Помоги проекту - поделись книгой:
Третий гад успел прикрыться рукой и встретил меня страшным ударом в ребра, от чего у меня перехватило дыхание и внутри что-то екнуло – больно, очень больно екнуло! Я подлетел в воздух, вращаясь, как бумеранг, и… исчез – для глаз наблюдателей, конечно.
Увы, моя атака практически ничего не дала. Девчонки не успели отпустить купол и ударить по супостатам – то ли боялись, что попадут по мне, то ли просто замешкались, но все, что они успели сделать, – это отойти от стены гостиницы шагов на пять, удерживая при этом защитное поле.
Колдуны опомнились и, не обращая внимания на льющуюся из ран кровь, начали свое наступление, как три танка «Тигр», клацающих траками и ревущих моторами. Неуклонная поступь, неотвратимая смерть!
Я впал в бешенство – да что же это такое?! Ну какого черта?! Мои предки до Берлина гнали фашистскую сволочь, а я не могу остановить трех завывающих придурков?! Да не бывать этому!
И тут мой взгляд упал на лежащих навзничь «телохранителей» Элены. Великолепные, нетронутые тела, и к тому же без своих хозяев! Пустые! Пустые? Главное – чтобы не мертво-пустые!
Метнувшись, я погрузился в тело Эйлара и с радостью обнаружил, что оно живое! Да, душа этого типуса летала где-то в далекой Вселенной, но тело полностью исправно и готово принять своего «водителя»!
И «водитель» не заставил себя ждать.
Секунда ушла на то, чтобы выйти из шока после вселения в тело, еще секунда, чтобы пронизать, пропитать мозг и овладеть телом до самых его отдаленных уголков.
Один из колдунов как раз перешагивал через меня, считая, что я уже хладный труп. Все его внимание было направлено вперед, на «мишени», посмотреть вниз – зачем? Чего ожидать от полупокойника, от «растения», способного лишь пускать слюни? Ведь на большее эти тела не способны!
Колдуны знали толк в выколачивании душ из их тел. Вот только не знали, что есть такой вредный коточеловек, который очень не любит, когда обижают молоденьких девочек, с которыми он привык спать!
Я не стал подбирать лук и стрелять в спину волшебникам. Знал, что ничего это не даст, скорее всего, колдуны защищены амулетами. Знания никуда не делись из головы поверженного Эйлара – ушла только душа, невесомая, неощутимая, но составляющая всю суть человеческой личности. На мою радость – ушла! Иначе бы все пропало.
Мой меч поднялся и медленно, слишком медленно, на взгляд наблюдателя, вонзился в пах негодяя, поднявшего надо мной ногу. Я не мог вонзить быстрее – силовое поле, или, как тут называют, «магическая защита», не пропускало быстрые удары – мгновенные секущие, колющие, рубящие – мечи, копья, стрелы. Поле гасило энергию удара или броска и безболезненно для своего хозяина отражало любые удары столько раз, сколько ему было нужно, столько, на сколько ударов было запасено магической энергии, находившейся в защитном амулете. Израсходуется энергия – пропадет защитное поле.
Само собой, оно вряд ли в достаточной мере погасит удар снаряда из камнеметательной машины или камня из сошедшей лавины, но против стрел, брошенных ножей и дротиков, копий и мечей амулет защиты работал безупречно.
Но у всех машин или систем есть свои недостатки. Это знает любой, кто имел дело со сложными и не очень механизмами. Был такой недостаток и у защитного поля, и, само собой, Эйлар знал об этом все, что можно было знать. Ведь он все-таки на самом деле великий боец, а не обычный позер и скандалист. Если бы защитное поле было абсолютно непроницаемым, его владелец не смог бы ходить и вообще двигать любой частью тела. Оно гибкое, как мягкая ткань, и только если что-то врезалось в него со скоростью выше, чем скорость не очень быстрого выпада, становилось непроницаемым, как броня самого лучшего из танков мира. На ограниченное количество попаданий.
В паху очень много сосудов, несущих кровь. Очень. Их вообще много, тех сосудов, но в паху – особенно. И если их повредить – организму очень, очень не понравится. Особенно если вскрыта бедренная артерия. Минута – и тебе каюк! Если, конечно, вовремя не оказать помощь, если не зажать сосуд, буквально фонтанирующий кровью.
Вероятно, он даже не понял, что случилось, – жгучая, острая боль, а затем слабость, головокружение, предсмертные картинки – например, воспоминания о прожитой жизни… Так по крайней мере описывают смерть от потери крови. Проверять, верно ли описывали выжившие наблюдатели, у меня нет ни малейшего желания, и надеюсь – никогда я это все не проверю.
Забулькало, зафонтанировало, кровь залепила мне глаза, и я промахнулся – ткнул не туда, попав во что-то мягкое, и это мягкое завопило, зашипело дурным голосом, изрыгая ругательства, связка из которых была мне незнакома – местные идиоматические обороты. Впрочем, если отбросить экзотичность, местные мотивы, ругань мало отличалась от той, что употребляли мои особо продвинутые земляки. Например, мой прадед, которого я еще успел захватить живым, выражался не менее витиевато, например: «…твою в крестину гробину мать!» Я всегда очень жалел, что так и не успел узнать у моего воинственного предка, как это – в гробину? И главное – зачем?
Пораненный колдун сделал огромный прыжок, что-то сверкнуло, как электросварка, ослепило, и я уже на ощупь нашел второго, уцепив его за штанину. Не обращая внимания на руки, вцепившиеся в мою задыхающуюся глотку, я пилил, резал, кромсал ненавистное супостатское тело, пока оно не обмякло и руки не разжались, сразу как-то похолодев, будто тепло мгновенно испарилось, оставив место для лютой зимней стужи.
И все. Все закончилось. Тишина, звон в ушах, запах крови и дерьма.
На всякий случай ощупал себя сзади, понюхал руку – нет, чисто! Не мое! Защупал штанины… нет, и «малого испуга» не отмечается – удержал!
Следом ощупал свое – не свое тело на предмет разрушений – вроде ничего не болит, ран и переломов вроде как нет! Жив-здоров Иван Петров! То есть – Петр Шишкин.
Прочистил глаза, что удалось не сразу, и после некоторых усилий, медленно, все еще ожидая укола боли или хруста сломанных костей, встал, глядя на дело рук своих. А руки мои потрудились недурно, так, что хотелось тут же отбежать в сторону и выблевать содержимое желудка. Не на покойников же блевать? Нужно ведь иметь хоть какое-то почтение к смерти, даже если это смерть твоих врагов!
Фейри. Лица бледные, даже белые – как мел. Что совсем не вызывает удивления, крови из них вылилось – море разливанное, как говорила моя бабушка. Не про фейри говорила, а вообще.
Кровь частично впиталась в землю, частично растеклась по унавоженной земле темно-вишневой лужицей, в которой весело копошились жучки и мгновенно налетевшие мухи. Зеленые жирные мухи ползали и по искромсанным останкам тех, кто когда-то был гордым представителем племени маленьких людей, сумевших отстоять напор размножающегося, как крысы, человечества.
Я смотрел на покойников, вперивших в бирюзовое небо взгляд своих не менее голубых, но уже поблекших глаз, и в душе не было ничего, кроме усталости, сожаления и досады – ну зачем они ТАК? Неужели нельзя жить спокойно – растить детей, любить, строить дома и сажать деревья? Делать то, что положено делать нормальному человеку, мужчине, который не будет пытаться за жалкие желтые кружочки убивать красивых молодых женщин! И некрасивых – тоже. Кто вы такие? Как вы посмели? Как у вас вообще поднялась рука на красоту?!
Я вдруг разъярился до такой степени, что с размаху пнул ногой того колдуна, что был поближе, – в бок, от чего из его распоротого живота в воздух поднялось облако вонючего, пахнущего нечистотами газа. И тогда меня в самом деле вытошнило – еле успел отвернуть голову.
– Что, наш герой не переносит вида мертвых врагов? – послышался знакомый голос, и ехидная улыбающаяся физиономия возникла с правого бока. – Труп врага должен хорошо пахнуть, нет, братец?
Я посмотрел в до отвращения счастливое лицо Элены, меня снова вытошнило – то ли после напоминания о смердящих трупах, то ли от ее физиономии, по которой мне сейчас очень хотелось врезать – с размаху, ладонью, чтобы звук пощечины было слышно до самой ближайшей гостиницы, что в тридцати километрах от нас.
Не знаю, откуда у меня возникло такое чувство неприязни и раздражения – скорее всего, я подсознательно воспринимал отношение носителя к данному раздражителю. И реакция носителя в этом случае была совершенно адекватной!
А может, это было свое раздражение, доморощенное? Тут их спасай, понимаешь ли, а она из себя корчит капризную королевну?! Хмм… вообще-то она и есть королевна. Но это не уменьшает вины!
– Прекрати! – Голос Амалии был холодным, холоднее снегов Антарктиды. – Он нас спас! Если бы не он! Сама знаешь – еще минут пять, и нам конец. Я была уже на пределе. И ты тоже!
– Откуда ты знаешь – на пределе я была или нет?! – Элена раздраженно махнула рукой, будто разрубала что-то невидимое. – За себя отвечай! Нравится этот придурок – целуй его! За чем дело-то стало?! Целуй спасителя!
Амалия нахмурилась, порывисто шагнула и впилась мне в губы долгим, сочным поцелуем, от которого перехватило дыхание и помутилось в голове.
Ооо… как долго я был лишен женской ласки! Забыл, как это – упругие губы, сладкие, как… как… как… Нет, не могу передать! Не мо-гу! Слаще нет ничего на всем свете! Кроме как вдобавок к губам ухватить ее за сиську, повалить на землю и… Черт! Да что же это такое?! Может, мне досталось тело маньяка?! Нет – как можно так резко перейти от отвращения к желанию и мечтать завалить девицу прямо тут, на трупы?! Чудны дела твои, господи!
Видать, парень тоже не очень-то был окружен женским теплом и вниманием. Настрадался! Желание-то накопилось, ищет выхода! А тут – красивая девица. Пусть даже и выше на голову! В буквальном смысле, черт подери! И правда – чтобы меня поцеловать, ей пришлось нагнуться!
Хмм… неприятное обстоятельство. Ну ладно, когда в теле кота – тогда понятно. Но быть таким микромужчиной, к которому женщине приходится нагибаться?! Ужас какой-то! На фиг такое тело!
На фиг такое тело?! Возьми тогда другое! Высокое, стройное – настоящего Петю Шишкина, не олимпийского чемпиона по стати, но вполне себе мускулистого и здорового парня. Возьми! Что, нету тела, да? Тогда закрой свою кошачью пасть и пользуйся тем, что тебе дано!
И вообще – может, он в «корень» удался? Я ведь читал, что карлики шибко сексуальны и обладают огромным мужским «прибором». Может, и этот таков? Хорошо бы. А то стремно как-то… Помню какой-то то ли фильм, то ли книжку про войну – там у одного лейтенантика любовница была, здоровенная баба, повариха. Так вот она в конце концов послала его в пешее эротическое путешествие, сказав такую примерно фразу: «Ты воробей, и тебе нужна воробьиха! А не я!» Имея в виду
В общем – очень уж как-то не хочется быть «воробьем». Очень. Кстати – о воробьиных пропорциях мельком говорила и Элена… Может, в сердцах говорила?! А может, и нет…
Я очнулся в объятиях Амалии, когда воздух в груди уже почти истощился. Я и дышать-то забыл во время поцелуя! Мы разомкнули губы, и наши глаза оказались близко-близко, так близко, что я утонул в этих темных глубинах! И не важно, что мне приходилось смотреть на нее снизу вверх – по большому счету не в размерах дело! Тут еще и техника… а я все-таки плоть от плоти просвещенной цивилизации, искусной во всевозможных секс-игрищах, неужели подкачаю?!
– Хватить вам лизаться! – раздраженно бросила Элена, шагнув к лежащим на земле фейри охраны. – Лучше посмотрите, что с ними! Нашли место и время, демоны вас задери!
Я готов был поклясться, что в ее голосе проскользнули нотки ревности. А может, показалось? Они же ненавидели друг друга!
Оба фейри оказались живы. Но… пусты, как и тело Эйлара. Их души покинули свои насиженные места и отправились на Колесо Судьбы. По крайней мере, так сказала Элена, так сказала Амалия и так сказали представители группы аборигенов, появившихся вокруг поля битвы, будто грибы на выгоне после теплого летнего дождя. Все жадно смотрели на трупы неизвестных колдунов, взахлеб обсуждали происшедшее, уважительно и с опаской поглядывая на меня и на двух девушек, серьезных и даже хмурых – по понятным причинам. Главный колдун сбежал, один из убийц сбежал, и где они теперь – известно только Создателю, если ему есть дело до дрязг в человеческом муравейнике.
Бездушные тела ехать самостоятельно не могли, но и бросить их было бы просто подло. Ведь они пострадали за нас. Потому нам пришлось купить у трактирщика повозку – старую, крытую драным тентом, но вполне себе крепкую, способную унести нас даже на край света.
Увы, ни один возчик не согласился нас сопровождать ни до границы, ни тем более за нее – до местообитания королевской семьи Настии. Да это и понятно – стоило только глянуть на искромсанные трупы, и в голову сразу закрадывалась мысль о бренности человеческого существования и хрупкости самой жизни, особенно если ты находишься рядом с бешеными колдуньями, которых преследуют еще более бешеные колдуны.
Повозка нам досталась совсем недорого, похоже на то, что трактирщик был бы рад отдать ее и совсем даром – лишь бы наша компания убралась куда подальше и не маячила на горизонте, как грозовая туча, принесшая молнии и ураганный ветер. Ну их к черту, этих колдунов, будь проклято все колдовство вместе взятое и отдельные его представители в частности – так и читалось на широком усатом лице хозяина гостиницы.
Деньги у нас были, и свои, и чужие – само собой, обобрали трупы (этим занималась Элена, с каким-то извращенным наслаждением выворачивая карманы супостатов), – и в конце концов в нашем распоряжении оказалась приличная или даже огромная – по здешним меркам – сумма, тридцать золотых монет, плюс пригоршня серебра и меди. И это если забыть о магических амулетах, коих было на колдунах очень даже приличное количество и тянувших по меньшей мере на сумму в десять раз большую, чем та, что у нас объявилась в качестве трофея. Со слов девушек, это понятно.
Выехали мы поздно, уже после полудня, как следует затарившись едой, питьем, одеялами, чтобы укрыть больных и чтобы накрыться в случае дождя. К уже купленным лошадям присоединились две крепкие толстоногие мохнатые лошадки, как нельзя лучше подходившие для роли тягловых лошадей. Лошадь, что предназначалась для Амалии, была привязана к фургону, как и лошади Эйлара и двух его несчастных спутников. На облучке сидела Амалия – Элена категорически отказалась править повозкой, сообщив с гордо задранным носом, что в ее роду никогда не было извозчиков и она умрет, но не возьмет вожжи в руки.
Я же притворился больным, едва держащимся на ногах после изнурительной тяжелой схватки, потому альтернативы не было никакой – правила лошадьми Амалия, сердито поглядывая на гарцующую рядом подругу, бодрящую огромного черного жеребца, косящего глазами, как демон, увидевший вкусную добычу.
Вся наша честная компания выглядела в высшей степени уныло, и настроения царили упадочнические. Нет, не потому, что в нашей телеге лежали два «овоща», лишенные сознания, и не потому, что мы ежесекундно ожидали нападения врага. (Ради того увешались амулетами сверху донизу! Благо, что вражеские амулеты еще не успели разрядиться и были почти полны.) Нет. Главной причиной плохого настроения было то, что мы потеряли МЕНЯ!
Это было бы смешно, если бы не было грустно. У меня сердце кровью обливалось, когда я видел серое от горя лицо Амалии, осознавшей наконец, что она потеряла едва ли не самое дорогое в ее жизни – верного, умного, гениального кота, защитника и опору, теплого мурлыку, поддерживавшего ее в самые тяжелые периоды жизни.
Подружки долго меня искали, звали, оттягивали отъезд насколько могли, хотя в их интересах было свалить оттуда как можно быстрее, и в конце концов пришли к выводу, что я или напугался и сбежал (Амалия!), или погиб во время магического удара, который они обе нанесли по спрятавшемуся в кустах снайперу (Элена). Хорошо хоть, что удар был нанесен обеими одновременно, иначе между ними точно бы пробежала… хмм… черная кошка – та, что первой нанесла удар, – та меня и убила.
Элена переживала не меньше. А может, даже больше, чем Амалия. Она настолько ко мне привязалась, что уже на полном серьезе считала меня своим котом! Что не раз проскальзывало в разговорах. Тем более что она-то знала, кто я такой, в отличие от Амалии!
Почему я сразу не признался? Почему не сказал Элене, что я – это я? Сам не знаю. С каким-то садистским удовольствием смотрел на страдания моих подруг, наслаждаясь собственными «похоронами», и когда в конце концов мне это все надоело, я устыдился, а было уже поздно. Скажи сейчас, что Эйлар – это я, их Даган, – и что?
И правда – что будет? Обида, да. Прежде чем рассказать правду, надо выдумать какой-то важный предлог – почему я не известил о своем, так сказать, наличии. Ну не говорить же, что мне было приятно смотреть, как они страдают и тоскуют по своему полосатому пушистику? Гадко как-то. Пахнет чем-то вроде дебильной скрытой камеры, заставляющей страдать ничего не подозревающих людей. Садизм, однако. Нет, потом – как придумаю причину, так им и сообщу.
Первоначальный восторг и обожание Амалии по отношению к спасителю сменились спокойным, ровным, дружеским отношением. Благородная и благодарная девушка, а еще и умная, Амалия не была такой уж мягкой, как казалось, и уже дважды довольно резко останавливала ехидные выпады моей бывшей возлюбленной. Вернее – возлюбленной Эйлара, чьи воспоминания медленно, но верно пропитывали мою сущность. Я помнил все – их первый секс на берегу озера, их безумства, оргии с друзьями детства…
Да, фейри типчики еще те! Хипстеры древних веков, право слово! Им бы все играться, даже если игры их совсем не детские, скорее наоборот – совершенствование тела, эксплуатация этого совершенного тела в сексуальных игрищах (О господи! А я-то я думал, что Элена просто распутная девка! Да она ангел в сравнении с большинством ее соплеменников!), совершенствование в боевых искусствах, возведенное в ранг религии, и все это замешано на дичайшей смеси из странных обрядов, обетов, предрассудков и наоборот – отрицания запретов, налагавшихся на людей в империи за пределами Настии.
Узнал я и о статусе Настии – она была чем-то вроде автономной республики, формально входившей в состав империи, но никак не подчинявшейся ее законам и уложениям. Никто не мог войти на территорию Настии без позволения ее стражей. И никто не мог арестовать наста на территории его родного королевства. Без позволения правителя – читай, короля.
Настия не платила налогов, и все, что она поставляла ко двору императора, – телохранителей, лучших настов – неподкупных, бесстрашных, каждый из которых стоил десятка обычных бойцов. Они заключали контракт на пять лет и после исполнения контракта могли или продлить его, или отправиться туда, куда захотят, вполне обеспеченными людьми, так как их работа очень хорошо оплачивалась.
Нет, так-то Настия, конечно, торговала с империей – изделия из стали и других металлов, редкие лечебные травы, минералы, экзотические плоды ко двору вельмож и много чего еще – в обмен на зерно, ткани, на все, что может понадобиться для жизни. Ничего нового, все как обычно в любом из миров.
Вообще, когда я просматривал воспоминания Эйлара, у меня сложилось четкое ощущение, что народ фейри вымирает. Их осталось всего около ста тысяч человек, не желающих ассимилироваться с людьми. Родственные браки не были редкостью – когда анклав настолько тесен, что выбрать в общем-то и не из кого – все родня, дальняя и ближняя, уже не кажется странным брак со своим кузеном, и не только с кузеном… Предрассудки? Ну почему тому же насту не обновить кровь, взяв в жены красивую женщину из обычных людей? Или настке выйти замуж за обычного парня? Ведь были прецеденты, рожали от людей, и люди рожали от настов! Но нет. Ни один полукровка не мог переступить границ родной страны, страны, в которой появился на свет один из его родителей. Полукровки изгонялись навсегда, навечно, и где-то в лесах, в глуши, был их город – Адринолис, город, где жили насты и их потомки, наплевавшие на все условности – и людские, и не людские.
Впрочем, люди не отставали от настов в предрассудках и тупости – нельзя официально взять в жены женщину настов или выйти замуж за мужчину-наста! Или родить совместного ребенка. На этот счет существовал специальный указ предшественника нынешнего императора – виновные в нарушении указа изгонялись, а все их имущество передавалось в казну.
Как сказал бы некий министр иностранных дел: «Дебилы, б…!»
Люди во всех мирах умудряются так осложнить себе жизнь, чтобы потом искренне удивиться – да как же, и кто придумал эту глупость? И самое главное – зачем?! Кому бы помешала ассимиляция настов – они бы привнесли в культуру людей искусство, умение строить прекрасные дома и растить великолепные плодовые деревья, научили бы людей ковать сталь, которая прочнее любой стали, сделанной людьми! А взамен бы получили свежую кровь, возможность выжить, возможность размножаться не раз в сто лет, как у них бывает, а столько, сколько хочешь, при этом сохраняя родовую индивидуальность! Ну почему, почему они все этого не могут увидеть? Может, для того и послан в этот мир гениальный программист Петя Шишкин, чтобы научить тупую биомассу, как правильно жить на этом свете?!
Типа – прогрессор, ага! Кстати – почему бы и нет? Только смогу ли… Тут просто выжить бы, и то хорошо. А уж влиять на ход исторических событий – куда мне, полосатому?
Вопреки ожиданиям до границы мы доехали без приключений. Широкий тракт, соединяющий страну настов со столицей империи, был чист – и в прямом, и переносном смысле. Ровная мощеная дорога, которая была построена тысячи лет назад, некогда принадлежала настам, как и земля, на которой стояла последняя людская гостиница. Насты строить умели – убедиться в этом легко, стоит лишь поглядеть на гигантские стены, перекрывающие узкое ущелье, ведущее в гигантскую долину, последнее убежище маленького, но гордого народа.
Когда проезжали каменный мост, перекинутый через узкое ущелье перед стеной, своего рода крепостной ров, я с невольным трепетом посмотрел вниз, туда, где с пеной и ревом несся горный поток, обещающий неловкому путнику нелегкую, но довольно-таки быструю смерть. Не люблю высоту – с тех пор, как «спланировал» с многоэтажки на машину соседа. Но вообще, задумку строителей, ставящих во главу угла защиту от врагов, я оценил в полной мере, особенно когда наш караван въехал под крепостные ворота.
Массивное сооружение высотой с десятиэтажный дом практически неприступно, даже со стороны ворот, таких тяжелых, таких массивных, что непонятно было – как насты вообще смогли изготовить, привезти и сварить пластины этой броневой стали. Чтобы ее пробить, потребовались бы усилия нескольких гигантских орудий наподобие тех, что установлены на линкоре типа «Миссури», или тяжелые ракеты среднего радиуса действия. Ворота даже открывались и закрывались не так, как положено воротам обычных крепостей, – они были вставлены в направляющие, намертво вделанные в скалу-стену, и посредством сложного механизма, как я понял – питающегося от энергии горной реки, – поднимались вверх по типу ножа гильотины. Поднимались они медленно, двигаясь едва ли не со скоростью минутной стрелки, как петербургские разводные мосты, а вот опускаться, как я понял, могли мгновенно, буквально по нажатию кнопки.
Щелк! Ба-бах! И ворота уже на месте – и не дай бог в момент сброса этой мегастворки ты окажешься точно под ней – этот «нож» весит сотни тонн и расплющит в блин, сотрет в порошок все, что опрометчиво попробует его остановить. Хорошая ловушка, да. И гарантия того, что никто не захочет сунуть нос в заповедную долину.
Вообще-то, на мой взгляд, в такой изоляции и свои плюсы, и свои минусы. И минусов гораздо больше, чем плюсов. Главный минус – когда-нибудь человечество размножится так, что ему обязательно захочется прибрать к рукам последний оставшийся нетронутым цивилизацией кусочек земли, на котором (и это без сомнения, не зря же спрятались за такой стеной!) имеются несметные сокровища, мечта любого авантюриста-завоевателя. И вот тогда жизнь затворников превратится в ад. Стену будут подкапывать, подрывать, кто-нибудь придумает и летательные аппараты, способные перенести через горы, ну и взрывчатка – это же так просто, если подумать! И как бы ни были искушены в боевых искусствах застывшие в развитии фейри, их тупо сомнут орды диких, грязных, завшивленных конкистадоров, вооруженных всего лишь примитивными аркебузами и пушками. И не помогут ни незатупливающиеся мечи, ни магия, ни отчаянные усилия храброго народца, готового жизнь положить на алтарь своего патриотизма. Все это было уже в истории Земли и повторится здесь. Не сейчас, не сегодня, возможно даже, не через сто-двести лет, но именно так все и будет.
Встреча Элены с соплеменниками прошла на удивление буднично и даже скучно. Нет, я не ожидал, что фейри бросятся ниц, завидев свою принцессу, будущую королеву (если верить словам Элены), но и такого безразличного и даже холодного отношения не ждал. Как, возможно, не ждала его и сама золотоволосая бунтарка. Фейри охраны поздоровались, небрежно отдали салют, оглядели нашу повозку и ее содержимое, не выказав никаких чувств по поводу «овощей», лежащих на дне фургона, и, отойдя в сторону, махнули рукой по направлению вдоль ущелья. Чуть больше интереса вызвала у них Амалия, мрачная как туча и не обращавшая никакого внимания на пристенную стражу. Что они там себе подумали – миру неизвестно. Элена сказала, что девушка едет с ней, и никаких вопросов задано не было. Может, потому и не спрашивали, что это была Элена, а не кто-то другой? Как говорится: «Жена Цезаря вне подозрений!» Если везет кого-то с собой, значит – надо. Мало ли какие там у правителей страны причуды!
Громыхая по мощенной желтым кирпичом дороге, мы проследовали вперед, стиснутые почти что вертикальными стенами ущелья, по которому могли проехать только три повозки в ряд. Чуть уже – и разъехаться повозкам покрупнее было бы невозможно.
На вырезанных в скале площадках на высоте пятиэтажного дома и выше лежали груды округлых камней, готовых к сбросу на головы незадачливых супостатов. Впрочем, ни одного существа, готового проделать эту операцию, возле груд камней я не увидел. Возможно, они искусно попрятались, а может – дежурили только во время боевых действий. Какой смысл держать камнеметателей на дежурстве тогда, когда никто не собирается нападать на родное государство.
Поразмыслив, я попытался разрешить еще одну загадку – зачем все-таки на площадках лежат эти камни. Нет, ответ с первого взгляда очевиден – сбросить на головы неприятелю. Только вот была тут кое-какая загвоздка – ни один супостат не смог бы преодолеть стену и бронеплиту, скромно именуемую воротами. Тогда зачем эти камни? Может, они сохранились с тех давних пор, когда стены и ворот не было?
Память Эйлара не давала на это никакого ответа. То ли информация была слишком глубоко закопана в глубинах его мозга, то ли он просто не интересовался какими-то там камнями, воспринимая их как данность, как горы, как небо, как звезды. Это ученые всем интересуются, везде суют свой длинный нос, а настоящему воину незачем забивать голову всякой дребеденью.
Вообще, с этой самой памятью была кое-какая засада. Вот как бывает у обычного человека – взял да и вспомнил место, где он был, имя человека, с которым общался и общается, ну и все такое прочее. Как обстояло дело тут – я вроде бы и помнил, вроде бы и знал, но… так, будто все происходило не день, неделю или месяц назад, а лет десять или двадцать до этой минуты. Смотрю на человека и думаю – знакомое лицо! А узнать не могу! Кто это такой?! И через секунду-две-три всплывают имя, и обстоятельства, которые связаны с этим субъектом, – где мы с ним виделись, как познакомились, кем он мне приходится – другом или недругом. И все это сквозь дымку, сквозь пелену, со скрипом, с усилием!
Информацию приходится буквально выдирать из мозга, но если уж выдрал – тогда она укладывается навсегда и появляется так же, как и та, что принадлежит мне лично, мне – Пете Шишкину или коту Дагану. Мда… пройдет немало времени, прежде чем я полноценно вступлю в права владения этим телом.
И тут, кстати, тоже была засада – а вступлю ли? Ну да, вот уже несколько часов, как я торчу в этом организме, и меня ничуть не тянет его покинуть, не выталкивает, как мячик из речной глубины. Всегда, когда я влезал в чужие тела, явственно ощущал, что меня вытесняют из занятого организма, выпихивают, как воробьи незваного гостя из занятого скворечника. Здесь – ничего подобного! Я сидел в свободном «скворечнике», как если бы это было мое тело, и если в первые часы путешествия движения мои были неловки, размазаны, будто после болезни или с глубокого похмелья, то теперь я двигался уверенно и четко, как и полагается лучшему воину страны фейри (лучшему – если верить Элене, конечно. А она ведь любительница преувеличить). Проверить бы еще и боевые способности, но с кем? Не вызовет ли подозрения то обстоятельство, что такой умелый воин, как Эйлар, машет мечом, как кузнец кузнечным молотом? Глупый вопрос. Вызовет, конечно! Пойдут слухи, начнут присматриваться, а оно мне надо? Можно, конечно, списать на контузию от магического удара, но тогда начнут лечить, магией начнут лечить-то! И вдруг обнаружат в теле Эйлара демона, непонятным образом в него подселившегося? Что тогда?
По большому счету, наплевать – убегу. Снова стану котом. Не привыкать! Только вот жалко – где я еще найду такое качественное тело? Да еще и долгоживущее! Сам по себе, похоже на то, человечек-то этот был не очень хорошим. Элена не зря так на него обозлилась, совсем не зря. Права она была. Предал он ее и знал, что предал. Потому так и бесился. Ведь больше всего люди ненавидят тех, кого предают, и срочно подводят базу под свое предательство, мол – обстоятельства такие были, время такое было, во имя государственных интересов или «для твоего же блага». Да мало ли причин может придумать разумное существо, которому надо найти оправдание своему подлому поведению!
Нет, определенно мне мое нынешнее тело нравилось в отличие от его бывшего владельца. И кстати сказать, не такие уж и воробьи эти самые фейри! Все у них пропорционально, и если нельзя назвать их суперсамцами с «достоинством», как у негров из порнофильмов, то все у них очень даже достойно, и любая женщина была бы в восторге от такого «прибора». По крайней мере, это то, что касалось меня, моего нынешнего тела. И я помнил, как Элена извивалась в руках Эйлара и вопила, когда они занимались сексом там, где настигала их волна похоти, – начиная с комнат в родных домах этой буйной парочки и заканчивая водопадами, расположенными возле дворца короля. Или правителя, как они тут его называли.
От любви до ненависти один шаг, это точно. Иногда этот шаг смертелен, как у бывшего программиста Пети Шишкина, проверившего эту истину на своей многострадальной шкуре.
В общем – будем жить! И возможно (ура!) даже – половой жизнью! С кем? Ну там посмотрим… Конечно, хотелось бы кое с кем определенным, вернее – определенной, но тут уж как карта ляжет.
Дорога из желтого кирпича вывела нас… нет, не в Изумрудный город. И никаких Дровосеков или Львов мы не встретили. Как, впрочем, и Гингему. То, что открылось передо мной после того, как мы выехали из ущелья, словами не описать! Огромная равнина, теряющаяся в дымке горизонта, была вся покрыта пышной зеленью, среди которой торчали сверкающие башни, похожие на звездолеты, устроившиеся отдохнуть после долгого перелета, да так и уснувшие в напоенном запахом цветов воздухе. Зеленые поля, сады, прудики и ручейки, щебет птиц и яркие цветы всевозможных расцветок – вот она, страна фейри, о которой написано множество земных сказок! Может, и в самом деле люди иногда проваливались в этот мир и непостижимым образом возвращались на Землю, постарев после того на многие десятки лет?
А почему бы и нет? Ведь я как-то сумел сюда попасть. Вернее – не сюда, а на территорию университета, но по большому счету – какая разница? Сам факт попадания уже о чем-то говорит! Только как они вернулись? Вот в чем вопрос. А если поискать в библиотеке фейри? Ведь есть у них какая-то библиотека! Память Эйлара говорит об этом – всплывают ряды тяжелых фолиантов, тронутых временем. В них обязательно должно быть сказано о попаданцах из других миров и о способе перемещения таковых в свой мир!
А здорово было бы вернуться, а? На Земле я уже мертв, а что это значит? Значит, нельзя меня привлечь, если я хорошенько накажу некую тварь, решившуюся на убийство своего мужа! А еще – утешу отца и мать, которые глаза свои выплакали на могилке любимого сына. Мда… черт с ней, с местью, и правда – вернуться бы к моим, сказать, что я жив! Хотя бы на пять минут – утешить, вытереть слезы, обнять…
У меня защипало глаза, и я глубоко вздохнул, чем вызвал странный взгляд моей дорогой подруги Амалии. Мда. Странное у нее ко мне отношение. То мне кажется, что девушка в меня влюблена (вспомнить только ее поцелуй, больше приличествующий любовникам!), то вдруг в ее взгляде вижу неприязнь и даже ненависть.
Возможно, она винит меня в гибели Дагана, то есть меня самого. Смешно, ага, если бы не было грустно. Вообще – грустно. Тяжело найти свое место в жизни, особенно если ты занимаешь место чужое. Вроде и привык уже к жизни котовой, и все заново – теперь я фейри, представитель легендарного народца холмов!
Нет, конечно, никакие не фейри, мое сознание само подставляет привычные штампы и обороты речи, но по большому счету какая разница? Фейри так фейри! И пусть будут фейри!
Мы въехали в город уже в сумерках, когда над улицами слетевшими с небес звездами проносились и висели в воздухе светящиеся жуки, отличающиеся от наших светлячков поистине циклопическими размерами. Каждое из этих созданий размером было со спичечный коробок и свету поддавал, что твой фонарик.
Жили светляки на особых деревьях, которые назывались геранами, и эти самые гераны фейри высаживали вдоль всех дорог, возле домов, на площадях и тропинках. Жуки были тварями ночными и вылезали на свет лишь в сумерках, до утра служа чем-то вроде импровизированных летающих фонарей. Они никогда не отлетали от дерева на расстояние больше нескольких десятков метров и всегда возвращались обратно, живя в симбиозе с этим вечно цветущим растением. У каждого дерева своя колония жуков, которая заводилась сразу, как только появлялся новый его росток. Сами ли фейри вывели это удобное во всех отношениях дерево (оно еще и плодоносило довольно вкусными, сытными плодами) или оно всегда росло в этой долине – история этого не знает. А может, не знает только Эйлар, которому, как я давно это понял, плевать было на все красоты и все деревья этого мира. Плевать на все, кроме воинских искусств, власти и женщин.
Да, да… Эйлар мечтал о власти и считал, что нынешний правитель занял трон не по справедливости. Правителем должен был стать брат отца Элены, и значит, Эйлар – наследник трона.
Сейчас он служит кем-то вроде порученца при нынешнем правителе – адъютант или что-то в этом роде, выполняющий особо доверенные задания. Например – встретить и доставить во дворец наследницу трона, изгнанную из университета по не очень пока понятным правителю причинам. По сведениям Эйлара, само собой. Не все докладывается адъютантам их командирами.
Забавно все-таки заглядывать в глубины мозга чужих людей. Забавно и… слегка противно. Такие страстишки открываются, такие грязные мыслишки, что диву даешься! У каждого в голове есть такое, что никогда бы не показал никому. Даже самому себе. А тут… мозговой стриптиз, да и только!
Дворец Правителя не поражал своим величием, скорее наоборот – когда ожидаешь чего-то эпического, сказочного, утонченная красота и даже некоторый аскетизм дворцового комплекса оставляют чувство разочарования. Ждешь великолепную елочную игрушку, а получаешь каменный цветок из белого, как снег, камня, выращенный среди садов, водопадов и лужаек, окружающих ручьи и мелкие озерки. Только башня поражала. Одна из тех башен-«звездолетов», что высовывались из зелени по всей равнине Настии. Я «помнил», что каждая из этих башен принадлежит одной из правящих семей королевства, помнил даже, какая башня кому принадлежит, но… смутно, неотчетливо. Мне нынешнему было глубоко плевать на интриги фейри, и мое сознание не собиралось вытаскивать эти неинтересные мне, чуждые воспоминания.
Король и королева были похожи на свои смутные образы, выползшие из памяти. Но только
Вообще-то в моем представлении дворец короля должен был стоять в самом центре города, окруженный со всех сторон стражей, облаченной в тяжелую броню. Здесь не было ничего такого – совсем. То есть – вообще. Я не увидел ни одного часового, преграждающего путь незваному гостю.
И опять же – память Эйлара подсказывала, что стражи здесь – как муравьев в муравейнике, что все они внимательно следят за каждым моим шагом, упреждая враждебные действия посетителя. Но мое сознание, сознание Пети Шишкина, отказывалось признать этот факт – ведь я смотрю на деревья, на луг, на цветники и не вижу никого, совсем никого! Ну просто – вообще никого!
Хорошая охрана, надо признать. С такой – чего бояться этим двум копиям Элены, будто сошедшим с картины «Эльфы встречают блудную дочь»? Не подпустят! Полягут, но не подпустят супостата!
Мать – если бы я не знал, что это мать моей подружки и лет ей гораздо, гораздо больше, чем моей покойной бабушке, решил бы, что этой гологрудой девице лет семнадцать-восемнадцать, не больше. Именно – гологрудой! Черт подери, мамаша Элены вышла встречать дочь в легкой набедренной повязке, ниже которой у нее были только сандалии, а выше – цепочка желтого металла на поясе, бриллиант в пупке да золотые нити, вплетенные в такие же пышные, как были раньше у дочери, волосы!
От этой женщины-девочки веяло такой властной сексуальностью, что сразу становилось ясно – буйной ее дочери расти до нее да расти – девочка-хулиганка против супермодели высшего разряда! Ну вот как можно суметь ТАК властно и горделиво выглядеть, если твои голые груди смотрят в лицо посетителю, как с экрана эротического журнала?! Мда… вот в кого у Элены такое тело и в кого патологическая любвеобильность! Вот это мамаша! Хмм… сразу мысли всякие лезут, ага… кыш, кыш, похабные мысли! Думай о хорошем, думай о возвышенном… Какие у нее все-таки высокие груди! Оооо… Черт! «Возвышенное» называется! Ну это невозможно терпеть! Нет, срочно нужно искать подружку!
Поделиться книгой: