Пятьдесят оттенков для Золушки

Джина Л. Максвелл

Пятьдесят оттенков для Золушки

Моему мужу, которому пришлось иметь дело с моей склонностью браться то за одно, то за другое в течение тех лет, что я находилась в поиске. И вот я, наконец, нашла то, что мне было нужно.

Спасибо, что не сбежал из этого сумасшедшего дома, любимый.

Перевод с английского Лазовской А.Н. книги «Сeducing Cinderella»

Печатается с разрешения Rights Mix Agency и The Van Lear Agency LLC

Copyright© 2012 by Gina Maxwell

© ООО «Издательство АСТ», 2013

Глава 1

Люси Мюллер даже не подняла голову, когда услышала стук в дверь своего кабинета. Ее следующий пациент на физиотерапию пришел слишком рано, и ее это раздражало, потому что она не успела закончить заполнять документы со своего предыдущего приема. Она водрузила сползшие на нос очки на место. Он мог бы подождать в коридоре еще минут десять пока она законч…

В дверь постучали опять, немного более настойчиво, и ее решимость не потакать чужим прихотям, как всегда, растаяла как дым. Отбросив ручку на кипу бумаг перед собой, она сказала:

— Войдите.

В дверь просунулась голова с идеально уложенными темными волосами:

— Надеюсь, я не помешал?

До того как она успела приказать своему сердцу стучать нормально, оно екнуло от звука густого мягкого голоса доктора Стефана Мэнна, директора спортивной медицины и главного красавца медицинского центра Северной Невады. Она судорожно начала думать, что в ее внешности сейчас было не так, и пришла к неутешительному выводу, что она выглядит «просто и растрепанно». Подавив глубокий вздох и желание пригладить рукой пряди волос, выпавшие из хвоста, она улыбнулась ему своей самой очаровательной улыбкой:

— Вовсе нет, неужели я забыла о нашей встрече?

Он улыбнулся ей, и на его щеках появились две ямочки:

— Нет, не сегодня.

Он повернулся и запер дверь, и ее пульс участился. Он зачастую приходил в ее офис в Рехабе и спортивном медицинском центре в качестве хирурга-ортопеда, чтобы обсудить общих пациентов. Но он ни разу не запирал дверь.

Стараясь не торопиться с выводами, она сделала приглашающий жест рукой и сказала:

— Пожалуйста, садитесь.

— Э… — Люси посмотрела на единственный стул для посетителей и увидела, что он завален старыми газетами, научными статьями и папками. Она могла поклясться, что почувствовала, как ее щеки становятся пунцовыми, когда она оббегала свой стол.

— О, черт возьми, сейчас, одну минутку…

— Все нормально, не стоит…

— Я настаиваю. — Она схватила гору бумаг в руки. Не в первый и не в сотый раз она мечтала не быть такой неорганизованной. Она быстро сделала круг по кабинету в поиске места, куда можно сложить весь этот беспорядок. Но стопки бумаг, похожие на те, которые она держала в руках, заполняли все пространство ее кабинета, полки, столы и даже пол. Наконец она сдалась и просто кинула стопку в свое кресло и переключила внимание на своего гостя. О, Боже, почему она не могла быть такой же элегантной и собранной, как другие женщины? Именно с такими женщинами встречался Стефан. — Итак, что привело вас сюда, в недра нашей больницы сегодня?

Он прочистил горло и заерзал на своем стуле. Как правило, этот прекрасный врач просто излучал уверенность. Это была одна из причин, по которой женщины были без ума от него. Конечно, к этому добавлялись его шарм, кукольная внешность в комплекте со сногсшибательной улыбкой.

— Ты знаешь, что до ежегодного благотворительного обеда и бала осталось два месяца? И тогда, когда нам, парням, надо только взять в аренду смокинг и появиться, я знаю, что вам, женщинам, надо походить по магазинам, выбрать платье, сделать прическу и маникюр. И что там вы еще, женщины, делаете, чтобы сделать себя красивыми.

В горле у Люси пересохло, а ее пальцы беспокойно теребили ожерелье. Вот оно. Они работали вместе уже многие годы, иногда даже оставались по вечерам после смены, чтобы обсудить какие-то интересные случаи, заказывали плохую китайскую еду, когда их мозги отказывались работать, а позывы желудков нельзя было больше игнорировать. Они оба были умными людьми, и поэтому подходили друг другу. Кроме того, их связывали общая страсть к медицине и стремление помочь своим пациентам. Лучшей связи и быть не могло, это связывало их как ничто иное, и она любила его в течение многих лет. Но он никогда ее никуда не приглашал. Он не сделал ни одного шага навстречу, вместо этого предпочитая встречаться с классическими бизнес-леди, с которыми он встречался в клубе «Калиент» вниз по улице.

Но сейчас он был здесь. В ее офисе. И говорил о предстоящем бале. Господи, не дай ей упасть в обморок. Сделав медленный глубокий вздох, Люси попыталась сказать что-нибудь непринужденное.

— Ты пытаешься меня о чем-то спросить, Стефан? — С треском провалилась. Черт.

Он потер затылок своей сильной рукой, то, что он выглядел смущенным, придавало ему очарования.

— Ну да, у меня не очень хорошо получается, не так ли?

— О, нет, вы просто молодец. — Слишком много энтузиазма. Будь оно все неладно.

— Я знаю, я должен был сделать это раньше. И я действительно хотел спросить вас об этом еще той ночью, когда увидел вас в клубе «Калиент» в прошлом месяце, но пока я колебался, вы уже ушли. Я надеялся, что увижу вас там еще раз, потому что мне казалось не очень правильным говорить о свидании здесь, в вашем офисе, понимаете?

Она мысленно перенеслась в ту ночь, когда она вошла в этот переполненный, слишком дорогой клуб. Ее лучшая подруга Ванесса МакГрегар только что выиграла сложное дело и хотела отпраздновать это, выпить и потанцевать. Вместо того чтобы идти в их постоянное место встреч, у Фрица, Ванесса убедила Люси встретиться в этом клубе. Они там пробыли всего час и потом ушли, клуб был переполнен перекаченными стероидами клиентами. Остальную часть ночи они провели в баре, попивая пиво и играя с парнями в дартс.

— О, не беспокойся, — заверила она его. — Это вполне подходящее место. Единственный человек, который нас может услышать, это мистер Крамер, который сейчас занимается на беговой дорожке, но дверь закрыта, а если бы даже и не была, я уверена: он, как всегда, забыл включить свой слуховой аппарат, поэтому шанс, что он услышит нас за шумом работающей машины…

— Люси.

— Извини. — О Боже, может ты, наконец, заткнешься. А то болтаешь, как идиотка. — Что вы хотели сказать?

Он глубоко вздохнул, как будто готовился к прыжку с крыши больницы, а не пытался пригласить ее на свидание.

— Не могла бы ты мне дать номер телефона своей подруги?

— Моей… что?

— Номер девушки, с которой вы были той ночью, она ни с кем не встречается сейчас?

— Ванесса? — Мозг Люси пытался поспеть за резкой сменой темы разговора.

Точнее, это ей казалось, что тема разговора изменилась. Какая же она глупая.

— Нет, она ни с кем не встречается…

Каждый мускул на его теле заметно расслабился, и легкая улыбка, с двумя ямочками на щеках, появилась на его лице, что было для нее как удар между глаз.

— Это замечательно! Так я могу получить ее номер? Я не хочу ждать до последней минуты, чтобы пригласить ее. Я бы хотел сходить с ней на несколько свиданий перед большим событием. Ты же понимаешь, хочется узнать друг друга получше. На этих благотворительных обедах совершенно невозможно нормально поговорить, чтобы тебя кто-нибудь не прервал. Люси, ты меня слушаешь?

— Что? Нет. То есть да, я слушаю. Да, ты прав. Это не лучшее место для первого свидания.

Люси перевела взгляд на беспорядок на ее столе. Ванесса была бы в ужасе, если бы это увидела. Ее подруга была гиперорганизована и педантична, у нее всегда все было разложено по полочкам и внутри и снаружи. Ее прическа всегда была идеальна, и она никогда не показывала неуместных эмоций. Добавить к этому внешность Барби, и вы получите тот тип женщин, который привлекал Стефана Менна. И тот тип женщин, к которому она точно не принадлежала.

— Итак, ты мне дашь ее номер? Или, может быть, ты хочешь сыграть в защитницу подруги и будешь сначала допытываться о моих намерениях? — подразнил он ее. — Может быть, спросишь, почему я думаю, что я достаточно хорош для нее или что-то в этом духе?

Она не смогла заставить себя улыбнуться.

— Как будто ты можешь быть недостаточно хорош для кого-то. Ты обаятельный, умный, успешный и красивый. Как ты можешь быть недостаточно хорош по чьим-либо стандартам? — Он подмигнул ей. — Меня можно считать неплохим уловом, не так ли? Надеюсь, ты все это расскажешь Ванессе, после того как она тебе скажет, что я ей позвонил. Если ты все же дашь мне ее номер.

— Ох, ты прав, извини. Эээ… — Она осмотрелась вокруг в поисках листочка, на котором можно было написать номер. Она знала, что где-то они у нее были. И если бы она остановилась на минутку и подумала, она бы точно вспомнила, где они лежат. Но у нее было такое ощущение, как будто пять минут назад ей сделали фронтальную лоботомию, и ее мозг отказывался работать.

Сдавшись, она взяла ручку и написала номер Ванессы прямо у него на ладони. Она с трудом удержалась от того, чтобы не сделать какую-нибудь глупость типа нарисовать восклицательный знак или «случайно» слишком сильно поставить точку, проколов его гладкую кожу кончиком шариковой ручки. «Вот и все. Готово. Теперь извините меня, пожалуйста, ко мне с минуты на минуту придет пациент».

— Я не займу больше ни минуты вашего времени. Спасибо, Люси. — Он открыл дверь чистой рукой, обернулся и добавил: — Я у вас в долгу.

Она изобразила на лице жалкое подобие улыбки и сказала:

— Буду иметь в виду, доктор.

Как только он ушел, она упала в кресло, даже не потрудившись убрать стопку бумаг, которую она туда ранее положила. Ничего нового не произошло. На самом деле то, что ей предпочли другую, было вполне типичным. Поэтому у нее должен был бы уже выработаться иммунитет против этой боли. Как говорится, все это уже не раз было.

Именно, уже сто раз было так, что парень, который ей нравился, влюблялся в ее подругу, но ей все равно было больно. Очень больно.

И она могла больше не обманывать себя: она никогда не будет объектом желания доктора, и хотя реалист внутри нее говорил, что это все не имеет значения, и все, что ей нужно, это найти кого-нибудь подходящего и похожего на нее, мечтатель внутри позволил ей пролить немного слез, которые размыли мир перед глазами.

Глава 2

— Не подскажете, как пройти в отделение физиотерапии? — Где какой-то высокомерный козел будет заставлять меня делать упражнения для младенцев, практически кастрируя меня в процессе.

Сказать, что у Рида Эндрюса было плохое настроение, означает ничего не сказать. Но это не было поводом срывать свою злость на служащую ресепшена. Он внимательно выслушал указания, которые она ему дала, и пошел в нужном направлении.

Чем ближе он подходил к месту назначения, тем больше он чувствовал раздражение в каждом своем мускуле. Он не должен был быть здесь. Он должен был вернуться в Вегас и прорабатывать травму с тренером и командным врачом. Ну уж точно он не хотел находиться в городе Спарксе, штат Невада, который был очень близок к Рено и его родному городу в Сан Валлей на севере. Теперь ему придется работать с человеком, который понятия не имеет о том, чем он занимается и насколько важно ему было вернуться в клетку[1], чтобы подготовиться к матчу-реваншу.

Сколько он себя помнит, он всегда боролся. В спорте он больше всего любил и уважал именно процесс борьбы — Смешанные боевые искусства (MMA), — он уже достиг вершины и теперь прикладывал все усилия, чтобы остаться там. Проведя пятнадцать лет в этом спорте, он стал одним из самых богатых бойцов в полутяжелом весе в Абсолютном бойцовском чемпионате (UFC). Его рекорд был 34 победы и 3 поражения, и у него были миллионы фанатов по всему миру. Конечно, сейчас все это не имело никакого значения, потому что если он не выздоровеет ко времени матча-реванша, его карьеру можно считать оконченной.

Какой-то врач, говорящий по мобильному телефону и одновременно проверяющий свой пейджер, столкнулся с Ридом на углу в коридоре. Парень даже не обернулся и, не извинившись, продолжил свой путь. Рид стиснул зубы и повел правым плечом, подождав, пока боль утихнет. Даже такой незначительный толчок причинил ему чудовищную боль.

У него была одна из самых тяжелых травм, которая могла быть у бойца, — синдром поражения манжеты вращателей плеча. И что еще более его расстраивало, это то, что эта травма произошла даже не в бою. Он получил ее при подготовке к бою за титул чемпиона. Тридцатичетырехлетнего бойца можно было считать уже почти стариком, особенно того, кто был в этом спорте так же долго, как и он, и множество травм уже отражалось на его самочувствии.

Обгоняя старушку, которая ползла по коридору со скоростью улитки, Рид просто проклинал своего тренера Бутча за то, что тот послал его сюда.

Вскоре после того, как Риду была сделана операция на его правом плече, их командному врачу потребовалось уехать домой, чтобы заботиться о больном отце. Скотти не собирался возвращаться в течение нескольких месяцев, а так как Рид был на то время единственным травмированным бойцом в лагере, Бутч временно отправил его к местному врачу-физиотерапевту. Но если бы Рид продолжил заниматься с этим парнем, он бы вряд ли смог бы восстановиться даже к пятидесяти годам, поэтому он решил взять свое лечение в свои руки.

К сожалению, Бутч узнал о том, что он делал, и очень сильно наорал на него за то, что он не слушается заместителя Скотти и вообще так легко к этому относится. Но он был не прав, Рид ни к чему просто не относился. Он всегда следовал своему девизу, который был для него гораздо большим, чем просто какие-то мотивирующие слова. Он жил под лозунгом «сделай больше, чем можешь, или ты останешься ничем» или «если ты пришел не для того, чтобы победить, то лучше оставайся дома». Это было заложено у него в подкорке с самого раннего возраста, когда он только учился держать удар.

Он отказался принять возможность того, что он не сможет полностью выздороветь за два месяца и тем самым упустит шанс на возвращение своего чемпионского титула. Каждый год в спорте появлялись новые молодые и хорошо тренированные бойцы, и старым бойцам становилось все труднее участвовать в соревнованиях. Поэтому Рид выкладывался на тренировках по полной. Всегда найдется тот, кто захочет получить твой пояс чемпиона и кто будет делать все возможное, чтобы достичь этого, поэтому он должен был тренироваться и готовиться еще более серьезно (усиленно), чтобы удержать его. И он был просто в бешенстве от того, что Бутч поставил ему ультиматум: либо покинуть лагерь и нормально лечиться, либо он отстранит его от боя.

Вот черт.

Ладно, как угодно. Он сделает так, чтобы тренер был счастлив, и походит на эту проклятую физиотерапию, но это не значит, что одновременно он не будет тренироваться так же усиленно, как он обычно тренируется. У него не было времени расслабляться. Ему нужно было как можно скорее вернуться в Лас-Вегас, чтобы забрать то, что принадлежит ему по праву.

Рид толкнул двойные двери и вошел в просторную комнату, которая напомнила ему Юношескую Христианскую Ассоциацию. Повсюду были беговые дорожки, эллиптические тренажеры, гири и фитболы. Никаких тебе клеток для спарринга, никаких матов и даже нет боксерских груш. Но зато там был старик лет восьмидесяти с лишним, который медленно шел по беговой дорожке так, что практически оставался неподвижным.

— Да, вот это удар, — пробормотал он и прошел в небольшой кабинет, на двери которого стояло имя его лечащего врача: «Люсинда Миллер». Дверь в кабинет была слегка приоткрыта. Он поднял руку, уже собираясь постучать, как вдруг услышал всхлипывания и шмыганье носом. В кабинете за письменным столом, опустив голову на руки, сидела темноволосая девушка. По крайней мере, он мог предположить, что это был письменный стол. Об этом трудно было судить, потому что он был полностью завален файлами и документами. Вместо того чтобы постучать, он слегка покашлял и сказал:

— Извините, я не вовремя?

Девушка быстро повернулась на стуле к нему спиной, ударившись коленом о картотеку и пробормотав ругательства. Из чего он мог сделать вывод, что к ней редко кто заходит, и она не ожидала его увидеть. Он пока что не видел ее лица, но ее неуклюжесть показалась ему милой. Когда она схватила салфетку и высморкалась, он вспомнил, что наверняка она сейчас чувствует себя неловко, и сказал:

— Я могу вернуться попозже.

— Нет, нет. — И затем махнула рукой, не оборачиваясь: — Не могли бы вы пока пройти в соседнюю комнату, я буду через минуту.

Звучало неплохо. Вообще-то он просто ненавидел смотреть, как плачут женщины. Зайдя в комнату, Рид сел на смотровую кушетку и стал рассеяно щелкать костяшками в ожидании. Однако уже через минуту врач вошла в комнату вместе с его историей болезни и направилась прямиком к маленькому столику у стены.

— Мне ужасно жаль, что вы все это увидели, — сказала она. — Позвольте мне немного сосредоточиться, и мы с вами сразу перейдем к делу.

— Да, да, не торопитесь. — Что-то в ее голосе показалось ему знакомым, как будто он слышал его ранее.

— Хорошо, мистер Джонсон, давайте посмотрим на…

Они оба застыли, осененные догадкой.

— Люси?

— Рид?

Уже прошло несколько лет — может быть шесть или семь — с того момента, когда он последний раз видел младшую сестру своего лучшего друга. От слез на ее лице пошли пятна, и глаза покраснели, поэтому он практически ее не узнал, но особая веснушка в виде сердца на внешнем углу левого глаза выдавала ее. Она была практически не видна за темной оправой прямоугольных очков, которые она носила.

— Черт возьми, — сказала она и крепко его обняла. Он уже очень давно не видел никого из своего родного города, и, кроме ее брата, она была единственным человеком оттуда, которого он был рад видеть. Он обнял ее в ответ и зарылся носом в ее волосах. Они пахли летом и цветами, что было так непохоже на те тяжелые ароматы, которыми обычно пользовались женщины.

Она отпустила его и села на крутящийся стул за письменным столом и начала поправлять выпавшие пряди за ухо.

— Не могу поверить, что это ты? Подожди, а почему тогда у меня здесь написано Рэнди Джонсон?

Рид усмехнулся этому нелепому имени, которое он использовал в целях анонимности.

— Это мой псевдоним. — И, желая убрать это печальное выражение с ее лица, он хитро улыбнулся и добавил: — А еще оно отражает некоторые мои особенности[2].

На секунду она нахмурилась, ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он имеет в виду, а затем ее щеки вспыхнули красным, а глаза расширились.

— Рид!

Он не смог удержаться от смеха. Ее шокированный взгляд того стоит.

— Да ладно тебе, Лу-Лу, ты не могла оставаться такой же невинной на протяжении всех этих лет.

— Моя невинность или ее отсутствие тебя не касаются, Эндрюс. И предупреждаю, если кто-то услышит одно из этих моих смешных прозвищ, я очень больно ткну тебя ручкой.

Он поднял руки в знак капитуляции.

— Достаточно честно, Люберт. — Она закатила глаза, но прежде чем она успела разозлиться на него как следует, он продолжил: — Кстати об именах, а почему ты теперь Люсинда Миллер? Я что-то не вижу кольца. Или ты состоишь в программе по защите свидетелей?

Она отвела глаза, что ей придется говорить на эту неприятную тему.