Обретение

- Айра, ты как?

- Ничего страшного, лер, - прошептала девушка. - Дальше смерти никому не уйти, и на самом деле это не так ужасно, как кажется. К тому же, смерть, как говорят, не приходит дважды, а я уже один раз умирала, так что... не стоило вам волноваться. Она все равно на меня не позарилась.

Лер Легран странно посмотрел, но Айра уже отвернулась и измученно уронила голову на подушку, медленно шевеля губами, словно в бреду. Ее неподвижный взгляд и подавленность, тщательно скрытая за внешним безразличием, ему очень не понравились. Однако он еще не забыл, в каком состоянии ее сюда принесли, и, недолго подумав, списал это на сильное истощение. После чего упруго поднялся, неслышно вздохнул, хотел что-то сказать, но быстро понял, что она просто снова уснула, и быстро вышел, аккуратно прикрыв за собой толстую дверь.

Оставшись в одиночестве, Айра сжалась в комок, крепко обняла прильнувшего к ней метаморфа, и, прижавшись щекой к его шерстке, тоскливо вздохнула. На душе было так плохо, что хоть волчицей вой. Но, одновременно, так пусто, что казалось - этой души просто нет. Совсем ничего нет, кроме застарелой боли в груди, горьких воспоминаний и осознания собственного, жуткого, почти бесконечного одиночества.

- Вот так, Кер... наверное, так было нужно, чтобы я лишь сейчас окончательно все вспомнила?

Крыс сочувственно ткнулся носом в ее шею.

- Да, ты прав, - грустно улыбнулась она. - Если бы я узнала сразу, то, скорее всего, вовсе не стала бы жить. Страшно оставаться живой, помня о том, как уже умирала. Но, оказывается, когда тебя безуспешно убивают дважды, не так-то просто уговорить Незваную Гостью вернуться в третий раз. Как думаешь, она меня сейчас слышит?

Метаморф тихо заскулил, отчаянно стараясь отогнать от хозяйки жутковатую апатию и эту опасную обреченность. Он чувствовал ее боль, страшную тоску, видел поселившую внутри нее пустоту и пугающее равнодушие к дальнейшему будущему. Ему не нравилось, что она замкнулась в себе, и его тревожила ее безучастность. Этот неподвижный взгляд, ровный бесстрастный голос, помертвевшее лицо, как у человека, у которого только что отняли душу... так было неправильно. Нехорошо. Так не должно было случиться. Она ведь сильная, она может справиться. Может подняться и снова жить...

Однако Айра не хотела.

И видеть никого не хотела тоже. Как, впрочем, и слышать, и чувствовать, и просто вспоминать. И даже делать что бы то ни было. А еще она не хотела больше жить чужой жизнью, с гнетущей пустотой на месте разбитого сердца и тысячами воспоминаний о чужих, пусть даже и счастливых, судьбах. Просто потому, что понимала: своей судьбы у нее, видимо, уже никогда не будет.

Да и какая судьба может быть у мертвых?

- ...Мама, мама! Дай мне леденец!

- Нельзя, родная. Ты уже съела два. Оставь этот брату. Ты же не хочешь его обидеть?

Мама... какая же она красивая! Длинная золотая коса, ниспадающая на спину до самого пола, расшитый яркими птицами голубой сарафан, родное лицо, теплая улыбка, бездонные и полные любви глаза... а рядом идет отец - все такой же сильный и уверенный в себе, большой, надежный и смелый. Рядом с ним нигде не страшно. Даже в огромном городе, где так много людей и так громко шумит приближающийся рынок.

- Нет, мама, - вздыхает Айра, оглядываясь на спящего на руках отца мальчонку. - Не хочу. Он же совсем маленький...

- ...Пойдем! Ну пойдем же, посмотрим на магов! - жалобно просит большеглазый пятилетний пацан, с удивительно силой потянув ее за руку. - Когда еще их увидим? Мама сказала, они только раз в год приезжают! А вдруг они найдут у меня магию? Айра, ну, пойдем?

Айра вместо ответа прижимает брата к себе и пятится в придорожные кусты, не отрывая взгляда от ярко освещенных окон таверны, в которых мелькают чьи-то лица. А еще - на собравшуюся во дворе огромную толпу, нетерпеливо ждущую, когда заезжие маги начнут свою работу. Еще бы: всем хотелось, чтобы у них обнаружили загадочную силу.

- Айра, идем же! Смотри, и Бесик уже там!

Она быстро находит в толпе вихрастую голову с непослушными вихрами цвета соломы, торчащими во все стороны. Замечает на мальчишечьем лице проказливую улыбку, видит целую ватагу его приятелей, торопливо пробирающихся поближе к дверям, но все равно упрямо пятится назад.

- Трусиха! - возмущенно пытается вырваться брат - такой же светловолосый, как Бесик, большеглазый, как мама, и уже сейчас очень сильный, как отец. - Пусти!

Айра сжимает зубы и, крепко держа его за руку, присаживается в траву.

- Нет. Не надо. Они мне совсем не нравятся.

- А я хочу!

- Не пущу! - испуганно вскрикивает она, но он уже не слышит - отчаянно дернувшись изо всех своих мальчишечьих сил, вдруг торжествующе смеется и бросается прочь. Назад. Туда, где только-только открывается дверь таверны, и откуда показываются закутанные в длиннополые мантии трое сурового вида...

На отчаянную возню в кустах народ у таверны удивленно оглядывается, но быстро отворачивается, приняв невидимых за густым кустарников детей за дерущихся из-за кости псов, коих всегда возле домов носилось немало. Пусть их. Самое интересное сейчас начнется. Нельзя такое пропустить - вдруг у кого из деревенских действительно обнаружится дар? Ковен магов не зря посылает каждые год своих гонцов во все стороны света. Не зря они заезжают во все уголки Четырех Королевств в поисках одаренных детей. Говорят, если кому-то вдруг повезет, то его отправят в Лигерию - главную обитель могучих магов. Потом обучат, сделают таким же магом, как они сами, и тогда уже счастливый избранник никогда и ни в чем не будет знать нужды.

Возня в кустах внезапно затихла, но никто уже не обратил на это внимания - все с жадным любопытством смотрели на руки одного из пришельцев, в которых вдруг начал разгораться яркий белый свет. А когда этот свет вдруг залил собой весь двор, пройдя, казалось, человеческие тела насквозь, за плетнем кто-то испуганно ахнул, замерев испуганной мышкой, а другой голос с явной дрожью прошептал:

- Я же тебе говорила!..

...И снова - тот жуткий вечер, после которого вся жизнь так резко переменилась. Снова вокруг наступила жуткая тишина, затихли сверчки, замолчали птицы... и снова родители лежат на полу, глядя широко раскрытыми глазами в беленый потолок. Они не двигаются, не говорят. Кажется, даже не дышат. Рядом с ними так же страшно лежит израненный братишка, на щеке у которого запеклась свежая кровь. А над ним, низко наклонившись, стоят две рослые тени в длинных серых плащах и, купая ноги в густом тумане, задумчиво смотрят на его лицо. Бледное, уже неподвижное и окончательно помертвевшее.

Потом - короткое мгновение осознания. Испуганный вздох, тихий вскрик, которому вторят злые голоса со спины. Стремительный бег. Череда вспышек, после каждой из который окружающий лес неуловимо меняется. Изумленные желтые глаза огромного волка, на которого она падает с разбегу. Мгновение ошеломленного молчание, неуверенное касание, испуганный шепот. Затем - быстрый рывок и новый бег, уже на теплой и мохнатой спине...

А потом он тоже гибнет. Из-за нее. Корчится от боли у ног ухмыляющихся наемников и яростно рычит, безуспешно пытаясь подняться. Из последних сил бросается на верную смерть, пытаясь хотя бы так отвести от беззащитной девчонки нацеленную стрелу. Но не успевает. Падает. Отчаянно воет, бессильно царапая землю когтями. И может только с отчаянием следить за тем, как она бьется в объятиях игольника.

Да, так было. Она все это помнит. До сих пор слышит по ночам его предсмертный вой и горько жалеет о том, что стала тому причиной. В какой-то момент она страстно желает об этом забыть, и игольник милосердно дает ей эту возможность. А его яд, просачивающийся сквозь многочисленные ранки, постепенно туманит голову, разбивает, словно старое зеркало, ее прежнюю жизнь, после чего осторожно передает в теплое нутро вечно живого и вечно молчащего Дерева, в утробе которого ее пробитое сердце в какой-то момент снова начинает медленно биться...

Глава 3

Как Айре ни хотелось остаться одной, но уже на следующее утро в комнату бодрой походкой зашел довольный господин Лоур и с порога заявил, что дела у нее пошли на лад. Потом внимательно осмотрел, повертел перед собой, как куклу, что-то побормотал, подумал. Попробовал изучить ее ауру и даже осторожно поинтересовался о том, кто работал раньше с ее Щитом. Но так как выдавать Марсо было нельзя, девушка просто сделала вид, что не поняла вопроса. Хотя на этом деликатные попытки разгадать ее тайну не закончились, и еще с полчаса Айра была вынуждена рассказывать историю своей короткой жизни, старательно умалчивая отдельные факты, знать которые старому лекарю было совсем необязательно.

Разговором, как ей показалось, лер Лоур остался не слишком доволен, но настойчивые расспросы прекратил. Но, скорее всего лишь потому, что она слишком устала и все чаще отмалчивалась, когда он начинал настаивать. А иногда действительно не слышала вопроса, потому что в это время в ее голове снова просыпались многочисленные голоса и начинали наперебой давать ненужные советы. Причем иногда так громко, что Айра болезненно морщилась и часто растирала виски, пытаясь избавиться от наваждения.

В конце концов, лекарь понял, что утомил больную, ненадолго ушел, позволив ей перевести дух, а когда вернулся, то принялся так же настойчиво убеждать что-нибудь съесть, потому что, дескать, она сильно ослабла и нуждается в помощи.

От еды Айра отказалась - есть совершенно не хотелось даже после недели вынужденного беспамятства. Ей вообще ничего сейчас не хотелось, кроме одного - чтобы ее оставили, наконец, в покое. Включая голоса, посетителей, расспросы и самого господина Лоура, в котором она прежде не подозревала такого рвения и столь навязчивой способности стоять над душой. Единственное, что смогло ее по-настоящему обрадовать, это горячая вода и возможность как следует выкупаться. Которую лекарь, едва Айра высказала такую просьбу, ей тут же и предоставил, благоразумно покинув комнату и позволив девушке привести себя в порядок. Однако отделаться от него так просто не удалось - спустя несколько часов маленький лекарь снова вернулся и громогласно потребовал, чтобы Айра хоть немного поела. Пришлось покорно встать и неохотно взять со стола принесенное магом яблоко. Только после этого господин Лоур слегка успокоился и покинул комнату уже надолго, заявив напоследок, что будет очень пристально следить за процессом выздоровления.

Яблоко Айра, едва закрылась дверь, потихоньку скормила Керу. Метаморфу подобный рацион тоже не пришелся по вкусу, однако делать нечего - хозяйка слишком ослабла, чтобы подпитывать его магией, поэтому он огорченно вздохнул и сгрыз красный фрукт, чтобы немного поддержать силы. А потом задремал, устроившись у нее на груди и словно закрывая собой от опасности.

Правда, долго наслаждаться покоем им не дали - ближе к вечеру дверь снова распахнулась и пропустила внутрь еще одного гостя: Викран дер Соллен вошел так уверенно, словно имел на это какое-то право. Без стука, без предварительного вопроса, нимало не заботясь о том, что закутанной в одну лишь простыню ученице может потребоваться уединение.

На боевого мага, привычно облаченного в черные одежды, Айра взглянула без всяких эмоций. Надо же... явился... зачем? Что желает сообщить или увидеть? Разве он уже не все сказал в прошлый раз? Не четко обозначил свое отношение, когда вдавливал ее в твердую землю, собираясь полностью подчинить? Разве осталось что-то недоговоренным с того дня, когда он впервые попытался убить Иголочку? Или со дня другого, когда он точно так же попытался избавиться от метаморфа? Он и сейчас стоял все такой же - безмолвный, отстраненный, холодный и неприступный, как морской утес, окруженный бушующими волнами. В чем-то он был даже красив - наследие Западных эльфов не могло не сказаться на его бесстрастном лице, но красота эта тоже была холодной, ненастоящей, какой-то неестественной и пугающей. Потому что за ней, за этой красотой, не было живого сердца. Не было души и простого человеческого тепла. Он словно был выточен из камня - твердый, как гранитная плита, властный, с тяжелым взглядом, неприятно сочетающимся с притягательной синевой его глаз. Мрачный и непоколебимый. Но, в то же время, Айра хорошо понимала,: эта неподвижность обманчива, и он способен в мгновение ока превратиться из ледяной статуи в смертоносное оружие, прекрасно умеющее убивать и калечить. Кажется, он был готов в любой момент вступить в смертельный бой. Наверное, проведенные рядом с Зандом годы сильно на нем сказались? И, кажется, он совершенно не чувствовал своей вины за то, что случилось... впрочем, умел ли он чувствовать вообще?

Едва дверь за ним бесшумно закрылась, отрезая комнату от всего остального мира, Айра равнодушно отвернулась. Не ожидая ничего хорошего, но и совершенно не переживая за вероятное плохое. Пускай. Пусть делает, что хочет, и говорит все, что считает нужным. Как ни странно, она не почувствовала ни злости, ни ярости, ни бушевавшего недавно бешенства. И страха перед ним у нее тоже не осталось. Совсем. Только странная пустота и бесконечная усталость, с которой она даже не пыталась бороться. А еще - смутное сожаление о том, что в тот день, когда он ее ударил, этот удар все-таки не достиг цели. Потому что тогда, возможно, ей не пришлось бы сейчас снова на него смотреть и безразлично ждать, что же он скажет.

- Как себя чувствуешь?

Айра даже не удивилась, не услышав привычного "вы" или "леди", в котором звучала бы, как и всегда, тщательно укрываемая насмешка. Вот так. Сухо, холодно и безразлично. Просто явился, бесстрастно взглянул, убедился, что она уже может сидеть, и даже не потрудился соблюсти хотя бы формальные приличия.

Она не стала поворачивать голову, чтобы в этом убедиться - неподвижным взором изучая пейзаж за окном, коротко бросила:

- Жива.

При этом намеренно не добавила обязательного "лер", что, наверное, от него не ускользнуло. Не добавила по той причине, что обращение к учителю подразумевало неизменное уважение и почтение, смешанное с молчаливой благодарностью за преподаваемую им науку. К этому же человеку она не испытывала ни уважения, ни почтения, ни благодарности. А если честно, то и вообще ничего не испытывала, словно его здесь вовсе не было.

Однако, маг, если и заметил, не подал виду.

- Лер Лоур считает, что ты идешь на поправку, - сухо сообщил он. - Эту неделю ты проведешь здесь, под его надзором. На следующей тебе будут разрешены прогулки, а потом, если он сочтет возможным, вернешься к урокам.

Айра не пошевелилась. Кер на ее руках - тоже.

- Однако, поскольку твоя проблема гораздо шире, чем это обычно случается с учениками первого курса, - все так же ровно продолжил маг, - твое обучение потребует определенных усилий. Кроме того, программу придется изменить с тем учетом, что ты объединила свое сознание с диким метаморфом. В связи с чем с сегодняшнего дня учить вас буду я. И я же буду нести за вас полную ответственность.

Она все так же безразлично посмотрела в окно.

- Разумеется, большинство занятий тебе придется посещать вместе с остальными учениками, - донесся до нее его сухой голос. - Общую программу никто не отменял, а положенный объем знаний в любом случае должен быть вами усвоен. Поэтому и теория, и практика в классе останутся на прежнем уровне. Однако все остальное время ты будешь посвящать совсем другой работе, и именно этим вопросом буду заниматься непосредственно я...

"Конечно, кто же еще? - отстраненно подумал Айра. - Кому еще доверят работать с таким чудовищем, как мы с Кером? Только ему. Охранитель, как-никак. Десять лет в борьбе с порождениями Занда, которых он убивал и калечил. Конечно, кто, как не он? Ведь только у него получится нас уничтожить, если вдруг не удастся подчинить".

- И долго я буду разговаривать с твоей спиной? - неожиданно похолодел голос Викрана дер Соллена.

Почувствовав в нем опасные нотки, Айра пожала плечами и все-таки повернулась, равнодушно подняв взгляд и бесстрастно посмотрев на противоположную стену. Прямо сквозь раздраженного мага, словно его вовсе не существовало.

Мастер Викран недобро сузил глаза.

- На данный момент никто в Академии не знает, что за зверя ты носишь на груди. Достигни эти сведения Ковена или Совета магов, твое обучение закончилось бы немедленно. Более того, тобой занялись бы весьма неприятные личности, способные вытянуть правду даже из самых неразговорчивых упрямцев. Однако лер Альварис посчитал, что будет бесчеловечным отдавать тебя им на растерзание, и понадеялся на твое благоразумие. А также на благоразумие твоего метаморфа, которое позволило бы уладить этот вопрос... задним, так сказать, числом. Потому что если Ковен будет удовлетворен результатами твоего обучения, это сильно облегчит тебе жизнь. По этой же причине о том, что метаморф - дикий, знают только три человека в Академии: лер Альварис, ты и я. Но если это изменится, то у тебя будут ОЧЕНЬ большие неприятности. Понимаешь, что это значит?

"Конечно. Тогда меня точно разрежут на кусочки или предпочтут уничтожить, пока Кер не обрел настоящей силы и пока не стало слишком поздно. Или еще лучше - запрут, как Марсо, в каком-нибудь пыльном подвале, посадят на цепь и станут вдумчиво изучать до тех пор, пока я не умру. Так что вы, мастер, можно сказать, спасаете мне жизнь и недвусмысленно намекаете на то, что надо быть за это благодарной".

- А виары? - бесцветным голосом уточнила Айра.

- Они будут молчать, - так же сухо отозвался маг. - Как будет молчать один небезызвестный тебе вамп.

- И чем же вы их запугали, если не секрет?

Он странно наклонил голову, отчего короткие черные волосы упали на лоб и бросили глубокую тень на его синие глаза.

- А вот этого тебе знать не следует. Отныне твоя задача - подчиняться мне. Во всем.

- А если не стану? - ровно осведомилась Айра.

- Я найду способ этого добиться, - спокойно сообщил маг.

Она, наконец, взглянула прямо, на мгновение скрестив с ним взгляд. Но сразу поняла - никаких шуток. Он действительно сможет ее заставить. Как тогда, как в том лесу. Все с тем же спокойствием и нечеловеческим хладнокровием. Особенно сейчас, когда они с Кером так слабы. Потому что у него совершенно точно хватит сил, чтобы сделать ей больно. Более того, он сделает это немедленно и столько раз, сколько потребуется, чтобы она навсегда зареклась спорить или упорствовать. И это чувствовалось в том, каким мертвым холодом веяло из его глаз. В том, как он стоял. Как бесстрастно смотрел в ответ. Как молча подтверждал ее невеселую догадку, что добьется подчинения любой ценой. Чего бы это не стоило... ей. И, конечно же, Керу.

У Айры что-то нехорошо заныло под ложечкой.

Кер... он ведь еще совсем слабый! После того жуткого заклятия, каким ударил его дер Соллен, малыш едва не погиб. Просто чудо, что он вообще оправился! Чудо, что дышит и как-то умудряется проявлять сочувствие! Винит себя за то, что не устоял, не выдержал бешеного напора чужой магии. Бедный... маленький, несчастный, измученный зверек, который ни перед чем не остановится, чтобы защитить свою хозяйку! Но который, конечно же, просто не способен сейчас сопротивляться. Он не выдержит второго такого удара. А если хозяйка начнет упорствовать и пытаться бороться, если вздумает, как в прошлый раз, вставать у него на пути... Викран дер Соллен его убьет. Намеренно или нет, но убьет, потому что другого выхода у него не будет: если Айра и Кер упрутся до конца, как в том лесу, он ударит так, что они снова рухнут на колени. Он сможет. Он способен на это. Он способен даже на то, чтобы без эмоций смотреть, как они корчатся от боли у его ног. А второй раз им не выжить. Никак. Они слишком слабы, и проклятый маг это тоже понимает. А еще он понимает и то, что сильнее. Он, мужчина, намного сильнее едва стоящей на ногах девчонки, и у него хватит умения, чтобы это доказать. Да хотя бы здесь, сейчас, чтобы раз и навсегда ее сломать...

И он наверняка сломает.

Айра хорошо это понимала: если вздумает сопротивляться, так и будет. Она пока не готова принять этот вызов. Но, что самое главное, к этому не готов Кер. Поэтому у нее есть только два пути: согласиться стать ученицей Викрана дер Соллена, пожертвовав своими чувствами ради Кера... или сразу гордо отказаться, плюнуть своему почти убийце в лицо и иметь потом тяжелый разговор с лером Альварисом. После которого ее или оправят сразу к магам Совета, или же (что вернее) отдадут все тому же Викрану дер Соллену. И тогда обучение все равно состоится, вот только после этого у нее вряд ли останутся силы на то, чтобы сопротивляться. А у Кера и подавно. К тому же, ОН непременно отыграется потом на ослабленном метаморфе, который до последнего... если только Айра не сдержится и попытается бороться... будет сражаться. Закроет ее собой, защитит, ничего не пожалеет и, вероятнее всего, просто погибнет. А пойти на такое...

Впрочем, чего гадать? Все уже решено: лер Альварис отдал четкий приказ, его ученик этот приказ непременно выполнит, а ее мнение никто не спрашивает. Просто сухо констатируют факты. И что бы она сейчас ни делала, как бы ни возмущалась и какие бы обвинения ни бросила ему в лицо, ничего от этого не изменится. А радовать его своей растерянностью, страхом или же злостью... нет. Не дождется. Теперь ничего от нее не дождется. Хотя бы до того момента, пока они с Кером полностью не восстановятся и не смогут ответить так, как он того заслуживает.

Что ж, значит, выбора нет: надо соглашаться. Придется терпеть, молчать, сносить все, что для нее уготовано. Спрятать свои истинные чувства, скрыть внезапно проснувшуюся ненависть глубоко-глубоко, на самом дне, чтобы он даже мысли об этом не увидел. Стать покорной, послушной, исполнительной. Выдержать все, что он для нее приготовил. Но лишь для того, чтобы однажды... когда-нибудь, когда будут силы... а это время непременно наступит... наконец, закончить тот разговор, начатый у туманной реки.

Айра, не поменявшись в лице, медленно кивнула.

- Хорошо. Я согласна.

- Прекрасно, - холодно отозвался маг. - В таком случае раздевайся: обучение начнется немедленно.

У нее что-то сжалось внутри, едва не вырвавшись наружу сдавленным вскриком, но, как ни странно, внезапный страх тут же сменился вспышкой презрительной ярости, затем - горькой усмешкой и, наконец, прежним равнодушием.

Нет, я решила. Ради нас, ради Кера, ради того, чтобы дать ему шанс. Пускай. Теперь все равно, и даже ЭТО не имеет никакого значения. Тому, кто не раз видел чужое отчаяние, многократно умирал и столько же раз возрождался, нечего бояться каких-то смешных угроз или простого насилия. Если дер Соллен думает, что это поможет ее подчинить, пускай. Пусть тешит себя надеждой. Пусть пытается, развлекается и глумится. Ведь на самом деле она давно уже умерла, а мертвые, как известно, не чувствуют боли. Они не стыдятся, не плачут. И они, на ее великое счастье, совершенно не умеют страдать.

Айра недрогнувшими пальцами взялась за тугой узел и молча позволила простыне упасть на холодный пол.

Когда маг ушел, она долго лежала неподвижно, молча изучая пустой потолок и даже не пытаясь понять смысл его действий. Кажется, дер Соллен удивился, не услышав от нее ни слова возражения. Кажется, он не ждал такой покорности. И, кажется, ничуть не смутился ни ее наготой, ни совершеннейшим безразличием во взгляде, с которым она ровно спросила:

- Что дальше?

Он так же бесстрастно велел ей лечь на спину, довольно долго стоял возле постели, словно тщетно ища признаки закономерного волнения и тщательно укрываемого страха, но, видимо, ничего не нашел и слегка этим озадачился. Тогда как Айра просто запретила себе пугаться, намеренно дышала ровно и плавно, заставила сердце почти умолкнуть и сдержалась, когда Охранитель, наконец, подошел и требовательно взял ее за руку.

Она не пошевелилась, когда твердые ладони повертели ее кисть в разные стороны. Когда такие же твердые и совершенно сухие пальцы потерли старые шрамы, оставшиеся после уколов игольника. Она даже прикрыла глаза, чтобы маг не увидел в них ничего лишнего, но в то же время пристально наблюдала за ним через нахохлившегося на подоконнике метаморфа. Да. Теперь она могла это сделать и могла даже, находясь в своем собственном теле, уговорить недовольного крыса остаться на месте. Через него Айра видела, как мастер Викран задумчиво изучает ее кожу. Как надолго задержал неподвижный взгляд на странной отметине на ее груди - как раз там, куда когда-то ударила чужая стрела. Теперь от раны осталось только крохотное темное пятнышко, большее похожее на родинку, чем на кровавый след ее прошлого. Однако маг даже вперед наклонился, едва не коснувшись этой родинки пальцами, дыхание задержал, явно в чем-то сомневаясь, но потом вдруг передумал - выпрямился, непонятно нахмурившись, внимательно к чему-то прислушался, странно покачал головой и отошел.

Айра неуловимо напряглась, ожидая чего угодно, вплоть до насмешливого комментария или настойчивого прикосновения, которое ей тоже пришлось бы стерпеть. Заранее приготовилась к унижению и грядущему позору. До боли стиснула зубы. Но дер Соллен всего лишь осмотрел ее ноги, по очереди приподнял обнаженные стопы, безошибочно рассмотрев на них точно такие же шрамы, как на ладонях, а потом... подобрал с пола простыню и небрежно набросил на ее обнаженное тело.

- Не двигайся, - сухо велел маг, зайдя в изголовье, и двумя руками взялся за ее виски.

Айра, и без того лежащая, как мышь, вовсе обратилась в камень. Даже глаз не открыла и ничем не показала своего удивления, хотя через Кера все так же внимательно следила за выражением его лица.

Что? Он не хочет ее? Не собирается ни к чему принуждать?

Тогда зачем все это?!

Почему он это делает?!!

Викран дер Соллен показался ей вырезанным из черного камня: твердого, бесстрастного и недвижимого. Однако он, как ни странно, больше не тронул ее и пальцем. Не прикоснулся к простыне, не попытался снять, ни разу не взглянул на мерно поднимающуюся и опускающуюся грудь. Словно бы даже не заметил, что весьма продолжительное время перед ним лежала вовсе не мраморная скульптура, а живая, тщательно скрывающая свое беспокойство и смятение, совершенно обнаженная девушка.

Айра, как ни старалась, так и не смогла увидеть в его лице даже тени каких-то эмоций. Ни злорадства, ни ярости, не пренебрежения, ни брезгливости, ни отвращения. Ни-че-го. Будто перед ней стоял не властный и не терпящий возражений мужчина, а ледяной демон, которому не было никакого дела до жалких смертных. И, конечно же, она не сумела разгадать причины, по которой ее вдруг подвергли этому унизительному осмотру. Поэтому даже когда он убрал руки от ее висков, а затем, больше ни разу не взглянув, ушел, сухо бросив напоследок: "Отдыхай. Завтра придется повторить", она еще долго лежала неподвижно, тщетно пытаясь разобраться в его мотивах. Думала, сравнивала, строила предположения, запутываясь все больше. И лишь когда встревоженный, откровенно недовольный, раздраженный подобной бесцеремонностью чужака метаморф забрался ей на грудь, очнулась от дум, рассеянно накрыла его рукой и ласково погладила серую шерстку.

- Не надо, - тихо попросила, когда крыс сердито заворчал. - Я не знаю, что происходит. А чтобы понять, нам понадобится время. К тому же, он не сделал нам ничего плохого. Пока.

Кер заворчал громче.

- Да, ты прав, - нахмурилась она. - Но мне кажется, он чего-то от нас ждал. То ли того, что ты снова набросишься. То ли того, что я закричу... не понимаю. Не могу уловить. Но шансов позлорадствовать мы ему больше не дадим. А еще я думаю: он пока не понял, что я могу смотреть и слушать через тебя. И чем дольше он об этом не узнает, тем спокойнее нам будет.

Метаморф ненадолго замер, старательно взвешивая ее доводы, прислушался к ее чувствам, сравнил... и, наконец, со вздохом согласился.

Айра, медленно поднявшись, снова закуталась в простыню, отстраненно подумав о том, что завтра стоит попросить у лера Лоура какую-нибудь одежду. А потом так же отрешенно отметила, что в таком виде она уж точно никуда отсюда не денется. Может, именно поэтому старый лекарь, помня о ее прежнем поведении и вопиющем нарушении строго режима, временно решил не рисковать? И намеренно не оставил в комнате никакого платья, опасаясь, что трудная больная снова сбежит? Что ж, всякое могло быть. Даже такое, что об этом его попросил лично Викран дер Соллен. Правда, она не могла представить, зачем бы магу это понадобилось и как бы он объяснил свою странную просьбу.

Хотя кто может знать мотивы его поступков?

Однако что бы дер Соллен ни сделал сегодня, это не причинило ей вреда. По крайней мере, Айра не ощутила в себе никаких неприятных изменений. Даже напротив, ей показалось, что слабость стала немного меньше, но, быть может, это просто оттого, то все закончилось благополучно? Что за манипуляции проводил маг, она тоже не поняла, но его неподдельный интерес к ее шрамам ей совсем не понравился. Правда, о своих догадках он не сказал и ни о чем не спросил, а она была совсем не в том состоянии, чтобы охотно рассказывать о Занде.

"Хотя... может, он искал на мне другие шрамы? - внезапно подумала девушка. - Для того и велел раздеться?"

Она нахмурилась от неожиданной мысли, но другого подходящего объяснения не возникало - в то, что маг хотел вдоволь насладиться зрелищем обнаженного женского тела, Айра не поверила ни на миг. Слишком уж глаза у него были равнодушными. Слишком пустыми и какие-то... настороженными?