Бой-КОТ. Дело доверчивого ветеринара

— Называйте как хотите, — выпустил очередной клуб дыма Андриенко, — но мне нужно завершить работу. Вы не понимаете. Когда есть вдохновение, нельзя не доделать и бросить на середине. Это все равно что очень хотеть пить и выпить только глоточек…

— Ваш сосед переживает! — попытался Лыжин воззвать к его совести.

— Да что случится с птичкой? Допишу — отдам, — парировал художник.

— Это кража, — повторил капитан.

— Пока не допишу, ничего никому не должен отдавать. Все для искусства.

— Почему вы тогда просто не одолжили павлина?

— Он бы мне не дал, — тяжело вздохнул Андриенко. — А мне надо было, я и взял. Павлин — символ богатства и процветания. На моей картине просто должен быть павлин, я так увидел. Он будет символом богатства и процветания нашей родины. Ее расцвета. Такого же яркого, как его перья, и такого же неожиданного среди всех этих пасторальных березок. Никто же не ждет ни расцвета, ни павлина. А он есть. И будет. Короче, я никому ничего не отдам, пока не закончу.

— Вы должны отдать, иначе я вас арестую, — почесав затылок, твердо произнес Лыжин.

— Художника будут судить за идею! — воскликнул Андриенко. — Вернулись времена инквизиции! Что ж! Ломайте руки, волоките в ваши застенки! Я готов! Горите костры! Я погибну, но мое искусство не умрет!

Ричи начала утомлять эта бессмысленная борьба. Он сделал несколько кругов по комнате, стараясь ничего не задеть, и вылез в окно. Павлин, как ни в чем не бывало, ходил по двору. Кажется, он вообще не замечал разницы между своим вольером и художническим двориком.

— Ну, сколько вам нужно времени на то, чтобы доделать вашу работу? — уже умоляющим тоном расспрашивал Лыжин. Ричи даже стало жалко капитана.

— Не знаю, — грустно пожал плечами художник. — Может, вечер, а может, две недели.

— А чем вы его кормить будете?!

Андриенко задумался. Его слезы моментально высохли.

— Пока он у меня полбатона склевал.

— Что ж так птицу мучаете! А если ему надо витаминов каких-нибудь? Вы не подумали? Мертвый павлин на картине уж точно не будет означать благополучие! — Видимо, Лыжина внезапно посетило вдохновение, и он начал вдохновенно вещать о том, о чем не имел ни малейшего понятия. — Павлины же нежные птицы, у них не наш режим. Им тепло нужно, своя клетка, еда особенная. А вы его во дворе батоном кормите!

Художник снова задумался, потом согласно кивнул:

— И вправду. За павлином, как за расцветом нашей родины, надо тщательно следить! Ведь это такие хрупкие и нежные материи! Это же не дворовые куры… Это красота! Это нежность! Изящество! Символ! Тонкие материи! Ладно, так и быть. Только во имя красоты. Я закончу как можно быстрее и верну его в среду, где он будет в сохранности.

— Хозяину? — уточнил Лыжин.

— Хозяину, — вздохнул Андриенко.

— Сегодня?

Художник не ответил, отпил из одной из стоящих на подоконнике бутылок несколько немаленьких глотков, выглянул в окно и взял в руки палитру…

Уже через полчаса все сидели в шикарной гостиной Азарова. Тот на радостях велел даже налить художнику чаю с огромной прибавкой рома. Расположились в удобных креслах, которые составили полукругом специально, чтобы дать возможность капитану Лыжину рассказать все подробности задержания преступника. Это был его звездный час. Он расхаживал по гостиной, заложив за спину свои длинные руки, и, невероятно гордый собой, говорил:

— …Проезжая мимо художника, я сразу почувствовал, что с этим человеком что-то не так. Но что? Когда я спрашивал его сегодня утром, как его дела, он отвечал как-то нервно и скомканно. Поэтому, закончив опрос свидетелей в доме, я сразу поехал к озеру. Мы разговаривали, казалось бы, ни о чем, но я внимательно осматривал окрестности и наблюдал за Андриенко. Наш знаменитый художник все продумал, кроме одного! Он все время бросал взгляд в сторону перелеска. И я подумал, что это может значить. Под видом поиска вот этого кота, — все взгляды впились в Ричарда, скромно чистящего когти на подушечке возле камина, — я, не вызывая подозрения, приблизился к перелеску и обнаружил схрон с птицей. С Андриенко у нас завязалась борьба, но, как видите, мне удалось выйти из нее победителем. Петр Сергеевич, теперь слово за вами — что с ним делать? Сразу в изолятор или?..

— А мы дадим ему слово, — разрешил Азаров. — Мне интересно, что толкнуло немолодого уже и довольно обеспеченного человека на преступление?

— Да я!.. — вскинулся Андриенко. — Да я из любви к искусству! Я давно уже размышлял о том, как сделать натурализм ближе к народу. Многие думают, что это направление изжило себя с приходом фотоаппаратов, что оно скучное. И мне захотелось сделать эпатажную картину. «Красота без границ», где на фоне нашего невероятно красивого озера раскрывал бы свой хвост прекрасный павлин. Это была бы бомба! Ведь все знают, что я пишу лишь то, что вижу. Я не знал, как даже приблизиться к вам, как попросить на время вашего Минкульта, ведь птица прекрасна, и вряд ли вы бы мне ее дали… И я… улучил момент. Павлин был рядом с воротами. Я схватил его и побежал! Я ничего не планировал этого, все само собой получилось!

Лыжин довольно потирал руки, а Азаров благодушно улыбался.

— А нельзя ли взглянуть на картину? — обратился бизнесмен к своим служащим. Один из них буквально растворился в воздухе и, спустя мгновение, снова материализовался с картиной в руках.

Сосисочные облака оставались на месте, озеро все так же блестело на солнце, листва на деревьях, казалось, трепетала на ветру. Ричи задумчиво смотрел на полотно, и с удивлением ловил себя на мысли, что картина ему нравится. Азаров тоже с интересом разглядывал пейзаж.

— А вот здесь должен был стоять Минкульт… — задумчиво протянул он.

— Ну да! Представляете, как гармонировало бы его оперение с окружающим пейзажем! — подхватил Андриенко. — Удержаться было невозможно!

— Капитан Лыжин?

— Я!

— Я принял решение. Выражаю вам огромную благодарность за помощь в поиске павлина, даже вознаграждение вам выплачу. Лично! Хотя могу и через кассу…

Лыжин медленно и скорбно покачал головой, мол, зачем бухгалтерию беспокоить.

— Но заявление свое заберу, — продолжил Азаров. — У меня появилась идея. Уважаемый! — обратился он к художнику. — А как вы посмотрели бы на совместный проект? У меня скопилась масса интереснейших артефактов. Почему бы вам не написать серию картин в наших окрестностях, но с использованием моих находок? В конце концов, почему бы не вложиться в развитие отечественного художественного искусства? Я думаю, нам следует прямо сейчас обсудить детали. Всего доброго, вознаграждение вам выдадут на выходе. И котов не забудьте, заберите.

Ричард гордо спрыгнул с подушечки и, задрав хвост, пошел к дверям, всем своим видом демонстрируя свое превосходство над невоспитанным хозяином дома. Прапор поспешил следом…

«Скромность кота Ричарда не знает предела. Он никогда не спешит рассказывать новым знакомым о том, что является широко известным в узких кругах котективом. Но такова судьба всех великих сыщиков — стоит им где-нибудь появиться, как тут же случается преступление… — размышлял чрезвычайно довольный собой Ричи неделю спустя. — В конце концов, «двуножье» или кошачье преступление — какая, по сути, разница? Мася снова смотрит с восхищением, ее язычок щекочет ухо, а вибриссы нежно подрагивают… Я готов к новым расследованиям…»

Глава шестая, 

которая начинается и заканчивается слезами

Ричи выглянул в окно — там лакомились сушеными бычками «казанская сиротка» Булочка, которая недавно поселилась в соседнем доме, и его любимая Масюня.

— Хм, в Казани моря нет, у нас тут тоже… Странно, где это они сушеных бычков откопали? Не в камышовом же котловане за лесом… — Ричи облизнулся.

— Дорогой! — повернулась к нему Мася, почувствовав его взгляд. — Иди к нам! Посмотри, какие замечательные котяточки растут у Булочки! Просто ангелочки!

Тут только Ричи заметил три крохотных хвоста, которые нервно дергались в боевом экстазе у заброшенной собачьей конуры — там уже давно никто не жил, но запах, видимо, сводил котят с ума.

В это время «ангелочки» выловили наконец то, за чем охотились уже минут десять — ящерицу. Шесть лап и три пасти с острыми, как иголки, зубками цепко держали длинное тельце хвостатой дичи. И как они еще умудрялись утробно орать при этом, уму непостижимо!

— Понимаешь, — продолжала тем временем Мася, — наши замечательные соседи — Булочка со своими ангелочками — только недавно переехали… Дети растут — надо придумать, как помочь…

— Да-да, конечно! Что-нибудь придумаем… — ответил Ричи и вдруг спросил: — Где бычков брали?

— В «Море»… — залепетала смущенно Булочка, скромненько опустив мордочку вниз. Потом искоса так, словно нечаянно, выстрелила взглядом искристо-зеленых глаз: — Так у нас рыбный магазин называется! Повар дал. Дядя Сережа. Хороший «двуногий», порядочный. Не то что некоторые, псы.

— Ладно, ладно… — перебила ее Мася. — Мы пошли гулять, а ты занимайся своими мужскими делами. Кстати, можешь попробовать — вкусно!

Бросок сушеным бычком был снайперским — «дар моря» въехал Ричи прямо по носу. Слишком уж излишне засмотрелся он на красавицу Булочку.

— Понял, понял… Гуляйте, кисоньки… — Ричи потрогал нос — больно, однако!

Кисоньки поднялись и, прихватив трех хвостатых «ангелочков», скрылись в траве.

«Мужскими делами» — легко сказать! Лыжин ничего не понимает в сыскном деле, нет у него нюха — ни человечье-«двуногого», ни тем более котиного… А туда же — сыскарь доморощенный! Пока носом не ткнешь, как слепого котенка в молоко, ничего не увидит…

Мысли Ричи были прерваны странными звуками из кабинета «двуногого» гения:

— Хрр-хлюп, хрр-хлюп…

Страшная догадка мелькнула у него в голове, и он понесся по ступенькам в мансарду, где находился кабинет писателя.

«Двуногий» сидел за столом и плакал:

— Не выходит, не выходит…

— Мррр! — Ричи пружинисто запрыгнул на стол, уселся рядом с тоскливо-пустым монитором ноутбука и проникновенно заурчал:

— М-м-м-м-р-р…

Если бы бестолковый гений хоть что-то понимал в котософии, он бы расшифровал запросто спич своего усатого учителя: «Друг! Понимаешь, выход там, где вход. Я это знаю точно — сто раз ходил…»

Гений убрал руки от лица, и Ричи понял — дело совсем швах. «Двуногий» выглядел неважно: взгляд как у побитой собаки, на щеках — вода, как у слепого котенка… Какая тут может быть «философия»! «Двуногая» ушла в бизнес, а «нетленка» не вытацовывается… Муза, называется!

— Ничего не получается, темы нет, слова испортились, фразы — как из объявления на столбе о продаже ржавой «копейки»… А тут еще и любимая моя уехала: корма, видите ли, китайцы какие-то новые изобрели. Конфуция им мало было — бизнесом занялись! Понимаешь, Ричи, Китай — это очень далеко! Новые веники вырастут, пока она вернется… А вдруг ей там понравится?

Ричи возмущенно фыркнул, с сожалением глядя на залитое слезами лицо писателя, и вдруг вспомнил, что бычка, запущенного Масей ему по носу, он не успел ни съесть, ни выбросить.

— Мя-а-а-а-а! — и выпустил из зубов рыбку с обломанным хвостом.

Сразу запахло песком, солнцем и соленым ветром.

— Спасибо, котяра! Ты настоящий друг… — оценил его действия гений и от жалости к самому себе снова всхлипнул, поглаживая роскошную, выхоленную не какими-то там китайскими кормами шкурку. А потом задумался. — Эх, Ричи! Бычки, раки, пиво — это пошло, для создания книги всей моей жизни мало… Ладно, попробуем рывочек. — Он тяжело поднялся. — Ты мой настоящий Муз, пока Муза моя с китайскими кошками разбирается… — Затем махнул рукой, бросил грустный взгляд на матовочистый монитор и поковылял к бару. — Вино. Вкус солнечной жизни, света и рубиновой крови… Может, оно натолкнет меня на мысль.

— Вот и славно, вот и попишем… — Ричи с хрустом потянулся и прикрыл глаза. — Впервой, что ли?

Но тут…

…снизу раздался сумасшедшей силы и боли кошачий визг! Ричи мгновенно сиганул в окно. Подумаешь, пять метров от мансарды до мягкой клумбы. А если речь о жизни и смерти Маси? Страшно подумать! «Нетленка» — потом, подождет.

Но с Масей все было в порядке: к хозяевам дома быстрой рысцой бежала взъерошенная и напуганная Франсуаза.

— Боже! Франни! Что с тобой?! — Они с Ричи усадили кошку на мягкую подушку, лежащую на траве, перед плошкой чистейшей родниковой воды.

Подруга кинулась на шею Масе.

— Сегодня днем, когда я пришла… — начала она, сдерживаясь, чтобы не заплакать. — Григорий… мой «двуногий»… доктор… на полу… не дышит!

— Что, что случилось? — разволновалась Мася. — Он жив?

— Я пришла домой из клиники днем, он лежал на полу, — немного успокоившись и налакавшись воды, начала рассказывать Франсуаза. — Глаза открыты, лицо перекошено… Вначале подумала, что все..

— Жив? — переспросил Ричи.

— Да! Слава Деве-кошке! Его на «Скорой» увезли, «двуногая» вызвала!

— Что это? Эпилепсия? — ужаснулась Мася.

— Нет, «двуногого»… от-от-равили… — Кошка даже начала слегка заикаться. — Лина, его новая жена, хотела всем дать просто выходной… но потом пришли какие-то Двокаты… руг… руг… ругались долгооооо…

Ричи резко развернул кошку к себе:

— О чем они ругались, Франсуаза, вспомни точно?

— Я… я… я не пооооомнююююю… грооомкоооо… — Она опустила голову. На траву капнула слезинка. — Сказали, что клиника закрывается, потому что это наследство и мотив, а Лина на него прав не имеет, потому что под следствием, и вообще ее арестуют со дня на день, как главную подозреваемую. Мол, из-за этой клиники она его сама и от… от… отравилаааааааа… Но она же не могла! Понимаете? Не могла! Она его любила…

Мася кинулась успокаивать подругу, сердито буркнув Ричи:

— Довел кошечку, психолог, блин…

— Я довел? — Ричи недоуменно посмотрел на Масю. Правильно говорил кот Сенеки: «Кот, понявший самку, начнет говорить с мышами».

Немного успокоившись, Франсуаза посмотрела на него и мяукнула:

— Дело будет расследовать этот тощий «двуногий», как его там… ну, который постоянно приносит к нам своего жирнягу…

— Лыжин? — хором спросили Мася и Ричи.

— Да. Он с утра уже мурыжит мою «двуногую», Лину. Полнейшее животное. Ни такта, ни ума, ни фантазии. — Она помолчала и после долгой паузы добавила: — Думаю, тебе стоит вникнуть в это…

Ричи, котектив с многолетним стажем, сразу предположил, что в стороне от расследования этого дела он не останется.

— Лыжин расследует покушение на Вощинского, да это просто крысам на смех! Я вообще не понимаю, как он находит в магазине корм для Прапора, что тут про убийство говорить! В общем, нужно им помочь.

— Как всегда, — улыбнулась Мася, — мой котектив не сидит сложа лапы!

Ричи смутился. Можете быть, в самом деле со стороны он выглядел как белка в колесе — пафосно и хвастливо. Ему часто делали подобные замечания.

— Я не в этом смысле, — промямлил он. — Я вовсе не хотел показаться…

— Ты показался именно тем, кто ты есть, — приложила лапку к его губам Мася. — Самым лучшим в мире котективом, который поможет любому, кто попал в беду, даже если это «двуногий».

Ричи почувствовал, как дрожит кончик его хвоста. А сердце, сердце дрожало еще сильнее.

— Иди милый, и не возвращайся без победы!

Глава седьмая, 

в которой котектив находит то, что никто не прятал, хотя, может, это и стоило прятать

Дом Григория Вощинского располагался в центре небольшой березовой рощицы у реки, до него было километров десять. Времени оставалось в обрез, котокомпании предстояло принять радикальные быстрые меры, чтобы хотя бы через час оказаться в обители врача. Было ясно — даже Масе с ее длинными и быстрыми лапами не добежать до нужного дома за такое короткое время. Компания вышла на дорогу.

Ричи, как и большинство нормальных котов, ненавидел автомобили, его даже подташнивало, когда он вспоминал недавнюю поездку с Лыжиным и Прапором. Между тем выход был один — прыгнуть в окно остановившейся на светофоре машины и надеяться, что на ближайшем перекрестке она не уйдет влево, а продолжит движение прямо.