Кодекс бесчестия. Неженский роман

Александров не стал слушать, куда уехал Коля, он тут же переключился на приемную.

– Девчонки, Самохина быстро. Самохин, к обеду справку по допэмиссии со всеми последними цифрами и все приложения, понял?

Тут же снова набрал Скляра.

– Платон, что могу сказать. Только еще раз спасибо.

– Спасибом не отделаешься, я жду ответа по холдингу. Ладно, отпускаю, тебе готовиться надо.

Весь день снова пролетел, как одна минута. Справку принесли не к обеду, конечно, а только к вечеру. Тут появился Коля, прочел справку, хотя ее можно было и не читать – она никуда не годилась. Вдвоем они отодрали Самохина и сели продумывать письмо на «папу».

– Мы с тобой тут до полуночи просидим, – сказал Коля. – Давай хоть ужин попросим.

– Это они пусть до полуночи сидят. Или до утра. – Александров нажал кнопку секретаря. – Наташ, пусть нам ужин быстренько накроют. А этих бездельников дерни через полчасика, чтобы не расслаблялись. Как справку сделают, бегом к нам.

– Письмо я вчерне уже набросал по дороге. – сказал Коля. – Обсудим, девчонкам отдадим. Потом спокойно пожрем и доделаем начисто.

Александров принялся было водить карандашом по тексту проекта письма «папе», но тут же схватился за селектор:

– Наташ, Скляра найди еще раз.

– Впрямую я про оборонку не писал, – пояснял Коля. – Принципиальное согласие на сделку плюс поручение проработать совместно с нами вопрос о переводе счетов госпредприятий в банк в целях повышения его стоимости.

– Коля, при чем тут стоимость? Мы о стране печемся, а не о банке. «В целях наращивания финансирования стратегических отраслей». Наташ! – крикнул Александров в селектор. – Пока Скляра ищешь, дай Самохина. Самохин, выкинь таблицы из справки. Да, все выкинь! Оставь три цифры: пассивы, кредитный портфель и темп роста.

На селекторе замигал встречный звонок.

– Платон! – снова закричал он, – Ты обговорил с Португаловым, чтобы он поручение заготовил? Да, на подпись. Чтобы мое письмо сразу с проектом правильного поручения подавать. Я в понедельник ему сам бумаги привезу и в руки отдам. И поклон ему от меня низкий… Сделай прям сейчас, если еще не поздно звонить, а? По-родственному.

Александров повернулся к Коле.

– Молодец Скляр. Завтра они у Викиной мамаши обедают. Говорит, решит.

– Отлично. Пошли есть.

За ужином еще раз крутили письмо, еще раз завернули справку Самохина. После ужина доделали письмо… Наташа зашла в кабинет, принялась разбирать бумаги.

– Наташ, ты мне окончательный вариант справки скинуть не забудь. Что вздыхаешь, только десять! Рабочий день еще!

– Я не вздыхаю, Константин Алексеевич. Просто сомневаюсь, что они до утра сделают.

– Значит, тут заночуют, а ты мне с утра скинешь. К утру не сделают, значит, завтра будут сидеть. В понедельник меня до обеда не будет, еду к Португалову. Ты с его приемной завтра согласуй.

– Константин Алексеевич, в понедельник правление, забыли? Не успели в среду все вопросы рассмотреть, на этот понедельник перенесли.

– Значит, Трофимов проведет… Коль…

Александров не заметил, что Коли уже нет в кабинете. Взяв портфель, направился в отсек, где находился их с Колей персональный лифт. Охранник уже придерживал открытую дверь лифта. Александров, проигнорировав лифт, зашел в Колину комнату отдыха, выходившую в тот же отсек, оттуда – в Колин кабинет. Коля, стоя, уже собираясь уходить, перебирал бумаги на столе.

– Коль, я поехал, сил нет. Правление в понедельник на тебе.

– Я еще вчера тебе сказал, что в понедельник я до обеда в Думе…

– Да, забыл. Слушай, там повестка, по-моему, пустая, реши сам, кто проведет, и дай все команды.

– Погоди, посмотрю, – когда дело касалось работы и в особенности правил и процедур, Коля педантично проверял все детали. Он открыл папку с надписью «Правление». – Ну да, ерунда одна. Дополнения к кредитной политике, которые аудиторы рекомендовали… Утверждение нового устава загранофиса в Цюрихе… Нет, Кость, я погорячился. Там еще два крупных кредита.

– Каких?

Александров глянул в Колину папку. Ткнул пальцем в селектор.

– Хорошо, что я не ушел. Наташ, быстро Бугрова найди. На мобильник соедини, я уже одной ногой в лифте. Коль, Бугров вообще отвязался, председатель кредитного комитета называется. Ясно же сказано: на недострой – никаких денег. А второй кредит, ты говоришь?

– Второй – это… – в этот момент зазвонил мобильный Александрова.

– Коль, я пошел, из машины тебя наберу. У меня дома полный пердимонокль, Катька от рук отбилась, у нас комендантский час. Наташ, Бугров? Василий, ты что там за моей спиной вытворяешь? Какие указания по Ступянскому были? Со мной эти фокусы не проходят. Ты, дескать, через кредитный провел, а я, гад, на правлении зарубил, так, что ли?

Александров кивнул Коле и вошел в лифт.

– …Нет, это ты меня, Бугров, слушай! Если ты еще раз такую разводку в моем банке себе позволишь… – тут связь прервалась, лифт спустился в гараж.

Александров сел в машину. Милиционер на выезде из гаража уже перекрыл движение на их маленькой улочке, хотя в такой час перекрывать было нечего. Все симулируют труд в поте лица, а сами только и думают, как меня на… Давно Александров не был так зол.

– Наташ, сорвалось, давай опять Бугрова.

Отодрав Бугрова, Александров откинулся на спинку сиденья. Так, что еще он забыл? Что-то же еще было в связи с этим правлением… Ну да, Колю надо набрать. Он уже нажал кнопку «Трофимов», но тут высветился встречный звонок Катюни.

– Еду, Катюнь, уже еду. Через полчаса. Ужин? – Александров сообразил, что они с Колей только что поели. – А как же! Что у нас на ужин? Потому и тороплюсь… Можем даже при свечах. Ты как день провела? – Он отключился, прикрыв глаза, а Катюня пустилась в повествование. – Ага… Нет, почему «не слушаю», я слушаю… Это кто был? Да я просто не расслышал, мы в тоннель въехали. Что сказал? Какой удар? Да нет, я тебя внимательно слушаю. Хочешь, повторю? Тренер сказал, что у тебя при подаче рука… А ты говоришь, что я тебя не слушаю.

Закончив разговор, он попробовал вспомнить утреннее ощущение. Лиду вспомнил, ощущение – нет. Дома его ждала Катюня, а в банке уже сейчас, поздней ночью в пятницу, его ждали утренние дела понедельника. Орел в понедельник уже отпал, с утра – к Португалову, тот во вторник все проработает, чтобы в среду никакой осечки. Нужен плановый результат. Заказ Скляр отработал, они с Колей – тоже, теперь дело за Португаловым и – вперед.

Глава 7. Как по заказу

– Мистер Хитроу… Простите, – засмеялся полицейский, – это ваше кодовое имя. Вы обвиняетесь в организации убийства господина…

Следователь заглянул в бумажки. Засмеялся, поняв, что переврал фамилию. Долго задавал дежурные вопросы: когда прилетел, когда улетел, с кем встречался… Почуял, что градус допроса снижается, и вломил:

– У вас была встреча с мужчиной в баре гостиницы «Новотель»?

– В каком баре? Тут много баров.

– Повторяю, в баре гостиницы «Новотель».

– Не помню такого отеля.

– Я бы на вашем месте постарался напрячь память, не повредит. Организация убийства – это не шутки. Как вы это называете? Заказ? Не организация, а заказ? Интересно…

Следователь переглянулся с полицейским в форме:

– Покажем кино мистеру Хитроу?

В понедельник Александров добрался до банка из Администрации только к пяти. Конечно, он и раньше был шапочно знаком с Аркадием Степановичем Португаловым. При более обстоятельной встрече особого впечатления Португалов на Александрова не произвел, несмотря на рост и военную выправку, показался рыхлым и невыразительным. Но мамаше Вики Скляр, конечно, крупно повезло – может, не меньше, чем дочери. По крайней мере, на приемах, где ее с мужем Александров пару раз видел, Викина мать прямо-таки светилась от собственной значительности.

Он сидел в кабинете Португалова, тот читал его бумаги, при этом то и дело хватался за вертушки, вскакивал, убегал куда-то, а Александров ждал… Португалову захотелось править его бумаги, ясен пень, надо же показать заботу о штабной культуре. Несмотря на высокую штабную культуру, секретари Португалова все время путались, делали опечатки, Португалов лично принимался их править, тут ему приходил в голову новый оборот – «это же принципиально, вы согласны, Константин Алексеевич?», – снова отдавал листок с правками секретарям и тут же срывался по очередному звонку. При этом угощал Александрова чаем с печеньем и приветливо показывал, что возня с бумагами его особо не раздражает, не мешает заниматься важными делами, по которым он все бегал, а Александров – проситель, которому вообще о времени беспокоиться не пристало.

Вторник прошел в разборке завалов в офисе, в звонках, совещаниях, в раздраженном выслушивании сотрудников с их проблемами и в ожидании встречи, отчего раздражение на сотрудников только росло. Сон о том, как он лишился банка и обрел свободу, давно забылся, Лида – тем более.

В среду он прождал в приемной больше полутора часов в отрыве от мира, нервничая, что вдруг в последний момент встречу отменят. Но все прошло, как по заказу, как по нотам, более того – встреча продлилась дольше, чем было запланировано. Это было огромной удачей, что с некоторым нажимом и, как показалось Александрову, с оттенком досады дважды подчеркнул Португалов, снова потчевавший его чаем. За чаем Александров высказывал Португалову благодарность во всех допустимых формах, затем снова прошелся по избранным кабинетам, в некоторых снова пил чай, вскользь упоминая о том, как удачно прошла встреча. Когда вырвался из Кремля, набрал приемную – он едет, всем ждать, особенно начальникам клиентских департаментов. Приехав, раздал команды: быстро направить письма в министерства согласно завтрашней «папиной» резолюции, и не медля – одна нога тут, другая там – отправляться на встречи, прорабатывать вопросы перевода счетов. Коля еще в обед засадил департамент Самохина обсчитывать результаты похода к «папе» – аудиторы согласились добавить к балансу две сотни миллионов в прогнозе следующего года.

– Это ж как минимум плюс сотка к оценке! – Коля возбужденно тыкал пальцем в цифры. – Никакого оттока средств оборонщиков, наоборот, устойчивый приток. Плюс крупные госкорпорации. Долгосрочная тенденция. Дело не в административном ресурсе, а в том, что банк движется в русле стратегических перспектив страны!

Но Александров уже не слушал. День прожит, результат получен, он был уже на следующей льдине.

Теперь, значит, Скляр. Самое милое дело – разместить новые деньги в лесные активы. Пусть итальянцы утрутся – они еще и кредитный портфель диверсифицировали за счет леса. Значит, все одно к одному, и карты ложатся правильно, и звезды встают тоже, как заказывали. Со Скляром они так раскрутят оба проекта, – итальянцы крякнут от удивления. А с носом останутся те, кто этого еще не понял. Ведь речь не только о холдинге для Скляра и о его собственном банке. Извините, мы о модернизации лесопромышленного комплекса. Можно и орден заработать. Не сравнить с этим заячьим карликовым холдингом… Как же этого второго звали, с которым Заяц приходил? Запомнились только засаленные волосы и дурацкая крокодиловая папка. Нет, еще взгляд – исподлобья, затравленный. Ну да, Чернявин. Опять склероз. А ведь даже приснился этот хмырь. Надо быстро и достойно с ними обоими разбежаться и забыть. Не замыливать, не говорить секретарям, чтобы не соединяли. Он не пацан, чтоб от зайцев бегать.

– Завтра с утра вызови ко мне Зайца и Чернявина, с кем Заяц месяц назад приходил, помнишь?

– Да, Константин Алексеевич, – Ирина, второй секретарь, вошла к кабинет, держа в руках список звонков. – Приемная Франческо Скипы звонила, спрашивали, когда вам будет удобно переговорить.

– Давай прямо сейчас и соединяй, у них там сколько – шесть? Должен быть еще на работе. Список звонков оставь… По остальным жди.

Сейчас он обрадует Скипу – сегодня лично встречался! Хорошо все-таки, что он идет в сделку с Mediobanca, а не с Deutsche Bank или, тем более, с америкосами, те бы два года ходили вокруг да около. Итальянцы – наши люди, способны оценить близость к власти. Вот так-то, Скипа! Все, как заказывали!

Глава 8. Мелкие

Это тогда Чернявину казалось, что страх ушел. А страх сгинул только здесь, в городе Лидсе, в Западном Йоркшире. Потому что уж здесь-то никто его не достанет.

Страх терзал Чернявина с тех самых пор, как он учуял, что Скляр приглядывается к его хозяйству. После первой встречи с Александровым он вроде утих, обручи, стиснувшие сердце и не пускавшие воздух в легкие, стали разжиматься. Но облегчения хватило дня на два, не больше. Хоть и взлетная практически полоса, а что и куда летит-то? Комбинат прочь улетает. А на нем летят сорок миллионов кредита.

Ну, допустим, пятнашка из этих сорока – на Самбальский и на распил. А тридцать пять лимонов – на развитие? Это ему надо? Комбинат уже, считай, колхозный… Ну, можно, еще лимонов семь-восемь в него вложить, может, даже установку для переработки отходов купить и контейнеры для ртути… Если деньги останутся.

Думая о том мерзком дне, когда Александров пригласил их к себе, и глядя на зубчатые башни, Чернявин, вспоминал, как колбасило его все три недели. Крыша нужна была позарез, но холдинг был ему поперек горла.

– Сам пригласил, чуешь? – от возбуждения Заяц то и дело подталкивал Чернявина в бок.

– Чё подпрыгиваешь? – Чернявин, как всегда, не находил себе места, поминутно поправлял галстук, перекладывал крокодиловую папку из одной руки в другую, совал под мышку, снова хватался за голстук.

Да, после первой встречи исчез комок, мешавший дышать, но живот-то крутило. Когда он направлялся к Александрову во второй раз, чувствовал себя, как с бодуна – опухший, отечный. А это страх в кишках спрятался. У него был конкретный запор.

Заяц же в тот день пребывал в приподнятом состоянии духа. Настроение не портила даже мысль о том, что теперь постоянно придется видеть этого вечно ноющего засранца Чернявина. Заяц снова дал Чернявину легкого тычка в бок.

– Тебе деньги пришли?

– Пришли, а что толку…

Чернявин был зол на Зайца. До аукциона считаные дни, а вдруг что-то непредвиденное? Вдруг Заяц, мутная душа, в день аукциона поставит его перед фактом, что надо бабла добавить. Еще больше нервничал от того, что до конца не верил – вот, через час, через полтора он выйдет из этого банка партнером самого Александрова! Тогда ему будет ничего не страшно. При такой перспективе не жалко и за Самбальский пару-тройку лимонов переплатить, разве ж он их потом не вытащит? Нет, как это не жалко! Жалко у пчелки… С какой стати Зайцу на нем наживаться?

– Дим, имей в виду, если будут по Самбальскому накрутки, то пополам, – произнес он, когда они уже вошли в приемную и охранник скрылся.

– Юрик, чё ты мелочишься? Тебя от смерти спасли, ты госдолю за гроши берешь, плюс все зафондировал кредитом. Можно подумать, ты из своего кармана платишь… Чё ты нервничаешь? Слушай, а как семья? Все забываю спросить.

– Нормально семья, – буркнул Чернявин, сообразив, что им предлагают чай. Для чего их позвали? Если места в совете директоров делить, то больше одного места он им все равно не отдаст, за двадцать пять процентов-то!

Александров на этот раз не вышел из-за своего стола, чтобы сесть за переговорный.

– Ну что, приврал? – спросил он Зайца. – Госдолю в Самбальском не купил?

– Разве я сказал, что уже купили? – округлил глаза Заяц. – Я сказал, что договорились железно. Юрий Сергеевич уже депозит внес.

– Не купили и не купите. Там, не в обиду вам будь сказано, другие игроки, покрупнее. Но дело не в этом, хотя и в этом тоже. Мелкий холдинг получается. Возни много, а развитие – черепашьим темпом. Назрела задача консолидации отрасли. Буквально на прошлой неделе на самом верху об этом говорили. Не удержитесь вы на плаву…

– Мы? А вы… – вырвалось у Чернявина.

Его обожгло, ударило в голову. Консолидация, наверху говорили! Значит, Александров их сдает. Значит, все же Скляр.

Чернявина душила злоба так, что даже страх отступил. Злоба на этих стервятников, которые родились в сытых семьях, получили все – образование, языки, родительские связи. Они дерьма не жрали, областную мразь не облизывали, все на тарелочке получили, и все им мало.

– Мелкий… Мы, значит, для вас мелкие?

– Юрий Сергеевич, зачем вы в личную плоскость все переводите?! Не сложите вы холдинг. Двадцать пять процентов Самбальского уйдут к инвестору, недружественному вам, а в войну я втягиваться не буду, это я сразу сказал. Так понятно?

– Скляр, что ли, покупает?

Чернявину нужно было услышать ответ, хотя он его уже знал. Но слова рвались наружу, опережая мысли. И не дав Александрову ответить, он только что не закричал:

– Так он и мой Листвянский, значит, отберет!

– Константин Алексеевич, – все еще гоношился Заяц, – мы же договорились!

– Крышу хотели из меня сделать? – Александров начал злиться. – Да, думаю, что Скляр захочет купить и Листвянский. Тем более не могу идти в проект вашего холдинга. Сразу же сказал: война мне не нужна.

Александров чуть не обмолвился, что, имея таких союзников, и не повоюешь.

– Пригласил вас, чтобы прямо, без обиняков закрыть эту тему. Ты, Дим, ничего не теряешь, согласись, а можешь и свою четвертушку Самабальского обкэшить. Для вас, Юрий Сергеевич, это, конечно, неприятная новость, но, думаю, вы не исключали такого развития событий. Подумайте, стоит ли вам за свой комбинат драться.

Александрову был в тягость и этот разговор, и собеседники, и он сам. Сочувствие к Чернявину прошло. Скляр же не задаром у него комбинат хочет отобрать, а лимонов за пятьдесят. Или сорок. Для многих в нынешнее время так в кэш выйти – счастье, и жалеть Чернявина нечего. Но по-бизнесовому, как ни крути, неловко: дал слово, а теперь берет обратно.

– Как я могу драться? Кто я против Скляра? – слова продолжали брызгать из Чернявина помимо воли. – Отберет ведь, отберет, сволочь!

– Вы не просили у меня совета, но я все-таки его дам. Продайте. Скляр разумный человек и по-своему справедливый. Если без войны, то выйдете из сделки очень и очень небедным человеком. Думаю, вы сможете Скляра убедить оставить и вам, и Дмитрию какие-то доли в общем холдинге. Не берите кредит, он вам не нужен…

– На… – Чернявин осекся, прокашлялся, – на фига мне доля у Скляра? К финансовым потокам он меня не подпустит.

– Тем более, что кредит мы уже взяли, – Заяц все еще не понимал, что ситуация проиграна.

– Когда вы успели? – только тут Александров вспомнил, что Коля говорил ему о втором кредите, который ему не нравился, но он не дослушал. – А что в залоге?

– Как договаривались, – метнув на Чернявина взгляд, с готовностью ответил Заяц, – акции Листвянки.