Помоги проекту - поделись книгой:
«Древняя концепция круговорота рождений страдает …чрезмерным индивидуализмом. Человек слишком концентрируется на себе самом и считает свое последующее рождение и карму своим личным делом, отдельным движением, отгороженным от всего остального. Так что слишком много внимания уделяется озабоченности каждого человека самим собой. Это учение, хотя и признает универсальные отношения и единство всего, последовательно учит при этом человека видеть в жизни лишь условие и средство собственной духовной выгоды и собственного отдельного спасения»[82].
Сомнения в основах вероучения
Может быть, все вышеперечисленное и привело к тому, что более поздние духовные учителя оказались неудовлетворенными некоторыми из оснований это великой традиции.
Шри Ауробиндо под под конец своей жизни уже не так вдохновлялся идеей нового рождения: «О! начинать все сначала, снова детство и период неведения, нет». Да и сама «Мать» (Мирра Альфасса), продолжившая и углубившая его идеи, тоже, как оказалась, стала довольно скептически относиться к этому вопросу: «Неужели нужно покинуть это тело лишь для того, чтобы выстроить себе другое? Я не знаю… это не соответствует… Мне никогда не говорили, что это обязательно должно быть именно так»[83].
Еще категоричнее говорит об этом Шри Нисаргаддата (1897-1981):
«Реинкарнация предполагает некое Я, переходящее из одной жизни в другую. Но такового нет и в помине. Этот пучок надежд и воспоминаний, который называют моим Я, воображает о себе, что существует бесконечное количество раз, и творит время, чтобы приспособиться к своей ложной вечности; для того, чтобы быть, мне не нужно ни прошлого, ни будущего»[84].
Речь здесь, конечно, идет не о полном отказе от идеи реинкарнации, но скорее, об акцентировании внимания на непостоянстве вещей и жизней, на чем сходятся, по сути, самые разные течения индийской мысли: эту идею мы находим и в индуизме, и в буддизме. Автор, у которого я нашел в свое время вышеприведенную цитату, так ее прокомментировал:
«Пусть не делают из этого высказывания вывод, что он систематически отрицает реинкарнацию. Такой человек просто не может мыслить систематически. Как и Кришнамурти, он просто заявляет, что она совсем не обязательна для духовного роста, не считает ее ни идеалом, ни условием спасения, ни следующим этапом предполагаемого совершенствования»[85].
Ну, и наконец, я хотел бы привести небольшую цитату и из самого Кришнамурти (1895-1986). Во многих посвященных ему книгах и докладах его нередко причисляют к великим индуистским авторам, вписывающимся в классическую традицию веры индуизма в реинкарнацию. Но тут двойная ошибка. Во-первых, он совершенно порвал с религиозной традицией своей страны. Любая традиция представляется ему тюрьмой. Во-вторых, он вообще воздерживался от высказывания своего мнения о проблеме реинкарнации. Он только настаивал на том, что не надо придавать ей слишком большого значения:
«Я знаю, что вам очень хочется себя увековечить, что вы верите в реинкарнацию. Может, она и существует, но это не имеет ни малейшего значения; и нам вообще не нужно знать, будет следующая жизнь или нет. Что действительно важно, так это момент настоящего, важно знать, можем ли мы сейчас изменить свое зрение, способ видеть мир»[86].
Тут возникает проблема идентичности того, кто претерпевает реинкарнацию. Все великие индуистские мыслители задавались этим вопросом. Но больше всех на сложности проблемы определения того, что есть подлинное «Я», настаивает буддистская традиция. Потому что это не самый незначительный из индийских парадоксов: своеобразное наваждение идеей «Я», с целью как раз это самое «Я» разрушить.
Не вдаваясь в подробности коренного отличия индуизма и буддизма, стоит отметить, что и там, и там, мы находим одну и ту же озабоченность идеей борьбы с «Я» и его полного исчезновения. Но сам этот процесс уже предполагает чрезмерное внимание к этому «Я», которое становится центром нашей жизни. В буддизме мы сможет проследить эту тенденцию еще более отчетливо.
4. В буддизме
Учение Будды
Это абсолютное одиночество хорошо заметно в учении Будды:
«Накрепко запомните следующее: не бунтуйте против вашей сегодняшней участи, потому что это наказание за прошлое. И помните о том, что ваше будущее зависит от чистоты вашего сердца. Это закон Кармы, который я возвещаю вам»[87].
«Во всех мирах, видимых и невидимых, есть лишь одна сила, без начала и без конца, и нет иного закона, кроме нее, без предпочтений, без ненависти. Она убивает и спасает, и нет у нее иной цели, кроме свершения того, что уготовано Судьбой. Смерть и Страдание – челноки ее шитья, а Любовь и Жизнь – нити…
Ничего не ждите от безжалостных богов, они и сами подчиняются закону Кармы, они и сами рождаются, старятся и умирают, чтобы затем родиться вновь, они и сами пришли в мир лишь затем, чтобы освободиться от собственного страдания. Во всем рассчитывайте только на себя. И не забывайте, что каждый человек сам творит себе тюрьму, и каждый может стать могущественнее самого Индры»[88].
Но формула Дхаммапады звучит еще категоричнее:
«Ибо сам человек совершает зло, и сам оскверняет себя. Не совершает зла он тоже сам, и сам очищает себя. Чистота и скверна связаны с самим собой. Одному другого не очистить»[89].
Я помню, как однажды на конференции в Дюссельдорфе процитировал этот прекрасный текст о реинкарнации. И вдруг почувствовал, что словно ледяным холодом повеяло от него на аудиторию, попросившую меня прочитать его еще раз, чтобы лучше разобраться, что же там имеется в виду. Я понял, что для большинства такое представление о реинкарнации стало открытием. До этого момента они никогда не задумывались, какое бесконечное одиночество связано с этой доктриной.
Об этом же настоятельно говорится и в других отрывках: «Вы сами должны сделать усилие.
Далай-лама
Мы все можем совершить ту же самую духовную эволюцию, что и далай-лама. Однако, на самом деле, мы находимся при этом не на той же самой дороге, а на параллельных ей дорожках. Речь не идет о том, чтобы «пройти этот путь» вместе, чтобы вместе совершить паломничество нашей жизни. Далай-лама говорит об этом предельно четко.
Его спросили как-то, согласен ли он, что «все живущие связаны между собой… как части единого организма, иными словами, как органы или члены одного и того же тела».
И он на это ответил: «Если вы подразумеваете, что многие живущие во плоти существа происходят из одного истока, например, от какого-то бога, мой ответ будет: нет».
Его собеседник уточнил: «То есть, вы думаете, что одни никак не зависят от других?»
«Да. Они существуют раздельно. Даже когда они достигают просветления, они все равно продолжают раздельное существование, просто теперь их самоосуществление будет идентичным»[91].
Великий парадокс
Итак, каждый из нас в ходе своей жизни и во всех последующих жизнях остается в полном одиночестве. Но в чем глуповатые западные люди (типа меня) уже совсем ничего не понимают, так это в буддистском утверждении: что при переходе от одной жизни к последующей не сохраняется никакого постоянного Я. Это в индуизме верят, что у каждого из нас, помимо души и тела, есть еще и некое Я, постоянный элемент, переходящий из одной жизни в другую. По крайней мере, так утверждает далай-лама, чтобы сразу вслед за этим объяснить нам, что же нужно об этом думать на самом деле: «Но у буддистов нет и в помине принципа отдельного Я, некой сущности, отличной от души и тела; они опровергают понятие постоянного, неповторимого и независимого Я»[92].
Далай-лама здесь просто повторяет самое традиционное и постоянное учение буддизма. Нам говорят: когда мы видим, что под ящиком крутятся колеса, у каждого есть ось и обод и т. д., то мы сразу говорим, что это телега, тогда как на самом-то деле никакой телеги нет. Точно так же в одном знаменитом тексте ставится вопрос: «Родившийся здесь человек, личность, где он находится? Где находится человек, который уходит?» И звучит ответ: «А кто тебе сказал, что есть личность? Есть лишь скопление меняющихся образований, никакой личности не принадлежащих»[93]. Некоторые буддистские авторы выражаются еще бесцеремоннее и замечают, «что анимистическая концепция, типа веры в душу или в постоянное “эго”, будет самым вредным заблуждением, самой обманчивой иллюзией, которые незамедлительно вовлекут своих жертв в самые глубокие пропасти страдания»[94]. Ну вот, теперь вас предупредили!
С этим связано то, что и проблема смерти ставится здесь иначе. Вопрос о том, что станет с моим Я после смерти, возвратится ли оно в небытие или продолжит жить, тогда вообще не имеет смысла. «Поскольку буддизм отрицает существование постоянного Я и из такого отрицания и создает свое основное учение, может ли он после этого проповедовать уничтожение того, что считает несуществующим?»[95]
Мы, конечно, в курсе, что мы очень мало что из себя представляем, но не настолько же мало! Все это, разумеется, не отрицает определенной связности, последовательности в ходе жизни индивида, но это чем-то похоже на реку или на фонтан: мы продолжаем их называть одним и тем же словом, но в них все время течет и меняется вода, постоянно обновляясь и не оставаясь прежней. Просто наши желания, наша привязанность к собственным восприятиям, мыслям и чувствам, дают нам иллюзию, что мы существуем как личностное единство. И пока мы будем оставаться пленниками этой иллюзии, нам не избежать адского круговорота рождения и смерти. Эту иллюзия Я нам и нужно в себе разрушить. Но тут и заключен парадокс для западного ума: нам нужно разрушить эту иллюзию, но сделать это мы можем только сами. Несуществующее должно убедиться в том, что оно не существует. И главной целью нашего существования оказывается как раз приобретение такой убежденности.
Буддизм и стоицизм
Такой взгляд на вещи, конечно, примыкает к античной традиции стоиков, с их стоической выдержкой, как перед лицом собственной смерти, так и перед лицом смерти того, кого мы любим. Мы даже находим тут то же самое сравнение с разбитым глиняным сосудом. Когда Будда умирал, уже тогда его ученик Аджуна упрекал его слегка в том, что он при этом полон грусти. Но вот несколько строк из другого текста, где четко сделаны выводы из подобного взгляда на вещи:
«Непонятна, неизведанна жизнь смертных в этом мире, сумрачная и краткая, проникнутая страданием.
Нет средств, которыми родившиеся могли бы избегнуть смерти: приходит старость – близка и смерть: такова участь всего живущего.
Как спелые плоды висят на ветвях, готовые каждую минуту сорваться, так и смертные, едва родившись, находятся в постоянной опасности смерти.
Глиняный сосуд, сделанный горшечником, рано или поздно непременно разобьется, – такова же судьба всех смертных. ‹…›
Увы, со смертью и разрушением связан этот мир, – и мудрые, познавшие начала этого мира, не горюют о том. ‹…›
Поймите же и, внимая словам Святого, оставьте свои печали: видя умершего, пусть всякий подумает только:
– Я уже никогда более не найду его»[96].
Конечно, у нас остается совсем мало шансов вновь найти иллюзии собственного «Я». Эти шансы понижаются до минимума и становятся почти совсем нереальными, как только мы узнаем, что игра встреч и комбинаций, вызванная последовательным колесом реинкарнаций, совершенно ничем не ограничена. По крайней мере, так утверждает далай-лама:
«От начала времен, в ходе бесконечного круговорота реинкарнаций, каждое живое существо оказывается связанным с вашей сферой существования и устанавливает с вами отношения, подобные тем, что связывают вас в этой жизни с вашей матерью. И в этом стоит убедиться»[97]. Если к этому еще прибавить, что каждый из нас вполне может вернуться в этот мир «в виде насекомого или любого другого животного»[98], то вы вполне оцените, насколько сложно будет начинать поиски кого-то в мире ином.
При такой фантастической вселенской игре в прятки у нас, действительно, остается совсем мало шансов на то, чтобы найти тех, кого мы когда-то любили. Даже не надейтесь тогда, что после смерти вы сможете вновь поцеловать ребенка, которого потеряли когда-то, или супруга, или родителей, или друзей. Вероятнее всего, они снова отправились на землю, не оставив вам своего нового адреса, и там получат уже новую семью, новых друзей, среди других людей, а может, среди муравьев или других насекомых.
Далай-лама предлагает нам сделать из такого взгляда на вещи оптимистичные выводы: только представьте, что все ваши враги в прошлой жизни были вашими друзьями. Так вам будет легче их полюбить. Это должно привести нас, в конечном итоге, к «невозмутимости», под которой подразумевается, что мы сможем тогда полюбить кого угодно, как собственную мать.
Свидетельства умерших говорят против буддизма
Я знаю, что во многих сообщениях, полученных из-за черты смерти, из мира иного, в тех из них, которым я доверяю, объясняется, что наша способность любить в том мире будет возрастать и шириться, так что в конечном итоге мы научимся любить всех и каждого, как любит сам Бог. Но речь там идет о нашей будущей жизни в мире ином, а не об этой земной жизни. Мне хочется верить, что речь здесь действительно идет о расширении поля любви, о постепенном возрастании нашей способности любить, напрямую связанной с нашей духовной эволюцией.
Но я сильно опасаюсь, что, если эту буддистскую схему применить к нашему земному миру, то это приведет лишь к поощрению безразличия к ближним. Ведь всем известно, что, по этой концепции, тех, кто разделяет наше существование в этом мире, мы потом уже больше никогда не увидим. Это лишь случайные наши попутчики.
Конечно, это приводит к определенной степени отрешенности, хотя и не исключает полностью способности сопереживать. Но неужели так уж необходимо забыть тех, кого мы прежде любили, чтобы научиться так же нежно и самоотверженно любить других? Правда и то, что при таком буддистском взгляде на вещи, и другие, в свою очередь, тоже нас позабудут; и что, в глубине вещей, никто никого даже и не забывал, потому что при переходе из одной жизни в другую вообще не сохраняется никакой личности, а значит никто и не существует в полной мере. Самюэль Беккет, наверняка, был буддистом, даже если и сам того не подозревал.
Но, оказывается, что все сообщения, полученные из мира иного, наоборот, доказывают нам, что наши «дорогие умершие» вовсе не утратили свою личность, но, напротив, развивают и обогащают ее на разных последовательных стадиях посмертного существования. Очевидно и то, что контакт с ними никогда напрочь не прерывается. Большинство их внимательно следит за нашей земной жизнью, будь то врач, продолжающий и с той стороны смерти помогать своим пациентам, оказывая влияние на мысль тех врачей, которые пришли ему на смену[99], или, как мой умерший брат, который при помощи «автоматического письма» и магнитофонных записей утешил меня, рассказав о своей посмертной эволюции и дав советы своим оставшимся не земле дочерям[100]. Да и современная наука, в отличие от предыдущих столетий, теперь все чаще и чаще вынуждена признать, что наше сознание связано не только с функционированием нашего мозга и может продолжать существовать и без него. По этому вопросу стоит почитать весьма убедительный труд доктора Пима ван Ломмеля[101] или многочисленные работы доктора Жана-Жака Шарбоньера[102]. Наши «умершие» ожидают нас уже за чертой смерти, чтобы с радостью встретить нас там, когда и для нас с вами пробьет час ухода[103].
Очень жаль, что церковные люди так до сих пор и не поняли всей важности подобных свидетельств[104]. Я многие годы изучал такие свидетельства и проделал тут огромную работу. Я не отрицаю, что тут есть определенные проблемы, и не ухожу от этих проблем. Я признаю, что уровень у таких сообщений бывает очень разный. Но для меня тут сам собой напрашивается вывод: буддистское представление о мире ином, ожидающем нас после смерти, не выдерживает сравнения с фактами. И вот об этом нужно говорить и заявлять эту простую истину снова и снова.
Глава IV. Карма в новых западных концепциях
1. Актуальность нашего исследования
В действительности, современные западные направления в эзотерике полностью противоположны таким буддистским концепциям и очень далеко отстоят от традиции индуизма. Похоже, однако, что большинство авторов, говорящих от имени новых направлений, об этой разнице предпочитают умалчивать. Они стараются выражаться так, чтобы у читателя возникло впечатление, что, присоединившись к ним, он примкнет к многовековой и мощной традиции, насчитывающей уже многие тысячи лет и миллионы верных последователей. Аргументируется все это тем, что такое количество людей просто не могло же ошибаться в течение столь продолжительного времени. Словно заблуждение, повторенное множество раз, станет от такой повторяемости истиной, будто его истинность гарантирована тем, сколько человек повторит это утверждение. При всем при этом, ведь в течение многих тысячелетий миллионы людей считали, что наша Земля – плоский диск, а она при этом спокойно продолжала оставаться шаром.
Итак, Запад не стал последовательным продолжателем восточных концепций. Слишком велики были культурные различия. Уже появилось довольно много чисто западных течений, и появляются все новые и новые. У всех у них есть одна общая черта. Все они, прямо или косвенно, оказываются плодом общения с миром иным, с духами умерших, уже совершивших переход за завесу смерти, «уход», и они делятся с нами опытом такого перехода и предупреждают о том, что нас там ждет. «Ушедшие» поддерживают общение с нами с помощью самых разных средств, будь то: вертящийся стол, медиум, перевернутый стакан или дощечка, автоматическое письмо, магнитофон, радиоприемник, телефон, компьютер, астральное путешествие и т. д.
Многие, конечно, придут в недоумение от того, что я столько внимания уделяю подобной литературе. Но пусть они повнимательнее оглядятся вокруг. Уже почти совсем исчезли магазины религиозной книги. Вместо них появились так называемые «плюралистические» книжные, в которых можно найти литературу на любой вкус, от классических текстов восточных религий до пособий по черной магии, а также широкий спектр литературы по астрологии, нумерологии, таро, исламу и каббале, эзотерике и парапсихологии. Христианству там отведена одна небольшая полочка, одна среди многих. Хотим мы того или нет, но дело обстоит именно так. Феномен этот будет и далее лишь обостряться, если, конечно, будет продолжать прогрессировать наблюдаемый нами сегодня упадок церкви.
Потому что все эти феномены общения с миром иным, на мой взгляд, очень важны и серьезны. Нельзя просто отмахнуться от них, не разобравшись, в чем там дело. Феномен этот существует, и значительная часть сообщений из мира иного, действительно, поступает к нам от наших дорогих умерших, продолжающих жить в совсем другом измерении[105].
Конечно, именно это ощущение бесспорности контакта с миром иным и придает подобным сообщениям особую убедительность. Контакт этот может продолжаться годами и нередко сопровождается необычными знаками, так что, в итоге, те, кому были сделаны такие знаки, уже не сомневаются в том, откуда они их получили.
Проблема, а проблема тут имеется, и немалая, состоит в том, что подобные сообщения не согласуются между собой. Речь, всякий раз, идет о захватывающих теоретических построениях, зачастую довольно сложных, в которых разрешаются все основные метафизические проблемы; о сложных космогониях, в которых четко прописана иерархия всех начал вплоть до промежуточных сущностей. Но, за исключением нескольких точек соприкосновения, каждая новая такая система ни капельки не похожа на предыдущую. Мы находимся перед той же проблемой, какая возникла во времена гностиков, когда было бесчисленное множество систем и течений. Все это, однако, производит впечатление сугубо рассудочных, очень произвольных и довольно безжизненных, по большому счету, конструкций.
Мне бы хотелось, для начала, чтобы последователи каждого такого откровения, каждой системы, потрудились ознакомиться с сообщениями, полученными другими группами. Но эти другие группы чаще всего расположены в других странах и получают сообщения на других языках. Каждая группа знать ничего не знает об остальных и поэтому считает себя единственной и наделенной особой миссией по спасению мира. Однако, если бы те, кто получают подобные сообщения (нередко, и правда, содержащие весьма важные откровения), смогли бы принять к сведению то, как бесконечно разнообразны переданные таким образом системы, они бы начали осознавать, как сложны сами механизмы подобных контактов, а значит, смогли бы начать относиться и к полученным сообщениям с должной дистанцией.
Но давайте обзорно посмотрим хотя бы на некоторые из таких, наиболее известных откровений. Я ограничусь здесь упоминанием лишь нескольких, самых известных авторов. Я знаю, что мой выбор покажется кому-то чрезмерно субъективным, но все дело в том, что подобных «откровений» просто слишком много! В любом случае, здесь речь пойдет не о сравнительном анализе их ценности, но об общей эволюции понятия «карма» на Западе.
2. Аллан Кардек
Аллан Кардек[106] был настоящим первооткрывателем того, что уже потом, из его рук, получило им же изобретенное название – «спиритизм». Конечно, общение с «духами» случалось и до него. Оно случается во все времена и во всех культурах. Уже даже были подробные описания Рая, Ада и Чистилища – например, текст Сведенборга в XVIII веке. Но харизма Сведенборга представлялась чем-то необычным и уникальным. Тогда как Аллан Кардек систематизировал информацию об общении с миром иным и показал, что доступно оно почти всем. Причем обобщения были сделаны не им одним единолично, но стали итогом контактов с миром иным целой группы людей. Однако, как это часто бывает, его многочисленные последователи и продолжатели его дела часто огрубляют и упрощают его учение, что в итоге приводит к ложному истолкованию его идей. Во Франции спиритические кружки «кардекистов» немногочисленны, но зато в Бразилии существует целое мощное движение, насчитывающее не менее тринадцати миллионов членов. Многие из них, к тому же, еще и добрые католики. Группы спиритов, часто относящие себя к последователям Кардека, довольно многочисленны и в других странах Латинской Америки.
Стоит тут отметить один любопытный факт: многие сторонники идеи реинкарнации сегодня склонны приписывать эту идею и Аллану Кардеку, причем без всякого основания. В качестве довода они приводят обычно знаменитую фразу, выгравированную на надгробии учителя: «Родиться и умереть, родиться снова и беспрестанно совершенствоваться, таков за кон». Речь тут будто бы идет об универсальном законе, касающемся всех людей, согласно которому все люди должны опять возвратиться на землю, чтобы прожить на ней снова новые жизни, и так множество раз. Но учение Аллана Кардека говорит совсем не об этом. По его мысли, есть лишь две разновидности усопших, которым придется вернуться на землю: это те, кто не преуспел в духовном совершенствовании, для них повторное рождение на земле будет обязательным; а также те, кто возвращается, чтобы закончить или выполнить определенную миссию, и вот для них возврат на землю будет сугубо добровольным.
Иными словами, лишь плохих учеников оставляют на второй год. «Является ли это необходимостью – родиться вновь на Земле? – Нет, но если вы не продвигаетесь, то тогда вы рискуете попасть в какой-нибудь другой мир, который стоит не больше и может оказаться даже хуже этого»[107].
А вот суждение о тех, кто не довел свою миссию до конца: «Дух, продвинувшийся в земном своем существовании, может ли он иногда воплотиться снова в том же самом мире? – Да, если не смог исполнить своей жизненной задачи, и тогда он сам может испросить разрешения довершить ее в новом существовании: но это уже не будет для него испытанием»[108].
Наши следующие жизни должны, по Аллану Кардеку, в нормальном случае протекать уже в других мирах, каждый раз в гармоническом соответствии с той духовной эволюцией, которая имела место в предыдущей жизни. Эта мысль очень четко выражена в «Книге Духов», например, в параграфе 985:
«Воплощение души в мире менее грубом, является ли оно возмещением? – Это следствие ее очищения, ибо по мере того, как духи очищаются, они воплощаются в мирах все более совершенных, покуда не сбросят с себя всякую материю и не отмоются от всех ее нечистот, дабы вечно наслаждаться блаженством чистых духов на лоне Божьем»[109].
Итак, Аллан Кардек использует термины «воплощение» или «реинкарнация», но лишь для того, чтобы выразить мысль, что в мире ином у нас будет тело, все более одухотворенное на каждом новом этапе. И тут мы с вами оказываемся гораздо ближе к Оригену, или даже к апостолу Павлу или святому Григорию Нисскому. Мы будем переходить «из славы в славу», как говорит апостол Павел (2 Кор 3, 18), и «от начала к началу, через начало события, у которого нет конца», как говорит св. Григорий. То есть речь здесь у Аллана Кардека, также как у индуистов и буддистов, идет об «очищении», совершающемся при переходе из одной жизни в другую, но климат такого очищения выглядит уже совсем по-другому. Речь идет уже не о попытке избежать адского круговорота рождения и смерти, а просто о прохождении разных этапов необходимого пути эволюции. Те жизни, которые предстоят нам после смерти, будут тогда не возвращением, не «круговоротом»: наоборот, они выстраиваются по прямой, по линии, бесконечно поднимающейся ввысь. Мы оставляем столь характерную для индийской мысли круговую концепцию времени, чтобы вернуться к иудео-христианской линейной концепции. С психологической и духовной точки зрения, отличие принципиальное! Каждая из наших жизней при этом приобретает смысл, что можно выразить в двух словах: направление и значение.
К тому же Аллан Кардек, после многочисленных сеансов медиумического общения с «духами», пришел к твердому убеждению: умерший продолжает жить в мире ином и целиком и полностью сохраняет там свою личность. И тут мы уже весьма далеко ушли от буддизма. Вдобавок к этому, мы, попав в мир иной, испытаем там огромную радость от встречи с теми, кого здесь так любили. Ссылаясь на опыт всех уже имевших место случаев медиумического общения «с нашими родными и друзьями, покинувшими землю прежде нас»», он добавляет: «Нам радостно знать, что они счастливы, радостно от них самих узнать подробности их нового существования и приобрести уверенность в том, что и мы, в свою очередь, присоединимся к ним»[110]. Он, правда, не слишком вдается в объяснения, каким образом существа, живущие в совершенно разных мирах, принципиально отличающихся с точки зрения их эволюции, смогут, тем не менее, в один прекрасный день «воссоединиться», но главное тут все-таки четко проговорено: личность каждого человека сохраняется, и он сможет узнать и вновь обрести тех, кого любил.
3. Леон Дени
После Аллана Кардека движение спиритизма возглавил Леон Дени (1846–1927), и его учение по многим пунктам оказалось совершенно иным. Во-первых, по Леону Дени, наша эволюция начинается гораздо раньше, ведь наша душа медленно возрастает, проходя при этом через разные стадии, от животного мира до возможности стать человеком. Во-вторых, протекает эта эволюция намного медленнее, ведь нам понадобится множество воплощений на этой земле, пока мы сумеем, наконец, взмыть к лучшим мирам. Похоже, что порой душа может даже регрессировать, чего совсем не было у Аллана Кардека:
«После бесчисленного множества смертей и новых рождений, падений и взлетов, освободившись от реинкарнации, она возрадуется в небесной жизни…»[111]
И все же у обоих этих авторов есть одни общий элемент, вполне согласующийся к тому же с индийскими образцами: это закон кармы. Наше последующее воплощение предопределено чем-то вроде естественного закона, зависящего от нашего поведения в жизни предыдущей. И снова: каждый здесь отвечает только сам за себя. «Дух в себе самом несет элементы своего счастья или несчастья; он счастлив или несчастен в зависимости от степени своего нравственного очищения; он страдает от собственных несовершенств, естественные плоды которых он пожинает, а вовсе не от специального и именно ему адресованного наказания и осуждения»[112].
Это может привести к очень жесткой концепции кармы. У Леона Дени, например, она дана так: «Давайте уважать умственно отсталых, калек, сумасшедших. Пусть боль станет для нас сакральной! В гробнице тела дух бодрствует и страдает, потому что, в самых глубинах личности, он осознает свою нищету и низость. Поостережемся, как бы и нам из-за несдержанности и излишеств, не заслужить в свою очередь их участь»[113]. В этом тексте, как и во многих других, ему подобных, не предлагается никакого другого объяснения страданий в этой жизни. Любое страдание в этой жизни неизбежно связано с попранием Божьего закона в предыдущей.
4. Елена Блаватская
Параллельно движению спиритизма, начало которому положил Аллан Кардек, развиваются и другие течения подобного рода. Например, в Англии появляется теософия, разработанная Еленой Блаватской (1831-1891) и получившая развитие затем у Анны Безант и Чарльза Ледбитера. Жизнь этой гениальной авантюристки была полна событий и такого опыта, какой мало кому выпадает на долю. Она совершила не одно, а несколько кругосветных путешествий, причем было это в то время, когда путешествовать было во много раз сложнее, чем теперь. Она живала среди краснокожих, интересовалась мормонами, водуизмом, несколько раз останавливалась в японских храмах, побывала в Бирме, на полуострове Малакка, на острове Явва, в Китае и т. д. Но больше всего ее привлекал Тибет. Она сумела попасть туда задолго до Александры Давид-Неэль, хотя до Лхасы так и не добралась.
Речь идет о колоссальном труде, написанном в состоянии неглубокого транса. Ей предстал Учитель из мира иного, который, как на экране, показывал ей фразы (причем никто, кроме нее, не мог их видеть), она же просто записывала их. Она всегда утверждала, что сама ни за что не смогла бы написать те тексты, которые просто списывала с образца в состоянии транса.
Удалось установить, что все те многочисленные цитаты, которые приводит Блаватская в своем труде, даны точно и без искажений. Речь, видимо, идет о книгах, которые она никогда не читала, и большинство из которых она бы никогда и не смогла прочесть, поскольку это довольно редкие книги. Некоторые из них, например, можно было найти лишь в Ватиканской библиотеке или в Британском музее.
Но при этом, в целом, ее творчество приводит читателя в замешательство. Нет никакого плана, никакого движения мысли. Мы находим здесь разнообразные переклички чуть ли не со всеми существующими религиями и набор весьма категоричных утверждений на самые разные темы. Вот, например, посмотрите, а то я уже давно вас не веселил. Вот только один отрывок из «Тайной доктрины», открытый буквально наугад:
«Со временем, в воздухе будет все больше и больше эфира. Когда эфир наполнит воздух, тогда дети будут рождаться без отцов. В Вирджинии есть необычная яблоня, она не цветет, но приносит плоды, похожие на ягоды и без косточек. Постепенно этот процесс охватит животных, а затем и людей. Женщины понесут детей без оплодотворения, а в Седьмом Круге появятся мужчины, которые и сами смогут размножаться. В Седьмой Расе Четвертого Круга люди каждый год будут менять кожу, у них будут новые ногти на руках и на ногах. Люди станут сначала более душевными, а потом более духовными. Под конец, в Седьмом Круге, родятся безгрешные Будды. Самым долгим будет Четвертый Круг Кали-йоги, а последующие Пятый, Шестой и Седьмой будут совсем короткими»[114].
Я уверен, что нельзя свести все учение Блаватской лишь к подобным нелепостям. Я знал многих глубоко духовных и достойных всяческого уважения людей, относившихся к ее творчеству с огромным интересом. Но, конечно, подходили они к ее идеям выборочно, далеко не все в них принимая.
Бесспорным остается и тот факт, что в истории сыграла она довольно существенную роль. Завоевавший Индию Запад очень долго относился с долей презрения ко всем индийским религиозным традициям. «Цивилизованные», то есть выросшие на Западе или под западным влиянием инду сы, тоже разделяли в этом точку зрения своих хозяев. Тогда как созданное Блаватской движение вернуло индусам гордость за свою культуру. Так, ее влияние на юного Ганди в этом смысле оказалось решающим. В 1954 президент Индийской республики Р. Прасад признал, что Теософское общество заложило основы либеральной системы национального воспитания и образования в Индии:
«Сегодня, когда мы стали свободными, – сказал он, – и когда мы сами можем работать над собственным будущим, не стоит забывать, чем мы обязаны Теософскому обществу».
Блаватская сумела также познакомить Запад с древними индийскими традициями и положить начало волне интереса к ним. Без нее у нас сейчас были бы, как и прежде, ученые, хоть и изучавшие эти традиции пристально и страстно, но подходившие к ним лишь как к мертвому объекту знания, как к артефакту прошлого. Она же внесла в это знание новую струю, так что древняя культура предстала перед современным человеком как вечное и непреходящее сокровище, пригодное для человека и сегодня, и завтра. Мы увидим далее, что многие ученые теперь вполне с ней в этом согласны.
Мы находим, конечно, в ее произведениях и доктрину кармы, последовательного круговорота смертей и рождений. Она открыла для себя эту доктрину в индийской традиции и решила, что там она занимает центральное место. Но настоятельнее всего в своих произведениях она говорит о цикличности и эволюции, а не о самом законе кармы и о подробностях его применения. Кроме того, она особенно настаивает на реинкарнации тех, кого она называет «Гигантами истории», будь то Будда, Иисус, Александр Великий или Наполеон. Их возврат на землю объясняет для нее возврат некоторых великих идей, влекущих людей к добру или ко злу.
5. Рудольф Штайнер
В Германии Рудольф Штайнер (1861–1925), пройдя через период увлечения теософией, создал в итоге свое собственное движение: антропософию. Система Рудольфа Штайнера лучше вытроена и более структурирована, чем мысль Елены Блаватской. Его творчество весьма обширно, почти сорок томов произведений. Он никогда не претендовал на то, что пишет под диктовку духов. Более того, даже мысль о возможности так писать вызывала у него содрогание. Но зато он погружался в глубокие медитации, очень напоминающие самогипноз. Иногда он являлся кому-нибудь и, на свой манер, нередко настигал недавно умерших в мире ином, за чертой смерти.
Когда закончились нацистские преследования, его ученики вновь объединились и продолжили работу, так что их влияние в германоязычном мире все растет и растет. Они пытаются ввести свою доктрину в педагогику и в систему школьного обучения наравне с традиционными религиями. Существуют школы, в которых учебный процесс основан на идеях антропософской педагогики, фермы, созданные на основе антропософских идей о сельском хозяйстве, клиники и больницы, придерживающиеся данного учения.
Закон кармы в этой системе выражен вполне определенно, даже слишком определенно, как и все положения этого учения, выраженные с авторитарностью, не допускающей никаких возражений. Реинкарнация тут совершается всегда на земле. Похоже, череда смертей и рождений бывает довольно длинной. На карму, приобретаемую в течение жизни, очень сильно влияет пол человека: тот, кто родился мужчиной, в следующем воплощении обязательно будет женщиной, и так далее[115].
В этой системе напрочь отсутствует идея последовательного очищения, столь характерная для индийской мысли; вернее, очищение тоже имеет место, но это лишь бонус к подлинному обогащению всех наших личностей. Акцент сделан не на освобождении от чего-то, а на прогрессе.
Закон кармы здесь уже значительно переработан. Он действует, но механизм его действия столь сложен, что просто невозможно вычислить его в конкретных жизнях конкретных людей. Существует индивидуальная карма, карма человечества, карма земли и, наконец, карма Вселенной. И их сочетания всегда создают довольно причудливые комбинации[116].
И это не какая-то там малозначительная подробность, нет. Такая сложность выводит на сцену понятие о солидарности всех людей. И тут мы видим колоссальную перемену! Это понятие пробивает брешь в законе «каждый сам за себя», который ведь изначально был самой сутью, сердцевиной закона кармы.
И наконец, в центре истории человечества – Христос. Синтез Рудольфа Штайнера, как и Аллана Кардека, христоцентрический. Христос берет на Себя и разрешает в Себе последствия всех наших грехов и ошибок. И к тому же, Он дает каждому человеку силу преодолеть груз своей кармы[117].
Так что пейзаж вокруг нас кардинально поменялся: мы уже не в той картине оставленности и тотального одиночества, столь характерной для понимания кармы в индийской мысли. Здесь карма обозначает всего лишь связь причины и следствия в каждом из наших поступков. А мы с вами уже заметили, что такая связь (хотя самого этого слова у нас еще не было) проповедована в Евангелиях и даже раньше, во всей ветхозаветной традиции.
6. Современные авторы
Современные защитники идеи реинкарнации немало размышляли над понятием кармы, и, как и Рудольф Штайнер, обращали внимание на его сложность. Ведь закон кармы связан с идеей необходимости эволюции, прогресса, т. е. движения вперед, к тому, чтобы суметь, наконец, разделить жизнь с Богом. Но качество новой жизни, счастливая она или несчастная, уже не зависит автоматически от того, как мы вели себя в жизни предыдущей. Самые глубокие авторы акцентируют внимание на разнообразии ситуаций, и соответственно, на разных возможных решениях в каждом случае.
Мари-Пиа Станлей
Вот пример автора, не претендующего на репутацию человека, получившего откровение непосредственно из иного мира. Мари-Пиа Станлей вполне разделяет теорию перехода из одной жизни в другую (реинкарнации), но после множества прочитанных книг и собственных многолетних размышлений она вполне осознала и усвоила все проблемы, связанные с этой доктриной. Так, она сама обращает внимание на «перегибы» интерпретаций, основывающихся на элементарном автоматизме:
Поделиться книгой: