Помоги проекту - поделись книгой:
Алистер МакГрат
Понимание Троицы
Предисловие
Августин справедливо заметил, что «если Бога можно понять, то это не Бог». Ни один человеческий ум никогда не мог до конца постичь Бога, но мы должны, по крайней мере, попытаться понять, что такое Бог. Христианское понимание Бога, приведшее к учению о Троице, является очень глубоким и объемным, и надо сразу же предупредить читателя, что, в лучшем случае, эта книга может только поверхностно коснуться этого вопроса. Но она написана с надеждой, что может быть полезной тем, кто столкнулся с трудностями в размышлениях Боге, и особенно в учении о Троице. Я надеюсь, что она, по крайней мере, прольет свет на эти вопросы и, возможно, даже заставит читателя больше над ними задуматься. Читатель, который счел более полезной мою предыдущую книгу, «Понимание Иисуса», может сделать правильный вывод, что настоящая книга поможет ему в дальнейшем как понять свою собственную веру, так и объяснить ее другим. Если она сможет выполнить хоть одну из этих задач, то я достигну своей цели.
Слишком часто книги, касающиеся учения о Троице, предполагают, что их читатели уже знают, почему они признают это учение, так что остается только его объяснить. Настоящая книга написана с надеждой, что лучшим способом понять, о чем идет речь в этом учении, является попытка прежде всего понять, почему христиане признают его. Книга начинается с обсуждения, почему мы знаем, говорим и думаем о Боге, и показывает, что идея триединства Бога предполагается даже на этой стадии. С каждой страницы этой книги становится все более ясным, что учение о Троице — это просто последнее слово верующего о Боге, Которого он знает, любит и Которому поклоняется.
Алистер МакГрат
1 Бог и его критика
Как-то известная лондонская газета напечатала некролог о знаменитом политике. В то же утро редактору позвонил сам этот человек и с возмущением обрушился на незадачливого редактора: «Только что я прочел собственный некролог в Вашей газете». «Понимаю, — последовал ответ, — а могу я узнать, откуда Вы звоните?» Также всем известна знаменитая телеграмма Марка Твена, посланная из Европы в «Ассошиейтэд пресс»: «Слухи о моей смерти несколько преувеличены». В 1960-е годы появилось множество статей и книг, заявлявших, что «Бог умер». Если оглянуться назад, на те годы, то может создаться впечатление, что эта смерть была событием, выдуманным средствами массовой информации. Сила средств массовой информации (как прессы, так и телевидения) изменять события, а не только сообщать о них, уже стала легендой.
Например, одному известному редактору газеты приписывают слова, сказанные им своим сотрудникам: «Подготовьте материал о войне на Кубе». «Но на Кубе нет никакой войны», — ответили изумленные сотрудники. «Ничего, — парировал редактор, — мы можем быстро изменить ситуацию». Рекламируя книгу Джона Робинсона «Быть честным перед Богом», газета «Санди Обзервер» заявила: «С нашим представлением о Боге пора покончить». Книга Робинсона была не более чем путаным описанием того, что, по его мнению, говорят некоторые современные богословы, но «Обзервер» хотел покончить с этим представлением так, как будто само существование христианства зависело от него. Подобная ситуация была когда «Тайм Мэгэзин», а за ним «Нью-Йоркер» и «Нью-Йорк Таймс», подыскивая подходящий заголовок в своих религиозных разделах для описания идей нескольких возмущенных богословов, использовал первый попавшийся под руку штамп и заявил о существовании школы «Смерть Бога». Любопытная американская публика была втянута в напряженную, изнурительную дискуссию о пути, по которому пойдет богословие «после смерти Бога».
Однако эти сообщения о смерти Бога оказались «несколько преувеличены» и теперь считается, что дебаты по поводу «смерти Бога» говорят нам намного больше о североамериканском и европейском обществах 1960-х годов, чем о Боге. Лозунг «Бог умер», так хорошо известный тем, кто жил 1960-е годы, на самом деле означает, что «я больше не считаю Бога личной реальностью», либо же что «общество, в котором я живу, больше не нуждается в Боге». Но если этот критерий определяет, жив Бог или нет, то распространение христианства после этого времени несомненно показывает, что Бог более чем жив. Разговоры о том, что мир вступил в век, который больше не нуждается в Боге, выглядят странными и неуместными в наши дни здравого реализма, столь сильно отличающегося от оптимизма 60-х. Мы много слышали от школы «Смерть Бога», что «современный человек» не может понять значения слова «Бог». Но кто этот современный человек»? Слишком часто он представляется нам, как Оксфордский преподаватель, рассуждающий в своем кабинете за стаканом вина о бессмысленности слов — тот, кто никогда лично не познал Бога, а просто читал о Нем в книгах. Для того же, кто лично познал живого Бога, крайне трудно думать о Нем как о «мертвом».
На заре Просвещения XVIII в. «некролог» о Боге часто сочинялся теми, кто считал, что они уже окончательно избавились от Бога. Но подобно мальчику, который часто кричал — «волки», чем вызывал у окружающих лишь скептическое недоверие, так и нам следует более скептически относиться к этим заявлениям о смерти Бога. «Что? Бог опять умер?», — можем мы спросить. В ответ нас заверят, что на этот раз Он действительно умер, и снова допустят ошибку — и так до следующего раза. Создается впечатление, что Бог находится в своего рода коме, так что Его смерть — это только вопрос времени, но на самом деле Он проявляет все признаки жизни. По сути дела признаки эти означают то, что некролог школы «Смерть Бога» был уже написан и напечатан, тогда как отнюдь не умерший Бог продолжает волновать и пробуждать к жизни новое поколение верующих.
Но что же мы имеем в виду, когда говорим о Боге? Среди многих людей, — особенно с более философским мышлением, существует тенденция говорить о Боге, как о своего рода понятии. Но гораздо правильнее думать о Боге, как о Том, Кого мы знаем по личному опыту и Кого лично встречаем. Бог — это не идея, о которой можно спорить в дискуссионных клубах. Он — живая реальность, которая становится частью нашего опыта и преобразует его. Наше познание Бога — это то, о чем мы можем говорить с другими, а наша встреча с Ним — это то, что мы можем пытаться выразить словами, но за нашими идеями и словами лежит великая реальность Самого Бога.
Например, предположим, что вы были с Наполеоном Бонапартом, когда он начал свои триумфальные «100 дней» во Франции после побега с острова Эльбы, куда был сослан. Из всего, что мы знаем об этом периоде современной французской истории видно, что Наполеон оказывал сильное влияние на всех, с кем он встречался. Возможно, что он оказал бы такое же влияние и на вас. И если вы попытаетесь выразить это влияние, эту встречу словами, то, подобно столь многим биографам, вы будете постоянно чувствовать, что не можете полностью описать все величие этой фигуры. Несмотря на все ваши попытки, вы всегда будете мучительно осознавать, что не способны точно описать, что вы испытали от соприкосновения с реальной личностью Наполеона. Слова не могут этого ни выразить, ни полностью передать. Но если предположить, что потом вы встречаете человека, который также был с Наполеоном в эти богатые событиями «100 дней», и можете поделиться друг с другом своими впечатлениями. Вам уже не надо описывать все то, что вы пережили от встречи с этой личностью. Вы можете поделиться пересказом тех событий, помогая этим самым друг другу лучше понять, что происходило в то время. Теперь уже слова могут выразить ваше впечатление, чего они не могли сделать сначала.
То же самое происходит и с важным жизненным опытом, который действительно имеет большое значение и который изменяет людей. Вы можете обменяться впечатлениями с другими людьми, но описать его очень трудно. Помню, как я однажды спросил своего старшего товарища, что он чувствовал, находясь в Лондоне во время бомбежки во Вторую Мировую войну. После нескольких попыток описать это чувство он сдался и сказал: «Это бесполезно. Если вы сами не пережили всего этого, вы не сможете понять, что это такое». Это же можно сказать и о встрече, и познании Бога. Их очень сложно описать, но ими легко поделиться с теми, кто испытал их на своем собственном опыте. Именно потому так трудно говорить о Боге. Христиане считают, что описать свое познание Бога друзьям, которые не являются христианами, трудно потому, что у них нет с ними общих точек соприкосновения, общего фундамента, на котором можно строить.
Это напоминает ситуацию, когда вас приглашают на вечеринку, где вы вынуждены разговаривать с незнакомыми вам людьми. Разговор сначала не клеился и каждый старался придумать о чем бы поговорить. Потом оказалось, что вы оба хорошо знаете одного и того же человека, и внезапно разговор становится намного легче. Каждый из вас видит его в ином свете, и то, что говорит о нем другой, связано с тем, что вы уже знаете об этом человеке. Это даже помогает вам лучше понять или узнать его.
Подобным образом, когда христиане говорят о Боге, они обсуждают не идею или понятие, а неожиданную встречу с Ним, опыт, который они пережили. Это как бы разговор об общем друге. Даже если их опыт и несколько отличается, то нет сомнения, что они говорят об одном и том же опыте, одной и той же встрече, и то, что говорит один, может помочь другому глубже понять, что такое Бог.
Мы постараемся объяснить, что имеем здесь в виду. Когда мы говорим, что «чувствуем присутствие Бога», это не значит, что то, что мы сейчас чувствуем, — это Бог. Мы говорим о возможности чувствовать присутствие Бога, а не о необходимости отождествлять наши чувства с Богом. Либеральное богословие имеет тенденцию не только обнаруживать Бога, но и определять Его в выражениях нашего чувства Его присутствия. Так, богослов XIX в. Шлейермахер говорил о Боге, как об источнике «чувства абсолютной зависимости», тогда как известный американский либерал Пауль Тиллих говорит о Нем, как об «опыте безусловного». Недавно один нью-йоркский богослов сказал, что его ощущение «энергии, которой нет названия», когда он вышел из ванны, было чувством присутствия Бога (а не, конечно же, высокого качества нью-йоркской воды).
Как может и как смеет этот богослов отождествлять Бога со своим ощущением при выходе из ванны? Говоря это, он и подобные ему, делают существование Бога фактически зависимым от сиюминутного чувства и личного суждения. И когда такие либеральные богословы не ощущают этой «энергии, которая не имеет названия», при выходе из ванны, они начинают писать о «смерти Бога» или «чувстве отсутствия Бога», в то время как они должны были бы писать об абсолютной несостоятельности либерального богословия говорить о том, что такое Бог! Потому что существование Бога известно и не зависит от нашего чувства Его присутствия. Псалом 41 — это глубоко трогательное описание уверенности псалмопевца в существовании Бога, даже если он не всегда и не везде чувствует Его присутствие. Священное Писание утверждает, что Бог встречает нас и мы чувствуем эту встречу, а не то, что наш повседневный опыт определяет, что такое Бог. Наш опыт встречи Бога — это также и не личный, а общий опыт, наш и других людей. Их опыт подтверждает и расширяет наш опыт. Для ясности приведем один пример.
Вспоминаю, как однажды я читал книгу о британской научной разведке во время Второй мировой войны. Это была очень увлекательная книга, и мне было интересно читать ее. Хотя я почти ничего не знал о поставленных на карту научных принципах, я понимал, о чем идет речь, и многое почерпнул из этой книги. В одном месте автор пишет, что ему пришлось лететь самолетом из одной части Англии в другую, чтобы присутствовать на особом заседании, и я внезапно начал читать эту книгу более внимательно, так как увидел, что знаю пилота этого самолета. После войны он начал преподавать в Оксфорде, и я знал его как очаровательного, но несколько легкомысленного преподавателя. Автор описал несколько безрассудных выходок этого пилота, и я, помнится, подумал: «Он все еще такой же!» Я обратил внимание на два момента. Во-первых, книга вдруг стала мне более интересной, потому что в ней говорилось о человеке, которого я знал. Во-вторых, то, что в ней описывалось, как подтвердило, так и расширило то, что я уже знал об этом пилоте: оно соответствовало моим знаниям о нем и дополняло их.
Во многих отношениях этот маленький эпизод является иллюстрацией к тому, как христиане думают о Боге. Читая Библию, они встречаются с Тем, Кого они знают, Кто предстает с ее страниц как живая реальность их опыта. И то, что они читают, расширяет и развивает их знание Бога. Надо заметить, что христиане всегда говорили о
Можно указать на два основных пути познания человека. Во-первых, нам могут много рассказать о нем, так что при встрече с ним мы уже точно знаем, что он собою представляет. Во-вторых, мы можем встретить человека, о котором ничего или мало что знаем, но вскоре обнаруживаем, что можем иметь с ним близкие отношения. По мере развития наших отношений мы все больше узнаем его. Подобное происходит и в наших отношениях с Богом. Многие люди много знают о Боге. Они могут читать Библию и говорить о Нем с другими людьми, которые глубоко и реально почувствовали присутствие Бога. Но пока это только их личные чувства, им еще надо встретить Бога. И потом, когда эта встреча произошла, и они точно знают, что именно случилось, — с этого момента они могут вступить в связь с Богом. «Познание» означает встречу и знание кого-то, знание о Боге и знание Бога соединяются, как фактическое знание и встреча, вместе и составляют наше познание Бога и связь с Ним.
Или же мы можем встретить Бога и все же не вполне осознать, что произошло. Помню, когда я был ребенком, мне рассказали о Золушке, которая пришла тайно на бал к Принцу, и там они влюбились друг в друга. Хотя Принц не знал, кто она, в этом нет никакого противоречия: влюбленность зависит не от полного знания предмета любви, а от того, что вы чувствуете к нему. И очень часто то же происходит с Богом. Мы встречаем Его, иногда совершенно неожиданно, и возникает связь с Ним. И, как это часто бывает, «вера захватывает, ей не учатся». После этой первой встречи мы затем начинаем больше узнавать о Боге.
Вернемся еще раз к сказке о Золушке. После того как Принц влюбился в нее, он, несмотря на то, что она убежала с бала в полночь, решил больше узнать о ней, например, кем она была в действительности. Ему надо было узнать имя этой девушки. Такого рода чувство подробно описывается как в Ветхом, как и Новом Завете. Самуил услышал зов Господа, но не понял, что это было (1Цар.3.1—18). Ему надо было сказать, что это Господь говорил с ним. Савл Тарсянин пережил чудесное событие на пути в Дамаск (Деян.9.1-6), но ему надо было сказать, Кого он встретил на этой дороге: «Я Иисус, Которого ты гонишь» (Деян.9.5). Многие пережили встречу с кем-то или с чем-то, и они сами знают, что это была реальная встреча, но все же им надо узнать, что это был никто иной, как живой Бог. И тогда они захотят больше узнать о Нем. Об этом нельзя забывать, когда выдвигаются бесконечные и в значительной мере бесполезные аргументы в пользу существования Бога. Как и в случае довольно утомительной игры в шахматы, некоторые из этих аргументов обычно заканчиваются неизменным матом, тупиком. Во всяком случае важно понять, что есть разница между построением абсолютного аргумента в пользу существования Бога и уверенностью, что Бог существует. Многие великие философы с мировым именем считают, что существование Бога можно легко доказать, но в конечном счете, существование Бога не зависит от этих аргументов. Уверенность, что Бог существует, может быть следствием целого ряда факторов, — таких как личный религиозный опыт, чтение Священного Писания, размышления о воскресении, — из которых решающим является только один.
В конечном счете, христианская вера в Бога не зависит ни от какого аргумента, она зависит от опыта. Конечно же, это не значит, что нельзя привести аргументов в пользу существования Бога. Многие считают, что надо раньше доказать, что Бог существует, прежде чем принимать Его всерьез. Так как большинство аргументов в пользу существования Бога обычно заканчиваются «неизменным матом», то как атеисты, так и христиане в равной степени стоят на позиции веры. Здесь надо подчеркнуть этот момент, так как его часто упускают из виду. Атеист именно верит, что Бога нет, и эта его позиция является вопросом веры, а не факта. Он не может доказать, что Бог не существует, как и христианин не может доказать, что Он существует: обе эти позиции — это позиции веры. Любая философия жизни, которая основывается на вере, что Бога нет (как марксизм во всех его формах), является в той же мере вопросом веры, как и само христианство.
Остановимся на этом вопросе подробнее. Как мы увидим дальше, одной из причин, почему христиане верят в Бога, является их уверенность в самооткровении Божием, и прежде всего в Иисусе Христе. Эта основа веры в Бога является дополнением к любому аргументу, который, возможно и может доказать существование Бога. Но позиция атеистов основана исключительно на таких аргументах. Однако, если Бога нет, то возможность этого несуществующего Бога, активно показывающего Свое несуществование, — это что-то маловероятное. Атеизм, по сути дела, является не более «научным», чем христианская вера, несмотря на попытки атеистов убедить нас в обратном. В наш век атеисты использовали целый ряд аргументов, пытаясь дискредитировать христианство. Но ни один из них не является убедительным, хотя некоторые достаточно важны с точки зрения своего влияния. Дальше мы рассмотрим два основных аргумента в пользу атеизма, которые сегодня часто выдвигаются.
1. БОГ — ПРОЕКЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ИДЕАЛОВ
Эта идея особенно связана с мыслителем начала XIX в. Людвигом Фейербахом, который, как известно, оказал влияние на Карла Маркса. Согласно Фейербаху, «Бог», по существу, — проекция человеческих идеалов и желаний на воображаемую плоскость. Иными словами, мы «проектируем» наши желания: иметь вечную жизнь, смысл жизни, любовь и так далее до бесконечности, и называем воображаемый результат «Богом». На самом же деле Бог не существует, существуем мы. Если применить технический гегелианский язык, который Фейербах употребил для развития этой темы, то «Бог» — это объективация наших собственных желаний и устремлений. Таким образом, если истинное христианство всегда утверждало, что «Бог есть любовь» (1Ин.4.8), то Фейербах утверждает, что «любовь есть Бог», понимая под этим, что человеческий идеал любви объективируется в идее Бога.
Развивая эту идею, Фейербах утверждает, что атеизм является единственным путем освобождения людей от заблуждения. Если мы только представим себе, что Бога нет, то поймем, что мы сами являемся Богом, потому что наши идеалы и желания мы принимаем за Бога. На этом основании Фейербах утверждает, что атеизм — это реальная основа гуманизма. И чтобы по достоинству оценить человеческую природу, надо отвергнуть существование Бога.
Этот аргумент оказал довольно сильное влияние на определенные круги в XIX-XX вв. Например, отрицание Зигмундом Фрейдом религии как своего рода «исполнения желаний» — это просто психологическая адаптация идей Фейербаха. Но эта точка зрения ставит серьезные проблемы, самой очевидной из которых является следующее: как может Фейербах доказать правильность своего мнения о том, как мы думаем о Боге? По существу же, Фейербах утверждает, что мы выдумали Бога, потому что Он нам нужен. Но это только гипотеза, предположение, которое, по самой своей природе, не может быть показано. Предположение, что «Бог существует потому, что христиане хотят этого», столь же нелогично, как и предположение, что «Бог не существует потому, что атеисты не хотят этого». Это не доказательство, а просто утверждение, что Бог не существует.
Вторая проблема, которая заслуживает внимания, заключается в том, что аргумент Фейербаха в пользу атеизма, по-видимому, основывается на довольно элементарной логической ошибке. Аргумент Фейербаха, как уже много раз отмечалось, звучит так:
(1) Ничто не существует, или не нуждается в существовании, именно потому, что мы хотим, чтобы оно существовало.
(2) Мы хотим, чтобы Бог существовал.
(3) Следовательно, Бог не существует.
Но это совсем не вывод из предпосылок, а прекрасный пример «непоследовательности». Вещи не существуют именно потому, что мы этого хотим. Но из того, что мы желаем их существования, отнюдь не следует, что они не существуют! И единственно правильным выводом будет только то, что существование Бога не может быть доказано просто потому, что мы хотим, чтобы Он существовал.
И далее, совершенно абсурдно думать, что существование Бога можно считать просто утешением в жизни, чем-то, что облегчает нам переносить тяготы жизни. Священное Писание не раз повторяет, что Бог предъявляет к нам большие требования. Он даже требует предать Ему наши жизни! Тот исторический факт, что было много христианских мучеников, которые знали, что Бог призвал их умереть за Него, показывает несостоятельность этого аргумента. Этот Бог отнюдь не конфетка, о которой мы могли бы мечтать. Как мы показали выше, такая же нелогичность может привести к следующем аргументу:
(1) Ничто не существует, не нуждается в существовании, только потому, что мы не хотим, чтобы оно существовало.
(2) Атеисты не хотят, чтобы Бог существовал.
(3) Следовательно, Бог существует.
Желание — это самая ненадежная основа для решения о существовании или несуществовании Бога.
Аргумент Фрейда просто добавляет психологическую теорию к «теории проекции», которую он слепо считает правильной. Однако, как и Фейербах, Фрейд может только принять за гипотезу предположение, что религия — это иллюзия, основанная на незрелости, но эта гипотеза требует доказательства. Религиозные идеи, по Фрейду, являются исполнением самых старых, самых сильных и самых глубоких желаний человечества, но это не значит, что религия обман. Идея того, что мы хотим, чтобы что-то существовало, отнюдь не позволяет сделать вывод, что оно существует. И здесь, конечно, христианское богословие сказало самое важное слово: мы сотворены по образу Божию (Быт. 1.26-27), так что надо ожидать своего рода соответствия между нашими желаниями и реальностью Бога. Фрейд, конечно, не услышал этого христианского утверждения: исторически его атеизм сложился до того, как он развил свою психологическую теорию религии, чтобы поддержать свое отвержение христианства. Он как бы отказался от христианства не из-за своей психологии, а потому, что его психология позволила ему оправдать свое отвержение христианства. Но и логика, и богословие позволяют христианину отнестись к его отвержению Бога точно с тем же неуважением, которое он раньше проявил к христианству.
И, наконец, остановимся на более прагматичном вопросе. Фейербах писал в начале XIX в., когда оптимизм в отношении человеческой природы и потенциала был очень велик. Позже, в этом веке, развитие эволюционной теории укрепило этот оптимизм. Для Фейербаха человек сам является Богом, и атеизм дает ему средство освободиться от ложного Бога христианства. Но Фейербах не предвидел ужасов Второй Мировой войны, Освенцима, истребления человеком человека в таких масштабах и с такой силой, о которых раньше даже нельзя было помыслить. Этот, более века продолжающийся, опыт человека, ставшего «богом», показывает, что он просто не в состоянии нести ответственности, возложенной на него Богом. «Освободившись» от единого Бога, мы оказались порабощенными другим, более низким богом значительно более сомнительного нравственного характера. Этот прагматический результат подтверждает слабость теории атеизма Фейербаха, показывая ее реальные последствия.
Что же остается от этого атеистического аргумента в пользу несуществования Бога? Очень мало. Едва ли можно ожидать, чтобы христиане отказывались от своей веры только из-за недоказанного и недоказуемого предположения, которое построено на элементарной логической ошибке и пренебрегает христианским пониманием сущности Бога и нас самих. Атеистический аргумент не доказывает несуществования Бога, как и не делают это аргументы в пользу существования Бога. Это в лучшем случае, только умозрительное наблюдение. Неверие в Бога на основании этого аргумента требует такой же веры в то, что Он существует на основании аргумента, построенного на предположении. Но фактическое значение Фейербаха заключается во влиянии, которое он оказал на атеизм Карла Маркса.
2. БОГ — ОПИУМ ДЛЯ НАРОДА
Критика Карлом Марксом христианства оказала большое влияние как на секулярную, так и христианскую мысль на Западе, но и сама она была подвергнута сильной критике. Выше мы показали, что в представлении Фейербаха «Бог» — это исполнение наших желаний и идеалов. Маркс развил эту идею в несколько другом направлении: наши религиозные идеи, такие как Бог — являются результатом нашей социальной и экономической ситуации. Иными словами, именно природа самого общества — ее социальная и экономическая система, которая поддерживает его, — определяет наше представление о Боге и т.д.
Для Маркса западноевропейское общество было продуктом капиталистической экономической системы. Эта система, и особенно приватизация собственности, лишила людей их социальных прав и привела, по выражению Маркса, к их отчуждению от них. Это отчуждение, по Марксу, привело к ряду последствий, одним из которых является религиозная вера в Бога. Таким образом, вера Бога является одним из результатов несправедливых социальных условий, и если изменить эти социальные условия, то вера в Бога в принципе исчезнет. Коммунистическое мировоззрение Маркса основано на фундаментальном атеизме — некритическом и догматическом утверждении, что грядущая революция ликвидирует веру в Бога вместе с несправедливыми социальными условиями.
Отвергая точку зрения, что человек по своей природе подвластен злу, которое вызывает эгоцентризм, или, по выражению Маркса, «эгоизм», Маркс утверждает, что именно капитализм является источником всех проблем человека. Уничтожьте капитализм, и тогда человеческое отчуждение и, следовательно, религия, будут устранены. Путем изменения социально-экономической системы можно преодолеть человеческую дилемму. Здесь важно заметить, что Маркс ставит эту проблему на социальный, а не на индивидуальный уровень, т. е., чтобы освободить человека, надо изменить общество.
Поэтому Маркс считает христианство «опиумом народа», средством, усугубляющим социальную нищету угнетенных масс (и тем отдаляющим неизбежную революцию), которая является прямым результатом их социальных и экономических условий. Если эти социальные и экономические условия будут изменены коммунистической революцией, то исчезнет необходимость в христианстве: оно станет пережитком.
Однако Маркс совершенно не проявляет никакого интереса к христианству как таковому — он касается социальной функции религии, будь то христианство или иудаизм. Он даже не пытается критиковать специфические доктрины христианства или его притязания на истину вообще: его критика основывается на его понимании религии как, в лучшем случае, симптома человеческого отчуждения, а в худшем — как пути сохранения статуса кво путем угнетения. Таким образом, враждебность Маркса к христианству является часто результатом его наблюдения поведения отдельных пасторов, которых он считал угнетателями масс, а не результатом попытки понять, что говорит само христианство.
Критика Марксом христианства не проникает или даже не пытается проникнуть, в сущность христианской веры. Религия для него, в лучшем случае, бесполезна, а в худшем — позитивно вредна. И он утверждает, что, так как христианство является религией, оно также бесполезно и вредно. Его не интересует личность Иисуса Христа или значение Креста и Воскресения для мира. Христианство должно быть отвергнуто, потому что оно стоит на пути его идеи коммунистического общества. Оно отдаляет неизбежную революцию. Для него социализм был исторической неизбежностью, и потому устранение христианства было в равной мере неизбежным, но, как и со столь многими теориями начала XIX века, разрыв между теорией и реальностью оказался непреодолимым. С течением времени читатель конца XX века стал глубоко сомневаться в правильности социальных суждений Маркса, не говоря уже о религиозных воззрениях, на которых он их основывает. «Историческая неизбежность социализма» была дискредитирована самим существованием и падением социалистической системы.
Ленин развил изречение Маркса «религия есть опиум народа», заявив, то христианство является «духовной сивухой», которая одурманивает сознание масс. Абсурдно враждебное отношение Ленина к христианству как к «духовной сивухе» основывается на его убеждении, что христианская религия обманывает трудящиеся массы и препятствует коммунистической революции. Только уничтожением христианства и установлением атеистического государства можно прийти коммунизму.
Всего того, что мы сказали о марксистской критике христианства, достаточно, чтобы увидеть ее слабость. Во-первых, Маркс прямо не критикует специфические доктрины христианства, такие, как существование Бога или христианское понимание Бога. Религия вообще, и христианство в частности, критикуются с точки зрения их социальных функций. Существование Бога не опровергается, а просто заявляется, что оно препятствует осуществлению марксистских политических и социальных идей. Правильность же этих идей теперь сама по себе вызывает большое сомнение просто потому, что марксистское утверждение необходимости атеистического общества все больше признается утопией. Основополагающая догма, что религия является следствием социального отчуждения, подвергается сильному сомнению благодаря очевидному факту, что религия никогда не исчезала ни в одном коммунистическом обществе. Чтобы соединить теорию с реальностью в таких обществах, предпринимались попытки насильственно ликвидировать христианство, но это ни к чему не привело и только вызывало обратную реакцию. Даже в этих обществах люди оставались по своей природе порочными, какими они всегда были и всегда будут, и никакие предлагаемые социальные средства не могут преодолеть человеческого эгоцентризма.
Марксизм является примером бесчисленных теорий, которые пытаются объяснить трагическую историю и положение человечества под влиянием каких-то внешних факторов, — таких, как социальные или экономические условия, низкое образование или сексуальное подавление и т.д. Но разве не верно, что в самой природе человека заложен порок, что мы подвержены греху, который не может изменить никакая борьба с внешними факторами? Как и многие неуспешные средства прошлого преодолеть человеческие страдания, марксизм смешивает причины и следствия, не касаясь реального источника человеческой нищеты, который находится в нас самих. Именно здесь христианство бросает вызов марксизму, утверждая, что необходимы именно возрождение и обновление человечества, чтобы с корнем устранить реальный источник отчуждения. Подобно врачу-любителю, Марксизм лечит симптом, принимая его за болезнь.
Что же остается от марксистской критики христианства? Может быть, самым важным является то, что слишком часто Церковь некритически поддерживала правящие классы, игнорируя свою ответственность перед бедными и угнетенными. Но это — критика применения христианства, а не самого христианства. Церковь призвана как изнутри, так и извне, показать свою социальную и этическую необходимость, а не просто ублажать власть имущих. Маркс же постоянно проявлял крайне поверхностное понимание христианства, критикуя его социальную роль, а не его специфические верования. Несуществование Бога выдвигается им просто как аксиома, самоочевидность и нигде не подтверждается аргументами, которые были бы доказательствами. Для Маркса Бог не существует в социальном обществе, и Он не нужен ему. Но, как показывает история, никакая социально-экономическая система не привела к добровольному и самоочевидному атеизму, который предполагает Маркс. Слишком очевидно, что Бог переживает своих могильщиков — как фрейдизм, так и марксизм.
В последние два века Бог был подвергнут сильной критике. Но, как выразился Уильям Каллен, «Истина, повергнутая в прах, снова возродится». Голословные «доказательства» несуществования Бога оказываются паутиной, которая при прикосновении к ней рвется, несмотря на то, что выглядит столь красивой и прочной в утренней дымке. Для христиан живой Бог присутствует и действует в Своем мире, совершенно независимо от того, признается или отрицается Его существование. Христианин верит в Бога не только потому, что кто-то убедил его в том, что Он есть, а потому, что он познал Бога, встретил реальность живого Бога. В следующей главе мы разовьем эту мысль дальше.
2 Встречающий Бог
Большинство людей подходят к христианству с предубеждениями, которые мешают им понять, что это такое. Одним из этих предубеждений является то, что вам надо поверить в Бога еще до того, как вы узнаете, что такое христианство. Эта идея основывается на том, что христианство в основном дает знания о Боге: мы признаем, что если Он существует, то мы можем говорить о Нем. Но все это приводит к концепции Бога, идее Бога. Читая исторические книги (что мы обычно делаем в юности), мы начинаем с предположения, что адмирал Нельсон или Джордж Вашингтон существовали, а затем стараемся узнать о них больше. То же самое можно сказать о христианстве: вы начинаете с предположения, что Бог существует, и затем стараетесь узнать о Нем больше, читая такие соответствующие книги, как Библия.
Какие же можно привести аргументы в пользу обоснованности предположения, что Бог существует? Однако, прежде чем даже поставить этот вопрос, мы должны заметить, что для многих людей он не важен. Бог есть, и этого достаточно. По собственному опыту мы знаем, что Он присутствует и реален. Зачем пытаться доказать, что Бог есть, если мы уже знаем это из нашего собственного опыта? Во всяком случае, ни один библейский писатель не считал нужным приводить доказательства существования Бога, потому что все они прекрасно знали, что Он существует. Но можно возразить, что эти аргументы нужны не тем, кто знает и познал Бога как личную реальность, а тем, для кого они могут быть отправной точкой в размышлениях о Боге и потому, являются полезными. Ниже мы кратко изложим три линии аргументации существования Бога. Мы назовем их «аргументом нравственности», «аргументом рациональности» и «аргументом желания».
1. АРГУМЕНТ НРАВСТВЕННОСТИ
Все мы иногда высказываем нравственные суждения. И даже если мы считаем, что нравственная философия только приводит к тупику, все же в некоторых случаях мы вынуждены судить о том, что правильно и что неправильно. Когда были опубликованы первые фотографии того, что произошло в Освенциме, большинство людей искренне ужаснулись и возмутились тем, что там произошло. Они интуитивно знали, что это было злом, без всяких ориентиров на нравственные принципы или аргументы. Но откуда идут эти интуитивные нравственные идеи? И являются ли они обоснованными или важными для понимания, что правильно и что неправильно? Или же это просто инстинкты, берущие корни в далеком прошлом, или запреты, наложенные обществом, которые, как в одном, так и в другом случае можно нарушить, если признать их таковыми? Во всяком случае, мы же нарушаем другие запреты, когда они мешают нам сделать то, что мы хотим.
Однако мы не считаем, что палачи Освенцима нарушили обществом придуманные запреты или освободились от примитивных сил инстинкта — мы совершенно уверены, что они поступали неправильно, чего совершенно определенно не должны были делать. Так, некоторые могут возразить, что «правильно» означает «согласно закону данной страны». Однако все мы прекрасно знаем, что законы могут быть несправедливыми, могут быть неправильными. Палачи Освенцима, во всяком случае, поступали по закону, но едва ли это означает, что они поступали «правильно». И опять же, некоторые могут возразить, что основа нравственности — это «наивысшее благо большинства». И палачи Освенцима скажут, что они просто уничтожали меньшинство, например, евреев, чтобы повысить благосостояние большинства. И можно еще привести много разных «натуралистических» объяснений нравственности. Но, во всяком случае, они никак не могут удовлетворить нас, потому что все они предполагают, что нравственность условна, придумана людьми.
Глубоко в человеческой природе укоренены идеи «добра» и «зла», которые таким образом объяснить нельзя. В человеческой природе как бы существуют идеи, которые диктуют нам: как мы смеем или как не смеем себя вести. Но откуда они идут? Что стоит за этими естественными идеями «добра» и «зла»? Может быть, ничего — просто слепые и иррациональные силы эволюции. Тогда нравственность становится законом джунглей, инстинктом выживания и потому лишается своей силы. В таком случае «добро» и «зло» — это просто биологический образец поведения. На самом же деле все гораздо сложнее. Зная, что хорошо, мы часто делаем то, что плохо. Пытаясь жить согласно нашим нравственным идеалам, мы обнаруживаем, что не можем следовать им. Мы признаем их, но осуществить их не можем. Есть что-то в человеческой природе, что позволяет нам видеть, что есть добро, и в то же время не дает нам силы делать его.
Объяснить эти наблюдения может христианское понимание Бога и человеческой природы. Бог есть основание и основа нравственного порядка, и Он сотворил людей по Своему образу (Быт.1.26-27). Поэтому мы можем надеяться, что какие-то следы Духа Божия запечатлены в нашей природе. Однако грех противоборствует нашей возможности жить по нравственным законам (Рим.7.15-25). Именно понимая, что мы знаем, что такое зло, и в то же время не можем его не делать, мы начинаем понимать необходимость в покаянии. Христианское понимание Бога и человеческой природы, которое основывается на таких аргументах, является очень важным.
2. АРГУМЕНТ РАЦИОНАЛЬНОСТИ
Чтобы решить, существует или не существует Бог, мы должны обратиться к нашему уму, нашему разуму. Он является средством, которое мы считаем подходящим для выполнения этой задачи. Признание способности разума решить, существует Бог или нет, является обязательным предположением любого аргумента в пользу или против существования Бога. Но это предположение означает на самом деле гораздо большее, чем может показаться на первый взгляд. Предположим, что вам надо определить рост населения страны по последней переписи. Вы закладываете программу в компьютер для анализа отдельных данных и приходите к какому-то выводу. Точность связи данных с выводом определяется исключительно тем, как вы программируете компьютер. Непродуманная программа даст, в лучшем случае, ненадежные результаты. Уверенность в способности компьютера обрабатывать данные является, в конечном счете, уверенностью в компьютерной программе и, отсюда, в программисте. Если большой группе обезьян дать личные компьютеры, то вполне возможно (даже в самой малейшей степени!), что при наличии достаточного времени и достаточного количества обезьян одна из них составила бы программу, которая могла бы надежно обработать эти данные. Но все же это весьма маловероятно. Хорошая программа требует хорошего программиста.
Такую же ситуацию мы имеем с человеческим разумом. Не слишком настаивая на сходстве между умом и компьютером, все же отметим, что в чем-то они похожи — в способности обработать данные для получения определенного вывода. Но на каком же основании мы доверяем разуму эту работу? Очевидно, что все наше знание зависит от обоснованности нашего интеллектуального процесса, и любые элементы иррациональности на любой стадии этого процесса могут потенциально нарушить его. Может быть, человеческий разум появился случайно, вследствие слепых сил эволюции, точно так же, как группа обезьян могла бы составить компьютерную программу. Либо же мы можем предположить, что за нашим разумом лежит разум кого-то другого, точно так же, как за хорошей компьютерной программой лежит человеческий интеллект. Выше мы сказали, что христианское понимание человеческой природы предполагает неразрывность между Богом и нами, и то, что верно в области нравственности, так же верно и в области рациональности. Человеческая рациональность происходит от Божественной рациональности, и ее способность понять природу является отражением того, что она была сотворена рациональным Богом.
И надо еще раз подчеркнуть, что это не доказывает существования Бога, а просто показывает, что христианское понимание основы рациональности позволяет нам анализировать то, что мы знаем по опыту. Оно предполагает, но не решает поставленную задачу.
3. АРГУМЕНТ ЖЕЛАНИЯ
Большинство из нас знает по личному опыту, что значит желать чего-то, что требует удовлетворения. Мы все знаем чувство голода, которое соответствует психологической потребности в нас самих и тому, что объективно находится вне нас (пища). Чувство жажды — это то же самое: что-то естественное в нас указывает на потребность, которая может быть удовлетворена внешней субстанцией (водой). То же самое можно сказать и о сексуальном желании. Все эти желания в нас соответствуют реальной человеческой потребности, которая может быть удовлетворена. Само наше выживание зависит от этих желаний и от того, что может удовлетворить их. Оно отражает нашу физиологическую структуру, показывает, как мы построены.
Большинство людей знает особое, глубокое желание, которое трудно выразить словами. Может быть, лучше всего его описал Льюис в своей знаменитой проповеди «Бремя славы». Это глубокое желание чего-то, что ни один конечный объект не может удовлетворить: это духовное беспокойство, желание бессмертия, поиск смысла. Мы могли бы продлить этот перечень дальше. Большинство же из нас знает это основное чувство, даже если его трудно выразить словами. Это чувство духовной пустоты, осознание, что физические вещи не могут удовлетворить все наше существо. Это чувство хорошо известно многим, и экзистенциалисты приклеили ему довольно неудачный ярлык «выброшенность». Мы как бы все находимся в «дальней стороне» (Лк.15.13), отрезанные от радости, которую никогда реально не знали, но которую как бы помним. Это подобно эху тона, который мы никогда практически не слышали, или вести из страны, в которой никогда не были, и все же как бы уже знаем ее. Но на что же направлено это желание?
Конечно, можно возразить, что оно ни на что не направлено, а просто является продуктом эволюции. В ответ можно сказать, что это означало бы отвергнуть или обесценить огромное число человеческих эмоций. Христиане говорят, что это глубокое желание в человеческой природе является следствием нашего сотворения. Мы сотворены по образу Божию с данной нам возможностью связаться с Богом; и это духовное желание в нас указывает на отсутствие этой связи. Как сказал Паскаль, «в нас существует пропасть между Богом и нами», пропасть, которая реально существует, и заполнить которую не может никто, кроме Бога. Как голод свидетельствует о потребности в пище, так и эти духовные желания в нас свидетельствуют о потребности в Боге. Всю силу этой потребности хорошо знают христиане, которые действительно считают невозможным представить себе жизнь без Бога. Без Бога была бы такая огромная пустота, нищета в человеческом существовании, что жизнь едва ли имела бы смысл. Но даже и для нехристианина должна быть понятна сила этой потребности. Если мы не хотим обесценить наши переживания, мы должны спросить, что же означает эта духовная пустота. Может быть, она ничего не означает или не является важной; а может быть, она свидетельствует о реальной потребности, которую никто иной не может удовлетворить, кроме как живой Бог; может быть, она свидетельствует о нашем духовном отечестве, «дальней стороне», в которой мы призваны жить.
Здесь надо отметить, что Священное Писание часто сравнивает познание Бога с удовлетворением физических потребностей. «Вкусите, и увидите, как благ Господь», — говорит псалмопевец (Пс.33.9). Иисус Христос часто называется «хлебом жизни» или «живой водой». «Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда» (Ин. 6.35); «А кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек» (Ин.4.14). Осознание духовного голода или жажды, по аналогии с физическим голодом и жаждой, ставит вопрос о возможности удовлетворения этого голода и жажды. И христианин заявляет, что они могут быть с избытком удовлетворены через встречу с живым Богом.
И надо снова подчеркнуть, что такой аргумент только предполагает, но не утверждает. Однако здесь, как и в отношении других двух аргументов, надо заметить, что наше христианское понимание Бога и нас самих связано с личным опытом. Вера освещает опыт и, в свою очередь, утверждается опытом. Христианская религия считает наши опыты потребностью вступить в связь с Богом и заявляет, что эта связь реально возможна через смерть и воскресение Иисуса Христа.
Для чего же тогда выдвигать такие аргументы, которые только предполагают, но не доказывают, существование Бога? В конечном счете, единственным убедительным доказательством является встреча и связь с Богом, как с реальностью. Приведем два примера одной и той же ситуации на небе, один из которых возьмем из Нового Завета, а другой из астрономии.
Даже самый поверхностный читатель Нового Завета и практически каждый, кто посылает и получает рождественские открытки, знает, что вскоре после рождения Иисуса к Нему пришли мудрецы, таинственные волхвы с востока (Мф.2.1-12). (Мы точно не знаем, сколько их было, даже если традиционно считается, что их было трое. Точно же мы знаем, что они принесли три дара (Мф.2.11), и мы всегда думаем, что каждый принес по одному!). Что же указало им путь к Иисусу? Слишком часто нам говорят, что эти волхвы, которые, почти несомненно, были астрономами своего времени, были приведены прямо в Вифлеем появлением знаменитой звезды. На самом же деле все обстояло иначе. Они увидели появление звезды, которая заставила их подумать о существовании новорожденного царя, и они отправились в Иерусалим, чтобы получить более подробные указания; и именно из Иерусалима они пришли в Вифлеем. Событие в естественном мире — звезда — заставило их отправиться на поиски Мессии и указала им часть пути к Нему. Но что касается последней части этого пути, то они положились на великое ветхозаветное пророчество (Мф.2.2-8). Священное Писание подтвердило естественное предположение — что родившегося Царя надо искать в Вифлееме.
Подобно Вифлеемской звезде, аргументы в пользу существования Бога указывают нам на что-то, но не ведут нас до конца. Они показывают существование чего-то, но точно не говорят, что это такое и где это надо искать. Важным здесь является идти дальше, искать Бога. Как и волхвов, нас также приводят к Священному Писанию, чтобы знать больше об этом Боге, а также где Его можно найти. И, как всегда говорит христианин, самым надежным местом, где можно найти и познать Бога, это место, где Его впервые нашли волхвы — в личности Иисуса Христа. Аргументы в пользу существования Бога, как и Вифлеемская звезда, могут указать нам только часть пути, нам нужно руководство тех, кто уже знает, где Его можно найти, или, кто уже нашел Его. Мы возвратимся к этому несколько позже. А сейчас обратимся от Вифлеемской звезды к другому, более близкому нам событию, связанному с нашими знаниями о небе.
В 1781 г. английский астроном Вильям Гершель вызвал сенсацию, обнаружив таинственную зеленую планету Уран. До этого обычно считалось, что вся солнечная система была уже известна, и открытие этой таинственной новой звезды в солнечной системе поставило под сомнение много традиционных предположений об этой системе. К 1820 г., однако, было обнаружено, что эта новая планета ведет себя совершенно необычно. Ее орбита оказалась совсем иной, чем предполагали. Было предложено несколько объяснений возмущений ее орбиты: возможно, что планета Сатурн была тяжелее, чем это обычно считалось, либо за ней существовала еще одна неизвестная планета за ее пределами, которая своим гравитационным притяжением вызвала возмущения орбиты Урана. И хотя эти гипотезы точно не объясняли изменения орбиты, они, конечно же, многое предполагали.
В 1843 г. Джон Кауч Адамс в Кембридже и Огюст Леверье в Париже одновременно начали работать над гипотезой существования неизвестной планеты за пределами Урана. Хотя до этого ее никто не видел и не признавал ее существования, они примерно вычислили, где ее надо искать. В Англии и Берлине телескопы начали искать эту гипотетическую планету, и наконец берлинская обсерватория ее обнаружила. Эта новая планета была названа Нептуном. Через некоторое время были обнаружены возмущения орбиты этой новой планеты, что предполагало существование планеты, расположенной еще дальше от Солнца. Так в 1930 г. была открыта планета Плутон.
Итак, на основании данных, которые предполагали, но не доказывали существование планеты за пределами Урана, были предприняты серьезные поиски этой планеты, которые привели к ее открытию.
Так и с Богом. Свидетельства о существовании Бога реальны, и они предполагают, но не доказывают, что Бог существует. Существование Бога является одним из возможных путей объяснения опытных свидетельств, но не единственным. Как и в случае планеты Нептун, когда к гипотезе о ее существовании отнеслись серьезно и начали искать предполагаемое место ее нахождения, так и «гипотеза о существовании Бога» может быть подтверждена, если отнестись к ней серьезно и искать Его там, где христианство всегда предполагало, что Его можно найти. Где же надо искать Бога? Как и планету Нептун, на небе? Возможно (Пс.8.4; 18.2). Но христианин всегда ссылается на библейские Писания с их кульминацией в Иисусе Христе, и особенно на Его смерть и воскресение как на наивысшее указание на существование и характер Бога. Христианство всегда считало, что именно здесь Бог открыл Себя; и именно здесь Его можно найти. Теперь посмотрим, как библейское свидетельство о Боге подтверждает и расширяет наше знание Бога, которое дает нам сама природа.
Для ясности приведем один пример. Некоторые философы утверждают, что представление о Боге как о Творце мира, в котором мы живем, и о нас самих исходит из самой природы. Эта тема знакома большинству читателей классических философских произведений. С другой стороны, как заметил Цицерон в своей книге «О природе богов», представления о Боге, основанные на природе, были фрагментарными и часто противоречивыми. Знание о Боге, основанное на природе, имеет предел; например, природа свидетельствует, что Он Творец и что Он благ и премудр. Эта мысль была развита дальше в XVIII в. епископом Батлером в его знаменитом труде «Аналогия религии». Батлер подчеркивал ненадежность природы как источника знания Бога: природа отмечена насилием, пороками и кровопролитием; место, где льется кровь и где действует нравственный закон «съесть или быть съеденным», едва ли самое подходящее, чтобы в нем искать Бога! Чтобы получить более достоверное знание о Боге, нужен более надежный источник, чем природа.
Здесь христианин скажет, что Священное Писание подтверждает знания, полученные из природы; например, то, что Бог есть Творец, и что Он благ и премудр. Исаак Уоттс написал гимн, который заслуживает особого внимания:
Здесь акцент делается на том, что библейское свидетельство о Боге соответствует и подтверждает то, что мы уже знаем, или думаем, что знаем по своему личному опыту, и оно как подтверждает, так и развивает наше знание дальше. Священное Писание дает надежные рамки для вашего размышления и разговора о Боге, которые расширяют то очень скромное знание Бога, которое может дать природа. И Священное Писание строит эти рамки вокруг центрального события, о котором оно свидетельствует: вокруг жизни, смерти и воскресении Иисуса Христа.
Важность библейского свидетельства для всякого разговора о Боге, который претендует быть христианским, нельзя переоценить. Нам надо сказать, что такое Бог. Предоставленные самим себе, мы только придем к путаным и противоречивым представлениям о том, каким может быть Бог. Священное Писание ставит наш разговор о Боге в определенные рамки. Дальше мы увидим, что именно Священное Писание предлагает нам самооткровение Бога. Христиане всегда признавали, что они развивают самооткровение Бога, а не просто придумывают идеи о том, кто Он есть. самооткровение Бога, достигшее кульминации в смерти и воскресении Иисуса Христа, передается нам через библейское свидетельство. Итак, именно Священное Писание является изначальным источником христианского размышления о Боге. Как мы видели, библейское свидетельство о Боге вплетается в наш личный опыт, но и превосходит его, дополняя его важными проникновениями, получить которые иначе мы не могли надеяться.
Для многих людей размышлять о Боге очень трудно, потому, что это кажется им крайне абстрактным занятием. Мы можем видеть, слышать, прикасаться к Богу совершенно иначе, чем это происходит с окружающими нас предметами. Мы часто чувствуем, что нам надо что-то более конкретное, более осязаемое, на чем можно было бы основать наш разговор о Боге. Одно из самых сильных проникновений, которые предлагает христианская религия, касается прежде всего пути, которым мы узнаем о Боге. Согласно христианской религии, самое надежное знание Бога, которое мы получаем в этой жизни, надо искать в личности Иисуса Христа. В моей книге «Понимание Иисуса» я касаюсь именно этого проникновения, и мы возвратимся к этой теме в следующих главах. Но история Иисуса также важна для вопроса существования Бога. Воскресение Иисуса сразу же вызывает у нас вопрос: с кем или с чем связано это событие?
Как мы видели в «Понимании Иисуса», первые христиане были убеждены, что Воскресение не только показало существование Бога, но явилось Божиим подтверждением миссии Иисуса. Его слова и дела имели на себе, так сказать, печать Божественного одобрения через Воскресенье. Воскресение опровергло суд мира — что Иисус потерпел поражение — и вместо этого учредило суд Божий над всем, что говорил и делал Иисус. Воскресение показало, что Бог одобрил и оправдал Иисуса, тогда как мир думал, что Бог осудил Его. Значение Воскресения не только в том, что оно дает ответ на вопрос: кем точно был Иисус и почему Он так важен, но и в том, что оно очень важно для нашего познания Бога. Для христианина существование Бога подтверждается воскресением Иисуса Христа.
Это также важно для тех, кто считает аргументы о существовании Бога совершенно абстрактными. Вместо того, чтобы рассуждать о таких абстрактных идеях, как нравственность и разум, мы можем начать с очень специфических и очень определенных вещей: что точно произошло в первый день Пасхи? Что изменило личный опыт учеников? Что означал пустой гроб? Все это исторические, а не абстрактные философские вопросы. Христианская религия отвечает на эти вопросы, что Бог воскресил Иисуса из мертвых. Другие ответы представляются настолько сомнительными, что мы постоянно должны возвращаться к христианскому ответу как к самому убедительному. Реальность Бога выражается в изменении ситуации Великой Пятницы в ситуацию Пасхального Воскресенья, в котором смерть отступила перед новой жизнью, отчаяние перед радостью, тьма перед светом. И точно так же Евангелие предлагает обетование изменения нашей собственной ситуации здесь и сейчас. Тот же Бог, Который воскресил Иисуса Христа из мертвых, обещает превратить нашу смерть в новую жизнь, превратить отчаяние в радость, тьму в свет. И христиане по личному опыту знают, что именно это Бог уже сделал и продолжает делать для тех, кто к Нему приходит.
Такого рода аргументы, однако, могут предполагать, что единственным путем стать христианином является необходимость поверить в существование Бога и только потом спрашивать, какие именно факты должна христианская религия добавить к этой вере. На самом же деле это совсем не так. Если вернуться к историческим аналогиям, то можно сказать, что христианское понимание Бога можно лучше всего сравнить с исторической фигурой, которая предстает перед нами со страниц исторической книги. Идея, что мы должны открыть, что такое Бог, совершенно чужда христианству, которое основывается на признании, что Бог проявил инициативу и пришел встретить нас в истории. Нам предлагается не просто информация о Боге, но Сам живой Бог. Этот фактор очень важен, и мы остановимся на нем несколько дальше, после того как рассмотрим другие вопросы.
Многие люди, по-видимому, считают, что предпосылкой для того, чтобы стать христианином, является вера в Бога, и что христианство дополняет эту основную веру такими идеями, как то, каким должно быть наше поведение и т.д. На самом же деле большинство людей игнорирует или отвергает христианскую религию на основании своего представления о ней, а не на основании того, что фактически предлагает христианство.
Христиане считают, что не они сами ищут Бога, а что Бог нашел их, и ожидают того Бога, Который приходит к ним. Как Ветхий, так и Новый Заветы, говорят о Боге, Который ищет нас, Который приходит встретить нас там, где мы находимся, и берет нас с Собой в Свою обитель. Библия предлагает нам обратный порядок для схемы, с которой многие из нас привыкли работать, т. е., для понимания, что мы ищем Бога. Она призывает нас думать, что Бог ищет нас. Бог приходит, чтобы найти нас, встретить нас там, где мы находимся и предлагает нам признать или отвергнуть Его. И сделать именно этот шаг многие считают трудным, главным образом, потому, что они продолжают считать Его понятием, чем-то, что существует в мире идей. Я еще раз подчеркиваю, что христиане думают о Боге, как о личности, о Том, Кто (а не что) может Сам открыться нам и установить с нами связь.
Встретить Бога — это значит встретить личную реальность, а не просто иметь интересную (даже если и не новую) идею. Идея Бога должна быть дополнена личной встречей с живым Богом, на которую она указывает и о которой свидетельствует. Для некоторых людей идея Бога остается идеей, тогда как для христиан она является одной из возможных отправных точек, для достижения реальной цели — личной связи с живым и любящим Богом. Таким образом, христианская вера — это не столько вера в идею Бога, сколько вера в личность Бога. Конечно, мы не можем обойтись без идеи Бога, и никто не станет этого отрицать. Мы хотим здесь только подчеркнуть, что личное христианское познание Бога гораздо богаче и глубже, чем просто идея!
Мы можем встретить человека, о существовании которого до этого момента не помышляли. Вы постоянно читаете в журналах и газетах, что кто-то воссоединился со своим давно потерянным братом или сестрой, о существовании которых он совершенно не знал. Вы можете прочесть о ком-то, скажем о президенте Соединенных Штатов, и затем встретить его, и все мы знаем, что совершенно нормально встретить человека, о котором мы никогда раньше не слышали. Нередко, именно так завязывается дружба. То же происходит и с Богом. Не только возможно, но и совершенно естественно для людей встретить Бога, даже если раньше они и не верили в Него. Точно так же, как новый или ранее неизвестный человек может войти в нашу жизнь, точно так и Бог может это делать.
Встреча с Богом и обретение веры в существование Бога могут произойти почти одновременно. Это составляет неотъемлемую часть христианского опыта. Но бывает и так, что не всегда эта встреча с Богом признается таковой, и здесь можно вспомнить случай с пророком Самуилом (1Цар.3.1-10), но крайне мало таких людей, которые в своей жизни не почувствовали бы чего-то странного, чего-то благоговейного, чего-то волнующего, чего-то необъяснимого, что вызвало у них ощущение реальности и расширяло в них духовные горизонты. Об этом чувстве, глубоко укорененном в человеческом религиозном опыте, говорил Павел в своей проповеди в ареопаге в Афинах (Деян.17.16-34). «Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам» (Деян.17.23). Иными словами, христианская религия дает имя той реальности, о которой мы не знали, и открывает путь к полному пониманию богатства и глубине общения с Богом.
В этой главе мы рассмотрели пути, которыми мы приходим к познанию Бога. Основная идея заключается в том, что природа дает нам частичное и несовершенное знание о существовании и природе Бога, которое подтверждается, дополняется и развивается библейским свидетельством, достигающим кульминации в Иисусе Христе. Слово Божие было сказано пророками, но Слово Божие воплотилось в Иисусе Христе. Тот же Бог, Который говорил через закон и пророков, стал подобен нам: смертным и слабым человеком, чтобы сказать непосредственно нам Слово Божие. «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне» (Евр.1.1-2). Реальное познание Бога — это не просто перечень главных идей о Боге, а это реальная и искупительная встреча с живым Богом, в которой Бог, так сказать, «выходит из» страниц Священного Писания, чтобы встретить нас и показать нам Свое присутствие.
Когда я некоторое время тому назад занимался молекулярной биологией, развитие новой технологии, позволившей нам исследовать животные и растительные клетки, никак не разрушая их, вызвало большую сенсацию. Этот метод был назван «неагрессивным», потому что он не разрушал и не вмешивался в изучаемую систему. И многие любят использовать «неагрессивные» свойства Бога — Бога, Который совсем не волнует нас и не воздействует на нас. Бог рассматривается ими как книга, которую, когда надо, можно снять с полки, а потом забыть о ней. Здесь можно привести остроумное стихотворение Джона Оуэна, написанное в XVII в.:
Никого нельзя убедить в существовании Царства Божия именно потому, что христианство интересуют не идеи, а живая реальность. Убедить кого-то в существовании Бога отнюдь не означает сделать его христианином, а вот встретить живого Бога и ответить Ему — это уже совсем другое дело. Например, я могу убедить своего друга, в существовании какой-то девушки, но это совсем не то, что если мой друг встречает эту девушку, и они обнаруживают, что могут общаться друг с другом, и влюбляются. Христианская религия — это не своего рода урок религиозного воспитания, на котором в наши головы вдалбливаются факты; это скорее любовная связь — что-то сильное, призывающее и обладающее смыслом для обеих сторон. И именно о таком познании Бога свидетельствует христианская вера. Это «познание», которое не требует высокой научной квалификации или университетской степени, а это личное знание Бога, которое доступно каждому. Это познание захватывает наше сердце, а не только нашу голову. Это познание, которое появляется через встречу с кем-то, через встречу живого Бога, а не через чтение пыльных учебников.
Для подтверждения приведем один пример. Все мы перед кем-то преклоняемся. Это может быть историческая фигура прошлого или кто-то из наших современников. Вы можете многое узнать о нем. Вы можете изучить все книги и статьи, написанные о нем, послушать все теле- и радиопрограммы о нем, и вскоре узнаете об этом человеке почти все. Почти то же самое сделал и я, когда хотел все узнать о Мартине Лютере, который является одним из самых почитаемых мною людей. Я прочитал почти все, что он писал, и узнал даже больше, чем о нем было написано. Но Лютер — это мертвая фигура прошлого, тот, кого я никогда не узнаю как человека, с кем я никогда не смогу установить дружеских отношений. Он остается далеким человеком, о котором вы много знаете, но которого лично не знаете.
Теперь представьте себе, что кто-то постучал к вам в дверь и вы обнаруживаете, что это человек, перед которым вы так сильно преклоняетесь, и он (или она) просит вас впустить, чтобы познакомиться с вами. Вы, наверное, понимаете, что эта ситуация совсем иная, чем когда вы узнаете о человеке по книгам: теперь вы встречаете живую реальность, о которой ранее вы знали только факты. Вы узнаете этого человека совершенно иначе. И то же происходит с христианским познанием Бога. Если вам надо, то вы можете все узнать о Боге из книг. Но христианское познание Бога означает то, что Он стучится в дверь вашей жизни, прося впустить Его, чтобы Он мог узнать вас и иметь общение с вами (Отк.3.20-22). Он не разбивает дверь молотком, но дает вам возможность не впустить Его. Реальное познание Бога приходит к вам через открытую вами дверь и никаким иным образом; то есть только тогда, когда вы открываете Ему дверь и впускаете Его. После этого вы читаете о Нем в другом свете и иным образом, потому что теперь вы можете иметь с Ним общение совершенно иным путем.
Это, следовательно, не просто теоретическое знание из учебников, а что-то живое, практическое, что-то волнующее, что дает смыл жизни. Это не мертвая буква, а живая реальность. Чтобы познать Бога, надо встретить живого и любящего Бога, что приводит вас к настоящей жизни и настоящей любви. Христианская религия — это встреча, которая становится связью любви между вами и живым Богом, который приходит, чтобы найти вас, и проявляет инициативу, чтобы встретить нас. Вся полнота любви Бога к нам открывается через Крест Иисуса Христа (Ин.3.16; Рим.5.8). Быть христианином — это принять протянутую Богом руку и идти к вечной жизни, не до конца понимая, что это такое, но будучи уверенным, что куда бы мы ни шли и что бы ни произошло с нами при этом, Он никогда не оставит нас.
3 Размышление о Боге
Поделиться книгой: