставленных в одном времени и заболтанных в другом. Исследование движения младороссов позволяет вдумываться не столько в привычные наши слабости, о которых писано-переписано, и задумываться над ними, сколько размышлять над верой в Россию, в ее миссию.

Анализ видения мира изгнанниками, их мысли о прошлом, настоящем и будущем России, славянства был бы ущербным без детальной прорисовки взглядов самих младороссов и их главы Александра Львовича Казем-Бека, личность которого была известна не только соотечественникам, но и европейским политическим, государственным и общественным деятелям. А. Л. Казем-Бек был автором, возможно, первого проекта устройства мира, написанного им в самом начале второй мировой войны. И сама книга посвящена тем, кто думал о России, кто размышлял о ее лучшем будущем, кто верил в то, что Россия найдет в себе силы, чтобы стать подлинно народной страной.

Поставленная мною задача связана с рассмотрением обширного круга проблем и сюжетов, связанных с политической деятельностью младороссов, их размышлениями о демократических идеалах и революции, о Западе и прогрессе, о России и русском народе, о Восточном и национальном вопросах, о иерархическом принципе и революционном консерватизме, о национализме в социальной оболочке и интернационализме – в революционной.

Одно перечисление этих многотрудных проблем может вызвать недоверчивую усмешку, если не издевку, но, тем не менее, я рискнул, – время было моим союзником, оно мне помогало трудами и мыслями своих «комментаторов».

Хронологические рамки труда – от Октябрьской революции 1917 г. до времени первых лет второй мировой войны. «Темное время» для одних и «светлое» для других позволило автору показать политическую динамику младоросского движения. Особое внимание уделено сюжетам созидания «новых небес» в СССР, в новой России – той России, «лицом к которой» призывала стать и «вторая советская партия» – «Молодая Россия».

Широкое привлечение разнообразных и, главное, новых источников позволило мне, надеюсь, обрисовать картину тех лет, значительно усложняющую наши представления о том времени. Само «обращение ко времени» позволяет, думаю, не только осветить и проанализировать истоки, динамику младоросской «идейной эволюции и интеллектуального наследия», т. е. ликвидировать сложившийся дисбаланс в наших представлениях о политической мысли российской эмиграции, но и выявить и исследовать многоцветный спектр факторов, оказавших существенное влияние на сложный, где-то скачкообразный, процесс формирования мировоззрения младороссов.

Поставленная задача решалась на основе изучения обширного корпуса источников и литературы, в том числе архивного характера. При этом ряд материалов вводится впервые в научный оборот, позволяя увидеть младороссов во времени и время в младороссах.

Процесс формирования сложнейшего спектра политических воззрений у младороссов я старался показать на фоне взглядов их современников на окружавший их мир политики.

В частности, при освещении картины отхода младороссов от теоретических построений национал-социалистов Германии, ставшей угрозой их Родине, даже если она звалась СССР, мне показалось уместным показать разделение эмиграции на два лагеря – «пораженцев» и «оборонцев», к последним принадлежали младороссы, в числе которых был, в частности, Илья Ильич Толстой, будущий профессор Московского университета.

Будучи почитателем К. Н. Леонтьева, я не пренебрег его уроками. Необходимость своего «цветения», о котором писал Константин Николаевич, освещается в сюжетах, посвященных Русскому миру в советской стране, управляемой большевиками. И точка зрения младороссов, гордившихся родиной, ее успехами, утверждавших вечность России и временность ее правителей, представляется мне верной. И правы были те, кто утверждал, что Россия, пережившая многое, переживет и большевизм.

Оригинальность воззрений А. Л. Казем-Бека, этого бесспорно глубоко талантливого человека с даром трибуна, русского мыслителя по существу и форме, на государственную политику, рассмотрение им проблематики возрождения России – все это подается на фоне теоретических рассуждений об эволюционизме и революционном консерватизме, этих двух великих движителей человеческого мира.

Само предлагаемое здесь исследование младоросского движения позволяет расширить наши представления не только о мире «отцов» и «детей» в эмиграции, но и о психологии восприятия изгнанниками происходивших на родине процессов. Для младороссов, уже ответивших на вопросы «кто мы?» и «кто виноват?», оставалось еще два – «куда мы идем?» и «как мы идем?» Этому тоже посвящены свои сюжеты, соединяющие то время с нашим.

Я стремился, чтобы моя книга была своеобразным мостом во времени, позволяющим встретиться с «делателями» времени, личностями, которые воздействовали на выработку мировоззрения «героев» книги, на само время без его лакировки, упрощения, мифологизации, спрямления истории.

Меня можно, конечно, упрекнуть в увлечении цитированием, что не всегда, возможно, представляется оправданным. Но следует учесть, что глобальность поднимаемых российской эмиграцией проблем, часто не позволяя разрешить их «сразу и сейчас», заставляла работать мысль многих его современников. Я стремился создать некий «групповой портрет», позволяющий не только увидеть спектр тогдашней русской мысли, но и «своеобразное своеобразие» младороссов.

Далее. При всей кажущейся несвоевременности разработки в эмиграции идеи славянской взаимности, эта тематика, как показывает сама история тому, кто хочет видеть, занимала важное место в размышлениях, касавшихся, прежде всего, будущего устройства славянского мира.

Особо следует подчеркнуть, что представленная книга позволит, надеюсь, увидеть не портрет «застывшей» в своем «расхожем антисоветизме» или «фашизме» российской эмиграции, а мир мыслей, идей, размышлений над судьбами России, славянства, мира.

И еще. Личное. Мне эта книга далась нелегко. Некоторые не поняли, что же я написал. Отвечаю: это не портрет уважаемого мною Александра Львовича Казем-Бека, не славословие той или иной идеи, движения, партии. Это фрагмент грозного времени между двумя мировыми войнами и время выбора.

16 января 1957 г. на страницах «Правды» было опубликовано письмо за подписью незнакомого советской России и широко известного за ее границами Александра Львовича Казем-Бека (1902–1977), лидера младоросского движения, пик популярности которого пришелся на 1930-е гг. Выдержанное в традициях партийной журналистики и напоминавшее по стилю протокол допроса, оно должно было продемонстрировать «всепобеждающую силу идей нового мира». Строители коммунизма могли читать следующие «покаянные строки» возвращенца: «Когда началась Октябрьская социалистическая революция, я вступил в белую армию и с оружием в руках боролся против молодой советской республики. В 1919 г. с остатками белогвардейцев бежал за границу, где включился в активную антисоветскую борьбу… Я долго оставался под влиянием антисоветской пропаганды, проникнутой духом ненависти к новому государственному строю в России, и искал возможностей активизировать борьбу с ней… стал писать статьи в буржуазных газетах о «скорой гибели советской власти», о «спасении России от коммунистов». Клеветал на свою Родину, лучших ее представителей, предавал самое драгоценное и святое, что есть у человека, – чувство любви к Родине.

Больше этого, всю свою энергию я направил на создание партии, с помощью которой мы намеревались вести борьбу против Советской власти.

В 1924 году я создал и возглавил так называемую Младоросскую партию, которая ставила своей целью возродить буржуазный строй в нашей стране.

Деятельность этой антисоветской партии отвечала интересам империалистов, которые всячески поощряли ее и оказывали материальную поддержку, за которую я должен был отплачивать очередной антисоветской клеветой на свой народ, что я и делал.

Огромные достижения в экономическом, политическом и культурном развитии Советского Союза вселяли в меня чувства растущей национальной гордости и приводили меня с каждым днем с позиции отрицания к позиции признания.

Однако полностью я еще не разделял идей социализма.

К 1939 году я уже фактически отошел от антисоветской деятельности.

Окончательным моим пробуждением была нависшая угроза над нашей страной со стороны германского фашизма. Я знал, что несет фашизм народам мира, и борьба против него стала представляться мне долгом каждого честного человека и каждого русского. Я осознал бесплодность своей борьбы, обман, которому я поддался, и понял, что каждая моя клеветническая статья приносит вред моему народу.

В 1940 году я начал выступать в прессе с одобрением внешней политики Советского правительства, а в 1941 году после вероломного нападения гитлеровской Германии на СССР объявил о роспуске «Младоросской партии», порвал, таким образом, с антисоветскими группировками и бесповоротно встал на позиции советского патриота.

За свои просоветские взгляды в числе других был посажен французскими властями в концлагерь, но вскоре мне удалось освободиться и выехать в Америку. По прибытии в США начал сотрудничать в прогрессивных американских газетах, где помещал статьи, в которых рассказывал американским гражданам о героической Советской Армии и о народах Советского Союза… власти с самого начала отнеслись ко мне с недоверием и предубеждением. Постепенно жизнь моя в „свободной“ Америке стала невыносимой. Я не скрывал своих патриотических взглядов к СССР, за что меня неоднократно обыскивали и много раз допрашивали… Я рад, что вырвался из американского „рая“ (вернулся в СССР в 1956 г. – В. К.), я счастлив, что народ и правительство мне верит, и я могу посвятить остаток дней своих служению своей стране, идущей по историческому пути и строящей светлое будущее для всего человечества».

Дезинформация и истина смешаны здесь в необходимой пропорции, чтобы у советского читателя не возникло ни грана сомнения в безусловной искренности каждого слова «блудного сына», вернувшегося на простившую его Родину.

Нынешнее время позволяет восстановить то, что было умолчано и оболгано в публикации 1957 г. и представить в реалиях портрет младороссов.

Глава и его организация

Право на свободу слова, собраний, организацию партий, объединений, движений эмиграция «увезла» с собой, где на чужбине пышным цветом распустились многочисленные формирования, ставившие своей целью освобождение России от коммунистов. К числу наиболее крупных, и наименее известных, относится «Молодая Россия».

Возможное объяснение этого парадокса следует искать в «странной» идеологии младороссов: приверженность к идеям раннего фашизма сочеталась с гордостью достижениями Советской России. Объединение «несоединимого» принесло младороссам сомнительную славу: для одних они слыли русскими фашистами, для других – патриотами, для третьих – отступниками и ренегатами.

Все это рождает желание разобраться в этом запутанном сюжете, который интересен уже тем, что позволяет войти в национал-социалистические идеалы в Европе, в мир вечных поисков России, ищущей «закона и благодати». Искал ее и Александр Львович Казем-Бек, семья которого издавна служила России. По мужской линии он был потомком выдающегося ученого-востоковеда профессора Мирзы Мухаммеда Али Гаджи Касим оглы (по-русски Александра Касимовича) Казем-Бека, сына шейх-уль-ислама в Дербенте1. По женской линии он состоял в родстве с Евгением Абрамовичем Боратынским, женатым на дочери прадеда моего героя. Матерью А. Л. Казем-Бека стала Надежда Шпигельберг, немка по национальности. Его отец – Лев Казем-Бек, выпускник Пажеского корпуса долгое время занимал пост предводителя дворянства округа Вильно2.

Сам Александр, пройдя испытания германской и гражданской войн, уже в 1920 г. эмигрировал. Начиналась новая, удивительная жизнь русского, «России в изгнании». В отличие от многих сверстников ему во многом «везло»: помогали талант и умение завязывать нужные знакомства. Он слушал лекции профессоров в Белграде и Мюнхене. В 1925 г. сдал экзамены в Высшей школе политических и социальных наук в Париже. Посещал занятия в Свято-Сергиевском богословском институте в Париже. Потомок шейх-уль-ислама многого хотел, но диплом ему не дала получить сама жизнь с ее старыми проблемами в эмигрантской упаковке. Выручал блестящий ум, способность к синтезу и анализу разнообразной информации, получаемой им из самых различных по своему характеру источников.

Ставка на молодые, свежие силы, способные к творческому анализу, обусловила и монархический выбор Александра: для него «блюстителем российского престола», возглавителем императорского Дома становится великий князь Кирилл Владимирович (другой претендент – Николай Николаевич, родившийся в 1856 г., на двадцать лет раньше своего соперника, был, видимо, слишком стар, чтобы возглавить в будущем новую Россию). Раздоры «бизонов», проигравших Россию и все еще «сидящих на чемоданах» с надеждой на возвращение в светлое и довольное прошлое, не могли не вызвать соответствующей реакции у «детей»

В 1933 г. Борис Лихачев в статье «Десять лет назад» вспоминал: «Ноябрь 1922 года… В Париже съезд эмигрантских „монархических верхов“. Вместо единения вокруг Главы Династии, вместо реальной работы на Русское дело – бесконечные пересуды о „своевременности“ или „несвоевременности“, о юридической „обоснованности“ или „необоснованности“ акта Блюстителя Престола… И мечтания. О возврате земель. О вознаграждении за понесенные убытки… В младшем поколении эмиграции протест против определившейся идейной разрухи сказался сразу… На самоотмежевание „верхов“ от российской действительности молодежь могла ответить лишь самодеятельностью, самостоятельной работой под знаком поворота – „лицом к России!“. Между рассеянными по разным странам русскими студенческими объединениями… союзами молодежи завязалась оживленная переписка… Февраль 1923 года… В Мюнхене собрался „Первый всеобщий Съезд представителей организаций национально-мыслящей русской молодежи“. На съезде было представлено 29 организаций. „Дом наш сгорел дотла. Мы заново построим его свежими, юными силами… “ – декларировал съезд, отдавая силы представленной им молодежи, в распоряжение главы Российского Императорского Дома… Кого из съехавшихся поставить во главе общего дела? Леонида Николаевича Козлова, председателя Главного совета русского студенческого объединения на Балканах? Или Сергея Николаевича Плаутина, председателя Главного совета российского союза монархической молодежи – организации, возникшей еще в 1917 году на русской территории… или кого-либо из руководителей Союза русской национальной молодежи, например, председателя его мюнхенского отдела князя Андрея Николаевича Оболенского». Выбор пал на Александра Казем-Бека. «Его личность оказалась столь всеподавляющей своей талантливостью, яркостью и волей, что ко дню окончания Съезда ни для кого из нас, его участников, не оставалось ни малейшего сомнения в том, что именно ему должно стать во главе учреждавшегося „Главного совета объединенной русской молодежи44 и возникшего в итоге съезда федеративного Союза „Молодая Россия“. Единогласное избрание А. Л. Казем-Бека засвидетельствовало нашу общую уверенность, что лишь одному ему под силу создание и возглавление Русского „национально-социально-фашистского“ движения»3.

О содержании Декларации «Первого всеобщего съезда организации национально-мыслящей молодежи» дают представлении такие строки: «Наш Идеал – Великая, Могущественная, Национальная Россия. Наша Вера – в грядущее спасение и возрождение Родины. Русский народ, обманутый и обманувшийся, исцелится от чужеземной заразы. Он найдет опять свои национальные пути и, в рамках исторической формы своего многовекового государственного строя завершит на грани двух миров культурно-историческое призвание Русского Государства. Мы верим в великое прозрение сынов Русского народа, сознавшего свои тяжкие преступления против Родины. Мы исповедуем грехи руководящих слоев Русского общества, в большей своей части увлекавшихся несбыточными, ложными построениями и разрушивших свою государственность, а в меньшей – допустивших своей преступной вялостью и непротивлением злу развал Русской Державы. Мы каемся в нашей доле участия, вольного или невольного, в причинах Русского бедствия… На единении Царя и народа, на мудром и твердом управлении и взаимном доверии правителей и граждан будут покоиться основы новой Русской государственности. Мы не хотим восстановления изжитых порядков, не устоявших перед смутой, и возвращения ветхих душой людей к управлению Россией… Мы хотим возрождения Русской культуры и творческого духа, воссоздания хозяйственной мощи России, оздоровления Русского быта. Самоотверженный созидательный труд всех граждан, чуждый сословной розни и классовой борьбы вернет России расцвет и благоденствие»4.

Итак, февральский Всеобщий съезд национально-мыслящей молодежи объединил на «исконных принципах Русского Национализма» 29 организаций, насчитывающих около 4 000 членов. Избрав свой руководящий орган – Главный совет объединенной русской молодежи, все они, сохраняя свою внутреннюю самостоятельность, вошли в состав возглавляемого им федеративного Союза «Молодая Россия».

Перед руководством были поставлены задачи по распространению в молодежной среде национальных идей, вовлечению молодых людей в ряды младороссов, формированию повсеместно отделений союза, созданию обществ по самообразованию, открытию литературно-художественных, научно-образовательных и спортивных кружков, учреждению курсов политического образования, прикладных наук, ремесленных и профессиональных школ, а также ссудных касс и обществ взаимопомощи и благотворительности5.

Цель Главного совета объединенной русской молодежи – «способствовать расширению и укреплению организаций националистических сил, открытая проповедь их верований, выполнение их научно-исторических и политических знаний, могущих укрепить и обосновать их национальное чувство и облегчить подготовку для созидательной работы на родине, а равно сознательное отношение к националистическому движению, ныне охватывающему Европу Националисты всех стран – наши друзья. К ним присоединим мы свои силы в борьбе с общим врагом: интернационалом, демократизмом и социализмом… На примерах успешной борьбы националистов против внутренних врагов родины, картина коих развертывается на наших глазах во всех государствах Европы, должны мы учиться, памятуя, что каждый наступающий день может принести нам весть о падении большевизма (!!! – В. К.) и возможности возвращения в Россию. К этому часу мы должны быть: организованы, дружно-сплочены и вооружены необходимыми знаниями… и тактическими приемами победоносного фашизма в Италии, соколов в Чехии, хакенкрейцеров (правых радикалов. – В. К.) в Германии и националистов во Франции»6.

В 1923 г. в Мюнхене Александр Львович Казем-Бек избирается председателем Главного совета объединения русской молодежи, которая на своем втором съезде в 1924 г. инициирует создание Союза молодой России, переименованного в 1925 г. в Союз младороссов, а в 1935 г. – в Младоросскую партию, куда входили практически все представители наций, народностей России, ее регионов, краев, областей.

В ее рядах были великий князь Дмитрий Александрович Романов – председатель Главного совета младоросской партии, светлейший князь Леонид Павлович Ливен, граф Юрий Борисович Мусин-Пушкин, граф Павел Александрович Шувалов, граф Илья Ильич Толстой, барон Федор Мейендорф, барон фон Штейгер Анатолий Сергеевич. Среди членов Младоросской партии можно было встретить самые разнообразные фамилии – Иванов, Али-Абас, д’Алонзо, Аштар, Баар, Безматерных, Био, дю Бош, Виркау, Войт, Гаганидзе, Гинднер, Гойер-Боот, Гульязизов, Джанкаев, Дзбановский, Дэнни, Дураков, Имерлишвили, Ишоев, Киссель, Лембик, Луначек, Лях-Невин-ский, Малхолланд, Маркопуло, Маркс, Миштовт, Мурзаев, Нувой, Освальд, Кришталь, Роар, Розенберг, Романов7.

Организация младороссов постепенно распространила свои филиалы практически на все земли, где осели изгнанники. Ее представительства находились в Финляндии, Ливане, Сирии, Северной Америке, Австрии, Эстонии, Египте, Норвегии, Венгрии, Чехо-Словакии, Швейцарии, Польше, Италии, Литве, Бельгии, Китае, Персии, Турции, Греции, Болгарии, Югославии, Германии, Японии, на Дальнем Востоке и в Южной Америке. Ячейки младороссов были в таких городах, как Белград, Дубровник, Загреб, Пожаревац, Скопье, Смедерево, Суботица (Королевство Югославия); Ванкувер, Онтарио (Канада); Беркли, Вашингтон, Жюно, Лос-Анжелес, Санта-Роза, Сиэтл (США); Виндзор (Великобритания); Выборг (Финляндия); Габрово, Горна Джумая, Лом, Перник, Пловдив, Свищово (Болгария); Дамаск; Каир; Манила; Монтевидео (Уругвай); Осло; Рио-де-Жанейро; Ровно (Польша). Очаги младоросского Ордена работали в Белграде, Вуковаре, Нови-Саде (Королевство Югославия); Берлине; Бейруте; Брюсселе, Льеже, Шарлеруа (Бельгия); Буэнос-Айресе; Варне, Софии, Сливене (Болгария); Гельсингфорсе, Суоярви (Финляндия); Детройте, Нью-Йорке, Сан-Франциско, Чикаго; Лондоне; Митаве, Прекульне, Риге (Латвия); Праге; Риме; Сан-Паулу (Бразилия); Тегеране; Тяньдзине, Шанхае.

Судя по партийной картотеке, численность младороссов к 1937 г. не превышала 1 400 человек8. Однако ее контрольная выверка с другими архивными документами заставляет предположить, что их количество было значительно больше. Да и предыдущая цифра в 4 000 человек свидетельствует об этом.

(Параллельно с младоросами в 1920-е гг. П. Б. Струве создал свой «Союз молодой России» – «сильное государство, сильная власть, единство зарубежной и внутренней России. В Париже Союзом руководить было поручено К. И. Зайцеву, в Германии И. А. Ильину, в Праге И. Д. Гримму»9.)

Под руководством Казем-Бека уже со второй половины 20-х гг. XX столетия действовали: «Союз русских студентов» в Будапеште, Сараево, в Эстонии; «Союз русских офицеров» – в венгерской столице.

Судя по сухой справке из ФСБ РФ, Казем-Бек «объединил главный совет «Российского Союза монархической молодежи», 1-й Белградский отдел студентов «Российского союза национальной или монархической молодежи (РСНМ), 2-й отдел (гимназисты) РСНМ, Старосербский, Белоцерковский, Загребский, Ново-Бечейский, Новосадский и Сараевский отделы РСНМ»10.

Духовником Младоросской партии стал священник Паевский. Хотя я не могу достаточно уверенно говорить, что в ее рядах были исключительно православные, но, тем не менее, именно традиционному русскому вероисповеданию придавалось важнейшее значение. В своих «Письмах к младороссам» Александр Казем-Бек (статья подписана инициалами А. К. – Б.) писал: «Столкновение заострившихся противоположных течений не дало победы безверию и учение животного материализма не сразило на Руси православие… неудача коммунизма после первых штурмов на церковную твердыню была ясно определена и отмечена самими руководителями ВКП, когда была применена в отношении Церкви новая тактика „взрыва изнутри“. Поддержка живой церкви, покровительство обновленцам… равносильны признанию несостоятельности прежней тактики и, тем самым, собственной неудачи. Террор оказался бессильным. Необходимо подчеркнуть, что православие как мировоззрение и Церковь, как внешняя организация, оказались единственными проявлениями национальной жизни, на которые террор не возымел решающего действия. Благодаря устоявшему православию, октябрьская революция оказалась не интегральной в своем разрушительном порыве, и главный корень национальной жизни уцелел… Я даже уверен в том… что церковность и религиозное движение не приведут, сами по себе, ни к каким революционным актам. Их значение в национальной революции и последующем русском возрождении будет несравненно глубже. Благотворность их влияния скажется, прежде всего… в ориентации духовных исканий и в питании этих исканий великой и благодатной жизненностью. Вот почему младороссы не могут не признать православной церковности одним из самых мощных факторов (и едва ли не самым мощным) национального возрождения… нельзя допустить и мысли, что это возрождение могло бы осуществиться вне православия или без его участия… Православие – пока единственная плоскость, в которой может осуществиться национальное единство… Православие заложило основы нашего мировоззрения, выдвинуло философию… наши национальные идеалы, наши стремления, наш общественный строй, наш бытовой уклад, наша государственность: вся наша самобытность. Залечив свои раны, восстановив свое равновесие, упрочив свое моральное преобладание, православие наше двинется к великим целям, увлекая за собой по пути мессианства новую русскую культуру. Углубленное православие, становясь по значению своих идеалов подлинно вселенским, тем самым выводит и русскую нацию на мировой простор исторических свершений»11.

Эти мысли интересны не только своей размашистостью, но и тем, что здесь автор хранит абсолютное молчание о крайне тяжелом положении РПЦ, о гонениях на Церковь, о тысячах и тысячах мучеников за веру, о нестроениях между Русской Православной Церковью Заграницей и высшей церковной властью в Москве. Можно предположить, что все это для него не имело существенного характера. Главное заключалось в самом бытии православной Церкви. В частности, его тревога вызвана не политизацией иерархов, а сохранением церковности в русском рассеянии: «Молодняк эмиграции за редкими исключениями не проявляет ни способности, ни склонности в полной мере проникнуться церковностью, свойственной русскому быту. Церковность здесь, за границей, понимается одними, как ханжество, от которого надо сторониться, другими, как увлечение богословской риторикой, „мудрствующей лукаво“ и граничащей с ересью. И то, и другое предположения далеки от истины. На самом деле церковность есть именно бой… Нам в нашем изгнании больше всего недостает как раз свежих и личных впечатлений, которые восполняются острой памятью и силой воображения лишь весьма несовершенно. Как может в самом деле, постичь нашу церковность, столь своеобразную и особенную, юноша, будь он семи пядей во лбу, если для него православие ограничено топтанием у тусклой решетки на „рю Дарю“, обрывками воспоминаний о приходской церкви, куда его водила нянька, да открытками с посредственным изображением Исаакиевского собора?.. И вот для этих подростков, превратившихся в наших сверстников, все доводы о церковности, православии, самобытности, остаются отвлеченными рассуждениями на малопонятные темы, – загадками, разрешение которых их мало заботит, и ответы на которые они могли бы получить лишь на русской земле… когда мы судим о значении православия в истории России и в современной ее жизни, мы должны считаться не только и не столько с философией и богословием, как с бытом, т. е. с обрядностью. Единство мыслей и поступков в очень значительной мере обязано своим возникновением обрядности… нам следует вникнуть в мысли тех, кто раньше нас, с большим усердием и большими возможностями изучил наш быт… Для примера укажу на одну только фразу нашего Достоевского, которой он отвечает на узость не приемлющих православия: „Русская вера, русское православие есть все то, что только русский народ считает за свою святыню, в ней его идеалы, вся правда и истина жизни"»12.

Опора на русскую веру, на традиционное православие была характерна для многих россиян, оказавшихся на чужбине. И, конечно, молодежь, подраставшая в православных славянских странах, в Болгарии, в Сербии, находилась в гораздо лучших условиях, нежели, например, в католической Франции. Именно в Сербии возник союз им. преп. Сергия Радонежского с девизом из Достоевского «Неправославный перестает быть русским». Установки этого религиозного кружка весьма близки мыслям Александра Казем-Бека. «Мы настойчиво утверждаем, – отмечалось в программном документе Союза, – что самая главная и вместе с тем конкретная и реальная наша задача – быть православными… наша национальная задача есть в то же время и, прежде всего, религиозная… не ставши православными, мы не можем поднять знамя „России“… Мы не признаем возможности религиозного исцеления, так чтобы одновременно неустроялось наше национальное переживание… Наш Союз собирает в себе людей, готовых отдать свои силы основной, центральной идее русского национального бытия, готовых окончательно и бесповоротно отдать их служению идее: „Россия не может быть неправославной“, „Неправославный перестает быть русским“»13.

В определенной степени им вторил младоросс Борис Вирановский: «Цементом, спаивающим нашу организацию, является любовь к живому русскому человеку, независимо по ту или по эту сторону рубежа, желание понять его и быть ему понятным, стремление освободить его душу, растлеваемую большевиками, с одной стороны, и отмирающими политическими течениями, с другой. Младоросские ряды спаяны именно этими чувствами: чувствами христианскими по существу, чувствами, которые чужды всем другим политическим организациям и политическим группировкам, ибо все остальные спаяны нехристианскими чувствами ненависти: непредрешенцы – ненавистью к большевикам, „правые“ – ненавистью к революции и Новой России, „левые“ – к контрреволюции и России Старой»14.

Слова, слова, слова… – те самые фразы, в которых была утоплена монархия – может сказать скептик. Действительно «слов» у младороссов – много: особенно о Родине, которой они гордились. Хватало и романтики, этого злейшего врага мысли.

Сама структура младоросской организации с ее иерархичностью, возрожденной как бы из рыцарских времен, и заповедями, лаконизм которых отнюдь не означал «нищеты духа» – все это не могло не привлекать молодежь, чьи деды ели виноград, а ей оскомина досталась.

В строительстве своего Движения руководство младороссов активно использовало такую древнюю форму организации, как орден, принадлежность к которому давало ощущение избранности, обладания некоей тайной. В сущности, начало двадцатого века с его переделом мира и идеями установления нового порядка было тесно связано с мыслями о возрождении различных орденских структур. Новый Левиафан требовал тайны, которую мог обеспечить только орден. И далеко не случайно, что среди бумаг младороссов имеются выдержки из книги М. Бренстеда «Крах классовой политики». В этом весьма интересном труде автор писал: «Смысл концентричности орденской структуры заключается в том, что в ордене происходит качественный отбор человеческого материала для концентрации силы. В этом отборе, который происходит органически, заключается как бы социальная магия ордена… Качественный отбор человеческих масс происходит путем отбора волевых и моральных сил, путем отсеивания их от элементов слабых духом и от эгоистов всех мастей. Слабые остаются на периферии или выпадают вовсе из круга посвященных. Сильные идут вперед и вглубь, но испытанием силы может быть только борьба, только дела и поступки… орден всегда имеет мировую арену своего действия, в то время как партия действует в пределах государства, на арене национальной. Это вытекает из того, что орден борется за ценности общечеловеческого значения, между тем как социально-экономические интересы, коими руководствуется партия, ограничены рамками государственной жизни. И даже тогда, когда деятельность ордена развертывается в национальных рамках, он стремится вывести нацию на мировую арену, в область большой политики, для осуществления нацией ее исторической миссии, ее исторической идеи, во всечеловечестве… Орден не стремится к количественному росту, он объединяет качество, партия же наоборот ориентируется на т. н. „массы“. Оперируя с качествами, орден воздействует и на самую партию, влияя на ее качественные элементы.

Орден часто был той именно силой, которая стояла за теми или иными партвождями, влияя на них или непосредственно или путем создания для них особой среды. Такого рода тактика была бы немыслима, если бы орден был явным»15.

Сама экспрессивная фразеология лидеров должна была увлекать молодежь, уставшую от мудрствований «отцов». Так, один из ведущих младоросских лидеров К. Елита-Вильчковский звонко писал в своей статье «Тропы к путям»: «„Plus ultra“ стало лозунгом младороссов. Стремление, динамизм стали свойствами нашего движения, неудовлетворенность малым – ее характерной чертой»16.

А на практике?

Официальные документы дают следующую картину. «Младоросское движение есть совокупность лиц и организаций, сочувствующих, содействующих или служащих установлению в России нового строя на началах национализма, социальности и монархизма, а) Младоросский национализм есть любовь к Российской Имперской Нации, состоящей из многочисленных народов, имеющих равные права на самобытное развитие… ведущая роль по укреплению и защите государства принадлежит народам русским… Через служение нации осуществляется и всечеловеческий идеал международной справедливости и мирного сотрудничества народов, б) Младоросская социальность есть стремление к осуществлению в политическом, социальном, экономическом и бытовом строе национальной жизни начал справедливости в формах, соответствующих той правде, к которой на протяжении своей истории стремилась Российская нация. Младоросская социальность находит свое осуществление в проведении в жизнь младоросского социализма… исключает классовую борьбу… классовые и социальные привилегии и эксплуатацию человека человеком с построенным на ней капитализмом. Он признает частную собственность как социальную функцию и принцип национальной плановости, утверждает примат духовного начала над материальным и свободу совести, в) Младоросский монархизм проистекает из веры в тот нравственный идеал, который лежит в основе русской культуры и русской государственности; он выражается в беззаветной преданности Природному Российскому Императору, олицетворяющему Нацию и служение Ей… Верховная власть Царя, в отличие от абсолютной, ограничена нравственным идеалом, служение которому объединяет Царя с народом в соборном сотрудничестве… Младоросская Партия. Те, из входящих в Движение лиц, которые в своей политической деятельности добровольно объединятся, подчиняя ее водительству и руководству младоросской иерархии, составляют Младоросскую Партию. Партия построена на единоначалии, иерархичности и сотрудничестве.

Орден Младороссов. Те из членов партии, которые рассматривают задачи Младоросского Движения как главную цель своей жизни и добровольно согласуют с этой целью не только свою политическую работу, но и свою общественную деятельность и личную жизнь, объединяются в Орден Младороссов… Младоросский Орден является ядром Партии и Движения»17.

Судя по документам – номерам партбилетов и орденских знаков – поступление в Орден было сравнительно легким. Однако прием туда постепенно ужесточался. В 1936 г. Казем-Бек писал председателю Главного совета Младоросской партии великому князю Дмитрию Павловичу о том, что в дальнейшем прямого доступа в Орден не будет. Он станет «отбором лучших, наиболее надежных и наиболее полезных наших работников, которые готовы связать себя пожизненными обязательствами»18.

Символом Ордена служило изображение серебряной державы на лазоревом поле: держава означала российское государство, крест, ее увенчивающий – примат духовного начала над материальным, лазоревый цвет – примирение и сотрудничество национальных и социальных органов. Орденский флаг имел бело-желто-черные цвета19.

Корпорацией высшей орденской степени являлся созданный в 1938 г. Совет ответственных младороссов. Вместе с Главой и высшими руководителями партии он разделял ответственность за судьбы всего Движения. Фактически, новая структура означала усиление власти Ордена с одновременной активизацией деятельности «сонных» ответственных младороссов.

Идеологическая работа внутри партии лежала на политруках и пропагандистах-организаторах, в чьи обязанности входило разъяснение младоросской политграмоты, составленной в форме кратких вопросов и ответов. Ее авторы, собрав в ней практически все «проклятые» проблемы, волновавшие русскую молодежь, стремились убедить ее, что лишь русский путь, только создание нового русского мира, – построенного на принципах Союзной империи, национальной плановости и монархии трудящихся, – является единственным средством возрождения новой России, в которой сливаются восточная и западная культуры с их историческими традициями и современным бытием.

И еще несколько слов о кадровой работе. В 1932 г. в Союзе Младороссов начал действовать специальный Отдел подготовки кадров, чья работа должна была устранить все прежние ошибки и недочеты кустарщины. Младоросская подготовка имела три ступени. Первая, так называемая кандидатская, включала в себя знание основных младоросских установок и способность разъяснять их; умение разбирать и оспаривать основные утверждения противников. Вторая посвящалась изучению вопросов теории, практики и тактики. В процессе учебы шла дифференциация младороссов по способностям и специализация по склонностям. На третьей, куда могли добраться только те, кто выказал свои способности на предшествующих ступенях, осуществлялась подготовка руководящего состава, в частности, политруков и специалистов по разработке определенных вопросов20.

Сама младоросская структура была достаточно разветвленной и сложной. В зависимости от местных условий строились ее различные организационно-территориальные подразделения: представительства в различных государствах; районы, подрайоны, бригады, звенья, очаги, ячейки или группы в городах. Формировались также специальные – женские, спортивные – группы. На учете представительства на Ливан и Сирию состояла уникальная группа русских ассирийцев. В странах, где осело много казаков, функционировали казачьи организации, как например Дмитриевская станица в Греции 21.

Поощрялось создание иных организационных структурных подразделений, служащих целям сплочения в единый организм членов Младоросской партии. Например, во Франции в 1937 г. стало действовать «Объединение 1279», получившего свое название от номера циркулярного письма (от 25 мая 1936 г.) об укреплении иерархической дисциплины и включавшее в себя только членов Ордена.

В этом документе, подписанном Казем-Беком, подчеркивалось: «Я знаю, что человеку свойственно иметь психологию „правую“ в отношении подчиненных и психологию „левую“ в отношении начальства. Это от эгоизма, и потому именно орденство, которое, прежде всего, клеймит эгоизм, обязывает всякое начальство изживать свое своеволие, а подчиненных – изживать всякое протестантство. И то и другое для той правды, которая, согласно нашей идеологии, спускается сверху, а не растет снизу… У всякого младоросса может быть свое мнение. Но действовать он должен, согласно мнения начальства…

Действия младоросса – в руках иерархии… Мы живем, развиваемся и работаем в ненормальных условиях: у нас нет территории, у нас нет физической власти, часто мы не можем найти точку приложения сил. Все это служит испытанием: кто выдержит, тот надежен, а выдержит тот, кто способен верить и стискивать зубы. Кто не имеет веры и зубов – лучше отойди… Служба требует иерархии, и за службу ответственна иерархия… Подчиненные должны беречь иерархию, какова бы она ни была… Как бы высший начальник ни крыл низшего начальника, если он это делает по собственной инициативе, он этим только усиливает иерархию, а тем самым и авторитет этого низшего начальника, как члена иерархии. Но если бы он его расцукал по жалобе снизу, он подорвал бы иерархию»22.

В заповедях члена «Объединения 1279» звучали такие мысли: «Авторитарная власть дает тебе права над подчиненным, но это только для того, чтобы сделать тебя за него ответственным… Бойся уронить авторитет начальства; иначе повредишь собственному авторитету… Прежде чем перейти к приказаниям, используй свой авторитет; при этом можешь требовать невозможного… Можешь выругать начальника в глаза, но помни, что он за тебя ответственен… Не делай работы подчиненного, иначе он сядет тебе на шею. Наоборот, заставляй его делать твою работу – в этом и будет твоя работа»23.

«Делись своими соображениями в порядке совещательного голоса. Но прежде изживи собственный эгоизм, чтобы слова твои звучали во имя пользы для дела, а не во имя своей правоты… Мы вступаем в область орденства, того орденства, в котором служение уравнивает всех: начальников и подчиненных, умных и глупых, сильных и слабых. Но арбитраж остается миссией начальства, потому что начальство большим пожертвовало, больше отдало своего. Степень орденства есть степень самоотречения… личная честь есть замаскированное самолюбие. Честь не может быть личной. Честь есть понятие социальное. Честь проистекает от принадлежности к определенному организму и обязывает человека быть достойным этой принадлежности. Именно такова честь рыцаря, честь дворянина, честь офицера. Такова и честь младоросса. Это честь Ордена, перекрывающая и рыцарство, и дворянство, и офицерство. Думающий спасти свою честь, теряет ее, а кто отдает свою честь Ордену, тот укрепляет ее… Оставляю личную честь в пределах Очага. Она обязывает каждого младоросса стараться быть лучшим. Но по критерию иерархии, лучший – старшина. А личная честь старшины есть честь его очага. В пределах бригады мыслима честь только своего очага. В пределах подрайона – только честь своей бригады, в пределах района – честь подрайона, в пределах Партии – честь района, в Русском море – честь Партии, на земле – честь русского имени… последнее орденское требование: претерпеть несправедливость ради Партии и от Партии, т. е. пожертвовать и справедливостью… Претерпеть несправедливость ради Партии и от Партии надо не во имя Партии, а во имя любви к Партии»24.

«Во имя любви» к науке не стану проводить аналогии с творением Дж. Орвелла.

Итак, налицо была жесткая партийная (орденская) дисциплина, которая в условиях эмиграции считалась альфой и омегой для самого существования организации младороссов и ликвидации в корне любых разбродов и шатаний, возникавших время от времени в молодежной среде.

В дальнейшем орденская тема получила свое развитие при проектировании устройства будущей России. В 1938 г. один из младоросских «мечтателей» писал в «Бодрости» следующее: «Главная роль во внутрирусском национальном созидании выпадет на долю новой национальной элиты… крепко спаянного и беззаветно-жертвенного отбора. Задача и смысл такого отбора… не столько административное управление, сколько духовное направление жизни страны. И, разумеется, нет лучшего способа духовного водительства, как личный пример. Эти люди, претендуя на священное звание лучших русских людей, должны стать как бы иноками в миру, сделать из служения Родине единственную цель своей жизни, словом, образовать Настоящий ОРДЕН, ОРДЕН СЛУЖЕНИЯ РОССИИ.

Особая этическая устремленность национальной жизни. Признание высших общечеловеческих духовных ценностей – Абсолютной Правды и Абсолютного Добра. Служение этим ценностям внутри страны и мессианский пафос их распространения вовне. Монархизм, как живое олицетворение духовного начала. Воспитание в массах через элиту целостного национального мировоззрения (Чем интеллигент отличается от простолюдина? У первого впереди и только – слово, у второго – дело. Правда, довольно часто встречается их синтез: „Слово и Дело“, известное еще с конца XVI в. – В. К.) Принципиальное и фактическое преодоление присущего 19 веку антагонизма между „обществом“и государством путем соучастие того и другого в устроении жизни нации (Здесь автор не хочет признаваться в том, что „соучастие“ было блистательно показано в 1917 году. – В. К.). Наконец, облагорожение самоценной человеческой личности путем, елико возможно, непринужденного ее привлечения к служению Общему Делу, с оставлением за ней священных неотъемлемых прав, как например, свобода совести (Так это все было, „елико возможно“, уже в СССР! – В. К.).

Таковы… должны быть главные черты будущего русского государства… Можно ли будет назвать его тоталитарным?.. Не лучше ли поэтому заменить иностранное слово „тоталитарный“ русским „целостный“, понятием, схожим с первым, но оттеняющим качественный момент вещей и назвать будущее Русское государство государством целостным? Целостное государство тоже охватывает все стороны жизни нации, материальное и духовное… приближая, таким образом, как каждого человека, так и всю страну к осуществлению единого, целостного и великого замысла – всеобщей справедливости и братской любви»25.

Политруки, каждый в меру своих способностей, настойчиво внушали своим подопечным, что структура и принципы их организации резко отличаются от общепринятых общественно-политических институций. В 1933 г. в «Младоросской искре» появилась статья М. М. Артемьева (псевдоним М. Бренстеда– В. К.) «Партия и орден». Заявляя в начале своего текста о том, что феномен орденства наблюдается в Италии, Германии и в той же России, где ВКП (б) приобрела его типичные черты, видя элементы орденства у новоградцев и евразийцев с их «элитой» и «мессианством», автор рисует свою картину ордена, который есть, прежде всего, «воинство… и его дисциплина имеет такой же иерархический характер, в то время как партия, даже самая реакционная и консервативная, построена на демократическом, выборном начале (утопист!!! – В. К.). Во вторых, орден всегда имеет свою более или менее строгую этику борьбы, между тем, как партия руководствуется голой выгодой и отличается, как правило, неразборчивостью в средствах борьбы… Иерархичность всегда есть источник свободы, ибо иерархичность утверждает равенство, как пэрство, равенство как достоинство, хотя и стоящее на различной высоте достижения, равенство моральных возможностей (все люди равны, но есть те, которые равнее, так писал Орвелл. – В. К.), только такое равенство обеспечивает подлинную свободу, т. к. эта свобода означает нравственную активность, которая выражается в служении, а равенство моральных возможностей и есть всеобщая призванность к служению… в партии, где вожди надменно командуют „голосующей массой“, где весь механизм организации проникнут духом насилия, принуждения и лжи… В ордене – дух аристократизма, свободы, чистоты. Всякая партия – моральная клоака, средоточие честолюбцев, школа угодничества… Всякая партия… под вывеской высоких лозунгов торгует мелкими материальными выгодами для достижения на самом деле крупных материальных выгод небольшому кругу партийной верхушки. Для этого она пользуется несколькими „идеалистами", бескорыстными фанатиками „идеи", одержимыми теми или иными догматами и при их помощи начинает плести паутину своей программы»26.

Комментарий: политграмота для «чистых, наивных и глупых младороссов», не читавших Муссолини и плохо усвоивших уроки своих отцов, да и самого «Главы». И, тем не менее, младоросское дело процветало. Более того, в 1935 г. была создана и младоросская партия, разумеется, в соответствующем политическом и нравственном оформлении, резко отличающем ее от других подобных институций.

В «Бодрости» лихо писали, заглядывая к Муссолини: «„Партия" с большой буквы противопоставляется в современном мире „партиям" с маленькой буквы либерально-демократического мира… Партии этого типа – продукт национального дробления, результат разложения или исчезновения правящего слоя, затемнение национального сознания и государственной мысли. „Партия" с большой буквы – по выражению итальянского ученого – „антипартия". Это единая Партия… Она говорит от имени всей нации, которую возглавляет, защищает интересы всего национального целого, согласуя ради общего блага интересы личностей и общественных организмов… Младоросская Партия претендует, слившись с национальным отбором, который образуется в процессе русской эволюции, возглавить в будущем русское национальное строительство»27.

Центральное руководство Младоросской партии составлял совет директоров: А. Л. Казем-Бек – президент, князь Владимир Романовский-Красинский – вице-президент, Кирилл Елита-Вильчковский – генеральный секретарь, князь Сергей Оболенский – политический секретарь, Николай Философов – административный секретарь, Дмитрий Лапчинский – казначей, Платон Стефанович – президент парижских федераций партии. Имелись и свои многочисленные печатные органы.

Вся политическая доктрина младороссов была заключена в формуле «Все национальное – наше». Программа-минимум – требование упразднения компартии. Одновременно младороссы заявляли, что они признают русской национальной властью то правительство, которое упразднит большевистскую организацию и ее филиалы28.

Три пункта программы-минимум.

Первый, ликвидация гонений на веру, провозглашение права свободы совести.

Второй, «признание за русской национальностью ведущего и центрального положения в той семье народов, какой является Империя, ныне именуемая Советским Союзом. Это было бы восстановлением прав русского большинства Империи, которые попираются в то время, как другие национальности Империи ими пользуются. Русская нация, раскрепощая народы на своей территории, как и за ее пределами (какими? – В. К.), несет на себе ответственность за защиту и неприкосновенность этих более слабых братьев. Умаление русского достоинства, доведенное до упразднения самого русского имени, не может быть допущено в то время, как русская нация возрождается в новой мощи, завоевывает воздух, дает миру героев как Громов, Молоков, Водопьянов, Бабушкин, Евдокимов».

Третий, ликвидация классовой борьбы. Как заявлял в 1935 г. в итоге Казем-Бек: «Мы признаем и поддержим ту власть, которая выполнит эти условия, совершенно независимо от того, кто персонально будет представлять и осуществлять эту власть (а как же царь?! – В. К.)»29.

Индивидуальная лестница – соревнователь, младоросс, сотрудник, старший младоросс, ответственный младоросс – укрепляла единоначалие, авторитет вышестоящих. Для возведения в степень старшего младоросса требовалось сдать письменный и устный экзамены.