До первой ошибки. Рассказы о минере.

Виноградов Юрий Александрович

До первой ошибки. Рассказы о минере.

ЛИХА БЕДА НАЧАЛО…

Крытая брезентом грузовая машина остановилась около двухэтажного кирпичного здания, и шофер сказал пассажиру-моряку:

— Вам сюда, капитан.

Лейтенант с красной повязкой на рукаве потребовал у моряка пропуск. Пока моряк предъявлял свои бумаги, лейтенант пристально разглядывал его — худого, очень бледного. «Должно быть, только из госпиталя выписался», — решил лейтенант. Но оказалось, что инженер-капитан Алексютович приехал из Ленинграда в служебную командировку.

— Тяжело в блокаде? — сочувственно спросил лейтенант.

— Не сладко… Доложите начальству, что я прибыл.

В штабе дивизии висела карта с четко обозначенными красными кружочками возле железнодорожного полотна. Сразу за железной дорогой проходила линия фронта.

— Наши самолеты разбомбили эшелон с немецкими морскими минами. Вот здесь, — указка начальника штаба замерла под одним кружочком, — бомба угодила в паровоз, и получилась каша. Если не расчистить путь, мы не сумеем подбросить по этой дороге подкрепление. А это нам крайне важно. Наши саперы с такими минами не имели дела, вся надежда на вас.

— Ясно, товарищ полковник. Надо посмотреть участок.

— Конечно, посмотреть, изучить… Но знайте: время не терпит. Машина ждет вас — поедете в полк.

В землянке командира полка висела такая же карта, как и в штабе дивизии. Командир саперного батальона майор Ястребов сразу же повел минера на высокий холм. Оттуда хорошо был виден путь. В ложбине громоздились разбитые, исковерканные вагоны, огражденные табличками с надписью: «Опасно! Мины!»

— Много их тут! — вырвалось у Алексютовича.

— Много. Из-за них застопорилось движение дивизии. А вы понимаете, что это значит на данном этапе?

Алексютович сдержанно улыбнулся. Если бы майор знал, что «на данном этапе» Алексютович впервые самостоятельно приступает к такому ответственному заданию…

Назавтра, едва забрезжил рассвет, Алексютович спустился с холма и прошел мимо первой таблички: «Опасно». Мина, к которой он приблизился, валялась в кустах, ее замыкатели были помяты. Когда имеешь дело с поврежденной миной, взрыватель может сработать от одного прикосновения. Алексютович это знал, и ему стало жарко. Он оглянулся. С холма за ним наблюдали Ястребов и другие саперы.

«Э, лиха беда начало». С этой мыслью приблизился он к поврежденной мине, тихо коснулся ее пальцами и вынул из ее утробы взрыватель. Вторая мина лежала у самой насыпи, и в ее корпусе зияла трещина, настолько большая, что видна была желтая взрывчатка.

«Что же с этой делать? Их тут более двухсот различных типов, и к каждой мине нужен особый подход. И ни разу нельзя ошибиться, потому что такую ошибку уже не исправить».

«Отставить!» — сам себе скомандовал Алексютович и стал вывинчивать замыкатели второй мины. Уже был поздний вечер, когда Алексютович поднялся на холм.

— Сколько разоружил, Борис Константинович?— спросил его Ястребов.

— Мало. Семнадцать…

Ястребову хотелось подробно расспросить о минах, но, видя, что глаза минера слипаются от усталости, он посадил его в машину и увез к себе.

Утром Алексютович снова разоружал мины. В полку его почти не видели. Он возвращался поздно и падал на заботливо приготовленную Ястребовым постель. А с рассветом вставал и шел опять к линии. Утром работать было легче: за ночь землю подмораживало, и воздух был чистый, свежий. Когда же солнце стояло в зените, становилось жарко и разоружение двигалось медленно.

Теперь Алексютовичу приходилось залезать под вагон и ползать на четвереньках. Однажды он увидел расколотую металлической балкой мину, из которой частично была выворочена взрывчатка. Ее хватило бы для того, чтобы разворотить днище корабля. Доступ к гидростатическому взрывателю был прикрыт обломками досок. С большой осторожностью начал вытаскивать одну доску за другой. Работа подвигалась медленно. И в голову лезла назойливая мысль, что эта мина обязательно взорвется. К тому же до слуха откуда-то доносился тягучий скрип. Разоружив наконец мину, Алексютович выполз из-под вагона. Скрип прекратился. Как только он стал выворачивать замыкатели из другой мины, скрип опять возобновился. «Что бы это значило? Неужели начинается галлюцинация?»

Он работал с яростью обреченного, решив ни на что не обращать внимания. Но нудный, жалобный скрип раздражал, отвлекал от работы. Минер не выдержал, поднялся на ноги и осмотрелся.

Над головой ветер раскачивал надломанную ветку осины…

Алексютович подпрыгнул, ухватился руками за скользкие ветви и потянул их к себе. Сук затрещал и упал на землю.

На следующий день в безоблачном небе появились «юнкерсы», и Ястребов, размахивая красным флажком, подавал сигналы минеру, чтобы тот прекратил работу и шел в укрытие. Но Алексютович решил остаться на месте. Он знал по опыту, что налет может продолжаться несколько часов, а терять драгоценное время нельзя.

Послышался свистящий вой. Алексютович прижал голову к холодному корпусу мины. Казалось, бомба упадет прямо на него, но она глухо разорвалась в стороне. Взрывной волной сорвало с головы надвинутую на затылок фуражку.

Постепенно он привык к вою и взрывам бомб. К счастью, ни одна из них не упала на разбитый железнодорожный состав.

За лесом хлопали зенитки: минер видел, как в воздухе тут и там появлялись дымки от разрывов снарядов.

После одиннадцати дней работы Алексютович сообщил Ястребову, что завтра закончит разоружение.

Ночью выпал небольшой снег — последний в эту тревожную весну сорок третьего года.

Алексютович остановился возле одного из опрокинутых вагонов, собрал мягкий, податливый снег и, слепив комок, с силой бросил его в разоруженную мину. Комок ударил о корпус и смахнул с него часть тонкого слоя снега, обнажив черную полосу. Минер оглянулся: на холме стоял бессменный Ястребов и приветливо махал ему рукой.

Вот и паровоз. Он лежал боком, полузаваленный обломками, кругом виднелись присыпанные снегом мины. Алексютович подошел к первой из них, смахнул рукавом кителя снег и привычно стал извлекать взрыватель.

От второй мины он испуганно отскочил. Из-под паровоза торчали посиневшие руки. Только руки — тела машиниста не было видно.

Солнце уже растопило на макушках деревьев снег, когда обессиленный Алексютович поднялся на холм.

— Все! — выдохнул он. — Можно очищать полотно.

— Досталось тебе, друг, — сказал Ястребов. — Постой, а что это у тебя на висках?

Алексютович снял фуражку и машинально провел пальцами по вискам.

— Теперь нет?

Ястребов молча смотрел на черную как смоль голову минера, на которой резко обозначились седые клинышки висков.

— Почему так смотрите? — спросил Алексютович, снова потирая ладонью виски.

— Ничего… — мотнул головой Ястребов. — Я думал— снег… Я сейчас распоряжусь о расчистке,— быстро проговорил он и сбежал с холма.

Алексютовичу не хотелось уходить. Он достал трубку, набил ее крепким самосадом и жадно затянулся. Невольно вспомнил слова своего учителя Федора Ивановича Тепина, сказанные ему на прощание: «Минер вы теперь! Минер!».

С холма Алексютович видел, как саперный батальон во главе с Ястребовым подходил к разминированному полотну.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ОБРАЗЕЦ

Адмирал подошел к висевшей на стене огромной морской карте Финского залива и сказал Алексютовичу:

— В районе устья Невы фашистский самолет cбросил магнитно-акустическую мину неизвестного образца. Есть сведения, что она вооружена особым инерционным ликвидатором. И ловушками, конечно.

— Откуда эти сведения? — спросил Алексютович.

— От наших союзников. На минах такого образца они уже подрывались.

Адмирал подошел к окну, из которого открывался вид на гавань, потом круто повернулся к Алексютовичу:

— Мы поручаем разоружить эту мину вам.

— Спасибо за доверие.

Финский залив встретил Алексютовича неприветливо. За пеленой мокрого снега скрылся Кронштадт, лишь в стороне едва заметно вырисовывались очертания каких-то зданий; за ними начинался город. Крупные снежинки медленно падали на песок и быстро таяли. С залива тянуло сыростью, влажный воздух затруднял дыхание.

У самого уреза воды лежала толстая и черная, похожая на обрубок бревна магнитно-акустическая мина.

Алексютович склонился над ней, чтобы отыскать спрятанную в корпусе ловушку. Минеры часто гибли от таких ловушек. Немцы прячут их обычно в крышках, закрывающих доступ к сложнейшим приборам и механизмам.

Алексютович ощупал шершавый корпус, соображая, где может быть спрятана ловушка. Ну, конечно, где ей быть, как не в крышке малой горловины, закрывающей доступ к инерционному ликвидатору! Алексютович потерял много времени, но ловушки не нашел. А если сначала вынуть детонаторы? Это опасно. С чего же начинать?..

Алексютович отошел в сторону и закурил.

Пелена снега, между тем, заметно редела. Отчетливо виднелись на берегу три двухэтажных дома с наклеенными на окнах крест-накрест полосками бумаги. За ними высились фабричные и заводские трубы и громады серых зданий. Кронштадт приподнимался над пепельной водой расплывчатым пятном.

Алексютович снова подошел к мине. Он решил вынуть первичный и вторичный детонаторы. Ключом отвернул крышку и почувствовал, как учащенно забилось сердце. Так бывает всегда, когда приступаешь к разоружению. Потом увлечешься работой, и волнение незаметно проходит. Но теперь волнение не проходило. Минер вынул из узкого круглого отверстия патрон с первичным детонатором, затем полетел на песок вторичный детонатор. Алексютович разогнул спину, устало опустился на землю, но тут же резко встал и склонился над малой горловиной. Мина еще жила. Она грозила смертью тому, кто попытается снять поблескивающую холодком крышку, в которую вделана хитроумная ловушка. Надо было найти ее, вывернуть, затем вынуть взрыватель. Но как найти?..

Около часа Алексютович тщательно, сантиметр за сантиметром, обследовал крышку и ничего не обнаружил. Терпение иссякло, а без терпения минер не может работать. И тут Алексютович вспомнил, что еще до войны работал в институте над созданием специального прибора — дефектоскопа. Поездка в механический институт заняла не много времени. Когда он вернулся к заливу, мина по-прежнему одиноко чернела на песке. Небо постепенно начинало очищаться от облаков, и прямо из воды поднимался Кронштадт: трубы заводов, купол собора, крыши зданий.

Алексютович подключил дефектоскоп к малой горловине и стал следить за показанием прибора. Он быстро нашел на крышке искусно впрессованную заглушку: на этом месте контрольная стрелка дефектоскопа резко отклонилась в сторону.

Обнаруженную ловушку инженер-капитан извлек без особого труда. Оставался инерционный ликвидатор. Его расположение в сердцевине мины было неизвестно. Адмирал предупреждал, что именно от него гибли минеры союзников.

Правая рука минера потянулась внутрь малой горловины, и пальцы мягко легли на головку взрывателя, почувствовав холодок металла. Алексютович слегка потянул ликвидатор на себя—тот не поддавался. Потянул сильнее и почувствовал, что ликвидатор отделяется от мины. Он поднес его к глазам, чтобы лучше рассмотреть, и замер: до слуха донесся ритмичный звук часового механизма. Алексютович отбросил ликвидатор в сторону. Тот взорвался в воздухе, но минер уже распластался на песке. Над головой просвистели осколки.

«Почему механизм сработал у меня в руках? Где я ошибся?»

Да и вообще, была ли это ошибка?! Может быть, он медленно вынимал ликвидатор или сильно тряхнул его? Может быть, из-за этой медлительности и гибли опытные минеры союзников? Что ж, впредь он это учтет.

Около ближнего дома виднелись люди — они следили за работой минера. Алексютович подошел к полевому телефону и покрутил ручку:

— Доложите адмиралу, мина разоружена.

СКРЫТЫЙ ВРАГ

Тральщики, очищая прибрежный фарватер от мин, уступом двигались вдоль береговой черты, ориентируясь на полосатый маяк на песчаном холме.

Тральщик Тимофеева шел вторым. Лейтенант вел корабль строго по намеченному курсу.

Инженер-капитан Алексютович с кормы следил за тралом. Красные, ведущие буйки шли ровно, ритмично покачиваясь на небольшой волне. Минер залюбовался игривыми барашками. Они бежали вместе с волнами, стараясь удержаться на гребнях, но волны вырывались вперед, и барашки нехотя скатывались с них, оставляя пенистый след.

После прорыва блокады Ленинграда Алексютовича назначили на боевое траление. Он начал с Кронштадтского рейда, а потом перешел на Чудское озеро. Тральщики очищали рейды и гавани Таллина, Риги, Вентс-пилса, Лиепаи, Клайпеды, Пиллау, Данцига и Свине-мюнде. Алексютович почти не сходил с тральщика на землю, если не считать тех полутора недель, которые он потратил на разоружение нескольких сотен гальваноударных мин, оставленных фашистами в арсенале около Пиллау.

Теперь он очищал фарватер у берегов Польши.

Прошло уже больше месяца, как смолкли пушки, для всех война кончилась, а для минеров она продолжалась. Рыбные районы были недоступны для траулеров, военные и торговые корабли не могли свободно выходить в море — всюду их подстерегал скрытый враг. Некоторые обозреватели писали в буржуазных газетах, что советский флот на пять лет закупорен в своих портах. Но трудолюбивые «пахари моря» уже вышли в бой, чтобы очистить пути кораблям.

Неожиданно левый ведущий буек стал вилять из стороны в сторону. Алексютович насторожился: под водой немецкие мины, их можно пропустить. А сзади идут корабли…

— На мостике! Отвернуть влево!

Все остальное пронеслось как во сне. Раздался грохот, невидимая сила легко подняла Алексютовича вместе с палубой и бросила в гудящую яму.

Тральщик наскочил на мину.

Очнулся Алексютович на палубе незнакомого катера. Открыл глаза, но ничего, кроме мутной пелены, не увидел.

— Много погибло? — глухо, не своим голосом спросил Алексютович.

— Трое… осталось,—ответил склонившийся над ним врач.

— А лейтенант Тимофеев?

Послышался тяжелый вздох. Алексютович попытался встать.

— Доктор, видеть буду?

Врач неопределенно пожал плечами.

Через месяц в военно-морском госпитале инженер-капитан снова увидел свет. А еще через два месяца от травмы не осталось и следа, хотя врачи диагностировали повреждение костей черепа.

Алексютовича уже ждала новая работа — фашисты оставили два склада магнитных и гальвано-ударных мин под Эльбингом и Гдыней.

СВАДЕБНЫЙ ПОДАРОК

Молодоженов проводили до самой квартиры. Алексютович открыл ключом дверь, пропустил Валентину вперед и, когда за ним щелкнул замок, облегченно вздохнул:

— Вот и прошла наша свадьба…

…Они познакомились в Минске, где Алексютович проводил отпуск. Однажды, возвращаясь вечером домой, он встретил белокурую девушку у моста через речку Свислочь. Дощатый настил моста оказался разобранным. Девушка посмотрела на моряка, не зная, на что решиться. Перебираться по деревянным балкам — страшно, внизу бурлила темная река.

— Давайте вместе, — предложил он.

Он полагал, что девушка откажется, но та неожиданно согласилась. Он первым ступил на широкую балку, а девушка, балансируя руками, неуверенно пошла за ним.

— Как ваше имя? — спросил Алексютович спутницу.

— Валентина.

Перешли благополучно. Потом часто встречались. После отъезда Алексютовича год переписывались. И вот теперь Валентина стала его женой.

— Товарищ майор! Майор Алексютович! — донеслось с улицы.