Помоги проекту - поделись книгой:
– Так тогда все спокойно было. Расскажи, что мы будем с автоматами в броневике ездить – не поверили бы! Все началось с этих бандюг – «фантомасов». Слышал, небось?
– Конечно, – кивнул Славка. – Еще бы не слышать. Даже фильм недавно показывали.
– Да в фильме все переврали, – сказал Пафнутич и махнул рукой. – Просто они автоматы сделали и на нашего брата нападать стали. Это дело невиданное. Тогда никто себе такого не позволял, а они позволили. Одного нашего убили, второго, вот ребята и стали увольняться понемногу. У меня тоже такая мысль появилась. А то ведь идешь к машине с полной сумкой и ждешь выстрелов… Короче, чувствуешь себя, как рябчик на вертеле…
– Рябчик на вертеле уже ничего не чувствует, – сказал Славка.
– Умный ты больно. Вот попадешь, не дай Бог, в засаду…
Пафнутич не окончил фразу. Инкассаторский броневик осторожно прокрадывался между черным провалом рва и стоящим в нескольких метрах слева, у вагончика-бытовки, тарахтящим и выбрасывающим синий дым бульдозером. Несколько рабочих, в черных комбинезонах, ярких оранжевых касках и зеленых респираторах, возились впереди возле экскаватора, опустившего ковш в недорытый ров. И вдруг бульдозер взревел двигателем, сорвался с места и ударил хищно выставленным отвалом в желтый борт.
– …твою мать! – вскричал водитель, крутя руль, чтобы хоть как-то выправить положение. Но усилия оказались напрасными.
Идущие по краю ямы колеса сорвались, броневик накренился и в следующую секунду тяжело обрушился вниз. С высоты два с половиной метра трехтонная махина упала на правый борт, от удара содрогнулась земля. Сила инерции выбросила инкассаторов из кресел и впечатала в стальную стену. Все трое потеряли сознание и утратили контроль над ситуацией. Ни кнопка сигнала тревоги, ни автоматы, ни бойницы не могли им помочь защитить ценный груз, находящийся в грузовом отсеке.
Бульдозерист, не заглушив мотор, выскочил из кабины. Но и он, и остальные рабочие повели себя совсем не так, как должно было себя вести. Они явно не собирались вызывать «скорую помощь» и звонить в полицию. Один из них по заранее установленной лестнице быстро спустился в ров, прилепил к задней двери в районе замка что-то, похожее на пластилин, поджег короткую огнепроводную трубку и отбежал подальше. Грохнул взрыв, и задние двери машины распахнулись, открывая доступ к зеленым брезентовым мешкам в грузовом отсеке. Рабочий принялся собирать эти мешки и бросать их наверх, а когда перебросал все, то выбрался наружу так же, как и спустился.
Федор Степанович любовался полетом стремящихся ввысь голубей, когда услышал какой-то звук. Он сразу не понял, что это взрыв, но посмотрел в сторону, откуда звук донесся. Там, нависая своим отвалом надо рвом, стоял бульдозер, что было, в общем-то, ненормально. А рядом суетились рабочие, но занимались они странным делом. Кто-то выбрасывал какие-то мешки из рва, а они собирали их и грузили в тачку. Потом быстро покатили эту тачку по улице, свернули за угол, изо рва вылез еще один рабочий и принялся их догонять. Они свернули за угол и скрылись бы за домами от обычного наблюдателя, но Федор Степанович смотрел с высоты, и бинокль позволял хорошо рассмотреть все происходящее. Он видел, как они подбежали к легковому автомобилю, погрузили мешки в багажник, быстро сели в кабину, и машина тронулась с места.
– Ну, дела-а… – ошалело покачал головой Федор Степанович и принялся спускаться вниз.
Тиходонский Центральный рынок, или как его называют старожилы – Старый базар, мог бы служить музеем продуктового изобилия. Недаром московских гостей водят сюда, как на экскурсию, а они удивляются, изумляются и восхищаются. Хотя если разобраться, то на столичных рынках можно найти все то же самое, даже еще в более широком ассортименте, потому что сюда везут со всей области, а туда – со всего СНГ. И если на тиходонских прилавках вяло шевелятся только местные раки, то на Преображенском или Черемушкинском рынках бултыхаются в аквариумах и донские, и манычские, и саратовские, и севанские, и какие хочешь! Правда, там они подороже, и платить за них надо из своего кармана, а здесь – угощают гостеприимные хозяева. В этом и состоит для гостей основное преимущество Тиходонского Старого базара.
Тиходонцы, конечно, ни изобилием, ни дешевизной местных даров природы не очаровываются. Дело привычное: пришел, купил и ушел, оставив половину месячной зарплаты. Но двое быстро идущих мужчин, уверенно рассекающих бурлящую толпу, не были похожи на обычных покупателей. Высокие, за метр восемьдесят, широкоплечие, с большими ступнями и ладонями, которые так привыкли сворачиваться в огромные кулаки, что почти и не разворачивались обратно. И сейчас кулаки были сжаты, как у боксеров, выходящих на ринг. Будто высеченные из камня лица, жесткий прищур глаз, постоянно сканирующих обстановку вокруг. Костюмы с галстуками и надвинутые на лоб шляпы дополняли картину и делали их похожими на полицейских из голливудского кино.
Началось все действительно с фильма «Скала Малхолланд», где четверка рослых полицейских из специального отряда безжалостно расправлялась с преступниками с помощью револьверов и огромных кулаков, а главный герой – их командир лейтенант Гувер, еще использовал диковинную карманную дубинку, которой бил не только преступников, но и всех, кто ему мешал в данный момент: от военнослужащих особо секретного объекта до агентов ФБР. Копии этого фильма имелись у каждого дома, они знали его наизусть, даже фамилию актера, Ник Нолт, выучили и нашли в интернете сведения о той самой дубинке. Оказывается, она называлась слепер: пружинистая стальная пластина с утяжелением на конце, обшитая толстой кожей и с петлей на рукоятке. У нас они не продаются, друзья хотели заказать себе такие же, но подумали, что в кино возможности слепера преувеличены, к тому же если наотмашь врезать им по лицу, как делал бесстрашный коп, то не просто «отключишь» человека, а убьешь или, в лучшем случае, искалечишь… Да и кулаки их ни разу не подводили… А завести шляпы и костюмы с галстуками несложно, и друзья считали, что теперь похожи на лейтенанта Гувера. И хотя они в этом никому не признавались, коллеги прозвали их «Американцами» или «Копами».
Вид у них действительно был серьезный, и сейчас толпящийся между рядами народ спешно расступался, быстроглазые карманники и блатные, у которых всегда есть дела на рынке, завидев Терминатора и Бэтмэна (а в этой среде их знали под такими прозвищами), вообще уходили от греха подальше. На самом деле они не были похожи на американцев и имели самые что ни на есть русские фамилии: Васильев и Степанов. Да и на суперменов становились похожими только в минуты крутых замесов, свидетелей которым, как правило, не было, а участники рассказывали легенды о лихости Американцев в следственных изоляторах и колониях различных режимов. Если, конечно, оставались живыми и более-менее здоровыми.
Оперативники вошли в рыбные ряды. На бесконечных деревянных прилавках лежали мокрые серебристые сазаны, хищные серые щуки, усатые сомы с расплющенными мордами и огромными ртами, шипастые тупорылые осетры и изящные длинноносые севрюги, а рядом – огромные розовые куски норвежской семги. По непонятной логике, многие покупатели предпочитали привозную мороженую семгу парной осетрине, хотя цена была примерно одинаковой.
За свежей рыбой пошла вяленая и копченая: розово просвечивающие жиром рыбцы, тяжелые, как кабаны, цимлянские лещи – чебаки на местном наречии, похожая на кинжальные клинки чехонь, твердая серебряная таранька, мягкая, истекающая жиром шемая… Потом начались банки с икрой: обычной черной – осетровой, и для гурманов – серой, севрюжьей.
Продавцами здесь были дородные
– Здорово, Иваныч! – бодро сказал Васильев. – У нас тут торжество намечается: десять лет семейной жизни! Представляешь – у обоих! Мы ведь в один день женились…
Григорий Иванович слушал безучастно: не радовался вместе с операми, не удивлялся совпадению, даже не улыбался, как обычно.
– …Подготовь, как всегда: осетринки, икорки, рыбчиков, шемайки…
– Подготовить-то можно, – глядя в сторону, сухо сказал рыбак. Это было непривычно и настораживало. – Только бесплатно не получится. Теперь у нас тут другие порядки, – продолжил он. – Скидку, конечно, сделаю. Но не очень большую…
– А что случилось, Григорий Иваныч? – официальным тоном вступил Степанов. – Разве осетров и шемайку из Красной книги вычеркнули и закон позволяет их ловить и продавать? Или «крыша» поменялась? Или что?
– Какие проблемы, молодые люди? – раздался грубый голос сзади.
К ним подошли два молодых парня в синих комбинезонах с надписью «Охрана». Держались они по-хозяйски, может потому, что ростом и телосложением мало уступали Американцам.
Степанов смерил их презрительным взглядом с головы до ног.
– Вы чьи, малыши? Где Тарас, где Жердяй?
– Не знаю, кто это, – ответил тот, кто постарше. – Мне до них дела нет. Я рынок охраняю. Потому и спрашиваю: какие у вас проблемы? А то смотрю, на покупателей вы не похожи, с нашими продавцами какие-то терки трете, народ отпугиваете…
– Слушай, малыш, ты что, нас не знаешь? Мне что, Косте Киму позвонить, чтобы он тебе задницу надрал?
Охранник усмехнулся.
– Да и Кости Кима уже никакого нет. Переделили все. Теперь директор рынка Ованес Арамаисович. Без его команды вам даже вот эту тощую тараньку не дадут, кто бы вы ни были. Хоть менты, хоть пожарники, хоть санэпидстанция… Хотите – мы вас к нему проводим, он как раз на месте.
– Пойдем, потолкуем с твоим Арамаисовичем, – кивнул Васильев.
– Послушайте, ребята, я вам это не советую, – примирительным тоном сказал второй охранник. – Директор с вами долго говорить не будет. Вы ведь из ментовки? Он фамилии запишет и позвонит вашему генералу. А тот уже вас на кукан насадит по полной программе!
Американцы переглянулись. Такие слухи до них уже доходили. Васильев полез за деньгами.
– И правда, зачем нам к твоему Ованесу идти? Он что, поможет нам рыбу выбрать? Давай, Иваныч, сделай набор, как я просил! – и, вздохнув, добавил: – Только икру не клади…
Похожая сцена повторилась и в мясном ряду: мясо на шашлык не взяли, как обычно, а купили. И замечательные розовые помидоры величиной с кулак, и свежайшие, с острыми пупырышками ароматные сладкие огурцы, и перец – как горький, так и красно-желтый болгарский, – все пришлось не брать, а покупать.
Нагруженные пакетами и недовольные, они шли к выходу с рынка.
– Вот суки! – ругался Степанов. – Из-за них почти всю зарплату оставили! Тогда, в лесу, их не было, они свои шкуры не подставляли! А тебя чудом не завалили! Попала бы пуля в грудь – и все! «ТТ» жилет запросто бьет… А могли и в меня попасть – в лицо или в голову. И все! Вот суки!
Было непонятно – кого он ругает? Продавцов? Охранников? Директора рынка? Но они и не должны были прочесывать лес и подставлять шкуры под пули…
– Ты это про кого? – поинтересовался Васильев.
Товарищ выругался.
– А то ты сам не знаешь! Одним все можно, а другим тоже все, но нельзя! Я хотел Аленку икрой побаловать, а теперь с пустыми руками придется заявиться!
Некоторое время они шли молча.
– Ладно, что-нибудь придумаем, – сказал Степанов. – Давай я пойду в контору, а ты занеси продукты Татьяне. Пусть разберется: что в холодильник, что куда… Я скажу Боброву, что ты Людоеда отрабатываешь…
Васильев жил в обшарпанной пятиэтажной «хрущевке» в новом микрорайоне, который, впрочем, уже успел стать старым – время летит быстро. Чахлые саженцы превратились в большие деревья, дающие тень и насыщающие воздух кислородом, зато дома как-то просели и кое-где пошли трещинами. Отдуваясь, он затащил сумки на последний этаж, постучал ногой в дверь. Татьяна открыла почти сразу. Она была в коротком красном халате и золотистых домашних тапках без задника. Среднего роста, худощавая, с ухоженными рассыпавшимися по плечам волосами, она выглядела не хуже, чем десять лет назад, когда он повел ее в ЗАГС. Только характер изменился. И не в лучшую сторону.
– Чего стучишь? – спросила она. – Ключи потерял? Я педикюр делала, из-за тебя лак смазала…
– Ты же видишь, что я нагружен, как верблюд, – сдерживаясь, ответил Васильев. – Если поставить пакеты на пол, перевернутся и все рассыплется…
– Ладно, заходи, – жена сменила гнев на милость. – Отоварились? Все взяли?
– Почти. Только в этот раз придется обойтись без икры и раков.
– Почему? – недовольно наморщила носик Татьяна.
– На рынке новый директор, новая охрана, новые правила. За уважение теперь никому ничего не дают. Пришлось покупать. И так кучу денег ухлопали!
– Я так и знала! – жена всплеснула руками, как будто он сообщил, что уходит к другой женщине. Круто развернувшись, она ушла в комнату и легла на диван, уткнувшись лицом в подушку. Странно…
Васильев занес пакеты на кухню, пошел следом, погладил Татьяну по плечу.
– Что с тобой?
Она отодвинулась.
– Не хватай меня рыбными руками!
– Подожди, что случилось? Ты прямо убита горем! Из-за чего? Из-за икры?!
Татьяна вскочила и уставилась на него в упор. Если бы взгляды могли испепелять, от супруга осталась бы кучка пепла. В глазах стояли слезы.
– Сегодня я встречалась с Верой Воробьевой, – напряженным, дрожащим голосом сказала она. Так бывало, когда они всерьез ссорились. Да что с ней происходит?
– У нее праздник: Иван подарил новую машину. «Лексус»…
– Это не та крашеная блондинка? – спросил он. – Ну, которая…
– Да, – перебила жена. – Это она. Да. Мы с ней сидели за одной партой. Да. Она у меня списывала. Да. Да. Да… Теперь у нее сплошные праздники. Новая машина, новое кольцо с бриллиантом, недавно они вернулись из Испании, скоро поедут во Францию…
– Ну и что?
– И я пригласила их с Иваном на наш юбилей. Сказала: будем икру есть ложками, будут раки больше, чем эти, как их… Лобстеры. А ни раков, ни икры не будет. Шашлыки. Как десять лет назад жарили, так и сейчас! У той же самой избушки на курьих ножках, которую ты до сих пор называешь дачей! Курятник это, а не дача!
– Подожди, так у тебя истерика из-за этой поганой икры?! – взорвался Васильев. – Когда меня подстрелили, ты меньше расстроилась! Только из-за простреленного пиджака ругалась!
– Я уже привыкла, что с такой работой тебя в любой момент могут убить, а я останусь с Ванькой у разбитого корыта! И так сын тебя не видит, у моей мамы, считай, живет, – теперь Татьяна кричала, не сдерживаясь. – А когда дома, то папы нету: то уже на работе, то еще на работе!
Слезы текли по щекам, и она смахнула их ладонью, размазав макияж по покрытому красными пятнами лицу.
– И тебя не подстрелили, лишь…
– Как не подстрелили? Ребро у меня лопнуло! Хорошо, жилет был! А немного по-другому попало бы – был бы трупом!
– …лишь хороший костюм испортили, – не слушая, продолжала Татьяна… А он сорок тысяч стоит!
– Так мне же премию дали, – растерянно сказал Васильев.
– К твоей премии еще добавлять пришлось! А вообще хорошо получается: в тебя стреляют, за это дают премию, которой не хватает на испорченный костюм, и ты доволен, работаешь дальше! В другой раз тебя застрелят и опять дадут премию, которой не хватит на похороны!
– Ты опять съехала на мою работу! Знала же, за кого замуж выходила!
– Молодая была, дурная! Сейчас бы еще пять раз подумала!
– И все из-за икры?!
– Да не в икре дело! В жизни дело! Почему Верка живет, как королева, а я как нищенка? И ничего, что я хочу, у меня не получается!
Она заплакала навзрыд.
– Ладно, принесу я тебе этой чертовой икры! – Васильев развернулся и, хлопнув дверью, выскочил из квартиры.
На место происшествия съехалось все городское и областное руководство, причем не только полицейское – и мэр города, и заместитель губернатора, и чиновники поменьше. Среди руководства выделялся начальник УВД Виктор Владимирович Козубов – может, из-за генеральского мундира и солидной осанки, может оттого, что он был здесь самым осведомленным: к нему то и дело подбегали подчиненные и сообщали новую информацию, которой он делился только с главными лицами. Каждому вновь прибывшему начальнику поменьше докладывал обстановку начальник уголовного розыска полковник Синеватый – невысокий полноватый человек в гражданском костюме:
– Угрожая пистолетами, они заперли рабочих в вагончике и столкнули машину бульдозером в ров. Потом взорвали дверцу. Инкассаторы получили переломы, у двоих сотрясение мозга, но они живы. Похищено восемьдесят миллионов рублей, но разыскные мероприятия уже начаты, привлечены лучшие силы…
И действительно, здесь собрались почти все оперативники Тиходонска. И начальник городского угрозыска легендарный полковник Коренев по прозвищу Лис, и начальник ОРЧ[1] по разработке оргпреступной среды и преступных авторитетов подполковник Бобров со своими подчиненными.
«Американцы» спустились в ров и вместе со следователем, экспертом и взрывотехником осматривали взорванные дверцы беспомощно лежащего на боку броневика. Васильев провел пальцем по копоти, окружавшей сквозную пробоину на месте замка, понюхал.
– Тротил?
Эксперт-криминалист пожал плечами:
– Это не моя епархия.
– Скорей, похоже на гексоген, – сказал взрывотехник.
– Когда будет точный ответ?
– Дня через два-три, – ответил взрывотехник. – Надо сделать газовую хроматограмму, она точно покажет вид взрывчатки…
– Хорошо.
Степанов и Васильев по лестнице выбрались наверх. Вокруг сновали сотрудники полиции и следственного комитета, в стороне мрачно переговаривались полицейские начальники: гражданское руководство, «отметившись» на месте ЧП, со спокойной совестью вернулось в свои кабинеты. Бывший оперативник Козубов оставался на месте, поэтому и все его подчиненные продолжали изображать активность. За желтыми ленточками ограждения – самым наглядным последствием реформирования милиции в полицию, – толпились зеваки. Их сдерживали патрульные, периодически отодвигающие толпу назад. В вагончике следователи допрашивали рабочих, пытаясь выяснить приметы нападавших, однако значительных успехов в этом деле не достигли: преступники были в масках, к тому же стресс плохо способствует работе памяти.
Начальник районного угрозыска майор Ивашин стоял возле экскаватора, к нему то и дело подходили опера, он выслушивал их, давал указания, и они опять убегали. «Американцы» подошли к коллеге, обменялись рукопожатиями.
– Ну, что у тебя?
– Да ничего! – раздраженно ответил тот. – Подворный обход результатов не дал: или никого не было дома, или были, но спали, а если не спали, то все равно ничего не видели и не слышали… Да и работяги ничего толкового не сказали, хотя видели их вблизи…
Васильев кивнул.
– Обычное дело. Сейчас никто не хочет оказаться в свидетелях.
– И правильно делают, – буркнул Степанов. – Кроме хлопот и проблем это им ничего не даст.
Начальник УР поморщился.
– Правильно или неправильно, а раскрывать нам. И по голове получать нам. А если на них давить – сами знаете, что получится…
Поделиться книгой: