Последний дракон и другие истории

Но вдруг прыжок и вой оборвались на середине. Неодолимый сон настиг дракона и повалил на песок.

В ту же минуту вода в водоворотах забурлила, волны вздулись и пошли со всех сторон на остров. Принцесса изо всех сил начала тянуть веревку и успела втянуть Найгеля на высокий уступ прежде, чем первый вал яростно ударился о скалы.

А дракон крепко спал и не почувствовал, что над ним бушуют волны. Так он больше никогда и не проснулся.

— Теперь остался грифон, — сказал Найгель.

— Интересно бы узнать, — сказала принцесса, — почему на каменной табличке написано про него «искусственный»?

И она ушла в замок вышивать последний лепесток лилии на подоле своего свадебного платья.

На следующий день она сказала Найгелю:

— Знаешь, что мне пришло в голову? Он искусственный потому, что свинчен из двух половинок: половинка птичья, половинка звериная.

Они долго сидели и обсуждали план действий.

Когда грифон заснул после обеда, Найгель подкрался к нему сзади и наступил ему на хвост, а принцесса в ту же секунду закричала:

— Ой, лев! Смотри, лев сзади!

Грифон проснулся, повернул назад орлиную голову и, увидев свою львиную половину, тут же вонзил в нее клюв. Дело в том, что король-колдун так сконструировал этого грифона, что две его половины никогда по-настоящему не совмещались и не чувствовали себя единым целым. Поэтому птичья половина грифона спросонья решила, что на нее напал лев, а львиная половина, тоже спросонья, подумала, что ее терзает орел. Между обеими половинами началась ожесточенная драка и, в конце концов, птичья часть заклевала львиную, а львиная растерзала птичью.

И вдруг принцесса почувствовала чье-то нежное прикосновение к своему плечу и, обернувшись, увидела королеву, свою маму! Как только погиб грифон, с нее спало заклятье. Мать и дочь крепко обнялись, плача от радости.

Тут и старая ведьма, кряхтя, слезла со своего постамента. У нее здорово затекли руки и ноги от долгого стояния в неподвижности.

Когда прошли первые восторги и было рассказано обо всем, что произошло, ведьма спросила:

— А как насчет водоворотов?

Найгель ответил, что насчет этого ничего не знает.

Ведьма сказала:

— Хоть я теперь больше не ведьма, а просто бабушка, счастливая от того, что обрела любящую семью, однако, память мне еще не изменила. Водовороты образовались от того, что король-чародей плеснул в море девять капель своей крови. Эти капли приводят море в бешенство, оно все время пытается выплеснуть их на берег, но не может. Вот почему вокруг острова бушуют такие ураганы. Давайте подождем отлива и попытаемся отыскать эти капли.

Когда наступило время отлива, Найгель вышел на берег и в глубокой воронке, оставшейся на месте одного из водоворотов, нашел крупный красный рубин. Это была первая капля крови злого короля.

На следующий день Найгель отыскал вторую каплю, через день — третью, и так до тех пор, пока на девятый день он не отыскал последнюю каплю. И сразу море стало спокойным и гладким как стекло.

Эти девять рубинов впоследствии очень пригодились в сельском хозяйстве: стоило только бросить их на землю — тут же пласты сами начинали вспухать, переворачиваться, и вскоре земля становилась взрыхлена и обработана с такой же тщательностью, с какой обрабатываются мозги молодых людей в Оксфордском и Кембриджском университетах. Так что, в конце концов, и от злого короля получилась какая-то польза.

Как только море успокоилось, к острову начали причаливать корабли из дальних стран, привозить путешественников, которым очень хотелось услышать эту удивительную историю с самого начала.

Принцесса наконец-то надела свое свадебное платье и вышла замуж за Найгеля. И все они зажили дружно и счастливо.

Вы, наверно, спросите, на какие средства они жили, где брали деньги на все необходимое.

Так ведь она была принцессой, мои дорогие, а мама ее — королевой, и у обеих был приличный счет в банке. Представляете, сколько процентов у них набежало за все эти годы? Вот они и жили на проценты с капитала. Очень удобная штука, можно им только позавидовать.

ЛЕДЯНОЙ ДРАКОН

Эта необыкновенная история случилась вечером одиннадцатого декабря, когда двое детей не послушались взрослых и чуть было не попали из-за этого в большую беду.

Звали детей Джордж и Джейн. Жили они на окраине города, на Лесном Холме, с которого хорошо был виден королевский дворец.

В том году решено было отменить традиционный праздник — сожжение чучела заговорщика Гая Фокса, потому что у принца резался первый зуб, а это очень болезненный процесс, не только для принцев, но и вообще для любого младенца, поэтому все согласились, что веселиться в такой день было бы как-то нетактично.

Но к одиннадцатому декабря зуб у принца наконец-то прорезался, и было объявлено, что праздник состоится.

Все очень обрадовались. Всем хотелось доказать свою преданность королевской семье, но главное, конечно, повеселиться. И что тут началось! Факельное шествие, фейерверк, маскарад, пляски! На стенах хрустального королевского дворца засветилось: «Да здравствует принц!», «Слава королю!», составленное из разноцветных гирлянд. В школах отменили занятия, а детям водопроводчиков и писателей подарили по два пенса, чтобы и они могли доставить себе какое-нибудь удовольствие.

У Джорджа и Джейн было по шесть пенсов на каждого, и они купили на все деньги бенгальских огней. С искрящимися огоньками в руках они подошли к садовой ограде, откуда открывался вид на хрустальный дворец, весь озаренный праздничными огнями.

У родителей Джорджа и Джейн в этот вечер был сильный насморк, и они сидели дома, но детям разрешили погулять в саду, только строго запретили им выходить за калитку. Подмораживало, и Джейн надела шапку, перешитую из старой маминой муфты, а Джордж — отцовскую котиковую ушанку.

От веселых бенгальских огоньков темный сад сделался таким светлым и праздничным, что дети не чувствовали холода. Жалко только, что бенгальские огни быстро сгорают. Когда последние огоньки догорели и сад погрузился в темноту, дети перешли к задней ограде и увидели далеко-далеко, за темными полями, у самого края ночного неба, странные мерцающие разноцветные лучи.

— Что это? — воскликнула Джейн. — Правда, похоже, будто сказочные садовники посадили рядами сверкающие деревца и поливают их жидким огнем?

— Жидкой чепухой! — возразил Джордж. Он учился в школе и кое-что уже слышал про Северное Сияние. И рассказал про него сестре.

— Сияние? — спросила Джейн. — А отчего оно сияет, и для чего?

— Не знаю, — честно признался Джордж. — Думаю, это как-то связано с Тропиком Рака, Большой Медведицей, Стрельцом и Стожарами.

— А это кто? — спросила Джейн.

— Ну… Такие звездные семьи, — объяснил Джордж, и Джейн сделала вид, что поняла.

Лучи, стрелами пронзающие небо, казались ей даже красивее, чем брызгающие искрами огни фейерверка над хрустальным дворцом.

— Вот бы познакомиться с какой-нибудь звездной семьей, — сказала девочка. — Если это добрая семья и если бы мы с тобой были маленькими звездочками, они могли бы пригласить нас в гости на чашку чая.

— Ты что же, думаешь, это обычная семья, вроде нашей? — ответил брат. — Я сказал «семья», потому что все равно ты не поймешь, что такое созвездие. И потом, звезды расположены так высоко, что вряд ли мы смогли бы прийти к ним на чашку чая.

— Я же сказала: «Если бы мы были маленькими звездочками»!

— Но мы же не звездочки!

— Знаю, — вздохнула Джейн. — Не такая уж я дурочка. Но Северное Сияние — оно-то не на небе, а на земле. Что, если нам туда пойти, Джордж!

— Скажешь тоже! — оборвал Джордж, постукивая ботинками по ограде, чтобы согреть ноги. — Это знаешь как далеко!

— А мне кажется, не так уж, — возразила Джейн.

— Да оно на другом краю земли, в Арктике, возле Северного Полюса! Вообще-то, сияние меня не так уж интересует. Полюс — вот, где бы я хотел побывать! А потом вернуться домой и написать книгу о своих приключениях. И прославиться!

Джейн спрыгнула с забора и воскликнула:

— Пойдем, Джордж! Пока никто не видит! Когда еще представится случай?

— Да я-то хоть сейчас бы отправился, если бы не ты, — ответил Джордж. — Вечно мне из-за тебя влетает. Промочишь ноги, а мне отвечать. Хотя, если мы пойдем к Северному Полюсу, то мы оба их промочим.

— Ну и что? Вот увидишь, мы вернемся раньше, чем папа с мамой успеют как следует рассердиться.

— Ладно! — согласился Джордж. — Пошли. Но имей в виду, это ты меня уговорила.

Они перелезли через забор на соседний участок. Там кто-то гулял, но Джордж и Джейн прошмыгнули мимо незамеченными, снова перелезли через забор и оказались на лугу. Невдалеке горел большой костер, а вокруг него темными силуэтами стояли какие-то фигуры.

— Похожи на индейцев, — сказал Джордж и хотел подойти поближе, но Джейн потянула его за руку, и они прошли мимо. Перед ними открылось огромное ночное поле. У самого горизонта светилось разноцветными огнями Северное Сияние.

Открою вам секрет: зимой Арктика подходит к югу значительно ближе, чем это изображается на картах. Странно, что никто не обращает на это внимания, хотя даже кувшин, в котором вода по утрам покрывается корочкой льда, мог бы рассказать об этом, если бы умел говорить. А в ту ночь, когда Джордж и Джейн начали свое путешествие к Северному Полюсу, Арктика так близко подошла к Лесному Холму, что дети сами не заметили, как все вокруг побелело. Снег становился все глубже, ноги по щиколотку утопали в нем, а Северное Сияние беззвучно переливалось впереди.

Вдруг перед ними возник высокий забор, весь в снегу и сосульках. Внизу была довольно широкая щель. Дети проползли под ней на ту сторону забора, поднялись на ноги и замерли, пораженные.

Перед ними расстилалась широкая прямая дорога из чистого гладкого льда. По сторонам стояли высокие деревья, покрытые инеем. С ветвей свисали гирлянды разноцветных звездочек, нанизанных на нити из лунных лучей, и так сверкали, что казалось, будто среди ночи возник ясный день. Это Джейн так сказала, а Джордж возразил, что никакие это не звездочки и не лунные нити, а обыкновенные электрические елочные фонарики, которые продаются на ярмарке в соседнем графстве.

Дорога убегала вдаль, туда, где светились огни Северного Сияния.

— Классный каток! — сказал Джордж. — Пожалуй, я прокачусь.

Он разбежался и покатился по льду. Джейн, глядя на него, тоже разбежалась — и вот уже они скользили друг за другом по ледяной дороге.

Это был самый замечательный каток, какой только можно себе представить. Если бы вы оказались такими же непослушными, как Джордж и Джейн, вы тоже могли бы по нему прокатиться. Хотя могло случиться и так, что вместо катка вы наткнулись бы на что-нибудь гораздо менее приятное.

Ледяная дорога спускалась с холма, так что Джордж и Джейн здорово разогнались и продолжали катиться вниз все быстрее и быстрее. Белые от измороси стволы деревьев со звездными лампочками на ветвях стремительно убегали назад, сливаясь в одну сплошную сверкающую ленту. Наверху поблескивали звезды, а далеко впереди мерцало Северное Сияние.

Как чудесно скользить по чистому, гладкому льду, особенно если чувствуешь, что действительно куда-то приближаешься. А еще чудеснее, если это «куда-то» — Северный Полюс. Лед был такой гладкий, что подошвы ботинок, прикасаясь к нему, не производили никакого шума, и дети неслись вперед в сказочной, белой тишине.

Вдруг тишина разбилась вдребезги. Над снежной равниной прозвучал громкий окрик:

— Стой!

— Падай! Да падай же! — закричал Джордж, и сам упал, потому что это был единственный способ остановиться. Джейн наехала на него и тоже упала, и они оба отползли на четвереньках к краю катка, в снег. И увидели человека в охотничьей кепке с длинным козырьком, с белыми от инея усами и с ружьем в руках.

— У вас пули не найдется? — обратился он к детям.

— К сожалению, нет, — ответил Джордж. — Были гильзы от папиного пистолета, но няня их выбросила, когда выворачивала мои карманы, чтобы посмотреть, не там ли затычка от ванны.

— Понятно, — прервал охотник. — И никакого огнестрельного оружия нет?

— Оружия нет, — ответил Джордж, — но есть одна огнестрельная штука: петарда. Мне ее один мальчик подарил, но если вам надо, я вам отдам.

Он сунул руки в карманы штанов, начал шарить в них и вынимать оттуда веревочку, гвоздь, компас, перышко, мел, перочинный ножик…

— Дай подержу, — предложил охотник, протягивая руку.

Но Джейн дернула брата за хлястик на куртке и прошептала:

— Спроси, для чего ему петарда?

Джордж спросил, и охотник ответил, что хочет этой штукой укокошить вон ту белую куропатку, в которую стрелял, но промахнулся.

И дети увидели, что неподалеку от них сидит дрожащая от страха белая куропатка и с волнением ждет решения своей участи.

Джордж тут же начал запихивать все свои вещи обратно в карманы.

— Я передумал, — сказал он. — Промахнулись — сами виноваты. Мой папа в таких случаях говорит: «что упало, то пропало». Извините, не дам петарду.

Охотник не стал настаивать, лишь погрозил кулаком Джейн, а потом вышел на лед и попытался двигаться по направлению к Хрустальному Дворцу, что было довольно трудно, потому что дорога туда шла вверх. А Джордж и Джейн покатили дальше вниз. Но перед этим белая куропатка поблагодарила их самым вежливым образом.

Ледяная дорога тянулась и тянулась, но детям казалось, что огни Сияния все так же далеки, как и прежде. Окутанные со всех сторон белой тишиной, они мчались вперед, как вдруг тишина была вновь разбита на куски чьим-то окриком:

— Стойте!

— Падай! — крикнул Джордж, и сам, как в прошлый раз, упал, затормозив единственным возможным способом, и Джейн затормозила вслед за ним. Они отползли к краю катка и увидели тощего господина с сачком в одной руке, с ящиком для коллекции в другой и в темных очках на носу.

— Прошу прощения, — обратился он к ним. — Не найдется у вас иголочки?

— У меня есть игольник, — вежливо ответила Джейн, — но там нет иголок. Их забрал Джордж, когда конструировал какую-то штуку с пробками — по журналу «Сделай сам». У него ничего не получилось, но иголки он мне не вернул.

— Любопытно, любопытно, — заметил ловец бабочек. — Вот и я тоже пользуюсь иголками с пробкой.

— А булавка вам не подойдет? — спросила Джейн. — Я пристегнула ею лоскут меха на капюшоне, когда зацепилась за гвоздь. Хотите?

— Давай, — сказал коллекционер, и Джейн начала было отстегивать булавку, но тут Джордж ущипнул ее за руку и прошептал: «Сначала спроси, что он собирается с ней делать?»

Джейн спросила, и ловец бабочек охотно объяснил, что булавка нужна ему, чтобы приколоть к картону большую белую арктическую моль.

— Великолепный экземпляр! — добавил он. — Гордость моей коллекции.