Куджо. Цикл оборотня (сборник)

Однажды в этом июне она подковыляла к своему почтовому ящику (который, как подумал Джордж Мира, перейдет к Вину Мерченту, когда старой болтливой стервы не станет). Она изо всех сил прокричала приветствие (глухота, как это обычно бывает, заставляла ее думать, что все вокруг также глухи) и после прокаркала, что нынешнее лето будет самым жарким за последние тридцать лет. «И в начале, и в конце, – каркала Эвви в полуденной тишине. – И в середине».

– Правда? – спросил Джордж.

– Что-о?

– Я спрашиваю, это правда? – Тете Эвви нужно было кричать в самое ухо.

– Я поцелую свинью, если будет не так! – торжествующе прокаркала тетя Эвви. Пепел ее сигареты упал на плечо форменной блузы Джорджа, выстиранной накануне; он безропотно стряхнул его. Тетя Эвви сунулась в окошко его машины – все лучше, чем вопить ему в ухо.

– Все полевые мыши попрятались в подвалах! Томми Нодье видел у Моссунтик-Понд, как олень чешет свои рога! Трава под снегом осталась зеленой! Зеленой, Мира!

– Неужели? – спросил Мира, поскольку нужно было что-то спросить. У него уже начинала болеть голова.

– Что-о?

– Неужели, тетя Эвви? – заорал Джордж Мира, брызнув слюной в лицо старухе.

– Еще бы! – Тетя Эвви кивнула в полном восторге. – И еще я видела прошлым вечером марево на горизонте. Плохой знак, Мира! Слишком рано наступает жара! Ох, многие умрут от жары этим летом!

– Мне пора, тетя Эвви! – прокричал Джордж Мира. – Нужно отвезти телеграмму Стрингеру Болье!

Тетя Эвви Чалмерс откинула голову и захихикала. Она хихикала, пока не закашлялась, роняя пепел на халат. Она выплюнула последний дюйм сигареты, и он лежал, дымясь, на асфальте рядом с ее туфлей, черной, как кухонная плита, и тесной, как корсет, – туфлей старухи.

– Телеграмму французу Болье? Да он не сможет прочитать даже надпись на собственном памятнике!

– Мне надо ехать, тетя Эвви! – сказал поспешно Джордж и нажал на газ.

– Француз Болье – самый большой болван из всех, созданных Богом! – прокаркала тетя Эвви в столбе пыли, оставленном машиной Джорджа.

Она постояла возле почтового ящика, глядя ему вслед. Для нее почты не было, как почти всегда. Большинство из ее знакомых, умеющих писать, были уже мертвы. Она собиралась вскоре последовать за ними. Наступающее лето вызывало у нее мрачные предчувствия. Она могла говорить о мышах, прячущихся в подвалах, или о мареве на горизонте, но не говорила ни о жаре, встающей с полей, как чудовищный зверь со спутанной шерстью и красными глазами; ни о своих страшных снах; ни о беспричинных слезах, приходивших к ней по утрам, слезах, которые не несли облегчения, а разъедали глаза, как пот. Она не говорила о ветре, несшем безумие и смерть.

– Джордж Мира, ты – старый пердун, – произнесла тетя Эвви с мягким мэнским выговором, придающим словам одновременно ласковость и язвительность.

Она медленно направилась назад к дому, по пути остановившись и поглядев на небо, еще окрашенное в нежные весенние тона. Но она чувствовала там будущую жару. Будущую смерть.

За год до этого лета, когда старый «ягуар» Вика Трентона начал издавать неприятный лязгающий звук где-то над левым передним колесом, именно Джордж Мира посоветовал ему обратиться в мастерскую Джо Кэмбера на окраине Касл-Рока. «Он очень странно себя ведет в таких случаях, – говорил он Вику тогда, стоя с ним у почтового ящика. – Говорит, что ничего не выйдет, потом все делает как надо, и ты же оказываешься виноватым». Вик еще долго размышлял, правильно ли он понял почтальона, или это какая-то мэнская шутка.

Все же он позвонил Кэмберу, и однажды в июле (гораздо менее жарком, чем следующий) они все вместе – он, Донна и Тэд – отправились туда. Дважды Вику приходилось останавливаться и спрашивать дорогу, и с тех пор он звал эти места не иначе как восточная глушь.

Пока он заезжал во двор к Кэмберам, переднее колесо лязгало еще сильнее, чем раньше. Трехлетний тогда Тэд сидел на коленях у Донны и улыбался, его всегда веселили поездки на папиной машине.

Во дворе они увидели мальчика лет восьми-девяти, бившего по мячу старой бейсбольной битой. Мяч отлетал в сторону, стукался о стену сарая, где, как решил Вик, и размещался гараж мистера Кэмбера, и возвращался обратно.

– Добрый день, – сказал мальчик. – Вы мистер Трентон?

– Точно, – ответил Вик.

– Сейчас позову папу, – сказал мальчик и исчез в сарае.

Все трое Трентонов вылезли, и Вик без особого оптимизма поднял крышку и уставился на проклятое колесо.

Быть может, ему придется еще тащить машину в Портленд. Не похоже, что ему здесь помогут.

Его раздумья прервала Донна, испуганно звавшая его. И потом:

– О боже, Вик!

Он быстро привстал и увидел громадного пса, показавшегося из сарая. В какой-то абсурдный момент он не мог понять, собака это или пони-уродец. Потом, когда пес окончательно вышел из темноты, он разглядел печальные глаза и понял, что перед ним сенбернар.

Донна импульсивно сгребла в охапку Тэда и прижалась к машине, но Тэд бился в ее руках, пытаясь вырваться:

– Ма, дай посмотреть собачку… Ма, дай собачку!

Донна с опаской поглядела на Вика, который в ответ пожал плечами. Тут из сарая вышел тот же мальчик и потрепал пса по голове. Пес завилял необъятных размеров хвостом, и Тэд удвоил свои усилия.

– Мэм, вы можете его отпустить, – вежливо сказал мальчик. – Куджо любит детей. Он его не укусит. – И, обращаясь к Вику: – Папа сейчас придет. Он моет руки.

– Хорошо, – сказал Вик. – Ну и пес у тебя, сынок. Ты уверен, что он не опасен?

– Конечно, – подтвердил мальчик, но Вик все равно подошел поближе к жене с сыном. Куджо смотрел на них, подняв голову, и медленно взмахивал хвостом.

– Вик… – начала было Донна.

– Все в порядке, – сказал Вик с некоторым сомнением.

Казалось, пес мог проглотить Тэда в один присест.

Тэд тоже застыл на мгновение. Они с псом глядели друг на друга.

– Собачка? – вопросительно произнес Тэд.

– Куджо, – уточнил сын Кэмбера, подходя к Тэду. – Его зовут Куджо.

– Ку-уджо, – протянул Тэд, и пес подошел ближе и начал лизать ему лицо своим громадным языком. Тэд хихикал и пытался отвернуться. Потом он повернулся к отцу с матерью, собираясь подойти, но неожиданно споткнулся и упал. В следующий момент пес кинулся к нему одним неуловимым движением, и Вик, обнимавший жену за талию, почувствовал, как у нее перехватило дыхание. Он хотел бежать на помощь… потом замер на месте.

Зубы Куджо осторожно сомкнулись на спинке рубашки Тэда. Он поднял мальчика – в тот момент Тэд походил на котенка в зубах мамы-кошки, – и поставил его на ноги.

Тэд побежал к отцу с матерью:

– Собачка! Па! Ма! Какая хорошая собачка!

Сын Кэмбера наблюдал за этим со снисходительным одобрением, засунув руки в карманы.

– Да, замечательный пес, – сказал Вик. Он успокоился, но сердце все еще билось учащенно. Ведь он едва не поверил, что сейчас сенбернар оторвет его сыну голову, как леденцовому зайцу. – Тэд, это сенбернар.

– Сен… бенар! – крикнул Тэд и побежал назад к Куджо, который теперь разлегся у входа в сарай, словно гора средних размеров. – Куджо! Ку-у-уджо!

Донна опять забеспокоилась:

– Вик, ты думаешь…

Но Тэд уже подбежал к Куджо и обнял его. Теперь он мог заглянуть ему в глаза. Пес улыбался, его язык вывалился изо рта розовой тряпкой.

– Я думаю, все прекрасно, – сказал Вик.

Тэд сунул маленькую ручку в рот Куджо и копался там, как самый юный дантист. Это снова заставило Вика встревожиться, но скоро Тэд опять вернулся.

– У собачки зубы, – сообщил он.

– Ага, – согласился Вик. – Много зубов.

Он повернулся к мальчику, намереваясь спросить его, почему у собаки такое имя, но тут из гаража вышел сам Джо Кэмбер, вытирая руки о кусок ветоши.

Вик был приятно удивлен тем, что Кэмбер оказался мастером своего дела. Пока они ехали в машине Вика до холма и обратно, он внимательно слушал лязгающий звук.

– Передача полетела, – коротко высказался он. – Вам повезло, что машина еще на ходу.

– Можете что-нибудь сделать? – осведомился Вик.

– Ага. Прямо сейчас, если вы подождете пару часиков.

– Конечно, подождем. – Вик оглянулся и поискал глазами Тэда и пса.

Тэд завладел бейсбольным мячом сына Кэмбера и зашвырнул его как можно дальше (впрочем, не так уж далеко). Сенбернар покорно притащил мяч назад, порядком обслюнявив его по пути.

– Ваш пес здорово развеселил моего сына.

– Куджо любит детей, – сказал Кэмбер. – Хотите загнать машину в сарай, мистер Трентон?

Доктор примет вас там, подумал Вик, садясь за руль. Вся работа заняла полтора часа, и плата, которую запросил Кэмбер, оказалась вполне приемлемой.

Тэд бегал вокруг, бесконечно повторяя имя собаки:

– Куджо… Ку-у-уджо… эй, Куджо!

Прежде чем они уехали, сын Кэмбера (выяснилось, что его зовут Бретт) даже усадил Тэда на спину Куджо и поддерживал его, пока пес послушно ходил взад-вперед по тропинке. Когда он проходил мимо, Вик поймал его взгляд… и ему показалось, что Куджо улыбается.

Всего за три дня до разговора на повышенных тонах между Джорджем Мирой и старой Эвви Чалмерс маленькая девочка, ровесница Тэда Трентона, встала из-за обеденного стола в Айова-Сити, штат Айова, и сказала:

– Ма, что-то мне нехорошо. Я, наверное, заболела.

Мать поглядела на нее без особого удивления. За два дня до того старший брат Марси пришел из школы с расстройством желудка. У него уже все прошло, но семья провела не самые приятные двое суток, наблюдая, как из Брока извергается все съеденное.

– Ты уверена, детка? – спросила мать.

– Ох, – простонала внезапно Марси и кинулась к двери, прижав обе руки к животу. Мать устремилась за ней, увидела, как она тянет на себя дверь ванной, и подумала: «Ну вот, опять все сначала».

Когда она услышала из ванной характерные звуки, в уме у нее уже прокручивался план действий: в постель, жидкая пища, горшок, книжки. Попросить Брока перенести к ней в комнату телевизор, когда…

Она заглянула в ванную, и эти мысли мгновенно исчезли.

Унитаз, куда стошнило ее четырехлетнюю дочь, был полон крови; кровь забрызгала эмалированные стенки и кафель вокруг.

– О, мама, мне плохо…

Дочь повернулась, ее дочь повернулась, и вокруг рта у нее была кровь, и на подбородке, и на голубом воротничке блузки, кровь, о Господи Иисусе, Иосиф и Мария, как много крови…

– Ма…

Тут ее дочь опять стошнило вязкой кровавой массой, и тогда мать схватила Марси в охапку и вместе с ней бросилась к телефону вызывать «Скорую помощь».

Куджо знал, что он чересчур стар, чтобы гоняться за кроликами.

Вообще-то он совсем не был стар, даже для собаки. Но в свои пять лет уже давно не был щенком, который может без устали гоняться по лесам и полям даже за мотыльком. В пять лет он достиг, как сказали бы о женщине, среднего возраста.

Но шестнадцатого июня солнце припекало, хотя и роса еще не высохла. Жара, которую предсказывала тетя Эвви, уже наступила, и к двум часам Куджо будет лежать в тени во дворе (или в сарае, если Хозяин позовет его туда, когда напьется, а в последнее время это случалось все чаще), спасаясь от зноя. Но это будет позже.

А сейчас он увидел кролика, большого, толстого, с бурой шерстью, который даже не подозревал о его присутствии. Ветер дул в другую сторону.

Куджо стал подкрадываться к кролику скорее из спортивного интереса, чем для того, чтобы утолить голод. Кролик безмятежно угощался клевером, уже подсохшим на солнце за последний месяц. Если бы он заметил Куджо раньше, то успел бы убежать. Но это случилось, только когда между ними было не больше пятнадцати ярдов. Какой-то момент кролик не двигался, превратившись в скульптуру кролика с комично вытаращенными бусинками глаз. Потом он пустился наутек.

Свирепо рыча, Куджо бросился за ним. Кролик был маленьким, а Куджо большим, но пес не отставал. Кролик начал петлять. Куджо изо всех сил догонял, оставляя в рыхлой почве следы когтей и распугивая птиц своим лаем.

Он уже почти настиг кролика, когда тот неожиданно юркнул в какую-то дыру на склоне небольшого холма. Дыра была полускрыта высокой травой, но Куджо не стал колебаться. Он протиснул свое громоздкое тело в узкий лаз, где и застрял, как пробка в бутылке.

Джо Кэмбер владел фермой «Семь дубов» в конце дороги номер три уже семнадцать лет, но он понятия не имел об этой норе. Он мог, конечно, наткнуться на нее, если бы возделывал землю, но он этого не делал. В красном сарае Джо не хранил никаких сельскохозяйственных орудий, там были его гараж и автомастерская. Его сын Бретт часто обходил поля и леса возле дома, но и он ни разу не обратил внимания на эту нору, хотя несколько раз едва не провалился в нее. В ясную погоду нору скрывала тень, а в дождливые дни ее заслоняла поднявшаяся трава.

Джон Музам, предыдущий владелец фермы, знал о норе, но не сказал о ней Джо Кэмберу, когда тот покупал ферму в шестьдесят третьем году. Он мог упомянуть об этом, когда навещал Джо и его жену, Черити, в семидесятом, после рождения их сына, но вскоре рак свел его в могилу.

А хорошо, что Бретт ничего о ней не знал. Нет ничего увлекательнее для мальчишки, чем дыра в земле, тем более если она ведет в настоящую, пусть и маленькую, известняковую пещеру. Глубина ее доходила до двадцати футов, и маленький мальчик вполне мог залезть внутрь и потом не выбраться. Так уже случалось с некоторыми мелкими животными. Пол пещеры был усеян костями: ондатра, скунс, пара бурундуков, суслик и кот по кличке Чистюля. Кэмберы потеряли его пару лет назад и решили, что его сбила машина или он просто убежал. Но он лежал здесь, рядом с костями полевой мыши, которую преследовал.

Кролик Куджо соскользнул вниз и теперь возился там, мелькая в темноте. Лай Куджо заполнил пещеру, и отразившее его эхо создавало впечатление, что у входа собралась целая стая собак.

Пещера привлекала и летучих мышей – ее известняковые своды были идеальным местом для их дневного сна. Именно в том году среди бурых летучих мышей, которые и обитали в пещере, наблюдалась вспышка бешенства; и поэтому Бретту Кэмберу повезло вдвойне.

Куджо протиснулся в пещеру по плечи. Он отчаянно работал лапами, но без всякого толку. Он мог вылезти и отправиться восвояси, но охотничий азарт еще не прошел. Его глаза, не особенно зоркие, ничего не видели в темноте, но он чуял запахи сырости, помета летучих мышей… и, главное, запах кролика. Горячего и вкусного. Кушать подано.

Его лай вспугнул мышей. Кто-то вторгся в их обиталище, и они всей массой, попискивая, устремились к выходу. Но внезапно их локаторы подали сигнал: выход закрыт. Его заслоняло тело пришельца.

Они кружили в темноте, взмахивая перепончатыми крыльями. Кролик внизу застыл в надежде на лучшее. Куджо понял, что некоторые из мышей пролетели совсем рядом, и испугался. Ему не нравились их запах и издаваемые ими звуки; еще больше не нравилось исходящее от них странное тепло. Он гавкнул и огрызнулся; челюсти сомкнулись на одном из бурых крыльев. Хрустнули кости, тонкие, как младенческие пальцы. Мышь метнулась и укусила его, оставив на чувствительном носу собаки длинную извилистую царапину, похожую на знак вопроса. Трепещущее тельце умирающей мыши упало на камни, но дело было сделано; укус бешеного животного особенно опасен в области головы, поскольку бешенство – это болезнь центральной нервной системы. Собаки, более уязвимые, чем их двуногие хозяева, не гарантированы от заражения даже вакциной. А Куджо никогда в жизни не делали прививок.

Не зная этого, но ощутив, что он укусил что-то противное и явно нездоровое, Куджо решил: игра не стоит свеч. Мощным рывком он выбрался из пещеры и отряхнулся, разбрасывая вокруг камешки и известняковую пыль. Из раны на носу сочилась кровь. Он сел, поднял голову и горестно завыл.

Летучие мыши коричневым облачком вылетели из своего убежища, метнулись под лучами июньского солнца и поспешили назад. Они были безмозглыми тварями и через несколько минут забыли о лающем пришельце и опять уснули, завернувшись в свои перепончатые крылья, как старухи в шали.