Открыто сердце (СИ)

Видишь пропасть — прыгай.

Часть 1

Морганоцентричность.

Глава 1.

2010 г.

О традиционном развлечении.

— На колени! — тихо, но очень отчетливо, наконец, после долгой паузы вымолвил Он.

Выудил из кармана спички, поджег одну из них: — Люблю запах горящих спичек.

Девушка кивнула и медленно, не отводя взгляда от мужчины, стала опускаться на колени.

Длинные волосы её при этом касались земли. Голые коленки колол неровный асфальт.

— Стюарт! — восторженно воскликнула девушка и щелкнула пальцами! Чересчур восторженно, как будто подавляла смущение своей гипертрофированной жизнерадостностью.

— М…? — лениво послышалось в ответ.

— Сегодня я буду Стюартом! Двоюродный брат сбежавшей жены графа — Лилит, которой был ты на прошлой неделе! Учусь на юриста, подрабатываю в конторе у строгого деда-тирана! Я еще совсем мальчишка, напыщенный и не знающий слова «невозможно», робеющий при виде женщин, однако веду себя с ними так, будто я ярый шовинист…О, Морг… Это…

— Почисть-ка мне обувь для начала хорошенько, — прервал пылкую речь Морган.

Девушка (превратившаяся в Стюарта) принялась за работу.

— И не отрывай взгляда от земли, пока не закончишь. Таков уговор? — спросил мужчина.

— Таков уговор, — громко произнесла девушка и, не поднимая головы, подняла руку вверх для рукопожатия.

Морган прикоснулся на мгновение к руке девушки, сжал её и тут же отдернул, будто ошпарился.

— Никаких прикосновений! — ехидно произнесла она. — Нарушитель!

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Механизм включен, время пошло.

У ног Моргана уже ждал своего часа пакет со всем необходимым, девушка извлекла оттуда ножик, тряпочку и черный крем. Мужчина сидел на стуле и наблюдал за происходящим. Обувь у него была очень грязной, явно побывала в болоте, да не в одном.

Не произнеся ни слова, Стюарт принялась отскабливать ножиком прилипшую к подошве грязь.

Морган тем временем гладил её по голове и рассказывал о своей работе.

— … А потом, представляешь, я выхожу в коридор, и все замолкают. Я не знал, что и думать! Так оказалось, они решили, что у меня день рожденья, поздравляли все… А я виду не подал, неловко как-то было, да и решил не расстраивать. Но вот что будет в настоящий день рожденья?..

Грязь никуда не хотела деваться! Стюарт уже и губкой пробовала, и специальным раствором, ничего не выходило!.. Но главное это — спокойствие. Нельзя расстраиваться из-за того, что не все получается сразу. Тем более это всего лишь ботинки!

Вдруг Стюарт почувствовала у себя на голове что-то склизкое. Склизкое и… ДВИЖУЩЕЕСЯ!

— О, Боги!!! — она мотнула головой, но ощущение никуда не делось, — Что там? Что там? Что там?

— Работай, — сказал Морг. — Таков уговор, и не смей поднимать глаз.

— Там дождевые черви, — сказал он, — они безвредные, просто не слишком приятные. В любом случае, они часть — этого мира, так же как и ты, — сказал он, и в голосе его без труда можно было уловить насмешку.

Глава 2.

Отрывок из дневника Вайи 07.01.2014

Все маленькие девочки смотрят телевизор и становятся глупыми.

Неизбежно обрекают себя на страдания, ждут от любви красивого закатного золотого света и тусклых оранжевых фонарей с музыкой Яна Тьерсена на заднем плане. А если их ожидания не совпадают с действительностью — винят в этом всех вокруг и плачут в плечи, подушки, колени. Сотрясаются от рыданий. Не дай Бог, они еще и выросли на классической литературе — пишут стихи и задумчиво глядят в окно, принимая изысканные позы.

Они и не осознают этой игры с самими собой. Как кощунственно так говорить, ведь они так страдают, их сердце разбито, они кусают запястья и воют как волки, но приглушенно, чтоб никто не услышал…

Им хочется напиться, хочется мерзости, хочется боли, хочется страдать ещё больше, ах, как жаль, что никто сейчас не видит их…

Как хорошо, что никто не видит, но если бы кто-нибудь увидел — то этот картинный драматизм, не лишенный, тем не менее, опустощающей искренности, непременно бы вдохновил зрителя на что-то прекрасное.

Никто не любит страдать. И маленькие девочки — не исключение. Но как же тут не страдать, когда ком в горле застрял, словно кость и подбородок дрожит, руки трясет мелкой рябью, как будто блинчики по воде пускает кто-то…

Сколько времени и сил мы тратим на строительство песочных замков, на воздвижение прекрасных стен иллюзорного мира, который кажется таким реальным и полным других людей, но они — лишь тени.

В нашем мире есть место только нам и отражению других людей, перемолотых в мясорубке нашего восприятия, плоских, однобоких — таких, какими мы их видим, иногда даже закрываем глаза и не видим, а представляем. Мы совершенно одиноки в темнице своих иллюзий, но все кажется таким осязаемым, таким верным. И когда солнечный свет вдруг пробивается в царство тьмы, ошибочно принимаемой нами за свет, большую часть жизни, этот солнечный свет кажется уродливым, ослепляет так, что хочется нанизать глазные яблоки на пальцы, лишь бы не видеть.

И как виним мы тех, кто всего лишь хотел приоткрыть шторы, проветрить затхлую комнатушку, как неистово ненавидим их и желаем забыть.

Но, однажды увидев солнечный свет, уже очень сложно представить на его месте что-то другое.

Приходится очень изощряться, чтоб снова закрыть шторы.

Ведь знаете, никто не хочет жить в реальном мире.

Никто толком и не знает, что это.

Людей так много, и они постоянно размножаются, постоянно делают новых людей, умирают, конечно, тоже, но их все равно так ужасно много, и они такие разные.

«Люди разные», — твердит все вокруг, «не стоит судить по себе», и все такое.

Но едино одно — все люди хотят быть счастливыми. У всех конечно, разное представление о счастье. Вот, я когда мне было семь, была убеждена, что буду счастлива, только когда хорошенько разобью кулаком телевизор и окажусь бок о бок с Ксеной победительной воинов. А кто-то хочет проторчать всю жизнь в монастыре, наслаждаясь уединенным молчанием и скромной пищей, проводя часы в блужданиях по своим внутренним просторам.

Но никто и никогда не откажется от хорошей еды, предложенной другом, если голоден, любви приятного тебе человека, если ее не достает, понимания и тепла. Всеми нами движут одни и те же мотивы, все хотят чувствовать себя хорошо и радостно почаще.

Я — пластилиновый, глиняный человечек, и окружающий мир деформирует меня, меняет мою форму до неузнаваемости, а может, просто придает огранку, чтоб в итоге слепить то, что должно быть, отбросив лишнее.

Вот вопрос, не теряющий для меня актуальности.

Эта история, приключившаяся более 1000 дней назад, слепила из меня древнегреческую статую, потрясающую своей красотой, а затем стерла меня в порошок, и я поняла, что форма может быть любой. Она расширила границы моего представления о себе так, что тот самый пресловутый ком в горле, застрявший, словно кость, долго не хотел никуда уходить.

Ведь, как ни крути, я — маленькая девочка, которая смотрела телевизор и становилась глупой.

Глава 3 (от лица Моргана),

в которой вымысел соединяется с реальностью.

Апрель 2009 г.

Открыв холодильник и убедившись, что из съестного действительно остался лишь одиноко лежащий на столе пакетик зеленого чая, Морган помечтал о добротном куске мяса еще несколько мгновений, и пошел ставить чайник.

— Тук-тук! — раздался женский голос с придыханием из спальни.

Морган улыбнулся.

Ему пришло новое сообщение на мобильный телефон.

Подавил в себе искушение сразу же броситься его читать, пошел в ванную, умылся холодной водой… Все-таки страшно хотелось прочесть… Посмотрел на себя в зеркало.

Задумчиво почесал затылок.

Не помешало бы выбрить виски. Морган любил выглядеть безупречно. К тому же, сие действо было для Моргана особенным ритуалом. На полочке в ванной лежал кожаный чехол, в котором хранились цирюльные принадлежности. Внутри проживала настоящая опасная бритва, камень для заточки, и ремешок с образивной пастой. Этот набор был подарком. На лезвии было выгравировано: «Amantes amentes».

Морган усмехнулся. Надо же превратить обычное утреннее умывание в русскую рулетку. Это было в Его стиле.

— Тук-тук! — снова раздался возглас.

Подобная настойчивость сделала своё дело. Морган направился в спальню и открыл входящие сообщения, так и не приступив к бритью.

— Тук-тук! — высветилось на экране. Номер незнакомый.

Он был удивлен. Что за чертовщина? Никто не знает его адреса.

— Тук-тук! — снова раздался возглас.

— Это именно то, что ты думаешь! — гласило следующее сообщение.

Морган взял телефон и подошел к входной двери, посмотрел в глазок — никого.

— Тук-тук!

— Ты плохо ищешь. Смотришь, но не видишь. Выйди из квартиры.

Морган закатил глаза. Как много пафоса. Помедлил немного — может, не идти у нее на поводу. В поле обладателя незнакомого номера он был практически уверен. Подобные штучки — это все-таки очень по-женски. Если до предыдущего сообщения — он сомневался, то после этой игры в прятки — сомнений не осталось. Что ж…

Единственный способ выиграть в игре, где не ты придумал правила — не играть в неё.

Но… с другой стороны, победа — цель не всякой игры. А этим утром можно получить наслаждение от участия.

Морган отворил дверь, вышел на лестничную клетку, как был — в помятой рубашке и спортивных штанах, с всклокоченными волосами — и все равно, несмотря на утренний беспорядок, ему удавалось выглядеть превосходно. Внимательно осмотрелся по сторонам — ничего. Это даже становилось увлекательным.

— Тук-тук! — снова разнесся возглас из кармана рубашки.

— Зайди в лифт — прочитал он.

Нажал на кнопку. Вызвал лифт, и… На секунду ситуация даже показалась опасной, а участие во всем этом — нелепым. Но авантюризм победил.

Морган хмыкнул. Не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Было некомфортно.

Зашел в лифт. На стене красовалась зеленая металлическая кнопка, служившая вешалкой для небольшого картонного пакета.

— Вам, — гласил пакет.

Морган повертел головой туда-сюда, будто искал кого-то, будто кто-то мог спрятаться в замкнутом пространстве лифта, снял пакет, зачем-то выдернул кнопку из фанерной стены и сунул в карман. Вышел. Снова повертел головой. Не покидало ощущение нереальности происходящего. И было приятно. Морган почувствовал себя очень живым, думать забыл о том, что голоден и стоит в пижаме, а значит, вовсе не выглядит так безупречно, как он привык.

Зашел домой, закрылся, глубоко вздохнул.

— Тук-тук.

Лихорадочно достал телефон из кармана.

— Хороший мальчик.