Помоги проекту - поделись книгой:
Крови инфицированного, но ещё не заболевшего человека.
Каковым скоро станет Лёха.
«Не Лёха, Лёха уже умер», – ещё раз поправляет себя Виктор.
Теоретически, можно было есть и мясо. Но одно дело – сто граммов чёрной жидкости, совсем другое – человечинка. По крайней мере, Виктору так казалось. Бр-р-р, подумать противно. В своё время он разработал для себя целую философию и донёс ее, практически не расплескав, своим друзьям.
«Всё очень просто, – убеждённо говорил он. – Это как медицинская процедура. Если тебе во время операции вливают чужую кровь, ты ведь не становишься каннибалом? Тут – то же самое, только кровь вливается не через вену, а другим, более естественным путем. И не кровь это никакая – вакцина. А кто не согласен, может пойти и застрелиться. Потому что другого пути не превратиться в зомби нет».
Людоедом он себя не считает.
Когда Гарик вернулся и припарковал свой «дефендер» за воротами усадьбы, Андрей отложил полуразобранный «калаш», вытер руки промасленной тряпкой и вышел на крыльцо. Он достал сигареты, закурил и смотрел, как Гарик дезинфицирует прорезиненный костюм, аккуратно сбрасывая влажные полотенца в полиэтиленовый мешок с лямками. Вонь от химикалиев начинала потихоньку дотягиваться к крыльцу и заглушать аромат сигарет. Потом Гарик снял маску и начал стаскивать комбинезон, путаясь в рукавах и штанинах.
– Ну, – сказал Андрей. – Что скажешь?
Вернулся с лабаза Семён. Пулемёт он нёс небрежно, как игрушку, держа за цевьё.
– Привет, Гарик, – сказал Семён, широко улыбаясь. – Как жизнь молодая?
Он даже не запыхался, здоровяк. А ведь лабаз был на дереве, метрах в пяти над землей, туда-сюда скакать пришлось, как обезьяне. Да ещё и с пулемётом. Не мог на дереве оставить, что ли? Зачем таскать туда-сюда? Или это так… личное оружие на случай чего?
– Дверцу мне расхерачили, заднюю, – пожаловался Гарик. – Такие дела.
– Вот же тудыть, – восхитился Семён. – Зомби?
– Не зомби, – Гарик помолчал. – Людоеды.
– Да ну, врёшь, – сказал Андрей разочарованно. – Какие у нас людоеды? Давно уже всех людоедов поубивали…
– Натуральные, – сказал Гарик. – Натуральнее не бывает.
– Пошли в дом, – предложил Семён. – Что мы на улице-то…
Они вошли в хату. Пока Андрей возился у пульта, проверяя периметр безопасности, а Семён гремел своим пулемётом, пристраивая его в углу, Гарик нашёл на этажерке нужную папку и достал склейку. Развернул карту рядом с полуразобранным автоматом. Все трое склонились над столом.
– Здесь, – сказал Гарик, тыча пальцем. – Посёлок городского типа Даньково. Рядом с федеральной трассой. Здесь меня ожидали трое. Хорошо вооруженные, без средств индивидуальной защиты. Ждали, пока я разберусь с зомбятиной, и пытались захлопнуть мышеловку. Одного я стукнул машиной, двое открыли пальбу.
– Так это же совсем рядом, – сказал Андрей. – Ты уверен, что это людоеды?
– Абсолютно. – Гарик потёр лицо. – Во-первых, без противогазов и масок, во-вторых, их не чувствовали зомби…
– Так, может, они того… Инфицированные, – сказал Семён.
– Инфицированным было бы не до меня, – сказал Гарик. – Что, им машина понадобилась? Да и не похожи они на инфицированных – ряхи круглые, отъевшиеся, довольные. Хозяева жизни.
– Не бывает, – сказал Андрей. – Жили-не тужили, и вдруг так свезло… Не бывает.
Он встал, отошёл от стола и стал смотреть в окно.
– Бывает-не бывает, – сказал Гарик. – А действовать надо. У них же тут лёжка, непонятно только, старая или новая. Любовь с интересом. Они же всех нормальных людей в округе поубивают!
– Много их осталось, нормальных-то, – проворчал Андрей. Семён аккуратно свернул карту и начал собирать автомат. Когда он задумывался, нужно было чем-то занять руки.
– Сколько бы ни было, – ответил Гарик. – Все наши.
– Да и враньё это всё, про людоедов, – сказал наконец Семён и вставил магазин. – Байки. Михалыч трепался, а вы поверили. Идиоты.
– Здоровые, как быки, и без масок, – повторил Гарик.
Они помолчали.
– Ладно, – сказал Андрей. Было видно, что решение он принял. – Будем посмотреть. В конце концов это вопрос безопасности.
Лёшкина кровь стекает в пластиковый пакет. Пять пятисотграммовых пакетов и ещё один, наполовину заполненный. Два с половиной литра крови выходит легко, дальше сердце останавливается, и выдоить остатки становится сложней.
– Отмучился, – говорит Виктор. Голос его ровный, он пытается не пустить в себя эмоции. Олег ничего не говорит. Нечего тут говорить. Олег терпеть не может пустую болтовню, с детства.
Они складывают пакеты с кровью в сумку и идут наверх. В вольере еще слабо подёргивается полудохлый зомбяка. Гляди-ка, ещё несколько дней протянет. Если повезёт, можно использовать ещё раз. Вот уж нежданная радость.
В холодильнике верхняя полка опять заполнена. Это хорошо, значит, можно жить дальше.
Сто граммов крови в день. На двоих – двести.
Лёшкиной крови должно хватить почти на месяц.
Есть время, чтобы позаботиться о будущем.
Нет, братцы мои, выслеживать кого-то в нашем сумасшедшем мире – та ещё песня. Прежде всего, нет никакой гарантии, что в тот момент, когда ты, пыхтя клапаном противогаза и поминутно протирая запотевшие стёкла, кустуришься в густой акации, наблюдая за клиентом, с тылу к тебе не подкрадывается юный мёртвый друг. То есть фактически мёртвый, во-о-от с таким оскалом и во-о-от с такими граблями, волочащимися пока по земле. Поэтому в засаде сидеть приходится по двое. Один наблюдает за домом, где засела компашка людоедов, а другой – за спиной первого, не приключись чего. Есть ещё и третий, но он обеспечивает отход с прорывом, эвакуацию, так сказать. Этакая вот диспозиция.
Кустуримся мы уже неделю. Нужно же убедиться, что это натуральные людоеды со стойким иммунитетом, а не доживающие последние минуты инфицированные бедняги. «Кустуримся» – это Семён придумал. Производное от имени известного режиссёра. Хорошо звучит, веско. То, что клиентов двое, мы поняли через час наблюдений. Двое на ногах и в форме, я имею в виду, а так и третий должен где-то быть. Тот, кого я дверцей шваркнул. Отлёживается, поди. Можно было брать хоть сейчас, но опять же – а где уверенность, что это людоеды? Зачем омрачать добрым людям последние часы скорбного существования? Представляете – врываемся мы этак через окна-двери, готовые вязать супостатов, а супостаты перекидываются в зомбяк – это же какой конфуз может получиться! Засмеют ведь добрые люди, и правильно сделают. Мало покойничков по улицам шляется, засады на них устраивать. Тьфу.
Конечно, это я сейчас так, на понтах, после дела сделанного, а тогда всё было гораздо серьёзнее. Попробуй полезь в логово, живо схлопочешь пулю. Все мы тут супермены, до сих пор выжившие, Шварц на Брюсе сидит и Жан-Клодом погоняет. Так что нужно было всё хорошо учесть и всё хорошо просчитать, чем мы всё это время и занимались.
Сигналка у них была простенькая, периметр, рассчитанный на безмозглых зомбяк, Андрюха её вмиг раскусил и фактически нейтрализовал. Окна первого этажа закрыты ставнями, а на втором – открыты, и даже занавесок нет, впрочем, там ребятушки-людоедушки показывались нечасто. И по одному, так что пулей из снайперки бить – не резон, разве что в преддверии штурма. И то опять-таки нужно трижды подумать.
Мы и подумали.
Ещё нужно было хорошо прикинуть по поводу костюмов наших. С одной стороны, какая-никакая защита, а с другой стороны – с такой защитой можно легко словить пулю. И опять-таки, если правде в лицо смотреть, какая защита? Только психологическая.
Мы долго спорили по этому поводу и решили наконец: паримся в ОЗК до последнего, а перед штурмом снимаем их к собакам. Ватно-марлевой повязкой вполне можно обойтись. Как паллиатив.
– Я так считаю, – сказал Семён. – Лучше быть живым и здоровым, чем здоровым и мёртвым.
Мы не возражали.
Всю неделю людоедики наши, каннибалы доморощенные, просидели в хате. Может быть, раны зализывали, может быть, больного отхаживали – не бросили ведь они своего товарища, мы точно знали. А на шестой день началось у них нездоровое шевеление, по всему видать, на вылазку собрались. А это нам было только и нужно – ничего удобнее не придумать, как брать клиентов на выходе.
Всё прошло гладко, как по маслу. Первого клиента Семён приголубил в гараже, тихо, без пыли, без шуму, как опять-таки любил говаривать известный советский киногерой. А второго мы взяли с Андрюхой, взяли на крыльце, едва он шагнул за дверь. Связали аккуратненько и положили на землю, теперь можно было осмотреться и при желании даже напялить ОЗК с противогазом. Но мы этого делать не стали – потому что должен был быть ещё третий клиент, покалеченный, и мы, дураки, пошли его в дом искать.
Дураки – потому что ОЗК и противогазы нужно было надеть. Ибо такой вонищи, какую мы почувствовали с Андрюхой, откинув крышку погреба, в жизни никто не нюхал. Таиландский плод дуриан, скажу я вам, пахнет не в пример слаще и изысканней.
А когда в подвал мы всё-таки спустились, нам очень живо захотелось обратно, на свет божий, потолковать с этими двумя, связанными и ещё живыми. Я бы сказал – живыми временно и по недоразумению.
У них там целая комната была, заваленная трупами, засыпанными кое-как известью. И не зомбями какими – что, я нормальный человеческий труп от зомбяка не отличу?
Людоеды.
Семён приволок из сарая урода и бросил его на землю рядом с первым. Людоед что-то хрюкнул через кляп и попытался перевернуться на бок. Гарик разбежался и, как на футболе, с хрустом вломил ему ногой в живот. Людоед попытался подтянуть к животу ноги. Гарик ударил вторично – теперь в лицо.
– Тихо, тихо, – сказал Андрей. – Не убей. Рано еще.
Он подошёл к первому людоеду и, стараясь не испачкаться, перевернул его на спину. Развязал кляп. Распрямился.
– Я буду говорить, ты – отвечать, – сказал он.
Людоед пошамкал пересохшим ртом. Пришлось вторично нагибаться, дать ему попить из бутылки.
– Тебя как зовут?
– Олег.
– Как давно ты пьёшь кровь?
Людоед закашлялся и не ответил. Гарик выжидательно посмотрел на Андрея и ударил лежащего ногой. И ещё раз. И ещё.
– Ты будешь отвечать?
– Да…
– Как давно ты пьёшь кровь?
– С самого начала…
– Откуда ты узнал об этом?
– Люди говорили.
– Конкретнее.
– Не знаю. Не помню.
Удар ногой.
– Не помню я!..
Удар ногой.
– Был у нас один… Жил в соседнем подъезде, гаражный бокс через один от моего… То ли врач, то ли биолог. Он сказал. Хотел вакцину…
– Что с ним стало?
– Заразился.
– Как?
– Думал, что вакцина действует постоянно. Перестал пить кровь.
– Сколько человек вы убили?
– А вам-то что?
Удар ногой.
– Сколько человек ты убил?
– Не знаю, я их не считал.
– Хорошо, – сказал Андрей. – У меня всё. Держите его, парни. Он будет первым.
Андрей отошел и вскоре вернулся, держа в руках небольшой серебристый чемоданчик. Расстегнул никелированные застежки. Показал содержимое людоеду.
– Знаешь, что это? Знакомо?..
Не дожидаясь ответа, стал разворачивать прозрачный шланг, достал иглу. Достал одноразовые пакеты. Достал жгут. Семён нагнулся, высвобождая руку Олегу, стягивая её жгутом.
– Надеюсь, у тебя нет СПИДа и сифилиса.
– Думаю, ты должен знать, – сказал Андрей, всаживая иглу и наблюдая, как чёрная кровь заструилась по шлангу. – Зомби едят людей и переносят заразу. Есть люди, которые скрываются от зомби и пытаются оградить себя от заразы. Это мы. Есть люди, которые ловят нас, заражают и пьют нашу кровь. Это вы. В результате возникает иммунитет, но его нужно систематически поддерживать. Каждый день пить человеческую кровь. Так становятся людоедами… Нужно было сделать ещё один шажок, ещё одно небольшое умственное напряжение, и вы догнали бы главное, очень простую истину. Кровь человека, регулярно иммунизировавшегося, сама становится вакциной, теперь уже – настоящей. Это так же верно, как то, что ты лежишь передо мной. Немного, всего сто-сто пятьдесят граммов твоей крови – и у того, кто её выпьет, появится абсолютный иммунитет к зомби-вирусу… Три литра твоей крови спасут тридцать жизней. Еще тридцать жизней – кровь твоего приятеля… Что, страшно?
Они одержали победу. Конечно, то, что им предстояло сделать, было мерзко и отвратительно и нечувствительно размывало границы между ними и теми, что лежали сейчас на земле, но победа была одержана, победителей не судят, и можно немного расслабиться. И они расслабились. Расслабились совсем немного – ровно настолько, чтобы не услышать характерную шаркающую походку трёх десятков зомби, выруливших с шоссе к усадьбе. Был ещё шанс – кинуться в машину, был шанс запереться в доме, но они упустили его. Периметр безопасности был отключен, и сигнализация не сработала.
Начинания, вознёсшиеся мощно, сворачивая в сторону свой ход, теряют имя действия.
Хрум!
ka3a4ok
Лаба (Почти по Лукьяненко)
Дз-з-зинь…
– Алиса, это Саушкин. Привет, не отвлекаю?
Поделиться книгой: