Помоги проекту - поделись книгой:
– Нет, не открывалась, – пробурчал он. – Эти двери вообще не открываются, я сам смотрел. На них на всех амбарные замки.
– Чтобы туда не лазили или чтоб оттуда не вылезали? – полюбопытствовал Джонни.
На лице Холодца промелькнула паника (лицо было не маленькое, так что на самом деле она не столько промелькнула, сколько
– Ты это нарочно! – выкрикивал он на бегу. – Не буду якшаться с нечистой силой! Домой пойду!
Он свернул за угол, на Восточную улицу, и рванул к главным воротам.
Джонни сбавил скорость.
Он подумал: амбарные замки.
Что правда, то правда. Он и сам заметил, давно уже. На всех склепах висели замки – от вандалов.
И все же… все же…
Закрывая глаза, он
Он перешел с бега на шаг и медленно двинулся обратно.
На дверях склепа Олдермена висел ржавый замок.
Зря я подначил Холодца, решил Джонни. Теперь вот в голову лезут всякие дурацкие мысли.
И все-таки он снова постучал.
– Да? – отозвался Олдермен Томас Боулер, отворив дверь.
– Э-э… а… извините…
– Что тебе?
– Вы мертвый?
Олдермен показал глазами на бронзовые буквы над дверью.
– Видишь, что написано? – спросил он.
– Ну…
– Там написано: тысяча девятьсот шестой. Насколько я понимаю, похороны устроили очень приличные. Хотя меня там не было. – Олдермен ненадолго призадумался. – Вернее, я был, но любоваться происходящим не мог. Викарий, по-моему, произнес весьма прочувствованную речь. Так что ты хотел?
– Я… – Джонни беспомощно огляделся. – Я хотел спросить… Что значит «Pro Bono Publico»?
– На благо общества, – ответил Олдермен.
– А-а. Э… спасибо. – Джонни попятился. – Большое спасибо.
– Это все?
– Э-э… да.
Олдермен печально кивнул.
– Я так и думал, что это какая-нибудь чепуха, – сказал он. – С тысяча девятьсот двадцать третьего года меня никто не навещал. А потом они перепутали имя. Это даже не были родственники. Да что там, это были
Джонни мешкал. Он подумал: теперь я не могу просто повернуться и уйти.
Если я уйду, я никогда не узнаю, что будет дальше. Я уйду и уже не узнаю, почему так вышло и чем закончится. Я уйду, вырасту, повзрослею, пойду работать, женюсь, заведу детей, стану дедушкой, выйду на пенсию и целыми днями буду играть в кегли, потом перееду в «Солнечный уголок» с утра до вечера смотреть телевизор и до самой смерти так и не узнаю…
Он внезапно подумал: а вдруг нет? Вдруг все это уже дело прошлое, просто в самый последний миг, когда я был на волосок от смерти, явился ангел и спросил: хочешь, исполню любое желание? А я говорю, да – вот бы узнать, как все повернулось бы, если б я тогда не удрал. И ангел ответил: ладно, так и быть, возвращайся. И вот я опять здесь. Ну, Джонни, не подкачай.
Мир замер в ожидании.
Джонни шагнул вперед.
– Вы мертвый, верно? – спросил он.
– О да. Вне всяких сомнений.
– Вы не похожи на покойника. То есть я хочу сказать, я думал… ну… гробы и все такое…
– Не без того, – легко согласился Олдермен. – Но и не только.
– Вы призрак? – У Джонни словно гора с плеч свалилась. С призраком он мог поладить.
– Надеюсь, до
– Видел бы вас Холодец – это мой друг, – он бы просто обалдел, – сказал Джонни. Ему вдруг пришла в голову неожиданная мысль, и он спросил: – Вы случайно не танцуете?
– Когда-то я недурно вальсировал, – признался Олдермен.
– Нет, я не про то… я про… вот так вы умеете? – И Джонни в меру своих возможностей изобразил танцующего Майкла Джексона. – Чтоб всей ступней, – смущенно пробормотал он.
– Прелестно! – восхитился Олдермен Томас Боулер.
– И чтоб на одной руке блестящая перчатка, и…
– Это важно?
– Да, и еще нужно вскрикивать: «Уау!»
– Да уж, этак-то выкаблучивая! – согласился Олдермен.
– Нет, я хотел сказать «У-у-у-а-а-а-а-ау-у-у!», и…
Джонни умолк, сообразив, что увлекся.
– Но послушайте… – Он остановился в конце пропаханной им в гравии борозды. – Как же так, вы мертвый, а ходите и разговариваете…
– Вероятно, причина в том, что все относительно, – сказал Олдермен. Он неуклюже пересек тропинку «лунным шагом». – Так правильно? Ау!
Джонни не стал придираться.
– В общем, да. А что значит – относительно?
– Эйнштейн это хорошо объясняет, – ответил Олдермен.
– Что?! Альберт Эйнштейн? – изумился Джонни.
– Кто?
– Был такой известный ученый. Он… изобрел скорость света и еще много чего.
– Да? Я-то имел в виду Соломона Эйнштейна с Кейбл-стрит. Знаменитый когда-то был таксидермист. Это значит чучельник. Кажется, изобрел какую-то машину для изготовления стеклянных глаз. В тридцать втором году угодил под авто. Соломон Эйнштейн – это голова!
– Я не знал. – Джонни огляделся.
Темнело.
– Пожалуй, мне пора. – Он осторожно попятился от склепа.
– Кажется, я понял, в чем секрет. – Олдермен вновь пересек дорожку «лунным шагом».
– Я… э-э… увидимся, – пролепетал Джонни. – Может быть. – И быстро (насколько позволяла вежливость) пошел прочь.
– Забегай в любое время! – крикнул Олдермен ему вслед. – Я всегда на месте… Всегда на месте, – задумчиво повторил он. – В чем, в чем, а в этом с усопшими никто не сравнится. Гм. Как это он сказал? Йо-о-о-у-у-у?
2
После чая Джонни заговорил о кладбище.
– Креста на этой мэрии нет, что творят, – сказал дед.
– Но содержание кладбища обходится очень дорого, – возразила мама. – На могилы давно никто не ходит. Разве что старая миссис Тахион, так ведь она не в себе.
– Ходят, не ходят, не о том речь. Кладбище – это история.
– Олдермен Томас Боулер, – подсказал Джонни.
– Никогда о нем не слышал. Я имел в виду, – продолжал дед, – Уильяма Банни-Листа. Ему в свое время чуть не поставили памятник. И поставили бы, вся округа скинулась, да какой-то пройдоха смылся с нашими денежками. Лично я внес шесть пенсов.
– Он что, знаменитость?
–
– Который изобрел коммунизм?
– Правильно. Ну а Уильям Банни-Лист
Наступило завтра.
С темно-серого неба сыпал мелкий дождик.
Джонни с дедом стояли перед большим надгробием.
– Великий человек. – Дед почтительно снял кепку.
– А что такое «СОЕ»? – спросил Джонни.
– Тут должно было стоять «соединяйтесь», – пояснил дед, – да денег не хватило. То-то было шуму! Банни-Лист ведь был герой рабочего класса. Он бы и на гражданской войне в Испании отличился, да перепутал пароходы и попал в Гулль.
Джонни огляделся.
– Гм, – сказал он. – А какой он был?
– Говорю же, герой рабочего класса.
– Да нет, внешне? Такой крупный, с черной бородищей и в очках в золотой оправе?
– Точно. На фотографии видел, а?
– Нет, – замялся Джонни. – Не совсем.
Дед надел кепку.
– Пойду пройдусь по магазинам. Хочешь со мной?
– Нет, спасибо. Я… э-э… собирался к Холодцу.
– Тогда пока.
И дед убрел в сторону главных ворот.
Джонни набрал в грудь побольше воздуха и сказал:
– Здрасьте.
– Форменный скандал – не дописать «диняйтесь»! – заявил Уильям Банни-Лист.
До сих пор он стоял, привалясь спиной к надгробию. Теперь он выпрямился и спросил:
– Как твое имя, товарищ?
Поделиться книгой: