На далеком меридиане

Значительно сознательнее оказались старшины и матросы, выдвинувшиеся в период мятежа и войны. Они были готовы день и ночь работать и смотрели на схватку с фашистами как на смертельную борьбу. Они могли быстро освоить новое дело и даже заменить изменивших Республике офицеров. Ведь в мирное время именно они фактически несли на своих плечах всю тяжесть корабельной службы и управления механизмами. В качестве примера можно назвать начальника охраны водного района Лаго, который с исключительной энергией и добросовестностью выполнял свой долг. Таких людей было много, и из них можно было бы быстро выдвинуть и подготовить подходящих офицеров. Однако руководители республиканского правительства и военно-морского ведомства недооценивали важность такого шага, а морской министр И. Прието явно саботировал создание подлинно демократического морского офицерского корпуса.

Все сказанное выше в миниатюре находило свое отражение и на эсминце «Антекера», на палубу которого мы поднялись с Педро Прадо. Желания драться за Республику у личного состава хоть отбавляй, но не большим увесистым кулаком они бьют по фашистам, а растопыренными пальцами.

Шло время, и многое изменилось на флоте в целом и на этом корабле в частности. Когда в апреле 1937 г. я был на нем во время одной из операций, комитетов уже не было.

Командир флотилии эсминцев Висенте Рамирес отдавал приказы, а командир отвечал: «Есть» – и выполнял их.

Авиация противника Картахену еще почти не беспокоила. Был только один налет, совершенный за два дня до моего приезда, во время которого был разрушен дом и убито несколько граждан. Около дома днем толпился народ, возмущаясь варварством фашистов. «Карамба! Омбрэ!»[12] – то и дело слышалось из толпы.

Война в те дни носила еще довольно странный характер. Давно не видевшие больших войн, испанцы поражались при виде одной упавшей бомбы. На отдельных участках фронта – допустим, около Мадрида – шла отчаянная и тяжелая изнурительная борьба, а где-нибудь около Сарагосы анархисты совсем не воевали по воскресеньям и умудрялись по случаю праздника обмениваться с франкистами сигаретами и фруктами. Никто еще не представлял, что борьба затянется почти на три года, что те же картахенцы не будут удивляться бомбежке в течение всей ночи и десяткам разрушенных домов, горящим складам и многочисленным жертвам.

Хотя моряки уже знали, что немецкие корабли оказывали помощь Франко и мешали маневрами республиканской эскадре обстреливать Сеуту и Альхесирас, в Картахене еще находилось немецкое консульство, а на рейде можно было видеть военные корабли Германии и Италии. Все с явным неудовольствием указывали на немецкого консула, прогуливавшегося по набережной, откуда можно было прекрасно наблюдать за всеми передвижениями кораблей, но дипломатический этикет не позволял принять против него решительных мер: официальные отношения между Берлином и Мадридом еще не были разорваны.

Возвращение в Мадрид

После короткого знакомства с людьми, кораблями и базой 3 сентября я вернулся в Мадрид. Мне предстояло доложить обстановку на флоте и получить разрешение в морском министерстве на более длительное пребывание в Картахене и на кораблях. Машина быстро мчалась прибрежной дорогой на Аликанте. Кроме шофера, меня сопровождали два моряка, которых я совсем не знал. Начальник базы Антонио Руис посоветовал их взять «на всякий случай». Я мог разговаривать с ними только на общие темы, да и то в основном с помощью жестов. Мои спутники, видимо, хотели мне много рассказать, но, убедившись, что я далеко не все понимаю, ограничились предметами, которые можно было видеть или ощутить. Как выяснилось потом, оба «маринерос» были анархистами, которые для охраны почему-то считались самыми надежными.

На аэродромах Лос-Алькасарес и Сан-Хавьер, мимо которых мы проезжали, стояло несколько старых бомбардировщиков.

– «Потез»… «Франсес», – сказал мне шофер и указал на самолеты.

Никто еще не знал тогда, что через несколько месяцев на этих аэродромах развернется большая работа по сборке и испытанию новых истребителей и бомбардировщиков, прибывших из Советского Союза.

Вот и Аликанте. Совсем не похож на Картахену. Курортный город с широким приморским бульваром, дугой огибающим бухту. Вместо серых казенных зданий и выжженных склонов гор Картахены здесь много зелени, пальм, светлые дома. Много ресторанов и кафе со столиками прямо на бульваре. Мирная жизнь и никаких признаков войны. Много гуляющих иностранцев и роскошно одетых дам. Моно здесь не в такой моде, как в Мадриде или Картахене. Шофер косится на прохожих и всех огульно называет фашистами. На рейде стоят немецкие и итальянские военные корабли.

К вечеру выехали по дороге на Альбасете и Мадрид. Около Аранхуэса шофер, мало знакомый с этой дорогой, по ошибке свернул вместо Мадрида на Толедо. Проехав километров пять, уперлись в хвост колонны машин, идущих на фронт. И только тут узнали, что заблудились. Шофер поворачивает назад, а один из охраны, проснувшись, кричит: «Бурро! (Осел!)», – и хватается за пистолет. Тогда было нетрудно без остановки проехать линию фронта и оказаться в объятиях противника.

В Мадриде в эти дни происходила смена правительства: ушло левореспубликанское правительство Хираля, пришло коалиционное правительство Ларго Кабальеро, в котором участвовали шесть социалистов (включая премьера), два коммуниста, три республиканца разных толков и по одному представителю от каталонских и баскских националистов. Новое правительство получило от своего предшественника тяжелое наследство. Положение на фронтах ухудшалось: мятежники захватили Талаверу (120 километров от Мадрида). Франко официально объявил, что начинает общее наступление на столицу.

Советское представительство к тому времени переехало из отеля «Альфонс» в отель «Палас». От наших товарищей я получил полезную информацию об общем положении и в свою очередь рассказал им о состоянии военно-морского флота Республики. Под влиянием событий на фронте Мадрид явно стал серьезнее. На улицах и в кафе было меньше фланирующих людей, больше вооруженных бойцов Народной милиции. Много говорили о замечательной деятельности руководимого коммунистами 5-го полка, успешно формирующего боевые единицы и отряды.

Морским министром, как и ожидалось, был назначен И. Прието. Он принял меня в своем кабинете в морском министерстве. Прието сидел за огромным столом, и его маленькие глаза сверлили собеседника из-под нависших бровей. Мы переговорили с ним относительно моего пребывания в Картахене и на кораблях. Он согласился с моими предложениями и одновременно рекомендовал принять участие в походе республиканского флота на Север, в Бискайский залив, о котором я еще ничего не слышал. Очень довольный, я поблагодарил Прието. Министр обещал дать нужные указания командующему флотом (на этот пост был назначен капитан де фрегата Мигель Буиса) и шутливо заметил, что шампанское разопьем после успешного окончания похода. С присущей ему иронической улыбкой Прието добавил: «Если, конечно, мы встретимся».

На этом и закончилось мое пребывание в Мадриде. Еще два раза я был в столице, пока правительство не переехало в Валенсию, но постоянно работал уже в Картахене.

Знакомство с республиканским флотом

Политическая обстановка на флоте и командные кадры

Картина состояния флота была сложная и противоречивая. Ограниченная ранее военными уставами, политическая жизнь на кораблях, в базе и городе после мятежа проявилась с особой силой.

Активизировали свою деятельность социалисты, коммунисты, анархисты и республиканцы. Социалисты, придя к власти в сентябре 1936 г. и передав портфель морского министра И. Прието, сделали все, чтобы распространить свое влияние на флот. Анархисты еще до мятежа имели значительное влияние среди рабочих и мелкой буржуазии Каталонии, Валенсии, а также Мурсии. Среди моряков было много выходцев из этих областей. На отдельных кораблях анархисты были даже в большинстве. Коммунистов на кораблях вначале было мало, только в ходе войны их число и влияние выросло.

Офицеры, оставшиеся верными Республике, в своем большинстве поддерживали социалистов. Анархистов и коммунистов среди офицеров было очень мало.

Мне хочется здесь сказать несколько слов о моряках торгового флота. По своему классовому составу они решительно отличались от офицеров королевского флота. Это сказалось в первые же дни войны. Большинство судов торгового флота Испании осталось на стороне Республики. Капитаны этих судов действовали героически, считая доставку грузов столь же важной, как и борьбу на фронте. Заслуживают особого упоминания капитаны таких транспортов, как «Санто Томе», «Магальянес», «Map Кантабрико», по нескольку раз ходивших в Черное море и с опасностью для жизни возвращавшихся в Картахену. Или капитаны небольших пассажирских судов «Сьюдад де Кадис», «Сьюдад де Барселона» и других, которые перевозили детей и грузы из Картахены в СССР.

Офицеры, пришедшие на боевые корабли из торгового флота, отличались стойкостью и преданностью Республике. Им на первых порах не хватало военных знаний для командирских должностей, но они всегда были прекрасными штурманами и помощниками командиров. Так, эсминцем «Диес» командовал Хосе Антонио Кастро, бывший капитан торгового судна. На эсминце «Сискар», а затем на крейсере «Сервантес» помощником командира был Рафаэль Манчека, который тоже пришел из торгового флота; штурманом на «Эсканье» был торговый моряк Эухенио Эскудеро, а на «Альмиранте Миранда» – Альварес Рубьера. Этих людей можно было без опаски выдвигать на командные должности.

В первые два месяца, пока у власти находилось правительство Хираля, политическая жизнь на флоте слабо контролировалась центральным правительством, и анархисты на местах играли чрезвычайно важную роль. Это был период очень острой международной борьбы. Флот управлялся комитетами, выбранными из представителей различных партий. Все время шли бесконечные споры и дискуссии. В Картахене издавались две газеты – «Картахинеро» и «Эль Либераль». Первая отражала взгляды анархистов, а вторая – республиканцев и социалистов. Острая полемика на страницах этих газет иногда переходила в открытые вооруженные стычки на улицах. Во время боевых операций – это я лично наблюдал при походе флота на Север – на мостике флагманского крейсера «Либертад» шли горячие споры о том, как лучше отразить нападение кораблей мятежников, если таковое произойдет.

Анархисты доставляли много неприятностей командованию и создавали дополнительные трудности. На кораблях они были малодисциплинированными матросами. Звонкая фраза: «Победить или умереть», – которой они любили щеголять, не подкреплялась делами. Однажды мне довелось провести целый день накануне выхода в море на линкоре «Хайме I», где анархисты имели особое влияние. По меньшей мере в трех местах на судне проходили собрания-митинги, на которых призывали «показать, что такое анархисты», но нигде не было заметно приготовления корабля к походу и возможному бою. Позднее «Хайме I» затонул в гавани Картахены после взрыва, происшедшего в его погребе. Курение в погребах на «Хайме I» было обычным явлением, да и враг мог делать что угодно, на корабле, где отвергались порядок и дисциплина.

Желая сохранить за собой руководящее влияние на флоте, Прието назначил своего сторонника Бруно Алонсо политическим руководителем при командующем. Бруно же в свою очередь стремился укрепить свое положение на отдельных кораблях, назначая на посты комиссаров и командиров социалистов.

Как и по всей стране, в Картахене, на кораблях и в базе, наблюдался рост влияния компартии. Ясная и последовательная политика партии в борьбе с фашизмом привлекла многих на ее сторону. Если морское министерство контролировало подбор руководящих кадров и не допускало на такие посты коммунистов, то среди рядового состава сторонников компартии становилось все больше.

Командующий республиканским флотом М. Буиса до мятежа был капитаном вспомогательного судна и не принадлежал к касте родовитых дворян; Буиса пользовался доверием личного состава. Высокий, худой, он не любил много говорить, а когда решал высказаться, то излагал свои мысли коротко и отрывисто, после чего снова надолго замолкал.

После мятежа Буиса стал командовать крейсером «Либертад». Затем Центральный комитет флота предложил ему исполнять обязанности и командующего флотом. 2 сентября М. Буиса приказом военного министра был назначен командующим флотом. Преданный республиканскому правительству офицер, он, к сожалению, не обладал достаточными опытом и знаниями для столь ответственного поста. Будучи храбрым человеком, он мог направить свой корабль на более сильного противника, но грамотно управлять боем всей эскадры ему было трудно. Дальнейшие события подтвердили это.

Второй фигурой на флоте был Бруно Алонсо. Его роль как политического руководителя в условиях сложных политических взаимоотношений была исключительной. Называясь Генеральным политическим комиссаром, он считал себя старше командующего флотом и его подпись стояла впереди М. Буисы. Его влияние на личный состав и на внефлотские дела не следует преуменьшать. После ликвидации комитетов и введения института политических комиссаров в ноябре 1936 г. Б. Алонсо под флагом ограничения влияния анархистов проводил узкосектантскую политику борьбы с коммунистами, ослабляя влияние во флоте Народного фронта и усиливая позиции капитулянтов из старого офицерства.

Начальником штаба республиканского флота был капитан де навио Луис Хункера. Очень милый, но безвольный человек, он не оказывал нужной помощи командующему. Он мог лишь робко просить своих подчиненных что-либо сделать. Командовать он был не в состоянии.

Командиром крейсера «Сервантес» был капитан де фрегата М. Урбиэта. Он был достаточно опытным офицером и неплохо управлял кораблем. Урбиэта старался лавировать между сторонниками различных партий, но в драку с мятежниками не рвался. В ноябре 1936 г. его корабль, стоя без прикрытия на открытом рейде Картахены, был торпедирован неизвестной подводной лодкой и на долгое время вышел из строя. Прието покровительствовал Урбиэте и выдвигал его на самые ответственные посты: одно время он был даже командующим флотом. В конце войны, при захвате мятежниками острова Менорка, он сыграл просто предательскую роль.

Командиром флотилии эсминцев был капитан де фрегата Висенте Рамирес, андалусец, необыкновенно словоохотливый, временами даже слишком шумный. У него на мостике можно было услышать только его речь, пересыпанную крепкими флотскими выражениями. Участие в подавлении мятежа выдвинуло Рамиреса, совсем молодого офицера, на ответственную работу. Подвижный и энергичный, он появлялся то на одном, то на другом эсминце, а на совещаниях у командующего его голос обычно заглушал все другие разговоры. У Рамиреса было достаточно знаний, чтобы управлять флотилией, но его неорганизованность мешала навести нужный порядок. Звали его на флотилии дон Висенте, реже по фамилии. Обращение по званию было не в ходу.

Флотилией подводных лодок командовал Р. Вердиа, который был примером храбрости и преданности Республике. Командуя подводной лодкой С-5, Вердиа пользовался доверием команды и был в состоянии вести за собой личный состав. Благодаря Вердиа все подводные лодки остались на стороне республиканского правительства, и он, несомненно, многое бы сделал в борьбе с мятежниками, если бы не погиб в первые месяцы войны в Малаге.

Командиром базы в Картахене был, как уже говорилось, Антонио Руис. Подводник по специальности, он считал себя республиканцем и сторонником И. Прието. Высокий, красивый брюнет, он не любил заниматься черновой работой и скорее наблюдал за событиями во вверенной ему базе, чем руководил ими. Его кабинет и столовая служили местом отдыха командиров кораблей с долгими, по-испански, обедами и веселыми разговорами. Когда на долю Руиса выпадала задача разгружать транспорты с бомбами и самолетами, он старался поручить кому-нибудь другому эту «неприятную» миссию. А если на причалах вблизи здания командира базы сосредоточивались огромные штабеля взрывчатки, Руис проявлял нервозность и делал все, чтобы скорее вывезти этот опасный груз из Картахены. В таких случаях я думал: «Нет худа без добра». С Руисом мне пришлось много месяцев бок о бок работать. Когда я уже уехал из Испании, он был назначен помощником морского министра.

Военный губернатор базы Кардеро производил впечатление генерала, который случайно застрял в республиканском лагере и ждет не дождется возможности перейти к Франко. В Картахене он особенно не мешал, а вскоре вообще был отозван для работы у Ларго Кабальеро. Кардеро мне хорошо запомнился в связи со следующим эпизодом. Как-то на совещании у Прието он, не заметив моего присутствия, высказался против советских добровольцев; заметив меня, густо покраснел и смутился. Всего лишь за несколько дней до этого Кардеро в Картахене, у себя в кабинете, рассыпался передо мной в комплиментах по адресу волонтеров из СССР!.. Впоследствии Кардеро был разоблачен как предатель.

Сейчас, когда пишутся эти строки, многое стало ясно. Иное дело тогда, в первые месяцы гражданской войны. Некоторые оставшиеся верными республиканскому правительству офицеры флота руководствовались в то время не столько искренним желанием бороться с Франко, сколько боязнью быть уничтоженными в качестве его сторонников. И лишь немногие являлись сознательными и искренними противниками фашизма и готовы были идти против него до конца. Пока чаша весов колебалась, офицеры раздумывали, как бы не прогадать, и не знали, какую им занять позицию. Внешне все старались подчеркнуть свою лояльность по отношению к правительству Народного фронта. По мере того как дела Республики ухудшались, а народные массы требовали решительных преобразований внутри страны, офицеры все больше склонялись на сторону Франко. Классовые интересы и кастовость брали верх. В 1937 г. колеблющиеся офицеры под влиянием общего настроения проводили операции по обеспечению коммуникаций, обстрелу побережья, занятого мятежниками, и не раз выходили на поиск эскадры противника. В 1938 г. положение изменилось. Среди офицеров все чаще стали наблюдаться профашистские настроения и нежелание воевать. Это выразилось в прямом срыве некоторых операций, в частности в срыве высадки крайне важного десанта в районе Мотриля. По мере ухудшения положения на сухопутных фронтах и увеличивающегося разброда в правительственных кругах, а также под влиянием международной пропаганды (Англии и Франции) в пользу Франко кое-кто стал подумывать о капитуляции. Такие, как М. Урбиэта, сбросили маску и начали заигрывать с Франко. Даже не вызывавший в начале событий никакого сомнения командующий флотом М. Буиса (который после временного ухода с поста в 1939 г. снова стал командовать флотом) на совещании у Негрина высказался за капитуляцию, считая положение безнадежным.

Есть все основания полагать, что некоторые из флотских руководителей были связаны с полковником Касадо – возглавившим заговор против республиканского правительства. В таких условиях стал возможен фашистский мятеж в Картахене 4 марта 1939 г.

Флот, имевший все возможности быстро подавить этот мятеж, предпочел выйти в море, болтаться там несколько дней и затем интернироваться в Бизерте, у французов. Если вспомнить, что Буиса высказывался на совещании военных и морских руководителей в феврале 1939 г. за капитуляцию, напрашивается вывод, что он и привел в исполнение это свое решение, пользуясь тем, что моральный дух личного состава был уже надломлен.

Можно представить себе, какой трагедией для матросов, унтер-офицеров и небольшой части офицеров, оставшихся верными своему народу, являлся уход флота в иностранный порт, когда борьба еще продолжалась. Как теперь известно, часть флотских офицеров-изменников обратилась к Франко с письмом, в котором они просили о пощаде, уверяли в своей верности даже в дни гражданской войны, ставя себе в заслугу недостаточную активность республиканского флота. Враг показал свое лицо, когда уже не было нужды маскироваться. Однако пусть это не оскорбляет чувства преданности Республике основной массы личного состава, включая и некоторых офицеров.

Конечно, в дни мятежа выдвинулся целый ряд унтер-офицеров и матросов, отличавшихся своей активностью и политической зрелостью. Из них в дальнейшем, несмотря на все препятствия, создаваемые морским министром и старыми офицерами, вышли способные артиллеристы, минеры, штурманы, даже командиры кораблей. Этим людям, к сожалению, часто не хватало знаний и опыта, что, разумеется, неблагоприятно отражалось на эффективности республиканского флота. Здесь надо искать одну из важных причин некоторых его ошибок и неудач.

Однако прежде чем перейти к описанию боевой деятельности республиканского флота, полезно в двух словах рассказать о его составе перед мятежом.

Корабли и базы испанского флота

Всего Испания имела перед мятежом 2 старых линкора, 7 крейсеров разного типа и 17 эсминцев. Кроме этого, было несколько не представлявших ценности небольших миноносцев водоизмещением около 180 тонн.

К боевому составу также относилось 5 канонерских лодок и около 20 маленьких кораблей береговой охраны.

Подводный флот Испании состоял из шести подводных лодок типа «С» (более новых) и шести подводных лодок типа «В».

Как видно из приведенных выше данных, Испания обладала значительным флотом. К началу мятежа он находился в разной степени боевой готовности: заканчивалась постройка двух крейсеров типа «Канариас», некоторые корабли находились в доках или в ремонте.

Тяжелое экономическое положение страны сказывалось на сроках строительства кораблей, ремонт производился несвоевременно, и материальная часть содержалась не всегда в удовлетворительном состоянии.

Самыми крупными военно-морскими базами в Испании были Эль-Ферроль и Кадис на западном побережье и Картахена на восточном побережье Пиренейского полуострова. Более современной базой был Эль-Ферроль. Эта база имела самые крупные доки и судостроительные верфи.

Важной базой являлся также Кадис, где с давних времен базировались корабли испанского флота и где находилось много учебных заведений и полигонов. Кадис являлся для испанского флота своего рода культурным центром и реликвией, напоминающей морякам о былом морском могуществе Испании. О стратегическом значении этой базы говорит ее непосредственная близость к Гибралтарскому проливу.

Наконец, крупной военно-морской базой на Средиземном море являлась Картахена. Верфи Картахены были рассчитаны на строительство эсминцев и подлодок. Когда во время войны туда потребовалось поставить крейсер «Сервантес», док несколько месяцев удлиняли.

Кроме главных баз, испанский флот имел много небольших: на севере – Бильбао, на западе – Виго, в Гибралтарском проливе – Сеута и Альхесирас, в Средиземном море – Маон и Малага. Помимо того, Испания располагала большим числом торговых портов по всему побережью и на островах; в случае нужды они также могли служить местом стоянки и базирования военных кораблей.

Личный состав испанского флота и его подготовка

Испанский флот и армия создавались, особенно в последние десятилетия, не столько для борьбы с внешним врагом, сколько для борьбы с врагом внутренним. Именно этим объясняется тщательный отбор военнослужащих всех категорий, в частности, для службы на кораблях флота.

Привилегированный офицерский состав можно разделить на две основные группы.

Первая группа – командный состав кораблей, офицеры штабов и командование баз. Это были строевые офицеры – опора монархии. Поэтому в данную группу особенно тщательно отбирались представители аристократических семей и придворной знати. Такое положение складывалось на флоте сотнями лет. Революция 1931 г. не внесла существенных изменений: те же адмиралы и офицеры остались командовать кораблями. Ничто не изменилось и к моменту мятежа в 1936 г.

Ко второй группе относились офицеры, занимавшие технические должности на кораблях, в арсеналах и базах. Эта группа в основном состояла из офицеров среднего ранга. Нежелание аристократов заниматься «черновой» работой заставило допустить на должности инженеров, конструкторов, механиков представителей средней и мелкой буржуазии. Вторая группа в большинстве своем поддерживала республиканское правительство, нередко выражая открыто недовольство аристократической группировкой в министерстве и на флоте.

Обе группы составляли офицерский корпус флота, который резко отличался по своему правовому и материальному положению от старшин и рядового состава.

Старшины, т. е. унтер-офицеры, которые отбирались из рядового состава и проходили специальное обучение и воспитание, состояли главным образом из представителей мелкой буржуазии. Однако среди них были и выходцы из рядов пролетариата, особенно там, где знание специальности являлось основным требованием. Большой процент сверхсрочников и длительные сроки службы были характерны для данной группы. На подводных лодках число сверхсрочников достигало 65–70 %. Однако офицерам плохо удавалось «приручение» старшин. Большинство из них были республиканцами, социалистами или анархистами. Матросы и старшины срочной службы приходили в основном из промышленных районов, с фабрик и заводов и являлись представителями пролетариата на флоте. В ходе войны многие старшины и матросы стали сторонниками коммунистов.

Отношения между офицерским составом, с одной стороны, и старшинами и матросами – с другой, были напряженно-враждебными. Офицеры считали себя вправе возлагать основную работу на старшин и матросов. Профессиональная подготовка офицеров находилась на низком уровне. В порядке выслуги они получали высокие должности и ранги, но, командуя кораблями, не умели самостоятельно выходить из гаваней и, как правило, пользовались лоцманами и буксирами. Это, конечно, не способствовало укреплению их авторитета среди команд.

Оставшись нейтральной в войне 1914–1918 гг. и не имея боевого опыта, монархическая Испания очень медленно перестраивала свой флот в соответствии с опытом и техническим уровнем Первой мировой войны. Испанский флот в основном ограничивался походами в своих водах, уделяя много внимания парадной части, а не настоящей боевой подготовке.

Боевая подготовка отдельных соединений кораблей не координировалась. Подводные лодки были построены лишь для того, чтобы не отстать от моды, и ими мало занимались. На учениях они не взаимодействовали с надводными кораблями, материальная часть их находилась в запущенном состоянии. Малочисленная гидроавиация к тому же не была органически связана с флотом.

Все сказанное выше и объясняет уровень оперативно-тактической подготовки офицерского состава испанского флота и корабельных соединений перед мятежом.

Требования к подготовке рядового состава были сравнительно невысокие. Большой процент сверхсрочников обеспечивал плавание кораблей и проведение несложной боевой подготовки.

Начало мятежа

Переходя к описанию действий флота в период мятежа, нельзя не сказать о политической обстановке в Испании.

Революция 1931 г. оказала большое влияние на личный состав флота. Сторонники различных партий стали более открыто высказывать свои взгляды. В то время как почти все офицеры флота оставались и при Республике монархистами, весь рядовой состав перешел на сторону Республики; это еще больше подчеркнуло непримиримые противоречия между офицерами и матросами испанского флота. В феврале 1936 г., когда к власти пришло правительство Народного фронта, офицеры стали еще более открыто выражать свое враждебное отношение к Республике. Стремясь уберечь рядовой состав испанского флота от влияния революционных элементов на берегу, от «политики», командование все более загружало матросов различными учениями.

Республиканским правительством были произведены некоторые организационные мероприятия на флоте: несколько адмиралов и офицеров, известных всему флоту своим грубым отношением к матросам, были уволены в отставку; в военно-морские училища формально был расширен доступ молодежи из рядов средней и мелкой буржуазии; было несколько улучшено положение рядового состава на кораблях как в материальном, так и в правовом отношении (в виде облегчения службы, увольнения на берег и т. п.).

Однако эти изменения были слишком незначительны для того, чтобы создать на флоте действительно новую обстановку; к тому же командиры судов их всячески саботировали. Когда же в конце 1933 г. к власти пришли правые буржуазные партии, адмиралы и офицеры на судах повели атаку на те завоевания рядового состава, которые были достигнуты при республиканско-социалистическом правительстве первых двух лет революции. Февральские выборы 1936 г. в кортесы, принесшие победу Народному фронту[13], ясно показали, что революция в Испании не умерла, что имеются все условия для ее дальнейшего развития. Отчаявшись в возможности задушить революцию на путях конституционной легальности, реакция во главе с генералами и адмиралами сделала ставку на вооруженный мятеж против Республики.

Помощь мятежникам должны были оказать фашистские Германия и Италия, с которыми реакционная испанская военщина уже давно установила контакт. В штабах Германии и Италии были даже созданы специальные отделы, которые занимались подготовкой и планированием мятежа в Испании. Однако левобуржуазное республиканское правительство не предпринимало эффективных шагов для подавления назревавшего заговора.

Генерал Франко, уличенный в подготовке мятежа, на следующий день после победы Народного фронта был в порядке «наказания» переведен генерал-губернатором на Канарские острова, а его сообщники – генералы и офицеры – уволены с полными окладами и могли продолжать подготовку заговора против Республики на казенный счет. На территории Португалии мятежники создали склады необходимых запасов оружия. Корабли Германии – линкор, несколько крейсеров и эсминцев – летом 1936 г. все время находились в портах Испании, готовые оказать нужную помощь мятежникам.

В подготовку к мятежу было постепенно вовлечено большинство офицеров, и под различными предлогами проводилась «обработка» личного состава гарнизонов армии, авиации и кораблей испанского флота.

Деятельность офицеров флота за несколько недель до мятежа была в основном подчинена его подготовке.

На специально устроенных банкетах офицеры армии и флота открыто выступали за «спасение родины», а на Канарских островах генерал Франко демонстративно отказался произнести тост «За Республику».

За несколько дней до мятежа командир крейсера «Республика», находившегося в капитальном ремонте в Кадисе, сообщил министру о готовящемся перевороте. Он не осмелился доносить об этом через своих офицеров, а воспользовался помещением и связью гражданского губернатора Кадиса. Полученную радиограмму в министерстве обсуждали секретно, без участия Морского штаба, потому что трудно было определить, на кого можно положиться. Однако даже и теперь ничего серьезного для предотвращения готовящегося мятежа не было сделано.

В ночь с 17 на 18 июля 1936 г. мятеж вспыхнул во всех гарнизонах Испании. Правда, расчет на быстрый и одновременный по всей стране переворот не оправдался. Несмотря на неподготовленность правительства, гнев и воля к борьбе широких народных масс были настолько велики, что стихийно возникшие рабочие отряды Народной милиции подавили мятеж как в столице, так и в большинстве промышленных районов. Кроме Марокко, только в нескольких районах Севера и Юга мятежникам удалось захватить власть. Но, разделенные на две части, они оказались в критическом положении.

Что же происходило в это время на кораблях флота?

Еще до мятежа команда обратила внимание на активность офицерского состава, на необычные совещания офицеров по каютам и в базах. Проходившие через радистов радиограммы стали достоянием команд и раскрыли истинное положение дел. Установленное за командами наблюдение (неувольнение на берег и другие подобные меры) вызывало еще больше подозрений и восстанавливало матросов против офицеров.

В последние дни на кораблях уже открыто говорили о готовящемся перевороте и необходимости принять надлежащие меры против мятежников. Попытки офицеров ввести в заблуждение рядовой состав различными лживыми сообщениями о непорядках в стране результата не дали. На кораблях имелось немало активных членов различных партий Народного фронта, которые призывали матросов к бдительности. И когда 18 июля был дан сигнал к восстанию, мятежникам удалось обмануть и повести за собой рядовой состав нескольких сухопутных гарнизонов, команды же кораблей остались верны Республике.

Все корабли, находившиеся в море или могущие выйти из баз, остались верны Республике. Подавив сопротивление мятежных офицеров, команды кораблей уведомили правительство о своей готовности защищать Республику. На отдельных кораблях, находившихся в море, происходили вооруженные столкновения офицеров с командой, кончавшиеся, как правило, уничтожением части офицеров. Таким образом, реакционный мятеж на флоте не удался. Из кораблей, находившихся в состоянии боевой готовности, только эсминец «Веласко» оказался на стороне Франко.

Трагически сложилась судьба кораблей, находившихся в Эль-Ферроле. Это касалось прежде всего двух новых недостроенных крейсеров типа «Канариас», линкора «Эспанья» (стоял в доке) и крейсера «Сервера» (находился на текущем ремонте).

Рядовой состав этих кораблей был на стороне правительства и в первые дни мятежа упорно сопротивлялся мятежникам. Не имея возможности вывести корабли из базы, матросы сначала захватили в свои руки территорию базы, арсенал и завод. Кровопролитные бои происходили на улицах и в гавани, но судьбу базы Эль-Ферроль решил сухопутный гарнизон под командованием фашистских офицеров. База была захвачена войсками гарнизона и жандармерией, а вместе с ней в руки мятежников попали в находившиеся там корабли.

В результате на стороне правительства остались линкор «Хайме I», легкие крейсеры «Либертад» и «Сервантес», старый легкий крейсер «Мендес Нуньес», эсминцы «Лепанто», «Диес», «Санчес», «Феррандес», «Чуррука», «Гальяно», «Валь-Аес», «Антекера», «Травина», «Эсканьо», «Сискар», «Хорхе Хуан», «Улоэ», «Алседо», «Лассага», все подводные лодки.

В руках мятежников оказались: линкор «Эспанья», недостроенные крейсеры «Канариас» и «Балеарес», легкий крейсер «Сервера», старый легкий крейсер «Республика», эсминец «Веласко» и все канонерские лодки, за исключением одной.

Позже Италия «продала» мятежникам четыре эсминца: «Сеута», «Теруэль», «Мелилья» и «Уэска», а германские и итальянские подводные лодки нередко оказывали «дружеские услуги» Франко.

Интересны некоторые подробности того, что происходило на кораблях в момент мятежа. Заверения морских адмиралов и офицеров, что они поведут за собой команды кораблей, дали основание главарям мятежа поручить флоту важную задачу: обеспечить перевозку войск с африканского берега на полуостров.

В штабе морского министра все руководство было вовлечено в мятеж и готово было отдать нужные приказания на корабли для поддержки мятежников. Однако обстоятельства сложились так, что несколько лейтенантов-связистов оказались верными республиканскому правительству и, вместо радиограмм с приказанием присоединиться к мятежу, послали на корабли, находящиеся в море, сообщения о том, что Франко поднял мятеж и что мятежники намерены немедленно перебросить иностранный легион на полуостров. Эти сообщения были получены прежде всего на крейсерах «Либертад» и «Сервантес». Радисты на крейсере «Либертад», получив такое сообщение, передали его не командованию корабля, которому оно было адресовано, а своим политическим руководителям из команды, которые и призвали личный состав не подчиняться мятежникам.

В первые дни мятежа радиорубка крейсера «Либертад» превратилась в своего рода командный пункт флота. Пока на мостике и по каютам шла борьба с сопротивляющимися офицерами, из рубки раздавались призывы ко всем кораблям остаться верными законному республиканскому правительству и не верить офицерам, которые пытаются обмануть команды, утверждая, будто бы власть перешла в руки Франко.

Флаг командующего эскадрой был поднят на крейсере «Сервантес». Личный состав крейсера, получив сообщение с крейсера «Либертад», прежде всего блокировал, если можно так выразиться, все командование эскадры и по пути в Гибралтар разбирался в обстановке. Почти все офицеры были арестованы, и команда решила вместо Альхесираса зайти в Танжер. Тем временем положение в Мадриде складывалось в пользу республиканского правительства, и радио сообщило об этом. Очевидцы рассказывали, как командующий, адмирал М. Миер, после провалившейся попытки вовлечь в мятеж свои корабли ходил по мостику в бессильной злобе. Он якобы сначала колебался, но когда перед ним был прямо поставлен вопрос, готов ли он командовать эскадрой на стороне республиканского правительства, ответил отказом и решил присоединиться к своим единомышленникам по мятежу. Вскоре он был арестован.

После получения радиограммы с крейсера «Либертад» упорное сопротивление республиканцам оказали офицеры на линкоре «Хайме I», где дело дошло до пулеметной стрельбы с мостика и суровой расправы с офицерами.

А вот еще один эпизод, рассказанный активным участником событий с эсминца «Лепанто». Сразу после получения известий о мятеже республиканское правительство направило флотилию эсминцев в составе «Лепанто», «Санчес» и «Вальдес» в Мелилью (Африка) с заданием не допустить перевозки войск мятежников на полуостров. Однако из трех командиров эсминцев двое оказались мятежниками, и только командир «Лепанто» Валентино Фуэнтес остался верен республиканскому правительству. «Мои офицеры восстали», – обратился дон Валентино, как его звали на флотилии, к команде и предложил арестовать мятежников. Его приказание было выполнено.

По-иному сложилась обстановка на «Санчесе» и «Вальдесе». Оживленные переговоры между командирами этих кораблей и подозрительная связь с берегом заставили команду принять решительные меры против своих офицеров.

Активный мятежник – командир «Санчеса» – Бастарехе прыгнул на борт эсминца «Вальдес» якобы с телеграммой в руках и пробовал призывать личный состав к мятежу; он заявил, что в стране произошло восстание и Франко обратился к патриотам с призывом спасти родину.

Назвал Бастарехе и главных внутренних врагов своего «отечества» – масонов и коммунистов, против которых прежде всего борется Франко.

Это, однако, не помогло.

Машинист Хевара прервал его репликой: «Мы хотим знать, кому вы подчиняетесь и от кого получили приказ». Командир сначала растерялся, но затем ответил: «Подчиняюсь приказу генерала Франко – спасителя родины». «Мы не можем подчиняться никакому приказу, кроме приказа правительства, установленного законным путем», – ответил машинист.

«Мы не должны подчиняться приказу правительства, – настаивал командир „Санчеса“, – по этому приказу мы должны открыть огонь против своих братьев в Мелилье. У кого из нас поднимется рука на это?» Но сильный голос машиниста Роча прервал его: «В Астурии в 1934 г. тоже были наши братья, однако вы их безжалостно обстреливали».

«Да что с ними говорить!» – не выдержав, воскликнул командир-мятежник.