Дневник. Первые потрясения

– Да тише ты, нас же могут услышать, – воскликнул я.

– Эт-то в-в-вы о к-к-ком? – с любопытством посмотрел на нас Квиррелл.

Мы с крестным синхронно оглянулись и произнесли:

– О Хагриде.

– А ч-чт-то с-с н-ним п-п-произош-шло?

– Да ничего особенного, Пушок лапой ударил.

– А к-к-кто такой П-п-п-пушок? – вскинул брови наш новый преподаватель Защиты от Темных Искусств. Неужели наконец сбылась давняя мечта Лорда о преподавательской деятельности?

– Наш школьный цербер, – пожав плечами, проговорил Альбус.

– В-в-вы ч-ч-то ц-ц-цербера в-в ш-ш-шк-колу п-п-притащили? – я и не думал, что глаза могут быть такого размера.

– А что такого? – в голос спросили мы и, отвернувшись от Квиррелла, продолжили шепотом прерванную беседу.

– В Хогвартсе много детей, а Том будет беспрепятственно бродить по школе.– задумчиво прошептал Альбус.

– Мы их чем-нибудь займем, не переживай. Пора уже заканчивать этот пир. Давай отправляй их уже по гостиным, а то нам еще с Драко нужно что-нибудь придумать. И, Альбус, в конце своей речи не забудь упомянуть о том, что категорически запрещается ходить в гости к Пушку. Последняя фраза она обычно запоминается лучше остальных.

Дамблдор поднялся и в зале наступила долгожданная мною тишина.

– Хм-м-м! – громко прокашлялся Дамблдор. – Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом… По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует колдовать на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу – они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Хуч. И наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.

После того как ученики, спевшие придуманный крестным гимн, разошлись по своим гостиным, мы направились всем преподавательским составом в учительскую, где нам предстоял нелегкий разговор с мистером Малфоем.

Вбежавший в учительскую Драко вопросительно посмотрел на Минерву, потом на меня и удивленным голосом прощебетал:

– Тиканя, крестный, зачем вы меня позвали?

– Именно поэтому мы тебя и позвали, – ласково начала МакГонагалл.

До сих пор никто не имеет ни малейшего понятия, откуда в лексиконе четырехлетнего малыша появилось это странное слово Тиканя. Я подозреваю, что от «тети кошки».

Вот так и живет уже семь лет наша большая дружная семья: малыш Драко, Тиканя, Хагид, Дамби, Хук, Филля, Мона, крестный (похоже, все уже давно забыли, что я не крестный Драко) и Поппи.

Собственно Поппи как-то плавно из лексикона Драко перешло в наш и теперь по-другому ее никто не зовет.

А все это произошло потому, что эти обнаглевшие Малфои первыми забыли, что я не являюсь крестным Драко.

Сперва мне его оставляли на день, затем на недели. Когда ребенку исполнилось четыре года, мы неожиданно обнаружили, что он поселился у меня в апартаментах в Хогвартсе. Почти все студенты считали, что это мой ребенок. У меня не может быть белобрысого пацана! Собственно он проводил в Хогвартсе шесть месяцев из двенадцать, постоянно кочуя вместе со мной в Отдел Тайн, домой, во Францию. Правда, когда мы впервые приехали к Филиппу в гости, они с Эваном сначала шарахались от него, а потом ничего – привыкли. А так как я не мог все время находится рядом с ним, очень уж у меня плотное расписание дел на день, все вышеперечисленные члены нашей большой сумасшедшей семьи сдавались этому мелкому чудовищу в аренду поочередно.

На остальные шесть месяцев о нем вспоминали его родители.

Теперь перед нами стояла очень сложная задача: как за короткий промежуток времени приучить его обращаться к нам на вы, не забывая добавлять профессор.

– Мистер Малфой, теперь вы являетесь студентом нашей школы. И вы должны по возможности забыть про то, что вообще с нами знакомы, и называть уважительно, прибавляя наше звание профессоров.

– Тикань, ты перегрелась? – недоверчиво произнес Драко.

– Профессор МакГонагалл.

– Дамби, она что несет?

– Директор Дамблдор, мой мальчик, – вежливо поправил его Альбус.

– Крестный?

– Драко, сколько тебе можно повторять, я не являюсь твоим крестным. И так меня называть не нужно. С сегодняшнего дня я являюсь твоим деканом и твоим профессором зельеварения. И называть меня нужно исключительно профессор Снейп.

– Я не понял, вас всех Империусом накрыло? – со слезами в голосе пробормотал ребенок.

– Откуда ты знаешь про Империус? – разъяренно спросила Минерва.

– Папа показал, – Драко, сам того не зная, сдал Люциуса с потрохами.

– У меня с твоим папой будет отдельный разговор, – этот придурок получит от меня по-первое число. Это додуматься нужно, перед маленьким ребенком такими заклятиями швыряться. – Но давай вернемся к нашим проблемам.

И мы продолжили этот театр абсурда.

В общем, в пятнадцать минут мы не уложились. Как и в час. Собственно, как и в два. Через два с половиной часа долгих уговоров, угроз, слез, истерик мы наконец вспомнили, что он Слизеринец. А что больше всего уважают Слизеринцы? Естественно, заключать четко продуманные, взаимовыгодные сделки. Мы сошлись на обобщенном «профессор» с его стороны исключительно для всех преподавателей, без уточнения имен и с нашей: еженедельное поступление в его гостиную новой банки с лимонными дольками (он действительно ел эту гадость, единственный из всех, кого я знал, за исключением Альбуса); индивидуальные ежедневные занятия трансфигурацией с МакГонаглл (потому что ему приспичило в одиннадцать лет стать анимагом); с Флитвика он получил воскресные занятия дуэлингом; со Спраут этот меленький шантажист взял обещание (четко продуманное и магически заверенное) о поставке ингредиентов для его домашней лаборатории. Список, который шустро нацарапал на первом попавшемся ему в руки пергаменте, включал не менее ста наименований. Пергамент, который схватил Драко, был моим учебным планом на ближайшее полугодие для младших курсов, который долго и кропотливо составляла за меня МакГонагалл. Кому-то сегодня опять придется много писать.

Я же показал себя истинным Слизеринцем. Потому что с меня он не стряс ничего, кроме разрешения гулять после отбоя с этой его ужасной собакой.

Клык – это отдельная история. Когда Люциус подарил маленького щеночка пятилетнему ребенку, никто не знал, что эта слюнявая гадость вырастет до таких размеров. Клык полностью переместился из моих апартаментов, где он перегрыз все, что только можно и все, что нельзя тоже перегрыз, в хижину Хагрида после инцидента с миссис Норрис. Погоняв ее по всей школе, видимо, желая подружиться, эта псина загнала ее на шпиль Астрономической Башни, с которой снимать кошку пришлось мне. Ночью. Чтобы никто из школьников не видел, что я умею летать. Это не прибавило моей любви ни к этой кошке, ни к этой собаке. Придя к консенсусу, я взял Драко за руку и повел в гостиную нашего факультета, где меня уже наверняка все заждались…»

– Как, этот Клык – собака Малфоя? – недоуменно произнес Рон.

– Уизли, я тебе мало скажу – это не просто моя собака, это мой фамильяр. И сейчас, когда я фактически закончил школу и мой дом очистился от всякого отребья, он живет в моем поместье, – резко произнес Драко. – А тебя, Уизли, за то, что ты Клыка чуть акромантулам не скормил, я сам кому-нибудь скормлю.

– Откуда ты узнал про Арагога?

– Про Арагога, учитывая, что писал про него крестный, знают теперь все. А у меня, в отличии от некоторых, фамильяр – животное, а не анимаг. И с ним можно устанавливать ментальную связь. Вам что тогда Хагрид сказал: «заботиться и кормить собаку», а вы что сделали? Сразу взяли и потащили ее в логово к акромантулам.

– То, что сделала Амбридж с Клыком, не сравнится с этой прогулкой! – попытался вступиться за Рона Гарри.

– То, что она ничего не помнит, это не значит, что она не ответила за свои поступки. Вовремя и качественно наложенный Обливиэйт – решение многих проблем.

– Мистер Малфой, когда это вы накладывали Обливиэйт на Долорес Амбридж?

– Почему вы решили, что это я? Я не настолько силен в ментальной магии. Отец с Амбридж возился, а крестный комнату восстанавливал.

– Что Паркинсон делал в Хогвартсе? – недоуменно спросил Кингсли.

– Причем здесь Паркинсон? Я о крестном говорю.

– А что, вопрос о том, что Люциус Малфой делал в школе никому в голову не пришел? – завопил впервые подавший голос Невилл Лонгботтом.

– А что мистер Малфой делал в Хогвартсе?

– Перси, я не понял, а что ты молчишь?

"– Ну здравствуйте, мои дорогие и кем-то любимые дети. Вижу, что вы очень сильно скучали по своему любимому декану, – начал я с порога гостиной свою приветственную речь перед всеми собравшимися ребятами моего факультета. Судя по их лицам, они надеялись, что я сегодня не приду. В идеале меня уволит Директор, ну или что-нибудь сожрет по дороги сюда, на крайний случай.

Час уже был поздний и посему малыши очень сильно устали. Они потирали кулачками глаза, силясь не заснуть на месте, и совершенно не понимали, что здесь происходит. – По традиции, как вы прекрасно помните и знаете, у нас проводится ежегодный конкурс: «Как я опозорился этим летом», в котором принимают участие все студенты моего факультета, начиная со второго курса. Условия остаются прежними: победитель моего самого любимого конкурса освобождается на неделю от хозяйственных работ. И помните, что я всегда знаю: правду вы пишите или нет. – Я подошел к столу. – Справа вы кладете свитки с вашими эссе по зельеварению, слева – мои любимые сочинения, а посередине вы ставите колбы с образцами ваших зелий. Если вы перепутаете лево и право, то не переживайте: они редко отличаются друг от друга.

Я подождал, пока все сдадут свои летние труды, и пришел в оцепенение, когда Драко самым последним подошел к столу, положив на него свитки и поставив какие-то склянки. Взмахнув рукой, отправил все находившиеся на столе вещи в свой кабинет.

Кстати о Драко. Я повернулся к старостам и начал воспитательную беседу:

– Позвольте поинтересоваться, почему не все первокурсники распределены по своим спальням?

– Но, профессор Снейп, Малфоя не было в это время в гостиной, – произнесла Джемма Фарли.

– Мисс Фарли, а вот теперь позвольте задать вопрос непосредственно Вам: почему один из первокурсников дома Слизерина после пира не дошел до гостиной, а Вы даже не предприняли попытку найти его самостоятельно или связаться со мной?

– Да что Малфою сделается? Он замок лучше нас знает! – Воскликнул Флинт.

– Мистер Флинт, а вы что, с этого года являетесь старостой нашего факультета? – Я невозмутимо посмотрел на Маркуса, приподняв бровь. Этот жест позаимствовал у матери, заметив однажды, как бледнеет и покрывается потом крестный, когда во время разговора с ним мать вскидывает бровь. И правда, дети просто замирали от ужаса, видя эту, на мой взгляд, совершенно безобидную картину.

– Нет.

– Тогда вы наверное забыли за лето, что когда я разговариваю с конкретным человеком, остальные должны молчать. Думаю, память вам освежит неделя работы на кухне с эльфами во время приготовления обеда, – Флинт обреченно кивнул.

– Что вы такое говорите? Мы не прислуга, чтобы заставлять нас работать! Тем более на кухне! Как вы вообще смеете?!

Честно, я охренел. Неужели их никто не предупредил о заведенных здесь порядках, которые просто необходимы, чтобы была абсолютная сплоченность Слизерина, чтобы дети абсолютно друг другу доверяли и друг друга поддерживали? Ничто так не объединяет детей, как ненависть. Пусть даже это будет ненависть к одному-единственному человеку. Некоторые уже многое поняли, другим это еще предстоит. Но дух коллективизма останется с ними до конца жизни. Могу с твердой уверенностью сказать, что в начавшейся Второй войне больше половины моих змеек, абсолютно точно, не станут Пожирателями, а две трети из оставшейся половины если и примут метку, то не по собственной инициативе. А остальные. Идейных много, даже, к сожалению, и среди детей.

Я резко обернулся, мантия взлетела, не успевая за моим телом.

Я посмотрел на подавшего голос. Старшекурсники и Драко инстинктивно вжали головы в плечи.

– Мисс Фарли, – я обратился к старосте своего факультета, не отводя взгляда с только что проштрафившегося Тео Нотта, – я считаю, что лето пагубно отразилось на умственных способностях всего моего факультета. Я могу поинтересоваться: чем вы тут занимались, пока я был на совещании у Директора?

– Я затрудняюсь ответить на ваш вопрос, профессор.

– Тогда я знаю как восстановить вашу память о том, что вы являетесь старостой факультета Слизерин и вашей первоначальной задачей является доведение до первокурсников основных правил, принятых на Нашем факультете. Надеюсь, вы с радостью составите компанию мистеру Флинту на кухне, чтобы он не заскучал ненароком. И, да, захватите с собой первокурсников, чтобы познакомились с эльфами, с обстановкой и помещением, в котором им придется проводить большую часть своего времени. А теперь все по спальням и спать.

Выходя из гостиной, бросил взгляд на Малфоя, вид у него был слегка обескураженный, ведь до него, наверное, только что дошло, что он тоже относится к первокурсникам. Ничего, ему это не повредит. Бедный мальчик, ему наверняка будет сложнее, чем всем остальным. Уже когда я закрывал дверь до меня донесся шепот Фарли:

– …и не дай Мерлин вам опоздать на вечернее построение, которое начинается за 15 минут до отбоя…»

– Я не понял – это что сейчас было? – как-то неуверенно проговорил Перси.

– Перси, ты сейчас читаешь, или это был вопрос конкретно от тебя? – уточнил Кингсли.

– Вопрос.

– Видишь ли, Перси, – растягивая слова, начала говорить Панси Паркинсон, – это было вполне хорошее и благодушное настроение. Профессор даже голос тогда ни разу не повысил.

– Так он никогда не повышал на учеников голос, профессор Снейп на нас не орал же? – Еще менее уверенно проговорил Перси.

– Ну, на вас он, может, и не орал, а вот орать на факультет Слизерина в полном составе было его самым любимым занятием.

– А что за колбы вы выставили на стол? – с любопытством произнесла Гермиона.

– Летнее домашнее задание. Три зелья для больничного крыла в литровом объеме для каждого. Какое именно зелье мы будем варить, профессора Снейпа никогда особо не волновало, я имею ввиду, легкое оно будет или сложное. Все определялось путем жребия. Они вообще могли быть все одинаковыми, и тогда вероятность написания победного сочинения сводилась к нулю. Поэтому неудачники наказывались вдвойне. Жизнь, она вообще, несправедливая штука, Грейнджер. – Начал объяснять Драко.

– Но ведь зелья для больничного крыла варил сам профессор Снейп?

– Откуда ты это взяла? Когда бы он их варил? Ты думаешь, у него в сутках 48 часов и при этом он не спит? Ты вообще знаешь, сколько стоит маленький флакон простейшего зелья, приготовленного Мастером его уровня? Кстати, Грейнджер, можешь гордится, ты выжрала несколько тысяч галлеонов за время твоей учебы.

– В смысле?

– Понимаете, мисс Грейнджер, до вашего шестого курса профессор Снейп готовил зелья собственноручно всего пять раз. Из них три он готовил специально для Вас, один раз для Рональда Уизли на его пятом курсе, и один раз для мистера Поттера в конце его первого курса, – с улыбкой начала говорить мадам Помфри. – Одно зелье он готовил, когда вы учились на пятом курсе, а два других, когда вы учились на втором. Правда одно он готовил для нескольких детей, одного привидения и одной кошки, а другое… Специально для Вас. Это было самое сложное для него зелье. Не в плане приготовления, а в плане настроя на непосредственный процесс. Он даже хотел оставить все как есть, потому что не мог сосредоточиться для проведения вашей полной диагностики. Северус четыре раза возвращался в мой кабинет с интервалом в пару минут, чтобы пятнадцать минут искренне смеяться. Перед тем как он входил в палату, каждый раз натягивал на себя всем привычную презрительную непроницаемую маску, приговаривая: «Главное, не заржать в лицо» и возвращался через минуту. Напомню, мисс Грейнджер, это было тогда, когда вы выпили не совсем правильное зелье. Хотя нет, само зелье было правильное, и даже профессор Снейп присвоил вам двадцать факультетских очков, правда он тут же снял девятнадцать за, как он выразился, тупость, переоценку своих возможностей и неспособность довести дело до логического конца.

– Зачем вы все это говорите здесь? – сквозь слезы прошептала Гермиона.

– Видишь ли, девочка, я всегда хорошо относилась к профессору Снейпу, даже тогда, когда все его считали предателем. Меня всегда глубоко задевало, что несмотря на то, что Северус для вас делал, выискивал для вас время, которого у него никогда не было, разрабатывал специально для вас новые лекарства, спасал вас, в конце концов, вы ни разу даже не поблагодарили его.

– В каком смысле не поблагодарили?

– Есть такое слово, мисс Грейнджер, «спасибо». Перси, читай дальше, наверно, там будут все ответы на твои вопросы.

Глава 2. Страх профессора зельеварения

«6 сентября 1991 года.

– Гарри Поттер. Наша новая знаменитость, – начал я свою приветственную речь для первогодок сдвоенных зелий Гриффиндора и Слизерина.

Почему именно Поттер? Да потому что Поттер – это была самая известная для меня в этом классе фамилия, что, как говорится, «на слуху». Собственно, из года в год все начиналось абсолютно одинаково. Я выбирал в классе самую известную для меня личность и создавал для себя любимого козла отпущения, коим он оставался до самого своего выпуска. Потому что всегда такие «козлы» почему-то сдавали СОВ по зельям на «Превосходно».

Приветственная речь тоже никогда не менялась. Драко с самого начала начал шевелить губами, проговаривая ее за мной.

Я поверхностно прочитал детей, чтобы оценить уровень подготовки класса. Меня снова удивил Поттер. Не знаю, как по остальным предметам, но тут была абсолютная стерильность.

Я удивился, потому что дети, выросшие в семье магглов, обычно приходят в мой класс даже более подготовленные, чем дети из семей волшебников. И это можно понять, ведь все, что происходит в школе, для них в новинку. Целый новый мир, в котором они просто не могут позволить себе опозориться. Гермиона Грейнджер вообще какой-то феномен – за 15 минут уже почти весь справочник про себя пересказала. Дин Томас тоже лихорадочно пытается хоть что-нибудь вспомнить. А я ведь не задал им еще ни одного вопроса. А тут… Засасывающая в себя пустота.

– Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки. Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… – И тут я решил немного разнообразить свою речь, а то восторженно цитирующий меня Малфой уже начал порядком меня раздражать. –Могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как закупорить смерть , – Драко выглядел настолько обиженным и растерянным, что я решил его пожалеть и закончить как обычно, –но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада баранов, которое обычно приходит на мои уроки. Поттер! Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

– Я не знаю, сэр, — ответил Гарри.

Зато Гермиона Грейнджер явно знала ответ. Меня больше всего раздражало, что наш Избранный даже не попытался вспомнить хоть что-то.

— Так, так… Очевидно, известность — это далеко не все. Но давайте попробуем еще раз, Поттер. – Меня все больше и больше начинала выводить из себя эта девчонка Грейнджер. —Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать? – Помимо приветственной речи еще и вопросы из года в год задавались одни и те же.