ЗАВЕЩАНИЕ КЮХЕЛЬБЕКЕРА
Друзья, простите! ЗавещаюВам все, чем рад и чем богат;Обиды, песни – все прощаю,А мне пускай долги простят.ЗАЗДРАВНЫЙ КУБОК
Кубок янтарныйПолон давно,Пеной угарнойБлещет вино.Света дорожеСердцу оно;Но за кого жеВыпью вино?Здравие славыВыпью ли я?Бранной забавыМы не друзья!Это весельеНе веселит,Дружбы похмельеГрома бежит.Жители неба,Феба жрецы!Здравие ФебаПейте, певцы!Резвой каменыЛаски – беда;Ток ИппокреныПросто вода.Пейте за радостьЮной любви —Скроется младость,Дети мои…Кубок янтарныйПолон давно.Я – благодарный —Пью за вино.* * *
Заутра с свечкой грошевоюЯвлюсь пред образом святым:Мой друг! остался я живым,Но был уж смерти под косою:Сазонов[101] был моим слугою,А Пешель[102] – лекарем моим.ИЗ ПИСЬМА К В. Л. ПУШКИНУ
Христос воскрес, питомец Феба!Дай бог, чтоб милостию небаРассудок на Руси воскрес;Он что-то, кажется, исчез.Дай бог, чтобы во всей вселеннойВоскресли мир и тишина,Чтоб в Академии почтеннойВоскресли члены ото сна;Чтоб в наши грешны временаВоскресла предков добродетель;Чтобы Шихматовым на злоВоскреснул новый Буало[103] —Расколов, глупости свидетель;А с ним побольше серебраИ золота et caetera.Но да не будет воскресеньяУсопшей прозы и стихов.Да не воскреснут от забвеньяПокойный господин Бобров,Хвалы газетчика достойный,И Николев[104], поэт покойный,И беспокойный граф Хвостов,И все, которые на светеПисали слишком мудрено,То есть, и хладно и темно,Что очень стыдно и грешно!ИЗ ПИСЬМА К кн. П. А. ВЯЗЕМСКОМУ
Блажен, кто в шуме городскомМечтает об уединенье,Кто видит только в отдаленьеПустыню, садик, сельский дом,Холмы с безмолвными лесами,Долину с резвым ручейкомИ даже… стадо с пастухом!Блажен, кто с добрыми друзьямиСидит до ночи за столомИ над славенскими глупцами[105]Смеется русскими стихами;Блажен, кто шумную МосквуДля хижинки не покидает…И не во сне, а на явуСвою любовницу ласкает!..ИСТИНА
Издавна мудрые искалиЗабытых истины следовИ долго, долго толковалиДавнишни толки стариков.Твердили: «Истина святаяВ колодез убралась тайком»,И, дружно воду выпивая,Кричали: «Здесь ее найдем!»Но кто-то, смертных благодетель(И чуть ли не старик Силен),Их важной глупости свидетель,Водой и криком утомлен,Оставил невидимку нашу,Подумал первый о винеИ, осушив до капли чашу,Увидел истину на дне.К ДЕЛИИ
О Делия драгая!Спеши, моя краса;Звезда любви златаяВзошла на небеса;Безмолвно месяц покатился;Спеши, твой Аргус удалился,И сон сомкнул его глаза.Под сенью потаеннойДубравной тишины,Где ток уединенныйСребристыя волныЖурчит с унылой Филомелой,Готов приют любви веселыйИ блеском освещен луны.Накинут тени ночиПокровы нам свои,И дремлют сени рощи,И быстро миг любвиЛетит, – я весь горю желаньем,Спеши, о Делия! свиданьем,Спеши в объятия мои.Кж. В. М. ВОЛКОНСКОЙ
On peut tres bien, mademoiselle,Vous prendre pour une maquerelle,Ou pour une vieille guenon,Mais pour une grace, – oh, mon Dieu, non.[106]К ЖУКОВСКОМУ
Благослови, поэт!… В тиши парнасской сениЯ с трепетом склонил пред музами колени:Опасною тропой с надеждой полетел,Мне жребий вынул Феб, и лира мой удел.Страшусь, неопытный, бесславного паденья,Но пылкого смирить не в силах я влеченья,Не грозный приговор на гибель внемлю я:Сокрытого в веках священный судия,[107]Страж верный прошлых лет, наперсник муз любимыйИбледной зависти предмет неколебимыйПриветливым меня вниманьем ободрил[108];И Дмитрев слабый дар с улыбкой похвалил;И славный старец наш, царей певец иззбранный[109],Крылатым гением и грацией венчанный,В слезах обнял меня дрожащею рукойИ счастье мне предрек, незнаемое мной.И ты, природою на песни обреченный!Не ты ль мне руку дал в завет любви священный?[110]Могу ль забыть я час, когда перед тобойБезмолвный я стоял, и молнийной струейДуша к возвышенной душе твоей летелаИ, тайно съединясь, в восторгах пламенела, —Нет, нет! решился я – без страха в трудный путь,Отважной верою исполнилася грудь.Творцы бессмертные, питомцы вдохновенья!..Вы цель мне кажете в туманах отдаленья,Лечу к безвестному отважною мечтой,И, мнится, гений ваш промчался надо мной!Но что? Под грозною парнасскою скалоюКакое зрелище открылось предо мною?В ужасной темноте пещерной глубиныВражды и Зависти угрюмые сыны,Возвышенных творцов зоилы записныеСидят – Бессмыслицы дружины боевые.[111]Далеко диких лир несется резкой вой,Варяжские стихи визжит варягов строй.Смех общий им ответ; над мрачными толпамиВо мгле два призрака склонилися главами.[112]Один на груды сел и прозы и стихов —Тяжелые плоды полунощных трудов,Усопших од, поэм забвенные могилы!С улыбкой внемлет вой стопосложитель хилый:Пред ним растерзанный стенает Тилемах;Железное перо скрыпит в его перстахИ тянет за собой гекзаметры сухие,Спондеи жесткие и дактилы тугие.Ретивой музою прославленный певец,Гордись – ты Мевия надутый образец!Но кто другой, в дыму безумного куренья,Стоит среди толпы друзей непросвещенья?Торжественной хвалы к нему несется шум:А он – он рифмою попрал и вкус и ум;Ты ль это, слабое дитя чужих уроков,Завистливый гордец, холодный Сумароков,Без силы, без огня, с посредственным умом,Предрассуждениям обязанный венцомИ с Пинда сброшенный, и проклятый Расином?Ему ли, карлику, тягаться с исполином?Ему ль оспоривать тот лавровый венец,В котором возблистал бессмертный наш певец,Веселье россиян, полунощное диво?..[113]Нет! в тихой Лете он потонет молчаливо,Уж на челе его забвения печать,Предбудущим векам что мог он передать?Страшилась грация цинической свирели,И персты грубые на лире костенели.Пусть будет Мевием в речах превознесен[114] —Явится Депрео, исчезнет Шапелен.[115]И что ж? всегда смешным останется смешное;Невежду пестует невежество слепое.Оно сокрыло их во мрачный свой приют;Там прозу и стихи отважно все куют,Там все враги наук, все глухи – лишь не немы,Те слогом Никога печатают поэмы[116],Одни славянских од громады громоздят,Другие в бешеных трагедиях хрипят,Тот, верный своему мятежному союзу,На сцену возведя зевающую музу[117],Бессмертных гениев сорвать с Парнаса мнит.Рука содрогнулась, удар его скользит,Вотще бросается с завистливым кинжалом,Куплетом ранен он, низвержен в прах журналом, —При свистах критики к собратьям он бежит…И маковый венец[118] Феспису[119] ими свит.Все, руку положив на том «Телемахиды»,Клянутся отомстить сотрудников обиды,Волнуясь восстают неистовой толпой.Беда, кто в свет рожден с чувствительной душой!Кто тайно мог пленить красавиц нежной лирой,Кто смело просвистал шутливою сатирой,Кто выражается правдивым языком,И русской Глупости не хочет бить челом!..Он враг отечества, он сеятель разврата!И речи сыплются дождем на супостата.И вы восстаньте же, парнасские жрецы,Природой и трудом воспитанны певцыВ счастливой ереси и Вкуса и Ученья,Разите дерзостных друзей Непросвещенья.Отмститель гения, друг истины, поэт!Лиющая с небес и жизнь и вечный свет,Стрелою гибели десница АполлонаСражает наконец ужасного Пифона.Смотрите: поражен враждебными стрелами,С потухшим факелом, с недвижными крыламиК вам Озерова дух взывает: други! месть!..[120]Вам оскорбленный вкус, вам знанья дали весть —Летите на врагов: и Феб и музы с вами!Разите варваров кровавыми стихами;Невежество, смирясь, потупит хладный взор,Спесивых риторов безграмотный собор…Но вижу: возвещать нам истины опасно,Уж Мевий на меня нахмурился ужасно,И смертный приговор талантам возгремел.Гонения терпеть ужель и мой удел?Что нужды? смело вдаль , дорогою прямою,Ученью руку дав, поддержанный тобою,Их злобы не страшусь; мне твердый Карамзин,Мне ты пример. Что крик безумных сих дружин?Пускай беседуют отверженные Феба;Им прозы, ни стихов не послан дар от неба.Их слава – им же стыд; творенья – смех уму;И в тьме возникшие низвергнутся во тьму.К МАШЕ
Вчера мне Маша приказалаВ куплеты рифмы набросатьИ мне в награду обещалаСпасибо в прозе написать.Спешу исполнить приказанье,Года не смеют погодить:Еще семь лет – и обещаньеТы не исполнишь, может быть.Вы чинно, молча, сложа руки,В собраньях будете сидетьИ, жертвуя богине cкуки,С воксала в маскерад лететь —И уж не вспомните поэта!..О, Маша, Маша, поспеши —И за четыре мне куплетаМою награду напиши!КУПЛЕТЫ
(НА СЛОВА «С ПОЗВОЛЕНИЯ СКАЗАТЬ»)С позволения сказать,Я сердит на вас ужасно,Нет! – вы просите напрасно;Не хочу пера марать;Можно ль честному поэтуСтавить к каждому куплету:«С позволения сказать»?С позволения сказать,Престарелые красотки,Пересчитывая четки,Станут взапуски кричать:«Это что?» – Да это скверно!Сочинитель песни, верно,С позволения сказать…С позволения сказать,Есть над чем и посмеяться;Надо всем, друзья, признаться,Глупых можно тьму сыскатьМежду дам и между нами,Даже, даже… меж царями,С позволения сказать.С позволения сказать,Доктор мой кнута достоин,Хоть он трус, хоть он не воин,Но уж мастер воевать,Лечит делом и словами,Да потом и в гроб пинками,С позволения сказать.С позволения сказать,Моськина, по мне, прекрасна.Знаю, что она опасна:Мужу хочется бодать;Но гусары ведь невинны,Что у мужа роги длинны,С позволения сказать.С позволения сказать,Много в свете рифмодеев,Все ученых грамотеев,Чтобы всякий вздор писать;Но, в пример и страх Европы,Многим можно б высечь ‹жопы›,С позволения сказать.* * *
Любовь одна – веселье жизни хладной,Любовь одна – мучение сердец:Она дарит один лишь миг отрадный,А горестям не виден и конец.Стократ блажен, кто в юности прелестнойСей быстрый миг поймает на лету;Кто к радостям и неге неизвестнойСтыдливую преклонит красоту!Но кто любви не жертвовал собою?Вы, чувствами свободные певцы!Пред милыми смирялись вы душою,Вы пели страсть – и гордою рукоюКрасавицам несли свои венцы.Слепой Амур, жестокий и пристрастный,Вам терния и мирты раздавал;С пермесскими царицами согласный,Иным из вас на радость указал;Других навек печалями связалИ в дар послал огонь любви несчастной.Наследники Тибулла и Парни!Вы знаете бесценной жизни сладость;Как утра луч, сияют ваши дни.Певцы любви! младую пойте радость,Склонив уста к пылающим устам,В объятиях любовниц умирайте;Стихи любви тихонько воздыхайте!..Завидовать уже не смею вам.Певцы любви! вы ведали печали,И ваши дни по терниям текли;Вы свой конец с волненьем призывали;Пришел конец, и в жизненной далиНе зрели вы минутную забаву;Но, не нашед блаженства ваших дней,Вы встретили по крайней мере славу,И мукою бессмертны вы своей!Не тот удел судьбою мне назначен:Под сумрачным навесом облаков,В глуши долин, в печальной тьме лесов,Один, один брожу уныл и мрачен.В вечерний час над озером седымВ тоске, слезах, нередко я стенаю;Но ропот волн стенаниям моимИ шум дубрав в ответ лишь я внимаю.Прервется ли души холодный сон,Поэзии зажжется ль упоенье, —Родится жар, и тихо стынет он:Бесплодное проходит вдохновенье.Пускай она прославится другим,Один люблю, – он любит и любим!..Люблю, люблю!… но к ней уж не коснетсяСтрадальца глас; она не улыбнетсяЕго стихам небрежным и простым.К чему мне петь? под кленом полевымОставил я пустынному зефируУж навсегда покинутую лиру,И слабый дар как легкий скрылся дым.МЕСЯЦ
Зачем из облака выходишь,Уединенная луна,И на подушки, сквозь окна,Сиянье тусклое наводишь?Явленьем пасмурным своимТы будишь грустные мечтанья,Любви напрасные страданьяИ строгим разумом моимЧуть усыпленные желанья.Летите прочь, воспоминанья!Засни, несчастная любовь!Уж не бывать той ночи вновь,Когда спокойное сияньеТвоих таинственных лучейСквозь темный завес проницалоИ бледно, бледно озарялоКрасу любовницы моей.Почто, минуты, вы летелиТогда столь быстрой чередой?И тени легкие ределиПред неожиданной зарей?Зачем ты, месяц, укатилсяИ в небе светлом утонул?Зачем луч утренний блеснул?Зачем я с милою простился?НА БАБОЛОВСКИЙ ДВОРЕЦ
Прекрасная! пускай восторгом насладитсяВ объятиях твоих российский полубог.Что с участью твоей сравнится?Весь мир у ног его – здесь у твоих он ног.НА гр. А. К. РАЗУМОВСКОГО[121]
Ax! боже мой, какуюЯ слышал весть смешную:Разумник получил ведь ленту голубую.[122]– Бог с ним! я недруг никому:Дай бог и царствие небесное ему.НАДПИСЬ К БЕСЕДКЕ
С благоговейною душойПриближься, путник молодой,Любви к пустынному приюту.Здесь ею счастлив был я раз —В восторге сладостном погас,И время самое для насОстановилось на минуту.НАЕЗДНИКИ
Уж полем всадники спешат,Дубравы кров покинув зыбкой,Коней ласкают и смирятИ с гордой шепчутся улыбкой;Сердца их радостью горят,Огнем пылают гневны очи;Лишь ты, воинственный поэт,[123]Уныл, как сумрак полуночи,И бледен, как осенний свет.С главою, мрачно преклоненной,С укрытой горестью в груди,Печальной думой увлеченный,Он едет молча впереди.«Певец печальный, что с тобою?Один пред боем ты уныл,Поник бесстрашною главою,Бразды и саблю опустил.Тебя ль мы зрели под мечамиС спокойным, дерзостным челом,Всегда меж первыми рядами,Все там, где битвы падал гром?Ужель, невольник праздной неги,Отрадней мир твоих полей,Чем наши бурные набегиИ ночью бранный стук мечей?»Но медленно певец печальныйГлаву и взоры приподнял,Взглянул угрюмо в сумрак дальныйИ вздохом грудь поколебал.«Глубокий сон в долине бранной;Одни мы мчимся в тьме ночной.Предчувствую конец желанный,Меня зовет последний бой.Расторгну цепь судьбы жестокой,Влечу я с братьями в огонь;Удар падет… – и одинокойВ долину выбежит мой конь…О вы, хранимые судьбамиДля сладостных любви наград;Любви бесценными слезамиБлагословится ль ваш возврат?Но для певца никто не дышит,Его настигнет тишина;Эльвина смерти весть услышит,И не вздохнет об нем она…В минуты сладкого спасенья,О други, вспомните певца,Его любовь, его мученьяИ славу грозного конца».НА ПУЧКОВУ
Зачем кричишь ты, что ты дева ,На каждом девственном стихе?О, вижу я, певица Ева,Хлопочешь ты о женихе.НАСЛАЖДЕНЬЕ
В неволе скучной увядаетЕдва развитый жизни цвет,Украдкой младость отлетает,И след ее – печали след.С минут бесчувственных рожденьяДо нежных юношества летЯ все не знаю наслажденья,И счастья в томном сердце нет.С порога жизни в отдаленьеНетерпеливо я смотрел:«Там, там, – мечтал я, – наслажденье!»Но я за призраком летел.Златые крылья развивая,Волшебной нежной красотойЛюбовь явилась молодаяИ полетела предо мной.Я вслед… но цели отдаленной,Но цели милой не достиг!..Когда ж весельем окриленныйНастанет счастья быстрый миг?Когда в сияньи возгоритсяСветильник тусклый юных днейИ мрачный путь мой озаритсяУлыбкой спутницы моей?ОКНО
Недавно темною порою,Когда пустынная лунаТекла туманною стезею,Я видел – дева у окнаОдна задумчиво сидела,Дышала в тайном страхе грудь,Она с волнением гляделаНа темный под холмами путь.«Я здесь!» – шепнули торопливо.И дева трепетной рукойОкно открыла боязливо…Луна покрылась темнотой.«Счастливец! – молвил я с тоскою, —Тебя веселье ждет одно.Когда ж вечернею пороюИ мне откроется окно?»ОСЕННЕЕ УТРО
Поднялся шум; свирелью полевойОглашено мое уединенье,И с милою любви моей мечтойПоследнее исчезло сновиденье.С небес уже скатилась ночи тень,Взошла заря, сияет бледный день —А вкруг меня глухое запустенье…Уж нет ее… я был у берегов,Где милая ходила в вечер ясный.Уже нигде не встретил я прекрасной,Я не нашел нигде ее следов.Задумчиво бродя в глуши лесов,Произносил я имя незабвенной;Я звал ее – лишь глас уединенныйПустых долин откликнулся вдали.К ручью пришел, мечтами привлеченный,Его струи медлительно текли,Не трепетал в них образ несравненной.Уж нет ее… до сладостной весныПростился я с блаженством и с душою.Уж осени холодною рукоюГлавы берез и лип обнажены,Она шумит в дубравах опустелых,Там день и ночь кружится мертвый лист,Стоит туман на нивах пожелтелых,И слышится мгновенный ветра свист.Поля, холмы, знакомые дубравы!Хранители священной тишины!Свидетели минувших дней забавы!Забыты вы… до сладостной весны!ПОГРЕБ
О, сжальтесь надо мною,Товарищи друзья!Красоткой молодоюВконец измучен я.Невольно я тоскую,Горька моя судьба,Несите ж круговую,Откройте погреба.Там, там во льду хранитсяБутылок гордый строй,И портера таитсяБочонок выписной.Нам Бахус, заикаясь,К нему покажет путь, —Пойдемте все, шатаясь,Под бочками заснуть!В них сердца утешенье,Награда для певцов,И мук любви забвенье,И жар моих стихов.ПОДРАЖАНИЕ
Я видел смерть; она сиделаУ тихого порога моего.Я видел гроб; открылась дверь его:Туда, туда моя надежда полетела…Умру – и младости моейНикто следов пустынных не заметит,И взора милого не встретитПоследний взор моих очей.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Прости, печальный мир, где темная стезяНад бездной для меня лежала,Где жизнь меня не утешала,Где я любил, где мне любить нельзя!Небес лазурная завеса,Любимые холмы, ручья веселый глас,Ты утро – вдохновенья час,Вы, тени мирные таинственного леса,И все – прости в последний раз.ПОСЛАНИЕ ЛИДЕ[124]
Тебе, наперсница Венеры,Тебе, которой КупидонИ дети резвые ЦитерыУкрасили цветами трон,Которой нежные примеры,Улыбка, взоры, нежный тонКрасноречивей, чем Вольтеры,Нам проповедают законИ Аристипов, и Глицеры[125], —Тебе приветливый поклон,Любви венок и лиры звон.Презрев Платоновы химеры[126],Твоей я святостью спасен,И стал апостол мудрой верыАнакреонов и Нинон[127], —Всего… но лишь известной меры.Я вижу: хмурится Зенон[128],И вся его седая свита —И мудрый друг вина Катон[129],И скучный раб Эпафродита,[130]Сенека[131], даже Цицерон[132]Кричат: «Ты лжешь, профан! мученье —Прямое смертных наслажденье!»Друзья, согласен: плач и стонСтократ, конечно, лучше смеха;Терпеть – великая утеха;Совет ваш вовсе не смешон:Но мне он, слышите ль, не нужен,Затем, что слишком он мудрен;Дороже мне хороший ужинФилософов трех целых дюжин;Я вами, право, не прельщен.Собор угрюмый рассержен.Но пусть кричат на супостата,Их спор – лишь времени утрата:Кто их примером обольщен?Люблю я доброго Сократа![133]Он в мире жил, он был умен;С своею важностью притворнойЛюбил пиры, театры, жен;Он, между прочим, был влюбленИ у Аспазии[134] в уборной( Тому свидетель сам Платон),[135]Невольник робкий и покорный,Вздыхал частехонько в хитонИ ей с улыбкою придворнойШептал: «Все призрак, ложь и сон:И мудрость, и народ, и слава;Что ж истинно? одна забава,Поверь: одна любовь не сон!»Так ладан жег прекрасной он,И ею… бедная Ксантипа!Твой муж, совместник[136] Аристипа,Бывал до неба вознесен.Меж тем, на милых грозно лая,Злой циник[137], негу презирая,Один, всех радостей лишен,Дышал, от мира отлучен.Но, с бочкой странствуя пустою[138]Вослед за мудростью слепою,Пустой чудак был ослеплен;И, воду черпая рукою,Не мог зачерпнуть счастья он.ПРИНЦУ ОРАНСКОМУ
Довольно битвы мчался гром,Тупился меч окровавленный,И смерть погибельным крыломШумела грозно над вселенной!Свершилось… взорами царейЕвропы твердый мир основан;Оковы свергнувший злодейМогущей бранью снова скован.Узрел он в пламени Москву —И был низвержен ужас мира,Покрыло падшего главуБлагословенного порфира.И мглой повлекся окружен;Притек, и с буйной вдруг изменойУж воздвигал свой шаткий трон…И пал отторжен от вселенной.Утихло все. Не мчится гром,Не блещет меч окровавленный,И брань погибельным крыломНе мчится грозно над вселенной.Хвала, о, юноша герой!С героем дивным АльбионаОн верных вел в последний бойИ мстил за лилии Бурбона.Пред ним мятежных гром гремел,Текли во след щиты кровавы;Грозой он в бранной мгле летелИ разливал блистанье славы.Его текла младая кровь,На нем сияет язва чести:Венчай, венчай его, любовь!Достойный был он воин мести.СЛОВО МИЛОЙ
Я Лилу слушал у клавира;Она приятнее поет,Чем соловей близ тихих водИли полунощная лира.Упали слезы из очей,И я сказал певице милой:«Прелестен голос твой унылый,Но слово милыя моейПрелестней томных песен Лилы».[139]СОН
(ОТРЫВОК)Пускай Поэт с кадильницей наемнойГоняется за счастьем и молвой,Мне страшен свет, проходит век мой темныйВ безвестности, заглохшею тропой.Пускай певцы гремящими хваламиПолубогам бессмертие дают,Мой голос тих, и звучными струнамиНе оглашу безмолвия приют.Пускай любовь Овидии поют,Мне не дает покоя Цитерея,Счастливых дней амуры мне не вьют:Я сон пою, бесценный дар Морфея,И научу, как должно в тишинеПокоиться в приятном, крепком сне.Приди, о лень! приди в мою пустыню.Тебя зовут прохлада и покой;В одной тебе я зрю свою богиню;Готово все для гостьи молодой.Все тихо здесь – докучный шум укрылсяЗа мой порог; на светлое окноПрозрачное спустилось полотно,И в темный ниш, где сумрак воцарился,Чуть крадется неверный свет дневной.Вот мой диван. Приди ж в обитель мира;Царицей будь, я пленник ныне твой.Все, все твое: вот краски, кисть и лира —Учи меня, води моей рукой.А вы, друзья моей прелестной музы,Которыми любви забыты узы,Которые владычеству земли,Конечно, сон спокойный предпочли,О мудрецы! дивиться вам умея,Для вас одних я ныне трон МорфеяПоэзии цветами обовью,Для вас одних блаженство воспою.Внемлите же с улыбкой снисхожденьяМоим стихам, урокам наслажденья.В назначенный природой неги часХотите ли забыться каждый разВ ночной тиши, средь общего молчанья,В объятиях игривого мечтанья?Спешите же под сельский мирный кров,Там можно жить и праздно и беспечно,Там прямо рай; но прочь от городов,Где крик и шум ленивцев мучит вечно.Согласен я: в них можно целый деньС прелестницей ловить веселья тень;В платок зевать, блистая в модном свете;На бале в ночь вертеться на паркете,Но можно ли вкушать отраду снов?Настала тень, – уснуть лишь я готов,Обманутый призр а ками ночными,И вот уже, при свете фонарей,На бешеной четверке лошадей,Стуча, гремя колесами златыми,Катится Спесь под окнами моими.Я дремлю вновь, вновь улица дрожит —На скучный бал Рассеянье летит…О, боже мой! ужели здесь ложатся,Чтобы всю ночь бессонницей терзаться?Еще стучат, а там уже светло,И где мой сон? не лучше ли в село?Там рощица листочков трепетаньем,В лугу поток таинственным журчаньем,Златых полей, долины тишина —В деревне все к томленью клонит сна.О сладкий сон, ничем не возмущенный!Один петух, зарею пробужденный,Свой резкий крик подымет, может быть;Опасен он – он может разбудить.Итак, пускай, в сералях удаленны,Султаны кур гордятся заключенныИль поселян сзывают на поля:Мы спать хотим, любезные друзья.Стократ блажен, кто может сном забытьсяВдали столиц, карет и петухов!Но сладостью веселой ночи сновНе думайте вы даром насладитьсяСредь мирных сел, без всякого труда.Что ж надобно? – Движенье, господа!Похвальна лень, но есть всему пределы.Смотрите: Клит, в подушках поседелый,Размученный, изнеженный, больной,Весь век сидит с подагрой и тоской.Наступит день; несчастный, задыхаясь,Кряхтя, ползет с постели на диван;Весь день сидит; когда ж ночной туманПодернет свет, во мраке расстилаясь,С дивана Клит к постеле поползет.И как же ночь несчастный проведет?В покойном сне, в приятном сновиденье?Нет! сон ему не радость, а мученье;Не маками, тяжелою рукойЕму Морфей закроет томны очи,И медленной проходят чередойДля бедного часы угрюмой ночи.Я не хочу, как общий друг Бершу,[140]Предписывать вам тяжкие движенья:Упрямый плуг, охоты наслажденья.Нет, в рощи я ленивца приглашу:Друзья мои, как утро здесь прекрасно!В тиши полей, сквозь тайну сень дубравКак юный день сияет гордо, ясно!Светлеет все; друг друга перегнав,Журчат ручьи, блестят брега безмолвны;Еще роса над свежей муравой;Златых озер недвижно дремлют волны.Друзья мои! возьмите посох свой,Идите в лес, бродите по долине,Крутых холмов устаньте на вершине,И в долгу ночь глубок ваш будет сон.Как только тень оденет небосклон,Пускай войдет отрада жизни нашей,Веселья бог с широкой, полной чашей,И царствуй, Вакх, со всем двором своим.Умеренно пируйте, други, с ним:Стакана три шипящими волнамиРумяных вин налейте вы полней;Но толстый Ком с надутыми щеками,Не приходи стучаться у дверей.Я рад ему, но только за обедом,И дружески я в полдень уберуЕго дары; но, право, ввечеруГораздо я дружней с его соседом.Не ужинать – святой тому закон,Кому всего дороже легкий сон.Брегитесь вы, о, дети мудрой лени!Обманчивой успокоенья тени.Не спите днем: о горе, горе вам,Когда дремать привыкли по часам!Что ваш покой? бесчувствие глубоко.Сон истинный от вас уже далеко.Не знаете веселой вы мечты;Ваш целый век – несносное томленье,И скучен сон, и скучно пробужденье,И дни текут средь вечной темноты.Но ежели в глуши, близ водопада,Что под горой клокочет и кипит,Прелестный сон, усталости награда,При шуме волн на дикий брег слетит,Покроет взор туманной пеленою,Обнимет вас и тихою рукоюНа мягкий мох преклонит, осенит, —О! сладостно близ шумных вод забвенье.Пусть долее продлится ваш покой,Завидно мне счастливца наслажденье.Случалось ли ненастной вам поройДня зимнего, при позднем, тихом свете,Сидеть одним, без свечки в кабинете:Все тихо вкруг; березы больше нет;Час от часу темнеет окон свет;На потолке какой-то призрак бродит;Бледнеет угль, и синеватый дым,Как легкий пар, в трубу, виясь, уходит;И вот, жезлом невидимым своимМорфей на все неверный мрак наводит.Темнеет взор; «Кандид» из ваших рук,Закрывшися, упал в колени вдруг;Вздохнули вы; рука на стол валится,И голова с плеча на грудь катится,Вы дремлете! над вами мира кров:Нежданный сон приятней многих снов!Душевных мук волшебный исцелитель,Мой друг Морфей, мой давный утешитель!Тебе всегда я жертвовать любил,И ты жреца давно благословил:Забуду ли то время золотое,Забуду ли блаженный неги час,Когда, в углу под вечер притаясь,Я призывал и ждал тебя в покое…Я сам не рад болтливости своей,Но детских лет люблю воспоминанье.Ах! умолчу ль о мамушке моей,[141]О прелести таинственных ночей,Когда в чепце, в старинном одеянье,Она, духов молитвой уклоня,С усердием перекрестит меняИ шепотом рассказывать мне станетО мертвецах, о подвигах Бовы…От ужаса не шелохнусь, бывало,Едва дыша, прижмусь под одеяло,Не чувствуя ни ног, ни головы.Под образом простой ночник из глиныЧуть освещал глубокие морщины,Драгой антик, прабабушкин чепецИ длинный рот, где зуба два стучало, —Все в душу страх невольный поселяло.Я трепетал – и тихо, наконец,Томленье сна на очи упадало.Тогда толпой с лазурной высотыНа ложе роз крылатые мечты,Волшебники, волшебницы слетали,Обманами мой сон обворожали.Терялся я в порыве сладких дум;В глуши лесной, средь муромских пустынейВстречал лихих Полканов и Добрыней,И в вымыслах носился юный ум…Но вы прошли, о ночи безмятежны!И юности уж возраст наступил…Подайте мне Альбана[142] кисти нежны,И я мечту младой любви вкусил.И где ж она? Восторгами родилась,И в тот же миг восторгом истребилась.Проснулся я; ищу на небе день,Но все молчит; луна во тьме сокрылась,И вкруг меня глубокой ночи тень.Но сон мой тих! беспечный сын Парнаса,В ночной тиши я с рифмою не бьюсь,Не вижу ввек ни Феба, ни Пегаса,Ни старый двор каких-то старых муз.Я не герой, по лаврам не тоскую;Спокойствием и негой не торгую,Не чудится мне ночью грозный бой;Я не богач – и лаем пес привратныйНе возмущал мечты моей приятной;Я не злодей, с волненьем и тоскойНе зрю во сне кровавых привидений,Убийственных детей предрассуждений,И в поздний час ужасный бледный СтрахНе хмурится угрюмо в головах.СРАВНЕНИЕ
Не хочешь ли узнать, моя драгая,Какая разница меж Буало и мной?У Депрео была лишь запятая,А у меня две точки с запятой.ТВОЙ И МОЙ
Бог весть за что философы, пиитыНа твой и мой давным-давно сердиты.Не спорю я с ученою толпой,Но, милый друг, и верить им не смею.Что, ежели б ты не была моею?Что, ежели б я не был, Ниса, твой?* * *
Тошней идиллии и холодней, чем ода,От злости мизантроп, от глупости поэт —Как страшно над тобой забавилась природа,Когда готовила на свет.Боишься ты людей, как черного недуга,О жалкий образец уродливой мечты!Утешься, злой глупец! иметь не будешь тыВвек ни любовницы, ни друга.УНЫНИЕ
Мой милый друг! расстался я с тобою.Душой уснув, безмолвно я грущу.Блеснет ли день за синею горою,Взойдет ли ночь с осеннею луною,Я все тебя, далекий друг, ищу;Одну тебя везде воспоминаю,Одну тебя в неверном вижу сне;Задумаюсь – невольно призываю,Заслушаюсь – твой голос слышен мне.И ты со мной, о, лира, приуныла,Наперсница души моей больной!Твоей струны печален звон глухой,И лишь тоски ты голос не забыла!..О, верная, грусти, грусти со мной!Пускай твои небрежные напевыИзобразят уныние любви,И, слушая бряцания твои,Пускай вздохнут задумчивые девы!УСЫ
ФИЛОСОФИЧЕСКАЯ ОДАГлаза скосив на ус кудрявый,Гусар с улыбкой величавойНа палец завитки мотал;Мудрец с обритой бородою,Качая лысой головою,Со вздохом усачу сказал:«За уши ус твой закрученный,Вином и ромом окропленный,Гордится юной красотой,Не знает бритвы; выписноюОн вечно лоснится сурьмою,Расправлен гребнем и рукой.Гордись, гусар! но помни вечно,Что все на свете скоротечно —Летят губительны часы,Румяны щеки пожелтеют,И черны кудри поседеют,И старость выбелит усы».ФАВН И ПАСТУШКА
КАРТИНЫI
С пятнадцатой весною,Как лилия с зарею,Красавица цветет;И томное дыханье,И взоров томный свет,И груди трепетанье,И розы нежный цвет —Все юность изменяет.Уж Лилу не пленяетВеселый хоровод:Одна у сонных вод,В лесах она таится,Вздыхает и томится,И с нею там Эрот.Когда же ночью темнойЕе в постеле скромнойЗастанет тихий сон,С волшебницей мечтоюИ тихою тоскоюИсполнит сердце он —И Лила в сновиденьеВкушает наслажденьеИ шепчет «О Филон!»II
Кто там, в пещере темной,Вечернею порой,Окован ленью томной,Покоится с тобой?Итак, уж ты вкусилаВсе радости любви;Ты чувствуешь, о Лила,Волнение в крови,И с трепетом, смятеньем,С пылающим лицом,Ты дышишь упоеньемАмура под крылом.О жертва страсти нежной,В безмолвии гори!Покойтесь безмятежноДо пламенной зари.Для вас поток игривыйУгрюмой тьмой одетИ месяц молчаливыйТуманный свет лиет;Здесь розы наклонилисьНад вами в темный кров;И ветры притаились,Где царствует любовь…III
Но кто там, близ пещеры,В густой траве лежит?На жертвенник ВенерыС досадой он глядит;Нагнулась меж цветамиКосматая нога;Над грустными очамиНависли два рога.То Фавн, угрюмый жительЛесов и гор крутых,Докучливый гонительПастушек молодых.Любимца Купидона —Прекрасного ФилонаДавно соперник он…В приюте сладострастьяОн слышит вздохи счастьяИ неги томный стон.В безмолвии несчастныйСтраданья чашу пьетИ в ревности напраснойГорючи слезы льет.Но вот ночей царицаСкатилась за леса,И тихая денницаРумянит небеса;Зефиры прошептали —И Фавн в дремучий борБежит сокрыть печалиВ ущельях диких гор.IV
Одна поутру ЛилаНетвердою ногойСредь рощицы густойЗадумчиво ходила.«О, скоро ль, мрак ночной,С прекрасною лунойТы небом овладеешь?О, скоро ль, темный лес,В туманах засинеешьНа западе небес?»Но шорох за кустамиЕй слышится глухой,И вдруг – сверкнул очамиПред нею бог лесной!Как вешний ветерочек,Летит она в лесочек;Он гонится за ней.И трепетная ЛилаВсе тайны обнажилаМладой красы своей;И нежна грудь открыласьЛобзаньям ветерка,И стройная ногаНевольно обнажилась.Порхая над травой,Пастушка робко дышит;И Фавна за собойВсе ближе, ближе слышит.Уж чувствует онаОгонь его дыханья…Напрасны все старанья:Ты фавну суждена!Но шумная волнаКрасавицу сокрыла:Река – ее могила…Нет! Лила спасена.V
Эроты златокрылыИ нежный КупидонНа помощь юной ЛилыЛетят со всех сторон;Все бросили Цитеру,И мирных сёл ВенеруПо трепетным волнамНесут они в пещеру —Любви пустынный храм.Счастливец был уж там.И вот уже с ФилономВеселье пьет она,И страсти легким стономПрервалась тишина…Спокойно дремлет ЛилаНа розах нег и сна,И луч свой угасилаЗа облаком луна.VI
Поникнув головою,Несчастный бог лесовОдин с вечерней тьмоюБродил у берегов.«Прости, любовь и радость! —Со вздохом молвил он. —В печали тратить младостьЯ роком осужден!»Вдруг из лесу румяный,Шатаясь, перед нимСатир явился пьяныйС кувшином круговым;Он смутными глазамиПути домой искалИ козьими ногамиЕдва переступал;Шел, шел и натолкнулсяНа Фавна моего,Со смехом отшатнулся,Склонился на него…«Ты ль это, брат любезный? —Вскричал Сатир седой, —В какой стране безвестнойЯ встретился с тобой?»«Ах! – молвил Фавн уныло, —Завяли дни мои!Все, все мне изменило,Несчастен я в любви».«Что слышу? От АмураТы страждешь и грустишь,Малютку-бедокураИ ты боготворишь?Возможно ль? Так забвеньеВ кувшине почерпайИ чашу в утешеньеНаполни через край!»И пена засверкалаИ на краях шипит,И с первого фиалаАмур уже забыт.VII
Кто ж, дерзостный, владеетТвоею красотой?Неверная, кто смеетПылающей рукойБродить по груди страстной,Томиться, воздыхатьИ с Лилою прекраснойВ восторгах умирать?Итак, ты изменила?Красавица, пленяй,Спеши любить, о Лила!И снова изменяй.VIII
Прошли восторги, счастье,Как с утром легкий сон;Где тайны сладострастья?Где нежный Палемон?О Лила! вянут розыМинутныя любви:Познай же грусть и слезы,И ныне терны рви.В губительном стремленьеЗа годом год летит,И старость в отдаленьеКрасавице грозит.Амур уже с поклономРасстался с красотой,И вслед за КупидономВеселья скрылся рой.В лесу пастушка бродит,Печальна и одна:Кого же там находит?Вдруг Фавна зрит она.Философ козлоногийПод липою лежалИ пенистый фиал,Венком украсив роги,Лениво осушал.Хоть фавн и не находкаДля Лилы прежних лет,Но вздумала красоткаЛюбви раскинуть сеть:Подкралась, устремилаНа Фавна томный взорИ, слышал я, клонилаК развязке разговор,Но Фавн с улыбкой злою,Напеня свой фиал,Качая головою,Красавице сказал:«Нет, Лила! я в покое —Других, мой друг, лови;Есть время для любви,Для мудрости – другое.Бывало, я тобойВ безумии пленялся,Бывало, восхищалсяКоварной красотой,И сердце, тлея страстью,К тебе меня влекло.Бывало… но, по счастью,Что было – то прошло».ФИАЛ АНАКРЕОНА
Когда на поклоненьеХодил я в древний Пафос,Поверьте мне, я виделВ уборной у ВенерыФиал Анакреона.Вином он был наполнен.Кругом висели розы,Зеленый плющ и мирты,Сплетенные рукоюЦарицы наслаждений.На краюшке я виделПечального Амура —Смотрел он, пригорюнясь,На пенистую влагу.«Что смотришь ты, проказник,На пенистую влагу? —Спросил я Купидона, —Скажи, что так утихнул?Не хочешь ли зачерпнуть,Да ручкой не достанешь?»«Нет, – отвечал малютка, —Играя, в это мореКолчан, и лук, и стрелыЯ уронил, и факелПогас в волнах багряных,Вон, вон на дне блистают;Я плавать не умею,Ох, жалко мне – послушай,Достань мне их оттуда!»«О, нет, – сказал я богу, —Спасибо, что упали;Пускай там остаются».ЭКСПРОМПТ НА ОГАРЕВУ
В молчанье пред тобой сижу.Напрасно чувствую мученье,Напрасно на тебя гляжу:Того уж верно не скажу,Что говорит воображенье.ЭЛЕГИЯ
Счастлив, кто в страсти сам себеБез ужаса признаться смеет;Кого в неведомой судьбеНадежда тихая лелеет;Но мне в унылой жизни нетОтрады тайных наслаждений;Увял надежды ранний цвет:Цвет жизни сохнет от мучений!Печально младость улетит,И с ней увянут жизни розы.Но я, любовью позабыт,Любви не позабуду слезы!ЭЛЕГИЯ
Я думал, что любовь погасла навсегда,Что в сердце злых страстей умолкнул глас мятежный,Что дружбы, наконец, отрадная звездаСтрадальца довела до пристани надежной.С беспечной думою покоясь у брегов,Уж издали смотрел, указывал рукоюНа парус бедственных пловцов,Носимых гибельной грозою.Я говорил: «Стократ блажен,Чей век, свободою прекрасный,Как век весны промчался яснойИ страстью не был омрачен,Кто не страдал в любви напрасной,Кому неведом грустный плен.Блажен! но я блаженней боле.Я цепь мученья разорвал,Опять я дружбе… я на воле —И жизни сумрачное полеВеселый блеск очаровал!»О, что я говорил… несчастный!Минуту я заснул в неверной тишине,Но мрачная любовь таилася во мне,Не угасал мой пламень страстный.Весельем позванный в толпу друзей моих,Хотел на прежний лад настроить резву лиру,Хотел еще воспеть прелестниц молодых,Веселье, Вакха и Дельфиру.Напрасно!… я молчал; усталая рукаЛежала, томная, на лире непослушной,Я все еще горел – и в грусти равнодушнойНа игры младости взирал издалека.Любовь, отрава наших дней,Беги с толпой обманчивых мечтаний.Не сожигай души моей,Огонь мучительных желаний.Летите, призраки… Амур, уж я не твой,Отдай мне радости, отдай мне мой покой…Брось одного меня в бесчувственной природеИль дай еще летать надежды на крылах,Позволь еще заснуть и в тягостных цепяхМечтать о сладостной свободе.ЭПИГРАММА
(НА КАРАМЗИНА)«Послушайте: я сказку вам начнуПро Игоря и про его жену,Про Новгород и Царство Золотое,А может быть про Грозного царя…»[143]– И, бабушка, затеяла пустое!Докончи нам «Илью-богатыря».[144]1817
