Путь ликвидатора

Керт же, словно в противоположность мастеру меча, оказался добродушным полноватым, малорослым и весьма говорливым парнем. Поздоровавшись с будущим учеником, он разразился таким бурным потоком слов, что Сергей, еще не вполне овладевший языком, воспринимал едва ли половину из сказанного. Он лишь смутно понял, что этот человечек будет учить его стрельбе из лука. Заметив тень иронии во взгляде собеседника, Керт улыбнулся и, стремительно выхватив из-за спины лук, молниеносно зарядил его. Не целясь, он выстрелил в крупного пса, гонявшего по двору в сотне метров от них какую-то домашнюю птицу. Просвистевшая стрела, словно острым ножом, срезала с мохнатой холки толстый кожаный ошейник именно в тот момент, когда животное в резком прыжке бросилось на добычу. По всей видимости, пес даже не почувствовал потери, он беспечно продолжил игру с пернатым другом. Седой восхищенно покачал головой и уважительно вытянул кулак.

– Ты тоже будешь так стрелять! – Тяжелый кулак ткнул руку Седого.

«Что-то я в этом очень сомневаюсь!» – с завистью подумал Решетов и неопределенно пожал плечами.

Сергей неоднократно имел довольно продолжительные беседы с хозяином дома. Из них он очень многое узнал относительно происходящего на этой планете, которая именовалась весьма поэтично – Лэйне. Сопровождавший Лэйне крупный спутник назывался Катир, а государство, где располагалось поместье Легата, – Тирантом. Его столица Тиран располагалась от поместья Витаро Отра в нескольких десятках четах (по меркам Решетова – около сотни километров). Тирантомом правил лорет Тавр – весьма жесткий, каким и положено быть истинному правителю при существующем строе, человек. Но следует заметить, что народ именовал его «Тавр Справедливый». Вполне вероятно, что это был довольно мудрый человек, умело использующий политику кнута и пряника и заботящийся о своей репутации. Сергей заметил, что, говоря о Тавре, Витаро стал немногословным и очень осторожно подбирал слова. Тогда, набравшись смелости, он напрямую спросил о причине этого. Легата Отра надолго задумался, почесывая бороду и время от времени бросая на Седого оценивающий взгляд, словно решал: делиться ли с ним подобной информацией. Наконец он тряхнул седой головой и осторожно ответил:

– Видишь ли, Сеургей, политика правящей семьи весьма сложная и разносторонняя… Тавр, конечно, человек очень непростой, но он тяжелой рукой поддерживает в государстве железный порядок. Совсем другое дело Сетус – его младший брат… Этот развратный, подлый и коварный пьяница чинит в городе такие беспорядки, что только кровное родство с правителем спасает его от казни. Брат лорета очень опасен, и случись что с Тавром… – Витаро безнадежно махнул рукой.

Седой интуитивно почувствовал в этом повествовании что-то очень личное и, чуть помедлив, участливо спросил:

– Скажите, вас это как-то коснулось?

Скупая слеза внезапно скатилась по морщинистой щеке пожилого человека, как-то враз сильно постаревшего и сгорбившегося. Тяжело вздохнув, он промолвил:

– Не знаю, парень, почему я тебе все это рассказываю, – видимо, доверяю. И моя семья когда-то жила в Тиране, здесь было лишь мое загородное имение. Все было прекрасно, пока этот… выродок не возжелал мою старшую дочь – Киру. Получив от нее категоричный отказ, этот мерзавец начал всячески преследовать и порочить ее. Я попросил аудиенции у Тавра, изложил суть дела, в ответ на что он грубо заявил: «Не клевещи на особу крови лоретов, жалкий дворянин! Пшел вон!»

После этого нам ничего не оставалось, кроме как переехать сюда. Я надеялся, что расстояние охладит пыл разнузданного негодяя. К тому же в столице полно распутных девок, способных сгладить горечь потери принца. О, как же я ошибался! – Витаро воздел руки к небесам. – Не прошло и месяца, как подручные Сетуса выследили нас. Однажды на закате с десяток всадников во главе с этим исчадием ада ворвались в мое поместье. Сетус был изрядно пьян. Он едва держался в седле, скрежетал зубами и вопил:

«Кира, сегодня ты станешь моей!!!»

Я успел посадить дочь на самого резвого кейсана, – продолжил Витаро, – и огрел его плетью так, что, взревев, он стрелой метнулся в сгущающийся лесной сумрак. Один из людей Сетуса заметил бегство Киры, и вся кавалькада устремилась вслед за ней. Я и мои люди наспех вооружились и бросились в погоню за варварами. Целую ночь мы блуждали по темному лесу, но так и не вышли на след ни Киры, ни похитителей. Видимо, изувер сумел поймать мою дочь, и одни только боги Зетро знают, где она теперь! И вот именно тогда, под утро, мы наткнулись на твое место битвы с квахо…

Витаро ненадолго умолк, а затем, словно отгоняя невеселые мысли, сменил тему:

– А ты молодец, парень! В одиночку разделаться с семью квахо… Сомневаюсь, что кто-либо из знакомых мне людей мог бы совершить подобный подвиг. Мы проследили весь путь вашего сражения до самой деревни нелюдей.

Пока он говорил, колючий комок подкатился к горлу Решетова. Чудовищные пазлы складывались в его голове, пока не обрели облик ужасающей картины во всех ее красках… Сглотнув ком в груди и тяжело вздохнув, Седой с жалостью взглянул на Витаро Отра:

– Нет, похитители не догнали вашу дочь…

– Что?! – вскинулся Витаро. – Что ты об этом знаешь?!!

– Я видел ее там, в деревне квахо…

И Сергей подробно рассказал о происшедшем той страшной ночью и о картине, увиденной им утром в деревне вурдалаков. Когда он закончил свою историю, Витаро со стоном склонился в кресле, обхватив седую голову руками. По его щекам текли крупные слезы, но он не замечал этого. Он вообще ничего не замечал, глядя невидящим взором в пустоту…

– Моя бедная девочка… – едва слышно прошептал он.

Решетов осторожно коснулся его плеча. Витаро, словно не понимая, кто находится рядом с ним, мутным взором взглянул на Сергея.

– А… – горестно произнес он. – Оставь меня, пожалуйста…

Через пару дней Витаро снова послал за Сергеем. Взглянув на хозяина дома и ткнувшись с ним кулаком, Решетов заметил, как сильно сдал старик за последние два дня – словно прибавил десяток лет. От Легаты Отра изрядно пахло крепким вином. Сергей в нерешительности переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать в сложившейся ситуации. Витаро первым начал разговор:

– Сеургей, извини меня за мою слабость… Чувства отца, дочь которого погибла таким ужасным образом, совсем выбили меня из колеи. Прошу тебя об одном – не говори сестре Киры о ее участи. Предоставь это сделать мне. – Седой согласно кивнул в ответ. – Все это кажется настолько диким и нереальным, что на какое-то время я полностью впал в уныние. Но сейчас я снова готов к действию! И Сетус, и квахо – все поплатятся за смерть моей Киры! – Голос Легаты снова обрел твердость, стан выпрямился. Во всем его облике читались решимость и уверенность – чувства, несомненно подогретые изрядным количеством выпитого.

– Продолжим нашу беседу… Тогда я был настолько потрясен твоим рассказом, что так и не задал интересующий меня вопрос: кто ты? Как ты оказался в этом проклятом лесу? Что за странная одежда была на тебе? И как, во имя богов Зетро, ты смог выжить, получив смертельную рану?! Ведь ты был уже мертв, когда мы с Миланой спускались к тебе в последний раз!

Сергей немного подумал и попытался облечь свою необычную историю в доступную для пожилого человека форму. Ему и самому все произошедшее казалось непрекращающимся страшным сном – где уж аборигену с планеты с феодальным строем осилить его рассказ во всех подробностях. А о своем чудесном выздоровлении поведал, что по этому поводу он и сам в полном недоумении. Осмотрев себя после того, как очнулся, он решил, что сами боги Зетро исцелили его.

– Да-а, – протянул Легата, – тут явно не обошлось без их вмешательства. Боги явно благоволят тебе, пришелец…

Что же касается всего остального, то Витаро с недоверием отнесся к словам собеседника о том, что тот явился к ним с другой планеты. Поначалу он принял его за вполне обычного лэйненина, пусть немного и странноватого, но своего. При этом ему пришло на ум, что Седой прибыл к ним из Сомбара – государства, находящегося далеко на севере. По своему облику, светлым волосам и цвету глаз Сергей весьма напоминал выходца из этого сурового края. Но по мере того, как Решетов снабжал свою историю все новыми и новыми подробностями, глаза хозяина замка расширялись от удивления. Когда же Сергей спросил, не видел ли кто огромную стальную птицу, перевозящую людей, то собеседник на удивление быстро отреагировал на этот вопрос:

– Есть у меня один бывалый охотник, знающий леса вокруг как свои пять пальцев. Так вот, однажды в поисках добычи он забрел глубоко в дебри «гиблого» леса – так мы его называем. В этом лесу водится всякая нечисть: квахо, азаро – ужасные свирепые псы – и еще множество мерзких тварей. Говорят, даже растения там могут убить зазевавшегося путника. Пробираясь сквозь эти дебри, он услышал оглушительный гул, раздававшийся откуда-то сверху. Не прошло и минуты, как над ним пронеслась огромная ужасающая птица. Парень клялся, что из большого глаза этого чудовища торчала человеческая голова. В ужасе он пал на землю и пролежал так не менее часа, а потом, как сумасшедший, бросился домой, потеряв по пути и лук, и стрелы, и клинок. Здесь все приняли его сбивчивый рассказ за бред – в последнее время парень частенько прикладывался к бутыли, но и наверняка опровергнуть его слова никто не мог – чего там только не может быть, в этом гиблом лесу…

«Бывал я в вашем гиблом лесу! – грустно подумал Седой. – Знать бы, в каком направлении летела „ужасная птица с человеком в глазу“».

– А не слышал ли кто о поселении людей, занимающихся (Сергей и сам не знал, чем они там занимаются)… чем-то странным… или неведомым для обитателей вашего мира?

Витаро почесал бороду и выразительно покачал головой:

– О таком я не слышал. Быть может, в Тиране кто-то об этом и знает, ведь через этот город ежедневно проходят тысячи торговцев и путешественников… Кстати, – вновь резко сменил тему Витаро и с ревностью глянул на Седого, – как продвигается ваше обучение с Миланой? Я вижу, ты уже практически свободно общаешься на нашем языке. Не пора ли перейти к другим видам обучения, ведь с мечом и луком ты, как я понял, незнаком?

– Мы уже почти закончили, остались кое-какие недочеты, но с этим мы в ближайшее время разберемся, – неловко улыбнулся Седой владельцу замка.

– Ну и славно! – дыхнув на Сергея перегаром, потер руки Витаро, и внезапно глаза его потемнели. – А потом мы займемся местью за гибель Киры!

«Эх, Милана…» – мысленно вздохнул Седой.

…В процессе обучения учительница и ученик, уже практически понимавшие друг друга с полуслова, все более сближались. Решетов наслаждался каждым моментом, проведенным с дочерью Витаро. Он с восхищением наблюдал за тем, как девушка натягивает воображаемый лук; как, взяв в руки мотыгу, изображает трудящегося в поле; как растянувшись на траве и раскинув руки, изображает сладкий сон. Любовался ее милым лицом, воспроизводящим удивление, страх, негодование. Но больше всего его прельщала ее открытая милая улыбка; ее алые, чуть припухлые губы, которые Сергею так хотелось поцеловать. Заглянув в свое сердце, Седой осознал, что еще ни одна женщина не вызывала в нем подобных чувств. Однажды, когда на закате они сидели на берегу небольшой речушки и любовались Катиром, спутником планеты, озаренным лучами заходящего Зетро (так здесь именовали Солнце), он наконец осмелился напомнить ей об определении еще одного чувства, сильного настолько, что его никак нельзя обойти стороной.

– О каком чувстве ты спрашиваешь? – словно предвидя ответ, робко спросила Милана.

Вместо ответа Седой осторожно взял руку девушки и приложил ее к своей груди. Девушка хотела было освободить ручку, но пальцы Сергея еще тесней прижали ее к тому месту, где бешено билось его сердце. Милана оставила попытки освободиться и вопросительно взглянула на своего ученика.

– Чувствуешь, как сильно оно колотится? Так бывает всегда, когда ты рядом. Я спрашиваю тебя о чувстве, что принуждает меня страдать, когда ты не со мной. Я спрашиваю тебя о чувстве, которое заставляет меня постоянно думать о тебе. Честно говоря, я никогда еще не сталкивался с подобным – такое со мной впервые. На нашем языке оно называется «любовью», но я никогда не верил в нее всерьез. Кто бы мог подумать, что впервые я испытаю подобное далеко-далеко от своей планеты. Я уже не впечатлительный мальчик и вполне смогу тебя понять, если ты не ответишь на мои чувства, так что не бойся огорчить меня, если мои слова чем-то обидели тебя. – Сердце Решетова, казалось, замерло в ожидании ответа девушки.

Пока он говорил, щеки Миланы расцветали пунцовыми пятнами, а пальцы ее руки, которые Седой прижал к своей груди, неожиданно крепче сжали ткань его куртки. Когда он умолк, девушка облегченно вздохнула и, слегка прильнув головой к его плечу, прошептала:

– На нашем языке описанное тобой чувство называется «лесоне». Не сочти меня легкомысленной, но я все то же самое испытываю по отношению к тебе. До сих пор я не знала, что мне делать, как объяснить тебе все… Такое со мной тоже впервые…

Все существо Сергея переполняло ликование, какого он доселе еще никогда не испытывал. Рядом с ним, склонив голову к его плечу, сидела прелестная девушка, самый дорогой человек за все годы такой нелегкой жизни. Он полностью отдавал себе отчет в том, что Милана еще не знала мужчин, что она является теперь единственной дочерью его спасителя и покровителя. Поэтому Решетов лишь тяжело вздохнул, крепче прижав к себе возлюбленную. Но, совершенно неожиданно для него, Милана подняла к нему лицо и неумело поцеловала его прямо в губы. Серые бездонные очи были полны стыда и неуверенности, но смотрели в глаза Сергея честно и открыто.

– Я лесоне тебя, – тихо прошептала девушка и вновь робко прильнула к его губам.

Как еще мог поступить Решетов в подобной ситуации? Вспомнив строгие наставления, данные Витаро дочери перед началом обучения, Седой вздохнул про себя: «Ох, не сносить мне буйной головы!» Но доводы разума тут же смыла мощная волна, затопившая все его существо. Совсем потеряв голову от страсти, он впился в желанные губы так, что Милана застонала от наслаждения, и отталкивавшие его поначалу руки теперь безвольно обмякли. Пока длился этот бесконечно долгий поцелуй, рука Седого уже освободила упругую и налитую грудь возлюбленной. Не повстречав сопротивления, через минуту он уже полностью оголил ее. Его огрубевшие пальцы и пересохшие от волнения губы ласкали прекрасное тело, легко идущее навстречу каждому его движению. Может быть, в порыве чувств Седому и показалось, что более совершенных форм он еще не встречал в своей жизни, но на данный момент это было именно так. Тело дорогой ему женщины извивалось от его ласк, а настойчивые нежные ручки уже пытались освободить его от одежды. Сергей охотно помог ей в этом, еще не освоенном неопытной девушкой деле, и вскоре два обнаженных тела сплелись в мягкой траве, не вполне осознавая, находятся они наяву или во сне.

– Научи… меня, – едва слышно и стыдливо попросила Милана. – Я хочу тебя… всего… – В это время руки ее неумело пытались его ласкать.

Сергей осторожно и тактично направлял пальцы и губы Миланы, одновременно своими прикосновениями вознося ее на грань беспредельного возбуждения. Когда он почувствовал, что девушка созрела, он осторожно, но мощно вошел в нее, заметив на родном лице лишь счастливую улыбку… Боли не было – было лишь наслаждение, уносящее за пределы осознания, и неописуемая нега, охватившая два человеческих существа…

Спустя некоторое время они, обессиленные, лежали обнявшись на берегу тихо струящейся реки – единственной свидетельницы произошедшего. Оба были счастливы до такой степени, что казалось, будто они совсем одни в этом мире. В мире, наполненном любовью и счастьем. Милана томно вздохнула, потянулась всем обворожительным телом и мечтательно произнесла:

– Я – женщина… Ты – мой мужчина, и мне никто не нужен, кроме тебя… Я никогда не думала, что можно быть настолько счастливой! – С этими словами она свернулась клубком и, положив голову на живот Сергея, через несколько минут безмятежно задремала. Решетов тоже прикрыл веки и почти мгновенно заснул. Спустя некоторое время он открыл глаза, жарко поцеловал сонную невесту и со смехом потянул ее в сторону реки – купаться. Вода за последние дни успела хорошо прогреться, и, нежась в ее объятиях, парочка провела в реке не менее получаса.

Наконец пришло время возвращаться домой. Возлюбленные еще долго целовались, стоя обнаженными по колено в воде. Затем, обнявшись, неохотно побрели к берегу – одеваться. Надев платье, Милана, словно поддразнивая любимого, как бы невзначай произнесла:

– Помнишь того гетаро, что в роскошных одеждах тоже был гостем на пиру?

Сергей в ответ лишь рассеянно кивнул.

– Это Мэйти – лорет Байтрана. Он ведет переговоры с отцом о свадьбе со мной. – Милана застыла, вопросительно взглянув на Решетова.

– Рад за него, – хмуро ответил Сергей, продолжая одеваться.

Милану, казалось, взбесил подобный ответ.

– Тебе что – все равно?! – возмущенно спросила она.

– Нет, – спокойно ответил Седой. – Знай одно – ты моя!

Готовую взорваться девушку внезапно успокоил этот веский ответ, и через секунду она уже обнимала Сергея, прижавшись к нему всем телом.

– Я льюблю тебя! – жарко шептала она по-русски в самое ухо Седого.

– Аналогично! – отозвался Сергей и крепко поцеловал девушку.

Через минуту Милана несмело подняла глаза на Решетова:

– Я должна тебе кое в чем признаться… Я стремилась как можно быстрее обучить тебя языку, преследуя определенную цель. Поначалу, сочтя твои раны смертельными, мы поддерживали жизнь в твоем теле по этой же причине…

– Я уже понимаю – с какой, – со вздохом ответил Сергей. – Ты хотела узнать, не видел ли я твою сестру.

– Да, а как ты догадался? – вопросительно подняла брови девушка.

– Это не важно, – твердо ответил Решетов и сделал попытку обнять девушку, но та мгновенно вырвалась из его объятий.

– Так ты видел ее?!

– Поговори об этом с твоим отцом, – последовал ответ.

– Почему ты не можешь объяснить мне всего? – удивленно выгнула брови Милана.

– Прошу тебя, не настаивай! Поговори об этом с отцом! – уже более твердо ответил Сергей.

– И это ты мне говоришь после всего, что между нами произошло?! – Милана фыркнула и, встряхнув непросохшими волосами, отправилась в сторону замка.

«Ну, обещал я! – хотелось крикнуть Седому в ответ, но он так и не сделал этого. – Эх, женщины…»

На следующий день, рано утром, в дверь комнаты Сергея негромко, но требовательно постучали. Решетов, уже умытый и одетый, радушно открыл дверь, ожидая появления Миланы. Но на пороге с бесстрастным выражением лица стоял Ланго, одетый в прочную кожаную куртку и державший под мышкой пару тренировочных мечей, изготовленных из темного дерева. Заметив, как счастливая улыбка разом сошла с лица Седого, он криво усмехнулся и сухим, бесстрастным голосом произнес:

– Извини, что обманул твои ожидания. Нам пора. Надень вот это. – Ланго протянул ему сверток, в котором оказались кожаные доспехи и защитные перчатки.

«Сенсей» провел своего ученика на площадку для учебных боев и, резко повернувшись, бросил ему деревянный меч. Сергей легко принял «подачу», поймав меч за рукоять, и заметил искру интереса, сверкнувшую в глазах воина. Осмотрев «оружие», Седой кивнул головой – то, что нужно: средней длины, достаточно тяжел и тверд, словно камень.

– Что-то понимаешь в клинках? – спросил Ланго.

– Так, кое-что – в ножах, – скромно ответил Сергей.

– Покажи, – коротко потребовал учитель, достал из ножен короткий, остро отточенный клинок и протянул Седому.

Решетов с сомнением осмотрел кинжал, машинально оценил балансировку. Пару раз подбросил его на ладони, фиксируя вес оружия, и, взяв за лезвие, уверенно метнул его в деревянный столб для отработки ударов, находящийся метрах в пятидесяти от него. Ланго проследовал к столбу и убедился, что нож вошел точно по центру. Он с большим трудом извлек клинок из твердой древесины. Возвращаясь к ученику, воин довольно кивнул и сухо, в своей манере, похвалил:

– Пойдет. Бой на ножах знаешь? – Сергей утвердительно кивнул. – Хорошо, мы это проверим.

Ланго протянул Решетову кинжал, извлек из-под куртки другой и принял боевую позицию, медленно обходя Седова справа – довольно примитивный прием. Сергей улыбнулся, принял расслабленную позу, и тут клинок в его умелых руках ожил. Он, словно смертельное жало змеи, кружил в непосредственной близости от жизненно важных органов Ланго; легко перелетал из одной ладони в другую, выписывал широкие восьмерки и сверкал в совершенно непредсказуемых местах. Решетов, уже достаточно окрепший, двигался легко и свободно, уверенный в своей полной неуязвимости. Цепкие глаза Ланго тщательно следили за перемещением ножа, но Седой с удовлетворением отметил, что далеко не единожды взгляд опытного воина терял его клинок из виду. Ланго несколько раз пытался достать ножом танцующего вокруг него противника, но Сергей легко парировал эти, нужно признать, опасные и стремительные удары. Сам он так и не ударил в полную силу, лишь имитируя смертельные удары, щадя самолюбие человека, у которого ему еще многому было нужно научиться. Под конец Ланго тихо рассмеялся и убрал свой клинок в ножны:

– Вижу, и мне есть чему поучиться у такого ученика!

– Рад буду чем-то помочь столь выдающемуся воину! – Сергей в ответ слегка поклонился.

– Видели бы сейчас меня мои ученики… – криво усмехнулся «выдающийся» воин.

– Нет вашей вины в том, что школа, которую прошел я, заметно отличается от той, что прошли вы.

– И то верно, – утвердительно кивнул Ланго. – Ну что, перейдем к клинкам посерьезней?

Сергей с готовностью кивнул и, пройдя с учителем в оружейную, далее в течение часа выслушивал подробную лекцию о видах клинков и об особенности обращения с каждым из них. Подспудно он отметил, что, несмотря на довольно отсталые технологии, сталь здесь варили отличную, да и кузнец постарался на славу: осмотрев клинки, Седой не заметил ни на одном хотя бы следа от зазубрин. После осмотра оружейной Сергей и Ланго вышли во двор, где снова, взяв деревянные мечи, продолжили обучение. Ланго неторопливо объяснял начинающему фехтовальщику азы боя на мечах.

– Двигаешься ты отлично, – в очередной раз похвалил он Решетова, – но для битвы с мечом нужно вести себя совсем иначе.

Весь этот день, до седьмого пота, Сергей изучал разнообразные виды ударов, боевые стойки, смену места положения и виды защиты от наносимых противником ударов. И хотя Ланго был воином выше всяких похвал, Седой все-таки умудрялся привнести в это боевое искусство кое-что и от себя – ну чего еще ждать от творческой личности! Правда, все свои «дополнения» он оставлял при себе, боясь огорчить учителя. Конечно, что и говорить – былая подготовка давала о себе знать: Сергей оказался весьма способным учеником, да и учитель у него был превосходный. Такого спокойствия и терпения Решетов еще не встречал в своей жизни. Когда он делал ошибку, Ланго не журил его, не объяснял ошибок – он просто касался его тела своим учебным мечом и, коротко улыбнувшись, сообщал: «Ты убит». И в следующий раз Сергей уже не совершал подобного промаха.

На следующий день Решетов осваивал тактику нападения, пытаясь восстановить в памяти уроки по защите, полученные накануне. Сегодня «ты убит» звучало гораздо чаще, но, собрав всю волю в кулак, к вечеру Седой добился-таки, чтобы эта ненавистная фраза почти не прерывала поединка. Ланго был весьма доволен успехами ученика, о чем не замедлил сообщить ему:

– Совсем скоро ты станешь лучшим воином, обученным мной!

…После двух недель изнурительных ежедневных тренировок Ланго устроил показательные состязания. Он приурочил их ко Дню воссоединения – одному из главных праздников в Тирантоме. Давным-давно в этот знаменательный день несколько народов объединились, образовав ныне существующее государство. На площадке собрался весь цвет дома Витаро, а также придворная челядь. Легата Витаро появился одним из последних, видимо, убитый горем, он поначалу вообще не хотел приходить, но не смог проигнорировать день, считавшийся священным для всего народа. Старика поддерживала под руку дочь, одетая, как подобает женщине, находящейся в трауре, в темно-серое платье. Едва бросив взгляд на хозяина дома, Решетов понял, что старик изрядно пьян, и пожалел Милану, вынужденную удерживать его на ногах.

Бои проходили на учебных мечах. Все, кто желал проверить силы Сергея, новоиспеченного воина, выходили на арену и… были через секунды повержены. Стыдясь поражения, нанесенного неопытным новичком, бывалые рубаки стыдливо покидали место сражения, не преминув, правда, поздравить начинающего бойца – таков уж был обычай.

– Да что там по одному! – вскричал, гордясь своим подопечным, Ланго. – Давайте уж трое или все четверо!

В ответ на такое щедрое предложение сразу же взлетели вверх десятки рук. Ланго сам отобрал пятерых противников для Седого, шепнув ему перед боем:

– Не дрейфь, когда противников много, они только мешают друг другу, – и хлопнул его по спине.

Обливавшийся потом Сергей раздраженно глянул ему в спину, подумав: «А то я и сам этого не знал, старый хвастун! Господи, жара-то какая!»

Отобранные Ланго бойцы обступили его со всех сторон, на лицах их мелькали довольные ухмылки. Сергей приготовился было к нелегкому затяжному бою, но тут в ход вступила его буйная фантазия, которая не раз выручала его в поединках. Подпустив размахивающих мечами воинов поближе, он внезапно взвился вверх, исполнил великолепное сальто и, приземлившись на ноги, оказался позади нападавших. Троих он уложил сразу, ударив по болевым точкам на ногах, четвертому слегка «обозначил» по шее. Пятый же, узрев поверженных собратьев, попятился, бросил меч и под улюлюканье собравшихся позорно сбежал из круга. В награду за столь фееричное сражение Сергей был встречен гвалтом одобрительных выкриков и аплодисментами. В толпе, рядом с пьяно хохочущим Витаро, он заметил Милану, которая, словно на время забыв о своей скорби, хлопала в ладоши и даже как-то горделиво посматривала на окружающих. В этом взгляде так и читалось: «Это – мой мужчина!»

«Эх, женщины…» – усмехнулся Седой и почтительно поклонился в сторону возлюбленной.

– Так-так! – пошатнувшись, громогласно произнес Витаро. – Но мы еще не видели настоящего поединка! Это все – игры для мальчиков. Ланго, неси сталь и покажи нам, чему ты научил своего парня!

Такого поворота никто не ожидал, в толпе зашушукались, а с лица Миланы вмиг слетела счастливая улыбка. Схватив отца за руку, она пыталась увещевать его, но он небрежно отмахнулся от нее, громко крикнув: «Нам нужны настоящие бойцы!» Подумав, Витаро объявил: «Бой до первой крови!»