Бой-КОТ. Дело доверчивого ветеринара

— Ой-ой-ой! — завопили в один голос кошка и женщина.

— У нас были прекрасные отношения! — снова зарыдала Самсонова.

— У них были прекрасные отношения! — вторила ей кошка, округляя серые глаза.

— Это я уже услышал, — буркнул Ричи. — Вы не могли бы показать мне, где стоит ваша миска?

Жуля от неожиданности поперхнулась рыданиями и машинально двинулась в сторону кухни. Котектив направился следом. Пока кошка и «двуногая» находятся в одном помещении, толку не будет.

— Видите ли, Ричи… — немного успокоившись, начала Жуля. — Они много лет были вместе, а когда разошлись, остались друзьями. Лина, конечно, молодая и красивая, но ничего не умеет. А наша Маша отлично управлялась с делами, и не просто держала клинику на плаву, она ее развивала!

Из комнаты раздались громкие рыдания.

— Какая мне выгода от его смерти?! — голосила «двуногая». — Гриша занимался своим делом, а я своим! Вместе мы чего-то стоили, а без него клиника станет совсем другой! Клиентура уже сейчас разбегается! И бежит она к Карповичу!

В это время хлопнула входная дверь. Ричи видел, как в комнату вошла «двуногая»-подросток. Ее длинные темные волосы свисали прямо на лицо, из наушников раздавались дикие звуки. Она, не поздоровавшись и не разувшись, протопала к двери, ведущей в комнату. От тяжелых «гриндеров» на ковре остались четкие грязные следы.

— Задолбали! — бросила она через плечо. — Смерть — это всего лишь переход в другой мир.

— Да как ты можешь! — подскочила к ней Мария. — Как ты смеешь?

— Спокойно! — Девушка вынула из уха наушник. — Что вы орете вместе с этой мочалкой? — кивнула она в сторону кошки. — Он тебя бросил. Меня бросил. Все. Для меня он давно умер. Кому этот спектакль нужен? — И захлопнула дверь, в которую тут же полетела кружка. Лыжин аж подпрыгнул от неожиданности.

— Да как ты можешь?! — взвизгнула Мария. — Он все равно твой отец! Он, между прочим, все твои капризы оплачивал! Я, наверное, скоро сойду с ума!

Лыжин быстро сбегал на кухню и принес воды. Мария промочила горло и немного успокоилась.

— Простите, ради бога, за эту сцену, — устало прикрыла она глаза. — У дочки переходный возраст. А у меня уже нервы сдают.

— Ну и характер у этой мелкой «двуногой»! — делано возмутился Ричи. — Такая и пнуть может, пожалуй.

— Она не такая плохая, как может показаться на первый взгляд, — вздохнула Жуля. — Она раньше добрая была, ласковая, прямо как наша Маша. А с год назад ее будто подменили — то ревет в своей комнате, то мать доводит. «Двуногие» считают, что это возраст такой и что она перебесится еще. А с отцом у них были ровные отношения, не сказать, чтобы огромная любовь, но… Он ей много всего покупал, она не фыркала на эту его Лину. Нормально общались. Даже не знаю, почему она сейчас такие вещи говорит.

— Хм… Муж ушел, дочь бунтует… А чем ваша Маша спасалась от этих неурядиц?

— О! Она помогала Григорию с клиникой. Она же была с ним с самого начала и знала все нюансы, не то что эта Лина. Совсем работать не умела, а только «Ах, Гришенька, какой ты чудесный, ах, Гришенька, как я тебя люблю!». А сама чуть что, начинает: чашку не убрал, ботинки не снял, кошку не напоил! Тьфу, лимита мышиная. А моя-то с ним и огонь, и воду прошла. Когда ему операцию делали — по стеночке его водила. В последнее время много благотворительностью занималась. А впрочем, что я рассказываю? Идем! — И кошка запрыгнула прямо на обеденный стол, на котором лежал увесистый фотоальбом. — Вот смотри, Ричи, это мы на открытии приюта для бездомных животных. Это — наш благотворительный аукцион. Мы на нем продавали знаменитостям кошек и собак из приюта. Представляешь, эти «двуногие» ни за что не возьмут никого с улицы, зато за бешеные деньги, да еще и под наплывом телекамер, наших дворняжек расхватали, как рыбку под валериановым соусом. А это мы на благотворительном концерте… А это… — Кошка вдруг зашипела и выгнула дугой спину. — Это Карпович! Морррда мерзкая!

«Двуногий» на фотографии был самым обыкновенным и не произвел на Ричи впечатления жуткого злодея.

— А кто он? — спросил котектив.

— Это конкурент! Он терпеть не мог Григория, он завидовал нашей клинике, нашему успеху. — Жуля аж задохнулась от ярости. Миг — и острый коготь распорол фотографию. — Вот теперь к нему наши клиенты и побежали.

— Вот теперь к нему наши клиенты и побежали! — раздались рыдания из гостиной, а затем грохот и звон очередной разбитой чашки. — Он терпеть не мог Григория!

Ричи едва удержался, чтобы не спросить Жулю, не понимает ли ее «двуногая» кошачий язык, но сдержался. Кошки, живя рядом с «двуногими», изменяют их под себя. Не зря же говорят: «Покажи мне своего «двуногого», и я скажу, кто ты». Просто эта парочка явно была на одной волне.

— Да и пусть радуется! — продолжала завывать Мария. — На чужом горе счастья не построишь! Жаль только, что теперь вряд ли смогу открыть еще один приют. Но все равно я буду стараться!

— У нее такое доброе сердце! — вздохнула Жуля. — Никому никогда не откажет, всегда поможет. Извини, Ричи, но я пойду к ней, поддержу.

Кошка прыгнула на колени «двуногой» и утешительно замурчала. Мария запустила пальцы в ее шерсть и, казалось, начала приходить в себя.

Лыжин торопливо попрощался, подхватил Ричи и почти бегом кинулся к машине.

— Ну и денек! — воскликнул он, когда они отъехали от дома Самсоновой. — Выдержать рыдающую женщину — то еще испытание!..

А Ричи смотрел на проносящийся мимо пейзаж, на сгущающиеся облака и размышлял. И Жуля, и «наша Маша» вели себя как-то странно. Они явно переигрывали. Но вряд ли у «двуногой» был мотив убивать бывшего мужа. Дочка? Маловероятно, хотя с таким отношением к окружающим… Все возможно, хотя и очень навряд ли.

А вот Карпович — это неплохая кандидатура на роль убийцы. Мотив есть, возможность, в принципе, тоже. Надо бы его навестить.

Глава одиннадцатая, 

в которой героев ожидает время собаки и крокодила

Солнечный денек обещал быть таким же жарким, как и предыдущие. Сейчас бы развалиться где-нибудь на прогретой деревянной террасе и лениво наблюдать за птичками в небе… Но отдыха и покоя Ричи этим утром мог не ждать. Во дворе снова раздалось громогласное приветствие. Котектив услышал, как, тяжело вздохнув, писатель отправился открывать калитку. Во двор в очередной раз завалился Лыжин, еще на улице начавший пересказывать последние новости, слухи и сплетни.

С капитаном во двор проковылял и Прапор. Ричи даже обрадовался толстяку: тот мог принести какие-то интересные подробности, добытые его «двуногим», или хотя бы отвлечь от него.

— Вот это жара, хвост собачий, — тяжело переваливаясь с лапы на лапу, подошел к Ричи Прапор.

— И тебе доброе утро, — с улыбкой ответил котектив.

— Да что ты обижаешься, — добродушно усмехнулся толстяк. — Реально же жара, да?

— Да реально, реально, — кивнул Ричи. — Что новенького?

— Вчера переел чего-то, сегодня всю ночь думал, что помру. И тошнило, и…

— Избавь от подробностей, будь добр!

— Сам спросил, — буркнул Прапор и тут же спохватился: — А, я тут та-акую кису встретил!.. Ездили с Лыжиным на рынок за шоссе, там одна кисуня живет…

— Прямо на рынке? И что? — иронически усмехнулся Ричи.

— Она, как только меня увидела, сразу расплылась. Мурлыкала, кокетничала, хвост распушила. Там такой хвост, ты бы видел. Рыженькая бестия. Ах… — Прапор прикрыл глаза. — Подошла ко мне сама, раззнакомились. Ее «двуногие» котенком откуда-то вывезли, а потом бросили, гады. Скиталась пару месяцев, да и прибилась к торговке мясом — золотое место, я тебе скажу.

— Ну да, — понимающе кивнул Ричи, — постоянно при еде, хорошая тебе компания. Это ты там так обожрался?

— Ты бы тоже обожрался, если бы те колбасы увидел, — обиженно глянул на него Прапор. — Особенно когда их тебе такая киса носит… Эх, жалко, далеко, а то бы сам туда бегал.

— И животом страдал? — не удержался Ричи. — Ладно, ладно, молчу. А по делу от твоего «двуногого» ничего не слышно?

— Вроде нет. Да жена этого Вощинского кокнула, ясно как день! Жаль только кошечку, куда ж ей теперь…

— Кому ясно, а кому не очень, — промурчал котектив. — А что про прошлую жену твой длинный думает?

— Да не она, ясен сыр. Так, говорит, убивалась, он сам чуть не зарыдал. Отравительницы так себя не ведут. А вот Лина эта — да. Ни слезинки.

— Конкуренты тоже не дремлют, — фыркнул Ричи. — Лина рассказывала про какого-то Карповича — вы его не проверяли?

Толстяк поморщился — то ли его снова одолел приступ боли в животе, то ли по другой причине, на морде отразилась умственная деятельность.

— Смысла нет его проверять. Этот Карпович больше собачник, да, и он псов этих не лечит, как пострадавших, а разводит и дрессирует. У него здоровенный питомник. Ну и вкус у этого «двуногого», конечно. Всякую экзотику еще лечит. А Вощинский больше котов любил и лечил. — Прапор шмыгнул носом. — Они совсем не конкуренты. И с деньгами у того нормально, с чего бы ему это все развязывать?

— Не знаю, не знаю. — Ричи совсем не нравились эти оправдания. — И вы к нему даже не съездили?

— Время еще тратить, — лениво потянулся Прапор.

«Вот так всегда, — вздохнул про себя котектив. — Если хочешь что-то сделать хорошо — просто сделай это сам. Придется идти в разведку».

Распрощавшись с приятелем, которого подхватил его «двуногий», Ричард выждал некоторое время, размышляя. Клиника конкурента находилась не так уж далеко, но соваться в собачий приют в одиночку очень не хотелось. Стоило бы проработать детальный план, но как? Разведка боем — это всегда крайний вариант, особенно если речь идет о таких адских местечках.

Он поежился, представив десятки скучающих собак, разгуливающих по какой-то непонятной огромной территории, которая для такой своры слишком мала. «И какого ж пса я ввязался в это дело?» — мрачно подумал Ричи, встряхнулся и решительно выбежал за ворота.

Добираться до клиники котектив решил на своих лапах. Необходимости торопиться не было, но и медлить не стоило. Он уверенно побежал вдоль соседских заборов, раздумывая, каким маршрутом лучше добираться, и вдруг за поворотом чуть не натолкнулся на Атоса.

— Доброго дня, почтенный сосед, — как ни в чем не бывало, поприветствовал его тот.

— Привет! — Ричи от неожиданности чуть не подпрыгнул.

— Вы куда-то спешите, я вижу? О, насколько я могу судить, вы заняты расследованием, не смею вас отвлекать. Разве только… — Атос выдержал многозначительную паузу и продолжил: — Быть может, вам пригодится моя помощь. Я, конечно, не сыщик, но с убийцей господина Вощинского имею личные счеты, и в трусости меня никто не может упрекнуть.

— Ну что ж, пойдем, только я должен тебя предупредить: нам предстоит визит в чрезвычайно опасное место, согласен?

— Ради моего благодетеля я готов на все, я обязан Вощинскому жизнью!

— Тогда за мной, нужно проверить его конкурента ветеринара Карповича, — уже на бегу бросил Ричи.

Когда коты добрались к месту, уже вечерело. Клиника Карповича располагалась в небольшом ветхом особнячке. Из двора, огороженного забором, доносился отчетливый запах псины, а к забору прилегали жестяная крыша гаража и шиферная крыша сарая.

— Так вот где живет этот Карпович. — Глаза Атоса горели. — Чего мы ждем? Давайте застанем негодяя врасплох! Три тысячи мышей!

— Погоди! — Ричи остановился и принюхался. — Давай хорошенько подумаем, как бы нам пролезть незаметно.

— А что думать? Неожиданность — вот наше оружие, буря и натиск. Дерзайте, Ричард! — Атос ловким движением вскарабкался на забор и исчез во дворе.

«Ну и нашел на свою голову компаньона», — думал котектив, пока приземлялся во двор клиники вслед за аристокотом.

Двор, окруженный по периметру покосившимися сараями, создавал гнетущее впечатление. Собачатиной тут пахло еще сильнее. Коты успели сделать несколько шагов, но тут из одного из десятков дверных проемов сарайного нагромождения высунулась огромная голова собаки породы алабай. Голова зевнула, клацнув внушительной пастью, и уставилась на нежданных гостей.

Ричи продолжал двигаться к дому уверенно и спокойно, как бы не замечая пустоголовое чудище. Этот трюк у него уже неоднократно срабатывал, и собаки воспринимали его как нечто само собой разумеющееся. Может быть, вышло бы и в этот раз, но Атос остановился и насмешливо ухмыльнулся в сторону пса:

— Бонжур, песик, мы к Карповичу, можешь спать дальше.

Пес зарычал, и Атос выгнул спину, прошипел, распушаясь, как огромный мяч:

— Пустая гавкалка, придется преподать тебе урок вежливости!

То, что происходило дальше, сложно описать словами. Лай, вой и рычание наполнили двор, из всех щелей на котов уставились горящие глаза. Ричи слышал зловонное дыхание и даже видел, как блестели белые острые зубы. Атос полоснул когтистой лапой огромного пса по носу, и тут началась свалка.

В какой-то миг наши герои, сами того не осознавая, очутились сначала на крыше одного из сараев, а через секунду — на огромной раскидистой иве, что росла немного левее. Свора собак, в надежде на добычу, собралась внизу, клацая зубами и жадно нюхая воздух. В ушах звенело от бешеного лая и воя.

— Поглядите-ка, мой почтенный друг, вон на ту ветку, — указал Атос на несколько веток ниже.

Там сидела небольшая серая кошечка, испуганно жавшаяся к стволу дерева.

— Это местная жительница, госпожа Инка. У нее уже бывали проблемы с этими псинами — как-то Карпович приносил ее к Вощинскому, бедняжка была еле жива, так ее потрепали, — сообщил Атос. — Я тогда имел честь с ней познакомиться.

Он соскочил на несколько веток ниже и приветственно мурлыкнул что-то Инке. Та, как показалось Ричи, обрадовалась приятелю, и оба перешли на ветку к котективу. Ричи обнюхался с Инкой, и все замолчали: говорить пока не очень хотелось.

Внизу бесновались собаки. Положение казалось безнадежным.

«Так, выдохни, — сам себе приказал котектив. — Раз, два, три, вдох, выдох, а теперь — думаем». Он начал издалека, обращаясь к новой знакомой:

— Как же ты тут вообще живешь, среди такого-то ужаса?

— Плохо, — всхлипнула Инка. — Раз в несколько дней приходится ночевать тут, на дереве, пока Карпович наконец не разгонит своих любимых псин по клеткам. Ух, «двуногий» пес! Ему, похоже, нравится смотреть, как я убегаю и прячусь, а эти твари сидят и гавкают под деревом.

— Инка, простите, но зачем же вы тогда все это терпите? — спросил Атос.

— Мне больше некуда идти, — снова вслипнула она. — И потом… Если так подумать, то Карпович — еще не самый плохой человек. Он меня кормит. Ведь если кто-то делится с тобой едой — это значит, что он о тебе заботится, что ему не наплевать на тебя.

— Но он же издевается над тобой! — не выдержал Ричи.

— Не думаю, что специально, — вдруг задумчиво произнесла Инка. — Он же в конце концов отгоняет псин и дает мне спокойно слезть. Любит он этих тварей. «Двуногие», что с них взять. Он всяких любит.

— Инка, но вы же понимаете, что сейчас защищаете своего мучителя? — Атос был непреклонен.

— Почему мучителя? Он кормитель, совсем не мучитель. Я ему благодарна, если бы не он, то где бы я была? Без него меня бы уже давно сожрали эти собаки.

— Без него их просто не было бы, — заметил Ричи.

Инка находилась в достаточно расшатанном эмоциональном состоянии, чтобы рассказать что-то интересное.

— Вот у Вощинского псов не было, — аккуратно и в нужном месте вставил Атос. — А те немногие, что были, сидели исключительно в клетках, вольерах или переносках.

— Да этот Вощинский совсем достал! Проходу не давал, все писал жалобы куда попало!

— А на что жаловался? — включился Ричи.

— Жестокое, мол, обращение с животными. Житья не давал Карповичу. Постоянные проверки… Как будто у него самого все было в порядке! Если бы было все нормально, разве его отравила бы собственная жена?

— Что?!

— Ну, Лина эта, его жена. Она же его ненавидела!

— Как ненавидела? — распушил хвост Атос. — Я считал ее порядочнейшей «двуногой», равно как и Франсуазу…

— Ах, глупые вы коты, — сморщила усы Инка. — Поманишь вас хвостиком, вы и растаяли. Все ради денег. А притворяться — это любая самка умеет.