Помоги проекту - поделись книгой:
- Ваш хозяин болен? – спросил Ричард у Роуз, которая тоже наблюдала эту сцену.
- Малярия, - коротко ответила она. – Ранение в ногу и голову. Вот и все болезни. У старичка была бурная молодость. Он участвовал в афганской компании и не любит об этом рассказывать.
Они немного помолчали, а потом девушка улыбнулась, словно прогоняя тягостные мысли:
- Хотите посмотреть Воронью Кручу? Это местная достопримечательность, как и Дама Дождя. Обрыв над морем, такая высота – дух захватывает! Говорят, римляне сбрасывали оттуда кельтских мятежников. Они не разбивались о скалы и не тонули, а превращались в воронов, возрождаясь для следующей жизни. Но если пожелаете отдохнуть с дороги, я покажу вашу комнату.
- Я не устал, - заверил ее Ричард, и Роуз вновь просияла улыбкой – на сей раз радостной. - С удовольствием прогуляюсь по Вороньей Круче, если дадите слово не сбрасывать меня.
- Вас ещё не за что, - обнадёжила девушка.
После чая они обогнули дом и прошли мимо розария еле заметной тропинкой. Ричард ощутил головокружительный запах роз – сладкий, но не приторный, сильный, но ненавязчивый. Запах, который лучше самых дорогих духов. Потом на смену сладкому аромату пришел другой – терпкий и свежий, запах моря. Оставив замшелый сад справа, молодые люди миновали буковую рощу и оказались на берегу. Скалы здесь вдавались глубоко в море полукруглым мысом. Далеко внизу шумели волны, пенные шапки взлетали и опадали, отчего казалось, что основание скал всё время в тумане. Тяжелые тучи клубились на горизонте, почти сливаясь с морем. Сквозь них пробивались лучи солнца – ослепительные снопы света. Они уходили в толщу моря, придавая волнам зеленоватый оттенок.
- Какой вид! – восхитился Ричард и снял шляпу, пораженный величественной красотой.
- Да, мило, - согласилась Роуз. – Кто может подумать, что каких-нибудь двести лет назад всё здесь кишело пиратами? Если приглядеться, то вон там вы увидите развалины пиратской крепости. Потом её перестроили в маяк, он действовал ещё во времена деда моего хозяина – Арчибальда Сент-Джонса.
- Кто здесь не боится произносить проклятое имя проклятого рода? – раздался вдруг писклявый голосок, и Ричард невольно отшатнулся – ему показалось, что кто-то вещает прямо из-под земли.
Над обрывом показалась голова в чепце. Пожелтевшие кружева уныло обвисли вдоль загорелого лица, седые прядки прилипли к впалым щекам, а глаза смотрели темно и недобро.
- Беатрис! Как вы нас напугали! – Роуз досадливо встряхнула кудрями и взяла Ричарда за руку, шепча ему в самое ухо: - Это сестра мистера Марвина, она сумасшедшая. Не обращайте внимания на её болтовню.
Тем временем из расщелины в скале вылезло самое странное существо, которое когда-либо доводилось видеть Ричарду. Сумасшедшей Беатрис было около шестидесяти лет. Худое тельце и маленькие, как у ребенка, ручки нелепо контрастировали с большой головой. Женщина была одета в шерстяное платье с обтрепанным подолом, на плечах висела небрежно наброшенная цыганская шаль, одним концом достигающая колен. Тощие ноги в полосатых чулках едва удерживали большие башмаки, перетянутые вокруг щиколотки бечевкой. На сгибе локтя висела корзина, полная жёлтых цветов ракитника.
- Думаешь, я не слышу, что ты бормочешь?! – женщина отряхнула платье и исподлобья посмотрела на Роуз, та выдержала взгляд, насмешливо улыбаясь. – Я не сумасшедшая, мистер. Она врёт, эта мерзкая девчонка Форест. Форесты всегда врут. А я всегда говорю правду, - она обернулась к Ричарду и принялась невозмутимо отряхивать лацканы его пиджака от несуществующей пыли.
- Что вы делаете? Прошу вас, остановитесь… - Ричард попытался уклониться от ненужной заботы, испытывая чудовищную неловкость из-за слов о Роуз, но саму девушку это ничуть не смутило, да и Беатрис тоже. Она так энергично занялась одеждой художника, что едва не ударила его по лицу. Роуз перехватила загорелую дочерна руку сумасшедшей и сказала громко и четко:
- Он уже чистый, мисс Марвин.
Но Беатрис вырвалась и снова начала отряхивать одежду молодого человека:
- Как же, чистый! – бормотала она при этом. – Разве ты не видишь, противная девчонка, что он весь в земле? Разве можно так небрежно относиться к покойникам? Эти Джонсы никогда хорошо не заботились о покойниках, как будто сами никогда не умрут. Но они тоже умрут – и их тоже сбросят со скалы. Да-да, обязательно сбросят!
Роуз бросила на Ричарда выразительный взгляд, отводя руку Беатрис:
- У вас такие красивые цветы, - сказала она, и душевнобольная занялась корзинкой, позабыв о Ричарде. Что-то гнусаво напевая, Беатрис села в траву и принялась украшать ракитником валун на краю обрыва. Пение ее становилась все громче, и Ричард понял, что она поет песню Офелии из «Гамлета»:
- Что она делает?! – спросил Ричард, у которого волосы на голове зашевелились от подобного зрелища.
- Разве не понятно? – ответила Роуз с холодной насмешкой. – Украшает камень цветами. В нашей деревне любят рассказывать страшные истории о пиратах и их невинных жертвах. Мисс Марвин - большая любительница подобных историй. И утверждает, что командовали пиратами Джонсы, которых королева Елизавета возвела потом в дворянский чин.
- Жестокосердные, жестокие Джонсы! – подхватила сумасшедшая, услышав знакомое имя. - Триста лет назад они стали называться Сент-Джонсами, думали обмануть судьбу! Но назовись ты хоть тридцать раз святым, черную душу это не обелит! Я до сих пор слышу стоны тех, кто был убит. «Спасите! Спасите! Сжалься!» - их крики со временем стали слабее, но я слышала их, когда они были полны боли и отчаяния!
- Сумасшедшая, - фыркнула Роуз. - Нам лучше уйти.
- Но разве её можно оставить здесь? – запротестовал Ричард.
- С ней ничего не случится, - заверила девушка, увлекая его в сторону усадьбы. – Она лазает по этим скалам, сколько я себя помню. Если хотите забрать ее с собой - придется нести старушку на руках. Своей волей она не уйдет. Но боюсь, тогда она расцарапает вам лицо и проредит волосы. Вам ведь было бы жаль лишиться таких локонов! – она дёрнула Ричарда за волосы и засмеялась. – Когда я увидела вас, то сначала приняла за девицу. Из вас получилась бы премилая девушка!
Ричард позволил увести себя, то и дело оглядываясь на сгорбленную фигурку у камня. Безумная Беатрис сидела на самом краю обрыва, свесив ноги и глядя на море, и пела тонким дребезжащим голоском, раскачиваясь в такт песне.
Перед тем, как лечь спать, Ричард долго стоял у открытого окна отведенной ему спальни. Комната была обставлена несколько старомодно, но удобно и уютно, а из окна был виден розарий – кусты, усыпанные цветами, походили на волны. Они омывали многоярусную крышу китайской беседки-пагоды, которая плыла по душистому морю словно корабль. Ричарду даже почудился тихий мелодичный звон, навевавший грёзы о далеких краях, пустынях и верблюдах.
Прекрасное место, прекрасная девушка, и совершенно прекрасный старикан этот английский лорд. А если старикан раскошелится и купит несколько картин, да еще и закажет пару полотен – то будет вдвойне распрекрасным.
[1] Имеется в виду Первая мировая война 1914-1918 гг.
[2] «He is dead and gone, lady,
He is dead and gone,
At his head a grass-green turf,
At his heels a stone».
Глава 2
- Кто такая Дама Дождя? Вы вчера упоминали о ней, - спросил Ричард за завтраком.
Роуз сидела напротив, читая свежую газету. Девушка читала с таким вниманием, что пришлось дважды ее окликнуть.
Сэр Джеймс передал через Вилсона, чтобы его не ждали к завтраку, а Роуз сказала, что он никогда не завтракает – по утрам у него нет аппетита. И Ричарда это ничуть не расстроило, а даже обрадовало. Миссис Пауэлл прислуживала им, но не вступала в беседу, и молодые люди были все равно, что одни.
Расправляясь с яичницей и беконом, к которым полагались запеченные до почерневшей кожицы помидоры, Ричард с удовольствием поглядывал на свеженькое личико девушки. Она была особенно хороша, освещенная утренним солнцем, с оранжево-желто-красным шарфом, повязанным вокруг головы на манер восточного тюрбана, и походила на одну из пышных роз, которые стояли в вазах на подоконниках, столиках и полках.
- Дама Дождя? – рассеянно переспросила Роуз, не отрывая глаз от газетных колонок. – Об этом надо спросить у Беатрис. Она утверждает, что в дождь часто видит женщину, которая плачет. Женщина закутана в саван, и Беатрис считает, что дама – жертва пиратов, погибшая несколько столетий назад.
- Призрак?! – восхитился Ричард.
- Неужели вы верите в призраков? – Роуз насмешливо приподняла брови. – Не разочаровывайте меня. Я думала, вы прибыли из цивилизованного мира. Может, вы еще верите, что можно убить человека, насыпав ему за шиворот могильной земли?
- Зря смеетесь. Во всем цивилизованном мире сейчас очень популярны спиритические сеансы. Даже люди из высшего общества вертят блюдечки по столу.
- Ну не глупо ли? – девушка протянула Ричарду молочник, чтобы он добавил сливки в чай. – В мире есть вещи поважнее вызывания духов. Вы знаете, что лондонские рабочие готовят общую забастовку, добиваясь увеличения заработной платы? По-моему, государство поступает неправильно, обогащаясь за счет дешевого труда.
Ричард был далек от политики, но слушал Роуз с удовольствием, да и смотрел на нее тоже с удовольствием.
- Вы коммунистка?
- Нет, но я уверена, что все те ужасы, что пишут о коммунистах в наших газетах – пропаганда прессы и война с инакомыслием. Впрочем, хватит, - она резко встала, отодвигая стул. – Заканчивайте завтрак без меня, мне нужно еще разобрать корреспонденцию хозяина. Кстати, - она задержалась на пороге, - привезли ваши вещи, я велела перенести их в библиотеку.
Ричард проводил девушку взглядом и поймал себя на мысли, что похож сейчас на тролля-конюха. Допив чай, художник вышел на террасу, любуясь пышными клумбами и кустарником.
- Вы ранняя пташка, - послышался за его спиной голос. Оглянувшись, Ричард поспешил поздороваться с лордом Сент-Джонсом. Дворецкий за спинкой инвалидного кресла показался ему противнее, чем вчера. У мистера Вилсона был тонкий длинный нос, что придавало ему сходство с собакой. К тому же, он им постоянно подергивал, словно аромат роз его раздражал, и от этого походил на собаку ещё больше. Лорду хватило одного взгляда на Ричарда, чтобы понять, что гостю неприятно присутствие Вилсона.
- Можете идти, Эйбл, - разрешил он. – Дик, не сочтите за труд, составьте мне компанию на утренней прогулке. Я покажу вам розарий.
- Почту за честь, - Ричард занял место дворецкого и покатил кресло в сторону сада.
- Роуз уже рассказала вам о моей маленькой слабости, – сказал сэр Джеймс. – Знаю, она посмеивается надо мной. Откуда в современных девушках столько скепсиса, Дикон? В мое время юные барышни млели от котят, цветов и красивых младенцев.
- Да, теперь у девушек другие ценности, - ответил Ричард. – Современные девицы мечтают о приключениях, водят автомобили, играют в гольф или теннис, и совсем лишены сентиментальности.
- Пожалуй, мисс Форест – как раз такая. Поосторожней с ней, Дик. Она хорошая девушка, но очень уж… легкомысленная. Мне не хотелось бы отправлять вас домой с разбитым сердцем. Как на это посмотрят ваши родители? Кстати, как они отнеслись к поездке в Англию?
- В наше время не спрашивают разрешения у родителей, если хотят отправиться в путешествие, - Ричарда позабавила наивность собеседника. Похоже, не только его одежда была старомодной, но и мыслями он находился в том счастливом времени, которое сейчас называли «до войны».
- Ваши папа и мама художники?
- Вовсе нет. Вы удивитесь, но они далеки от искусства. Матушка сидит дома, это теперь называется - вести хозяйство. Но так как из хозяйства у нас только египетская кошка, все время мама проводит за вышиванием диванных подушек и составлением букетов из засушенных цветов. Отец работает в страховой корабельной компании, читает только утреннюю газету и говорит, что нас погубят коммунисты.
- Можете считать себя счастливцем, - сказал сэр Джеймс, и в его словах Ричарду послышалась горечь. - Нет ничего страшнее одиночества. Жаль, что многие понимают это слишком поздно.
Не успели они выехать на гравийную дорожку, как их догнала запыхавшаяся Роуз.
- Сегодня нет писем, - заявила она, предупредив вопрос Ричарда. – Я увидела вас в окно и решила присоединиться. Хозяин ведь сманил вас, чтобы похвастаться розами? Ни за что не пропущу такой момент!
Она мягко оттеснила Ричарда, и сама покатила кресло сэра Джеймса. Надо признать, у нее это получалось гораздо лучше.
Розарий в Энкер-Хаузе был разбит не очень умело, но с любовью. По обе стороны дорожки шли густые заросли вьющихся роз, а дальше пестрели красные, желтые, розовые и белые кусты, подстриженные в виде полусфер. В центре стояла маленькая пагода, это ее Ричард видел из окна спальни. На изогнутых уголках крыши висели бубенчики, и самый легкий порыв ветра заставлял их звенеть.
- Тут чудесно! – Ричарду не пришлось проявлять ложную вежливость, красота этого уголка поразила его. – Я не знаток, но вы, похоже, собрали неплохую коллекцию цветов, сэр Джеймс. Сколько здесь сортов? Тридцать? Сорок?
- Пятьдесят два, - подсказал лорд Сент-Джонс. Он сделал Роуз знак ехать не торопясь, и она послушно замедлила шаг. - Это единственное место, где я отдыхаю душой. Взгляните на эти цветы. Они прекрасны, верно, Дик? Прекрасны, но красота их недолговечна. Может, поэтому они особенно дороги мне.
- А мне больше всего нравятся вот эти! – Роуз, желая переменить тему и развеять печаль хозяина, указала на куст с огромными белыми цветами. - Разве они не заслуживают, чтобы запечатлеть их красоту на холсте?
- Вы правы, - согласился Ричард, разглядывая розы.
- Чего же вы ждете? Хотите, я сбегаю за красками и прочей вашей художественной ерундой? – не дожидаясь ответа, она умчалась в дом.
Хозяин посмотрел ей вслед с улыбкой:
- Вот непоседа!
Он приподнял в ладони крупный бутон и залюбовался:
– Посмотрите, Дикон. Какое совершенство линий, какая гармония цвета, формы и аромата. Этот сорт – моя гордость. Сейчас мало кто их разводит. Эти розы называются «Альба», ими любовались еще древние римляне. А Йорки сделали «Альбу» геральдическим знаком. Я смотрю на нее и вижу Ричарда, герцога Йоркского. Он был моим предком и возмечтал стать королем Англии. Удача отвернулась от него, его убили в сражении при Уэйкфилде. Убили, отрубили голову, насадили её на копье, надели на мертвое чело венец из белых роз[1] и ради насмешки выставили на базарной площади, чтобы каждый мог плюнуть в несостоявшегося короля. Да, в той войне многие белые розы стали красными – из-за предательства или из-за пролитой крови.
- Очень красивые цветы, - сказал Ричард. – И куст удачно посажен – деревья не бросают на него тень.
- Вот слова истинного художника! – усмехнулся лорд Сент-Джонс. – Высаживая их, я меньше всего беспокоился о надлежащем освещении. Розы – капризные существа. Да, для меня они – живые, не смотрите так скептично. А в последнее время цветы – единственные мои собеседники.
Ричард почувствовал острый прилив жалости к одинокому лорду. Обычно угрюмое, лицо его сейчас посветлело, он смотрел на розы с отеческой любовью.
- У вас есть прекрасный секретарь, - пошутил Ричард, стараясь ободрить старика. - Мисс Роуз - большая охотница поговорить.
- Увы, рассказы стариков не всегда интересны молодым, - скупо улыбнулся Сент-Джонс.
- Думаю, ваши рассказы были бы очень увлекательны, хотя несколько печальны и жестоки.
- Вся наша жизнь такая – печальная и жестокая, - ответил лорд, устремляя на Ричарда странный взгляд – как будто смотрел сквозь него далеко-далеко в прошлое. - Роуз, верно, рассказала вам и о моем несчастном брате?
- Э-э…
- Можете не смущаться. Все в округе знают эту постыдную историю и врут напропалую, переиначивая каждый на свой лад. Будь брат жив, я не был бы так одинок. Но он ушел раньше, чем я. И, похоже, я не смогу оправиться от утраты. Старшие всегда любят младших больше, чем младшие – старших. Я даже смирился с его браком. Хотя сначала был вне себя от гнева. Сент-Джонс женился на актрисе! Какой позор для нашего рода…
Ричард молчал, не зная, что ответить на эту горькую речь, но на его счастье примчалась Роуз с мольбертом, коробкой художественных принадлежностей и складным стулом.
- Вам не стоило так себя утруждать! – запоздало запротестовал Ричард, но девушка только отмахнулась.
- Хозяин платит мне, чтобы я быстро бегала, - засмеялась она, помогая Ричарду устроиться. – Ведь так, хозяин?
Лорд потрепал ее по руке:
- Вы шалунья, дитя мое. Но это хорошо. Хорошо, когда в доме звучит смех. Отвезите меня в дом, мисс Форест, я устал и хочу отдохнуть. Дик, я обязательно куплю что-нибудь из ваших работ для моей галереи и закажу вид на Энкер-Хауз. Ракурс выберете сами. Работайте не торопясь. Меня интересует картина размером около четырех или пяти футов в длину.
- Я справлюсь недели за две – две с половиной, - ответил Ричард, мысленно прикинув темп и объем работы.
- Тогда – месяц. Энкер-Хауз и прислуга будут в вашем полном распоряжении, - сэр Джеймс похлопал Роуз по руке, давая понять, что можно двигаться.
Роуз шутливо поклонилась и подмигнула Ричарду:
- Вы не успеете досчитать до трех, как я уже вернусь!
Ричард ничуть не усомнился в ее словах. Он уже понял, что мисс Форест была сродни весеннему ветру – только летать не умела. Установив мольберт, Ричард за четверть часа сделал подмалёвок – три белые розы в каплях росы, один бутон поднят надо всеми, золотистый в свете солнца, и еще два прячутся в листве. Он так увлекся работой, что не заметил, как подошла Роуз. Он увидел ее, только когда она склонила голову на холст, стараясь заглянуть художнику в глаза.
- Надеюсь, вы забудете мою резкость за завтраком? Боюсь, я бываю излишне горячей, когда говорю о политике, - извинилась она, невинно хлопая ресницами.
- Я уже все позабыл, - заверил ее Ричард и получил в ответ нежную улыбку.
Поделиться книгой: