Помоги проекту - поделись книгой:
Майор положил трубку как раз в то время, когда за его спиной раздался громкий стук.
Он оглянулся. Выпавшее из рук мальчугана ружьё ударилось об пол.
Мальчишка вздрогнул, проснулся, посмотрел вокруг себя ничего не соображающими глазами и… нахмурился.
«ВОТ ТЕ РАЗ - ДВА РАЗА!»
- Ну, Ерохин! - сказал майор. - С добрым утром, Женя Ерохин!..
- А вы меня откуда знаете? - спросил удивлённо мальчуган, соображая, уж не снится ли ему всё это.
- А я не только тебя знаю! - сказал многозначительно майор, разворачивая газету «Правда». - Я и отца твоего знаю.
Теперь Женька рассмотрел, что в руках у майора была вчерашняя «Правда» с фотографией Женькиного папы. Женька встал со скамейки и впился глазами в фотографию. И майор смотрел то на фотографию Женькиного отца, то на Женьку; то на Женьку, то на фотографию, словно сравнивал, похож ли Женька на своего отца или нет. Потом началось что-то совсем уж непонятное: майор полез во внутренний карман и достал из него Женькину карточку.
«Так вот откуда майор меня знает! - подумал Женька. - Но как у него могла появиться эта фотография?»
- И маму твою знаю! - сказал майор. - Хорошая у тебя мама! И отец хороший. Он от тебя сейчас в Мирном ответа на радиограмму ждёт, а ты…
Мальчуган отвернулся от майора, облизал пересохшие губы и посмотрел на графин.
- Ты пить хочешь? - Майор налил в стакан воды и протянул его пареньку. - А ты… чем занимаешься? - продолжал майор, глядя, как мальчишка жадно глотает воду. - Стрелочники мне звонят, пожарные звонят… Одни сообщают: Ерохин на путях трещины ищет, другие - что он в огонь лезет, третьи - что он спасательную станцию имени Антарктиды открывает…
- Какие трещины? Зачем трещины? - переспросил Ерохин.
- Какие и зачем - это уж ты мне расскажи, - сказал майор.
- Я никакие трещины нигде не искал.
Майор пристально посмотрел Женьке в глаза.
Было не похоже, чтобы мальчуган говорил неправду.
- Как это не искал? - спросил он удивлённо.
- Так, не искал!
- Да тебя же стрелочница у Ховрина видела! И разговаривала с тобой.
- Не был я у Ховрина… И со стрелочницей не разговаривал.
- Подожди, подожди, как это не был? Что же это получается? Получается, значит, не ты трещины искал?
- Не я, товарищ майор!
В это время где-то вдалеке раздался глухой гром. Мальчишка внимательно прислушался к нему и, глядя в недоверчивые глаза майора, ещё раз повторил:
- Ну честное антарктическое, не я!
Шум приближался.
- Ну, если честное антарктическое, тогда конечно… - Майор покачал головой и сказал: - А зачем ты в Химках в пожарную машину прятался?
Шум приближался. Он становился всё слышней и отчётливей. Теперь было ясно, что это бил в барабаны проходивший по улице пионерский отряд.
- Не был я в Химках, - сказал Женька. - И вообще нигде не прятался!
«Точка! Точка! Точка-тире-точка!» - говорили барабаны.
- Я всё время на Москве-реке был…
«Точка-тире-точка! Точка! Точка!» - били барабаны.
- Сначала я был у пионерского лагеря, потом у детского сада, а потом возле пансионата… А если я ночью под лодкой лежал, так я тоже не прятался, я под неё от града залез…
Тире-тире-точечный марш гремел на далёкой улице, рассыпая во все концы города тысячи ребячьих радиограмм!
Майор с Женькой прислушались к барабанному бою.
- Значит, в пожарном депо тоже не ты был? - сказал майор. - На путях не ты, и в депо не ты… Вот те раз - два раза!
В отделении милиции даже стёкла дрожали от барабанных радиограмм.
- Товарищ майор! - крикнул дежурный милиционер, входя в комнату. - Там ещё двух мальчишек привезли!
- Каких мальчишек?
- Да, говорят, вроде бы ещё двух Ерохиных.
Барабаны замолчали.
Майор и Женька посмотрели на открытую дверь, за которой были слышны приближающиеся шаги.
ВТОРОЙ ЕРОХИН… И ТРЕТИЙ ЕРОХИН
Пожарный был в полной форме. Брезентовая роба и штаны были перепачканы сажей и пахли дымом.
- Я вам о нём звонил, товарищ майор, - сказал пожарный, показывая глазами на стоящего рядом паренька с измазанным лицом, в прожжённой ковбойке. - Сначала в машину прятался, а утром на пожаре встретились. Я его со второго этажа из горящего дома за шиворот вытаскиваю, а он кричит: «Меня не надо спасать, я сам спасаю!» Мы бы его, конечно, и сами домой отправили, так он ни имени, ни фамилии, ни адреса - ничего не говорит…
- Так, - сказал майор, переводя взгляд на стоящего рядом парня. - А это кто?
- Задержан при переходе железнодорожного моста! - отрапортовал сержант.
- Можно, я ещё попью? - спросил тихо майора Женя Ерохин.
- Давай пей - и в машину, - сказал майор, не отрывая глаз от третьего Ерохина. - Значит, это ты трещины на рельсах ищешь?
- Какие трещины?
- От которых крушения бывают…
- Что я, маленький - трещины искать.
- Значит, опять не ты?
- Что значит «опять»? Я трещины никогда не искал.
- А что же ты искал на мосту?
- Что искал, то искал…
Стакан выскользнул из Женькиных рук и разбился.
Закрыв глаза, Женька прислонился к стене. Майор обернулся.
- Э, - сказал он, прикладывая руку к Женькиному лбу, - да у тебя, брат, температура… А ну, скорей в машину и домой! Фёдоров, - крикнул майор в открытую дверь, - давай его в машину!
- А можно мне на мотоцикле? - спросил Женя.
- С температурой-то? Нет, брат, давай в машину, а на мотоцикле в следующий раз… Ну, герои, будете сообщать свои адреса?
Это была последняя фраза, которую успел услышать Женька, выходя из комнаты майора.
ТИРЕ-ТИРЕ-ТОЧКА
Женька стоял рядом с мамой и прижимался к ней изо всех сил молча и так сильно, что ему было слышно, как громко бьётся её сердце. Наверное, мама была очень взволнована, потому что её сердце билось, словно по азбуке Морзе. Точка! Тире! Точка! И была она такая тёплая, и от неё так хорошо пахло её любимыми духами… А потом Женьке показалось, что это бьётся не мамино сердце, а это стучит дятел. Тире! Тире! Точка! Точка! Тире! А может быть, это стучит не дятел, а вода из крана или это тает лёд ледника Шеклтона, тает и падает в пропасть радиограммой. Точка! Точка! Точка! И лёд пахнет мамиными духами. И откуда-то издалека доносится гром барабанов, тире-тире-точечный громовой марш, рассылая во все концы земли ребячьи радиограммы. А потом совсем издалека, может быть, с ледового барьера Росса, донёсся папин голос: «Да он же весь в огне! Весь в огне! Весь в огне!» И сразу же почему-то запахло лекарством…
СЧАСТЛИВОГО ВОЗДУХА, ПАПА!
Очнулся Женька в постели через несколько часов. На тумбочке лежал термометр и стояло несколько пузырьков с приклеенными к ним рецептами.
Женька поднялся с постели и увидел на стуле две записки. Одну, написанную маминой рукой: «Женька! Я ушла в аптеку!» На другой была выведена цифра «73!». И подпись: «Лёшка Пингвин».
Чувствуя незнакомую слабость, Женька спустил ноги на пол, посидел немного, потом встал и медленно подошёл к письменному столу. На столе лежала недописанная радиограмма со словами: «Здравствуй, дорогой папочка!!»
Женька медленно опустился на стул и взял ручку.
Перо плохо слушалось его, оно спотыкалось на каждой букве. Женьке было жарко, так жарко, будто он писал не письмо, а пил горячий чай с малиной…
- А ну-ка марш в постель! - услышал Женька мамин голос.
- Я только последнее слово… - сказал Женька и медленно вывел: «Папочка! Счастливого воздуха! 73!»
Потом он вытер рукавом пижамы выступивший на лбу пот и лёг в постель. Когда Женькина мама вернулась из кухни, Женька уже крепко спал. Она подошла к столу, взяла в руки письмо сына и стала его читать.
ОТВЕТ ОТЦУ
Письмо было как письмо. Женька сообщал в нём папе о том, какую замечательную картину он смотрел на днях. Что «Динамо» обыграло «Спартака» в Лужниках и как они с приятелем Мишкой видели это собственными глазами. Потом он перечислил новые марки, описал подарок, который подарил маме в день её рождения. Написал, что скучает и что нового у него в жизни ничего не произошло…
Держа в руках радиограмму, Женькина мама подошла к постели и долго смотрела на своего сына. Она смотрела на него так, словно они встретились после большой разлуки. Потом она поправила одеяло и тихо вышла из комнаты. Уложив Женькино письмо в посылку, она оделась, закрыла квартиру на ключ. На улице Горького она остановила такси.
- В аэропорт Шереметьево! - сказала она водителю. - Очень прошу вас поскорее! Самолёт улетает через час…
ФОСФОРИЧЕСКИЙ МАЛЬЧИК
Мальчишка походил на шахматную пешку, одетую в школьный костюм. У него была круглая стриженая голова, узкие плечи, расходившийся книзу пиджак и большие, не по росту, ботинки.
- Знакомьтесь, - сказала классная руководительница,- это наш новый ученик. Зовут его Толя. Фамилия - Сорокин.
- Шарокин! - поправил новенький учительницу.
- Да, да. Шарокин. Сидеть будешь, Толя, на третьей парте с Колей Дмитриевым, - сказала она и вышла из ком,наты.
Класс молча рассматривал новичка. В одной руке новенький держал портфель, в другой -шахматную доску. Из бокового кармана его пиджака выглядывала пластмассовая коробка дорожных шахмат.
- Здравствуйте, ребята! - сказал Шарокин.
- Привет, Пешки,- сказал Никодим (так сокращённо в классе звали Николая Дмитриева).
Все расхохотались, а Шарокин нисколько не обиделся на прозвище, которое прилипло к нему, как марка к конверту. Он, наоборот, рассмеялся вместе со всеми, чем и расположил к себе сразу весь класс.
В свободное от занятий время Толя Шарокин обычно подходил к кому-нибудь из мальчишек или девчонок и говорил:
«Может, сыграем?» Играть никто не отказывался, так как в пятом «Б» все увлекались шахматами. Играл Шарокин, играл и незаметно обставил поодиночке весь пятый «Б».
Крепко игравший в шахматы пятый «Б» сначала удивился, а потом решил проучить Шарокина-Пешкина, чтобы он не очень задавался, и науськать на него «дракона». Драконом в пятом «Б» называли сеанс одновременной игры. Окажем, десять или пятнадцать человек против одного зарвавшегося. Ввиду необычайных побед Шарокина против него решено было выставить весь класс. Все тридцать огнедышащих шахматных голов. Но Шарокин не испугался и «дракона». Он потёр свою круглую башку и выиграл у своих одноклассников все тридцать партий.
Общительная Света Брунова первой залетела с этой вестью сначала в пятый «А», потом ;в пятый «В». Поэтому новость о потрясающей победе Шарокина-Пешкина распространилась по всей школе со скоростью Светы. Все ребята отнеслись к этому известию с некоторым недоверием, а чемпион пятого «А» по шахматам Генка Слонов позволил себе даже съехидничать:
- В поддавки, наверно, играли?
Поделиться книгой: