Пустошь. Дом страха

– Уолтер, не спрашивай.

Когда мы выехали на шоссе И-77 и повернули на юг, дождь лил как из ведра. Закрыв глаза, я медленно сделал вдох и выдох, пытаясь успокоить сердце, колотящееся так, будто я одну за другой выпил две чашки крепкого кофе. Мне хотелось вернуться назад. Турне в поддержку книги, а затем расслабленное безделье в уюте своего дома на берегу озера, пока лето будет вступать в свои права, – вот как я намеревался провести ближайшие месяцы.

– Позвони мне, – сказал Уолтер. – Или напиши. Просто дай знать, что у тебя все в порядке.

– Если у меня будет такая возможность, обязательно позвоню.

– Мне нужно разбирать твою почту и оплачивать счета?

– Да, я как раз собирался попросить тебя об этом.

– Энди, ты меня пугаешь, – сказал Уолтер.

Шелест щеток стеклоочистителя, скользящих туда и сюда, и гул двигателя стали оглушительно громкими. Я потыкал пальцем кнопки стеклоподъемника, но ничего не произошло. Уолтер забыл отключить защиту от детей.

Вдалеке на фоне пышной зелени плато Пидмонт появились очертания Шарлотта. Верхние этажи словно обезглавленных зданий терялись в сплошной пелене грозовых туч. Взглянув на меня, Уолтер попытался улыбнуться.

– Не сомневаюсь, у тебя все будет в порядке.

– Если честно, я сам не знаю. Вот в чем дело.

В одиннадцать часов мы подъехали к главному входу в международный аэропорт имени Дугласа. Мы вышли из машины, я достал из багажника свою сумку и закинул ее на плечо.

– Если хочешь, я тебя провожу, – предложил Уолтер.

– Нельзя.

Я обвел взглядом людей, входящих и выходящих в автоматические двери. Похоже, никому не было до нас никакого дела, поэтому я быстро достал из кармана сумки конверт из плотной бумаги и бросил его в багажник.

– Если я не вернусь к первому сентября, вскроешь конверт.

– Сентября?

– Уолтер, послушай. Никому ничего не говори. Если к назначенному сроку я не вернусь, ты поймешь, что делать с тем, что внутри. Я написал подробные инструкции.

Уолтер захлопнул багажник.

Наши взгляды встретились. Уолтер всмотрелся в мое лицо, сбитый с толку, встревоженный. Я оглядел его с ног до головы, чтобы сохранить в памяти его образ: он стоит в темно-сером костюме, без галстука, в белой хлопчатобумажной рубашке с двумя расстегнутыми пуговицами воротника. Мой лучший друг. Уолтер. Буду ли я, оглядываясь на это мгновение, проклинать себя за то, что не принял твою помощь? О господи!

– Увидимся, – сказал я.

Похлопав Уолтера по плечу, я прошел в аэропорт.

* * *

Прильнув к круглому иллюминатору, я рассудил, что самолет летит над Великими равнинами. Даже находясь на высоте нескольких миль над землей, я видел лишь бурый океан, простирающийся от одного горизонта до другого. Я сидел в мягком кресле салона первого класса, не пристегнутый ремнем безопасности. Из-за занавески, отделяющей меня от основного салона, доносился недовольный гомон сотни несчастных, летящих экономклассом. Я не мог припомнить, когда в последний раз летал экономклассом, и в дополнение к страху, сопровождающему меня всю дорогу в Денвер, ощутил некоторое удовлетворение от этой роскоши.

* * *

Я вошел в здание аэровокзала. Окинув взглядом длинный коридор, заполненный спешащими пассажирами, увидел пожилого мужчину в темном мундире шофера, пристально смотрящего на меня. Он держал картонную табличку с моей фамилией, выведенной большими, тонкими печатными буквами. Я подошел к нему.

– Я Эндрю Томас, – сказал я.

Козырек фуражки шофера едва доставал мне до плеча. Он оглядел меня с ног до головы широко раскрытыми встревоженными глазами.

– Добро пожаловать в Денвер. Меня зовут Хирам, – проскрежетал мужчина, и внезапно его угрюмое, осунувшееся лицо растянулось в улыбке. – На улице вас ждет лимузин. Вы еще не получили багаж?

Я последовал за ним; для своего возраста он шел очень быстро и легко. Мы быстро добрались до ленты выдачи багажа.

Пока мы ждали мою сумку, я сказал:

– Вы знаете, куда меня везти?

– Да, сэр, – ответил Хирам.

– И куда же?

Он укоризненно нахмурился.

– Мистер Томас, мне сказали, что для вас это должен быть сюрприз. Я получил хорошие деньги за то, чтобы сохранить все в тайне, так что не требуйте от меня, чтобы я испортил вам этот сюрприз.

– Вы ничего не потеряете, – заверил его я, изобразив добродушный смех. – Наоборот, я заплачу вам вдвое больше того, что вы получили.

Рассмеявшись, Хирам покачал головой.

– Меня предупредили, что вы предпримете что-нибудь в таком духе. И попросили сообщить об этом – и тогда мне заплатят вдвое больше того, что обещали вы.

– Замечательно, – сказал я. – Забудем об этом. Пусть это останется в тайне. Никому ничего не говорите.

Увидев на транспортере свою сумку, я потянулся за ней, но Хирам перехватил мою руку.

– Нет, мистер Томас, это моя работа.

– Ну что вы, всё в порядке. Сумка тяжелая.

– Мистер Томас, мне хорошо платят за мою работу. Так что дайте мне ее выполнить.

Отстранив меня, он неуклюже стащил мою сумку с ленты транспортера.

– Внутри хрупкие предметы, – предупредил я. – Я хотел бы нести ее сам.

– Нет, – отрезал Хирам, направляясь к выходу.

– Стойте! – крикнул я, привлекая внимание пассажиров, ждущих свой багаж.

Хирам остановился. Подбежав к нему, я сорвал сумку с его плеча.

– Я сам ее понесу, – сказал я.

Хирам прищурил запавшие глаза.

– Мне нужно в туалет, – сказал я. – Я мигом!

Отыскав туалет, я втиснулся в кабинку. Усевшись на унитаз, открыл сумку и сразу же увидел, что в ней рылись, ибо моя одежда была смята. Порывшись, я достал со дна черный ящик с револьвером, который задекларировал на регистрации.

Я отпер и открыл ящик, достал «Смит-и-Вессон» калибра.357 и положил его поверх одежды. Отыскав под носками коробку с патронами, вскрыл ее и вставил в барабан пять патронов с пулями с полым наконечником. Затем, засунув револьвер за пояс и опустив сверху просторную зеленую футболку, убрал пустой ящик и коробку с патронами в сумку, застегнул ее и вышел из кабинки.

У писсуаров стояли трое, и я поспешил пройти мимо них. Если меня поймают, это тюрьма, думал я, пробираясь сквозь скопление людей назад к Хираму. Тяжелый револьвер, казалось, грозил вывалиться из брюк на пол.

Мы вышли из аэропорта, и Хирам провел меня к черному лимузину. Я отдал ему сумку, он уложил ее в багажник и открыл передо мной дверь. Я забрался внутрь, смутно ожидая найти там кого-нибудь. Но внутри никого не было – только безукоризненный серый салон лимузина.

После того как Хирам сел за руль и завел двигатель, он обернулся и сказал:

– Если вас это интересует, здесь есть мини-бар и телевизор. Если вам что-либо понадобится, мистер Томас, просто дайте мне знать.

Выехав со стоянки, Хирам направился прочь от аэропорта. Выглянув в сильно тонированное стекло, я увидел вдалеке на западе, за сверкающей лентой асфальта, бурую массу гор. Мне захотелось затеряться в них, спасаясь от той преисподней, которая меня ждала.

Глава 3

Час спустя я проводил взглядом черный лимузин Хирама, выехавший на автостраду, и направился назад в Денвер. Подхватив свою сумку, прошел в тень осины, растущей у конторы мотеля номер шесть. На палящем солнце казалось невозможным то, что на вершинах гор сверкает снег. В тридцати милях к западу за автострадой прямо из равнины, без предисловия каких-либо предгорий, вырастала первая гряда Скалистых гор, и хотя прямо над головой небо было ясно-голубым, над самыми высокими пиками громоздились грозовые тучи. В горах сверкали молнии, однако сюда раскаты грома не доносились.

Усевшись на траву в прохладной тени, я вскрыл конверт, который оставил мне Хирам. Прочитал записку, напечатанную тем же жирным шрифтом, что и предыдущая, и к горлу подступил клубок.

Ты должен читать это около двух часов дня в мотеле номер шесть на шоссе И-25 к северу от Денвера. Сними номер под именем Рэнди Снайдера и расплатись наличными. Будь готов завтра утром в 6.00 тронуться в путь.

Номер 112 оказался на первом этаже. Нервы мои были натянуты до предела, поэтому я заглянул в шкаф, в душ, даже под кровать – всюду, где мог прятаться человек. Убедившись в том, что я один, опустил шторы и запер дверь. После чего лег на кровать с револьвером и книгой и читал до самого вечера.

* * *

Где-то после девяти часов небо из темно-синего стало черным. Не в силах держать глаза открытыми, я заметил, как буквы на странице начали расплываться. Усталость брала свое, хотя я и гнал всеми силами сон прочь. Со стороны национального парка Роки-Маунтин волнами накатывались грозы, и каждые несколько секунд громыхал гром и сквозь шторы пробивалась вспышка молнии.

Поймав себя на том, что умираю от голода, я выскочил на улицу и купил в автомате пачку крекеров и две банки газированной воды. Когда я уже подходил к двери своего номера, небеса разверзлись проливным дождем и порыв ветра швырнул пыль мне в лицо. Открыв дверь, я остановился на пороге и оглянулся на стоянку. Там было только три машины, периодически видимые всего на одно мгновение, когда очередная молния разрывала небо желтовато-голубым взрывом электричества.

Закрыв дверь, я запер замок. Внизу экрана телевизора тревожной красной строкой бежало штормовое предупреждение. За несколько минут я расправился с крекерами и выпил газировку, и после того как мой желудок был удовлетворен, усталость окончательно сломила меня. Погасив свет, я снял кроссовки и забрался в постель. Ничто не могло помешать моим векам сомкнуться – даже сознание того, что мой враг идет сюда.

Под одеялом я чувствовал себя скованным, поэтому улегся поверх него и положил револьвер на прикроватный столик. Я дал себе слово, что просплю один час. Всего один час, не больше.

Небо содрогнулось от оглушительного раската грома – такого громкого, словно гроза бушевала прямо в моем номере. Открыв глаза, я увидел, что входная дверь качается взад и вперед, а над горами сверкают молнии. Я бросил взгляд на будильник: 3.15.

Сообразив, что дверь открыта, я потянулся к столику за револьвером, но моя ладонь нащупала лишь гладкую деревянную поверхность. Резкая боль пронзила мне левую руку, и я порывисто уселся в кровати. Опустив взгляд на пол, я вскрикнул. Там на четвереньках стояла какая-то черная тень.

Рот мой словно заполнился ватой, и я мог думать только о том, как бежать отсюда, прежде чем тень нанесет новый удар. Я попытался спрыгнуть с кровати с другой стороны и броситься к двери, однако ничего не получилось. Казалось, к рукам и ногам мне привязали тяжеленные камни. Даже пальцы отказывались повиноваться, и я упал назад, проваливаясь головой в мягкую подушку. Мои глаза начали закрываться, но я успел увидеть, как черная фигура поднялась и приблизилась к кровати. Она заговорила, обращаясь ко мне, однако слова расплылись.

Вспышка молнии, непроницаемый мрак…

* * *

Боль и темнота. Мягкая пульсация рессор на ровном асфальте. Приглушенные звуки джаза…

* * *

Открыв глаза, я увидел сплошную темноту. Руки были скованы наручниками за спиной, ноги связаны толстой веревкой, внутренности горели невыносимой жаждой. Сквозь пересохшие, растрескавшиеся губы я издал слабый крик. Появился полумесяц, огромный и желтый. Ко мне склонилась неясная человеческая тень, и я ощутил укол. Я застонал, и тень сказала: «Теперь уже совсем недолго». Снова наступила темнота…

* * *

Яркий солнечный свет проник сквозь мои веки. Лежа на спине, обливаясь по́том, я ощутил под собой мягкий матрас и подушку, поддерживающую голову. Руки и ноги мои больше не были связаны, поэтому я натянул на лицо одеяло, спасаясь от солнца.

Будь готов завтра утром в 6.00 тронуться в путь.

Усевшись в кровати, я поискал взглядом будильник. Я находился не в мотеле номер шесть.

В этой маленькой квадратной комнате моя кровать стояла вплотную к дальней стене. Сквозь единственное окно на уровне кровати в комнату проливался ослепительный солнечный свет. Окно перегораживали черные стальные прутья, и я догадался, что они предназначены для меня. Стены были сложены из грубых необработанных бревен, имеющих фут в поперечнике, а пол был каменный. Помимо кровати, вся обстановка состояла из прикроватного столика, одного стула и шаткого письменного стола, придвинутого к противоположной стене рядом с закрытой дверью. Придвинувшись к окну, я выглянул сквозь решетку.

Передо мной простиралась обширная полупустыня, совершенно плоская, покрытая скудной однообразной растительностью. Ни высоковольтных линий, ни мощеных дорог – вообще никаких следов цивилизации за пределами этой крошечной комнаты. Я почувствовал себя полностью одиноким. На бирюзовом небе не было ни облачка, и хотя воздух в комнате обладал приятной прохладой, по ослепительным лучам палящего солнца я заключил, что на улице настоящее пекло.

Отвернувшись от окна, я заметил на столе в противоположном углу листок бумаги. Спустив ноги на каменный пол, холодный, несмотря на жару, пересек комнату и взял листок.

Прежде чем мы встретимся, хочу указать на бесплодность любых попыток бежать, обмануть или уничтожить меня. Если откроешь средний ящик стола, ты найдешь конверт. Не поленись заглянуть внутрь.

Открыв конверт, я ахнул: фотографии меня, разрывающего могилу Риты Джонс, грубый план моего поместья на берегу озера с указанием местонахождения четырех трупов, три страницы отпечатанного текста с описанием подробностей убийств и разъяснением, в каком шкафу в моем доме можно найти разделочный нож. Также в конверте лежала газетная вырезка с отчетом о судебном процессе над человеком, чье имя (а также вся остальная информация, имеющая отношение к делу) было старательно замазано. Под заголовком мой враг написал от руки: «ЗА МОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ НАКАЗАНИЕ НЕСЕТ НЕВИНОВНЫЙ». Я вернулся к письму.

Молитвы за мое здоровье и безопасность возымели свое дело, поскольку есть еще один конверт с планом, на котором указано местонахождение трупов, и пояснением, где находится нож. Через два месяца этот конверт будет доставлен в управление полиции Шарлотта. Если я этому не помешаю, ты, Эндрю Томас, отправишься за решетку. Людей осуждали на основании гораздо менее убедительных улик, чем есть у меня против тебя, и я уже отправил двух человек на смерть за свои преступления. (Тебе понравилась газетная вырезка?)

И последнее. Знай, что жизнь твоей матери зависит от твоего поведения здесь. Ну, а теперь у тебя за плечами долгое путешествие. Отдыхай сколько тебе будет угодно, а когда будешь готов узнать, зачем я привез тебя сюда, постучи в дверь.

Вернувшись на кровать, я прижался к зарешеченному окну и снова уставился на унылую, безжизненную пустыню. Мои глаза наполнились слезами. Если не считать гонимого ветром перекати-поля, разбрасывающего свои семена, все было неподвижно. Пустошь, мертвая земля, которая в другое время, возможно, показалась бы по-строгому красивой. Однако сейчас я находился в таком состоянии, что пейзаж за окном только усилил мрачное предчувствие. Вытерев глаза, я с гулко колотящимся сердцем подошел к двери.

Глава 4

В середине прочной деревянной двери была прорезана щель высотой шесть дюймов и шириной фут. Опустившись на корточки, я надавил на лист железа, закрывающий щель, но тот даже не шелохнулся. Поднявшись на ноги, я глубоко вздохнул. Я бесконечно устал, остро чувствовал голод. Не было никакой возможности определить, как долго я пролежал здесь без сознания. Мои руки, покрытые следами от уколов, болели.

Я робко постучал в дверь и вернулся на кровать. Послышались приближающиеся шаги, мягко ступающие на камень. Железный лист скользнул вверх, и я успел мельком увидеть соседнее помещение: книжные шкафы, картотека, белый керосиновый обогреватель, обеденный стол…

На место листа спустилась упаковочная пленка. За щелью стоял человек, но я смог разглядеть сквозь мутный пузырчатый полиэтилен лишь нечеткий силуэт.

– Подойди ближе, – сказал неизвестный.

Я медленно двинулся к двери. Когда я был в нескольких шагах от нее, он сказал:

– Стой! Повернись!

Я развернулся и стал ждать. Зашуршала полиэтиленовая упаковка, и я предположил, что неизвестный убрал ее и теперь изучает мое состояние. Через какое-то время он сказал:

– Подойди к двери.

Щель была проделана на уровне пояса, и я, приблизившись к двери, опустился на корточки и попытался в нее заглянуть, но неизвестный остановил меня.

– Нет, нет, не смотри на меня. Сядь спиной к двери.

Я повиновался. Хотя мне было жутко страшно находиться в непосредственной близости от своего врага, я заверил себя в том, что он притащил меня в эту пустыню не для того, чтобы убить сразу же, как только я приду в себя.