Стрелы Перуна

– И тебе здравствуй, Булат, и другам твоим. С чем пожаловали, с добром или нет?

– С просьбой, князь, – Булат еще раз поклонился, но уже не так низко. – И с советом.

– Мне советовать удумал? – с удивлением спросил Василько. Потом махнул рукой. – А, после! Отдохните, выпейте, поешьте, а после и поговорим. Негоже гостям сразу к делам приступать, когда пир идет.

Он указал гостям места, а сам пошел за свой стол, стоявший в стороне. Там сидело несколько близких князю витязей. Лица их были раскрасневшиеся, они о чем-то говорили и смеялись. Князь подсел, сказал им два слова и они, перестав смеяться, с любопытством стали разглядывать усевшихся за другой стол гостей.

Гостям поднесли заморского вина в больших чарках. Для Бажена нашелся морс. После нескольких чарок, Шемяка со Стояном повеселели, после чего Булат пить им запретил. Они скисли, но против старика не попрешь, боялись оба его.

В светлице стало шумно, все галдели, веселились, привели скомороха, и он стал выделывать коленца, играя на дуде. В самый разгар пира, когда за шумом уже не было слышно голосов, Булат поднялся. Вместе с ним встали и два его товарища, но он остановил их, велев оставаться на месте. Старик вышел на середину светлицы и подошел к князю, остановившись перед его столом. Василько взмахнул рукой, пытаясь утихомирить разошедшихся бояр, но поддатые витязи продолжали шуметь. Прикрикнул раз, другой и постепенно восстановилась тишина.

– Говори, раз пришел! С чем пожаловал к нам, все выкладывай, не таи слов за пазухой.

– С просьбой я пришел к тебе, княже, – сказал Булат и склонил голову перед князем Василько. – но просьба эта касается не меня одного и не моей веры только. Всех касается, всех русичей.

Василько поморщился.

– Говори, старик, не томи. Говори и давай дальше пировать.

– Не могу пировать я князь, покуда такое творится на моей земле, – начал Булат. – Помнишь, говорили мы с тобой, да еще с отцом твоим? Тебе тогда лет было намного меньше.

Князь кивнул.

– Помню, приходил ты к нам. Не тяни, говори.

Булат продолжил:

– Был между мной и твоим отцом уговор, что он оставит капища наши, перуновы. Обещал он, что не тронет их больше. Недавно разорила дружина твоя храм наш северный. Или ты забыл, княже, слово отца?

Василько потеребил кудрявую бороду и кивнул:

– Давал, давал он такое слово. Но нынче не он княжит на земле Ростовской, а я.

Булат выпрямил стан и будто стал вышел ростом.

– Ну так я скажу тебе князь, – промолвил он, – что до добра это не доведет.

Княль поднялся и стукнул чашей о стол.

– Не угрожаешь ли ты мне, старик?

– Нет князь, не я, небо грозит, – смиренно ответил Булат.

За окном вдруг разразился сильный ливень, молния полоснула в слюдяных оконцах. Князь нисколько не убоялся, а сидевшие по обе стороны от него бояре вздрогнули и дружно перекрестились. Малыш, сын князя подбежал к отцу и прижался к его боку.

– Не бойся, Бориска, – ласково сказал Василько Константинович и погладил сына по голове. – Подняв голову он сказал Булату: – Говори, старик. Почему не должен я, православный человек, изничтожать идолов твоих деревянных?

Волхв подошел поближе к столу.

– Они, поставлены над нами еще давно, – обратился он к князю. – Тогда еще и Христа-то вашего не было. И берегли они землю нашу от войн и разора. И сейчас берегут. И мы, волхвы, знаем, что надо делать, чтобы сберечь землю нашу. Спокойствие, мир несем мы нашим людям.

– То-то же брат на брата войной ходят, города друг у друга отнимают, – со злостью в голосе сказал Василько. – Не об этом ли спокойствии ты говоришь, волхв?

– Свои дерутся – только тешатся, княже, – ответствовал Булат. – А от иноплеменников разор великий будет. Твоего отца убедить я мог, но смогу ли убедить тебя?

– О чем ты говоришь, старик? О мунгалах? – Василько оглядел присутствующих. – Так разбили их. Уже лет десять как разбили. Нет их, убежали они в свою степь.

Волхв подошел вплотную к столу и опершись о него руками, спросил:

– А как они наших били до того, на Калке, тебе неведомо? Ну да, ты же там не был. Шел-шел, да не дошел.

– А ты, старик? – раздосадованно спросил его в ответ Василько.

– А я был, княже, и видел все, – со вздохом сказал Булат. – И не хочу больше такого видеть. И не хочу, чтобы такое больше повторилось. А почему, знаешь, мунгалы пошли на нас?

– И почему же? – Василько продолжал стоять, держа одной рукой прижавшегося к нему сына.

– А капище наше за год до того снесла дружина твоя, – веско сказал Булат. – Вот почему.

– Что ты несешь, старик? – Князь, несмотря на то, что его любили в народе, мог быть крут с теми, кем недоволен и Булат играл с огнем, пытаясь уговорить его.

– Не сноси остальные, прошу тебя, князь! Пропадет земля наша без помощи нашей, без перуновой помощи. Если тебе дорога земля наша, русская, то не делай этого, заклинаю тебя!

Булат отошел от стола и стал на одно колено, поправив, чтобы не мешались, ножны с мечом.

– Встань, старче! – сказал Василько. – Негоже старику перед молодым стоять на коленях, хоть я и князь. А просьбу твою… я подумаю. Что за пользу ты сможешь мне принести?

– Каждодневно пользу приношу тебе и людям нашим, – сказал волхв, не поднимаясь с колен. – Живем в мире, не в разоре. А то, что друг с другом деретесь постоянно, это уже ваша вина, сами разбирайтесь. А от ворога иноземельного мы защитим. Знаю я, как это можно делать, доверься мне.

Василько сел на лавку, подпер голову рукой. Другой взъерошил волосы сидевшего рядом сына.

– Ладно, старик, иди, пир продолжать будем.

Булат вернулся на свое место. Снова заиграл на дуде скоморох и стал плясать перед столами. Загоготали витязи. Но было видно, что Василько теперь думал не о пире. К чарке он почти и не притронулся, лишь пару раз пригубил. О чем-то задумался князь, хотя и ежу понятно о чем можно задуматься после разговора с Булатом. Поверить старику и оставить капища Перуна нетронутыми? Или продолжать бороться с идолами и дальше, как вера велит? Бажен много слышал о том, как сжигали и топили идолы Велеса, Перуна и других богов. Оно и понятно, что если ты христианин, то идолов почитать не должен. А вот рубить и сжигать их не каждый сможет – а вдруг ответят они? А Перун знамо как отвечает – молнией вдарит в лобешник, и никакой Христос не поможет. Потому никто из простых людей супротив идолов и не шел, а многие и продолжали их почитать – кто открыто, а кто втайне. Княже крепко задумался. Бажен видел, как нахмурил он лоб, как потирал бородатый подбородок.

За стенами все еще буянила гроза, лил дождь, сверкали молнии и громыхал гром. Пир продолжался. Булат и Василько молчали. Первый думал, что ответит князь, а второй размышлял, что скажет господь бог, если он супротив веры пойдет. Не веселились и Шемяка со Стояном, все ждали, чего старик им поведает. Да и Бажену особо весело не было, он тоже, как и два товарища Булата, посматривал то на волхва, то на князя.

Когда в светлицу вошли два молодых боярина, Бажен вдруг заметил, что Шемяка, сидевший рядом с ним, дернулся. И когда увидел, что оба вошедших «украшены» такими же синяками под глазами, а у одного еще и скула распухшая, будто зуб болит, то мальчик все понял. Стоян бояр узнал, это было видно по его вытянувшемуся лицу. Они с Шемякой переглянулись.

– Они? – шепнул Шемяка.

– Ага, – ответил Стоян.

Богатая одежда, шапки с меховой оторочкой, куртки, алые плащи, высокие мягкие половские сапоги – все говорило, что они не из простых людей. Волхв так же обратил на них внимание, сразу связал разбитые лица с ночным происшествием и сделал единственно верное заключение. Бояр усадили за стол, налили им вина. Братьев они узнали не сразу. У одного из них отвалилась челюсть и он толкнул плечом товарища да показал взглядом на Шемяку. Взгляды их скрестились как мечи.

Булат ждал, не зная, какое решение примет Василько. Он не пил, а так же как и князь, время от времени пригубливал чарку. И молчал, поглядывая то на князя, то на новоприбывших бояр. Это были дети какого-то знатного боярина.

Василько тем временем размышлял над разговором с волхвом. Нелегко князю решение далось, слишком уж смурной он был. Поднялся с лавки, снова утихомирил гулявших витязей (сделать это было непросто, пришлось ему чаркой по столу постучать), и подозвал Булата.

– Будет, как ты просишь, старик! – сказал он. – Но до поры до времени. Если только я услышу, что волхвы по деревням ходят и народ мутят против веры нашей православной, в тот же день приказ дам изничтожить остатки капищ и волхвов с ними. А пока иди с миром, старче. И помни, что уговор не только с моей стороны, но и с твоей тоже.

Булат тоже встал.

– Спасибо, княже, уберег ты землю нашу от беды. Уговор я буду блюсти, как и всегда делал. Ну, раз ты отпускаешь нас, то мы пойдем. Прощай, Василько.

Старик кивнул своим ребятам и вышел из-за стола, потянув за собой Бажена. Шемяка и Стоян, как привязанные потянулись за ним. Стоян прихватил с собой кусок мяса и за его спиной раздался гогот нескольких бояр. Двое за столом пристально смотрели им в спины.

Едва только вышли во двор, дождь перестал и гроза успокоилась. Шемяка толкнул Стояна в плечо.

– Это кого мы побили вчерась? – спросил он.

– Не знаю, – ответил Стоян. – Бояре знатные.

– Олухи, – пробурчал Булат. – Все испортите.

– А мы что? – обиженно пробормотал Шемяка. – Мы девку защитить хотели.

– Благородные олухи, – повторил волхв. – Теперь нам надо поскорее уходить. А если они пожалуются князю, то мне придется отдать вас на суд.

– Не, не пожалуются, – ответил Стоян. – Рази ж мужчина станет на такое жаловаться? Что ему князь скажет? Бабу обидеть хотели? Получили!

Булат промолчал.

– Договорились, стало быть? – спросил Шемяка.

– Не знаю, – ответил волхв. – Может быть, да, а может быть, и нет.

– Ну князь сказал же, что согласный.

– Согласный. А условие больно шаткое.

– Почему?

– А мы углядим за всеми волхвами, что шастают по деревням? Князю многого и не нужно, слух пусти, что ходят по людям, сбивают их с толку, вот и конец договору. Как и конец миру на земле нашей. А теперь еще и вы учудили, врагов себе нажили. Нам друзей искать надо, а вы – недругов ищете. Сдалась вам эта баба? Теперь бояре эти будут на вас зло держать.

– Знать бы еще кто это! – сказал Шемяка.

Они дошли до постоялого двора, собрались. Шемяка выспросил хозяина и узнал кто такие были эти бояре.

Когда они уже сидели на конях, выезжая со двора, он сказал:

– Это племяши епископа Кирилла. Звать их Александр и Олег. Молодые да бестолковые, постоянно во всякие беды встревают. Вот Кирилл их и забрал с Владимира под свое крылышко по просьбе родичей.

– Олухи вы, хоть и благородные. И такие же бестолковые, как два этих дурака. Вот ждите теперь беды! – пробурчал волхв и надолго замолчал.

Бажен не стал расспрашивать, тут и так ясно, что чем быстрее они уйдут, тем лучше. Авось парни битые погорят, погорят, попьют вина, да и перегорят, забудут обиду. В деревне так всегда было, мужики подерутся, да помирятся. Не знал он, что благородные обид никогда не забывают.

4

Дождь перестал. Кони с трудом шагали по размокшей земле, копыта их скользили по жиже. Торопиться нельзя, они ноги переломают. Булат будто мысли Баженовы прочитал.

– По такой дороге ехать, только без коней остаться! – ворчливо сказал он. – И оставаться тоже нельзя, а все вам спасибо, олухи благородные!

– А что мы? Разве мы знали? – спросил Шемяка.

– Ага, не знали мы, – добавил его брат.

– Молитесь, чтобы они про вас не вспомнили, – сказал старый волхв.

– Не вспомнят, – ответил Шемяка. – На пиру разве о таком вспомнишь? Напьются и забудут.

До вечера ехали без остановок. Вернее, не ехали, а еле плелись. Прошли от силы верст двадцать, после чего Булат сказал, что надо останавливаться, иначе дальше придется идти пешком. Лошади совсем измотались на скользкой размоченной земле.

Бажен спрыгнул с коня и едва не сломал себе обе ноги, завязнув в грязюке про щиколотки. Чуть лапти в земле не оставил. У дороги, где травы побольше, грязи почти не было.

Вот ведь размочило, а всего-то ночь и полдня дождило. Шемяка, слез с коня и, пошел искать место, где можно расположиться. Стоян с Баженом начали собирать веток для костра. Все было сырое, намучаешься с костром сегодня.

Когда удобное и наиболее сухое (если можно было так назвать) место было найдено и дрова для костра приготовлены, Шемяка принялся разводить огонь. Он чиркал и чиркал кресалом, и даже смог разжечь кусочек трута, но огонь не занялся. Сырые ветки разгораться не желали. Шемяка шипел, ругался. Стоян советовал ему по другому разложить щепки, но все равно ничего не получалось.

Бажен сидел в сторонке на поваленном бурей дубе, а Булат стоял, сложив на груди руки, и наблюдал за перебранкой братьев.

– А сделай вот так…

– А вот возьми и сам сделай!

– А вот и сделаю!

Потом шипел и ругался Стоян, а Шемяка делал ехидные замечания. Волхв молча смотрел на них, а когда ему надоело слушать их препирательства, он сказал:

– Ох, олухи с глазами подбитыми! Ну-ка отойдите от костерка. Малец, покидай побольше дров.

Бажен соскочил со ствола и кинул в кучу все ветки, какие они со Стояном собрали.

– Отойди ты тоже подальше! – сказал ему Булат.

Волхв посмотрел в темное небо, затянутое тучами и поднял руки над головой. Он сказал несколько слов, Бажен не разобрал языка, но точно не русский.

Ничего не произошло. Булат снова посмотрел в небо, что-то прошептал и затем опять воздел над собой руки и прокричал заклинание на неизвестном языке. Где-то вдалеке сверкнула молния, громыхнул гром и все стихло.

Старец повторил действие в третий раз, и тогда сверкнуло по-настоящему. С неба ударила молния и саданула прямо в сложенную дровяную гору. Затем, без паузы, шарахнул по ушам гром, да так громко, что Бажен едва не оглох. На мгновение он потерял сознание, а когда пришел в себя, то увидел, что веселое пламя уже облизывает сырые ветки. Как дрова не разметало по всей поляне, одному Перуну известно.

– Теперь и обсушиться можно! – сказал Шемяка, подходя к пылающему вовсю огню.

Потом они сидели у костра, парни с волхвом пили вино, Бажен воду из родника, ели холодное мясо и пирог, который Стоян захватил в постоялом дворе.