New-Пигмалионъ (СИ)

3

— У нас в прямом эфире Ирма Вальберс, здравствуй Ирма!

— Здравствуй, Сережа.

Джон стоял, прислонившись спиною к стене так называемой «большой» эфирной студии, откуда делались передачи с приглашенными гостями.

На самом деле «большой» эта студия называлась с определенным уровнем условности, с большой натяжкой… Как условно бывают в природе большими комары или муравьи.

Комнатка «пять на четыре», где посредине стоит эфирный микшерский пульт «саундкрафт — штудер» с диск-жокеем, а напротив него, впритык к пульту придвинут стол на который можно поставить три микрофона и к которому можно подсадить максимум трех гостей.

На радио по сравнению с телевизионными масштабами — вообще все всегда гораздо меньших размеров. И студии, и сами блоки АСБ, и деньги что вертятся здесь, да и сами люди — соответственно. И пенисы у этих людей — тоже… короче и меньше. Джон всегда считал себя человеком более телевизионным, чем радийным, но АСБ-2 не брезговал и на радио частенько забегал, обделывая здесь всякие свои делишки.

Вот и сегодня — это он привел на утренний эфир Ирму Вальберс. Привел ее в эфир к ди-джею Серёже Мирскому за тысячу долларов своих административно-посреднеческих.

Ирма, естественно ничего об этом не знала, а Джону лишняя тонна грюников никак не помешает. В этом вся его останкинская жизнь — крутись, вертись, прокручивай поганки.

Он стоял, прислонившись спиною к стене в тесненькой студии и наблюдал за тем, как Сережа Мирский раскручивает Ирмочку на то, чтобы та сказала какую-нибудь сальную непристойность.

Тесная студия. Даже дивана здесь не поставить, чтобы сопровождающим с комфортом присесть.

Джон вспомнил, как однажды был здесь с ребятами из «Мазерз Продакшн», которые привозили в Москву группу «Грин Калчур». Трех англичан-музыкантов рассадили тогда за столик с микрофонами, рядом на корточках примостился программный директор, у того на спине сидели продьюсеры из «Мазерс» и администраторы с канала Эм-Ти-Ви. Да еще вдоль стен, подобно кариатидам, подпирая низкий в дырочках подвесной потолок, теснились охранники, которых по договору с принимающей стороной «Грин-калчуровцы» таскали за собою даже в ванную и в туалет.

Тесные здесь все-же студии на этом радио!

Вот на телевидении в АСБ — 1 — там да. Где деньги, там и простор. И наоборот, где простор, там и деньги.

Но и радио — оно тоже иногда бывает полезным. Радио — этот младший маленький брат большого и сильного брата — телевидения. Это все знают.

Сережа Мирский уже вошел в раж и соря повсюду своими привычными, ставшими частью его имиджа орешками и чипсами, крутился на своем стуле, подпрыгивал толстым неспортивным задом, хохотал, трясся своими салами и спиною в мелкую жировую складочку — отчего всегда и носил просторные рубахи навыпуск — хихикал, повизгивал своим шуточкам и все подводил Ирму к тому, чтобы в тон ему — пошляку та сказала бы в эфире что-то тоже этакое, сексуально-непристойное.

— Ирмочка, скажи пожалуйста, а ты когда ты у себя в квартире одна, ты утром встаешь, ты голая по квартире расхаживаешь? На кухню там, в ванную, в бассейн?

У тебя есть в квартире бассейн?

— Я, Сереженька не в квартире, я на даче живу.

— По Рублевке что ли?

— Нет, по Киевскому, в Переделкино.

— Ух ты, тоже неплохо! Бибигона там голого не видала?

— Нет, голого Бибигона не видела.

— А на меня голого хочешь посмотреть?

— Нет, Серёжа, на тебя голого не хочу.

— Но если захочешь, Ирмочка, я к твоим услугам, — Мирский в очередной раз подпрыгнул своим жирным задом и зайдясь в восторге, протяжно крикнул, — у нас в эфире секс-идол и одновременно секс-символ современности, Ирррр-ма Вальберррррррс! Она разыгрывает в эфире сексуальные призы от нашей сексуальной радиостанции, сегодня это чашки в виде, пардон, в виде задницы, очень такие красивые чашки или вернее кружки из которых удобно и приятно пить чай по утрам и вечерам и глядя на эти кружки можно мечтать о маленькой круглой попочке Ирмы Вальберс.

— Или о большой толстой заднице моего виз-а-ви Сережи Мирского, — вставила-таки Ирмочка — Правильно, дорогая Ирма, if You feel lonely tonight you may dream of my sweet ass — Это ты по какому сказал?

— По иностранному, Ирмочка, прости дорогая, но я еще хочу напомнить нашим радиослушателям телефон, по которому надо звонить, чтобы выиграть кружку в виде попочки, похожей на попку нашей Ирмы, это телефон нашей студии 888-5-888, легко запомнить, звоните и выигрывайте, а мне, как самому главному победителю представится возможность воочию полюбоваться попкой Ирмы Вальберс — Воочию? — изумилась Ирма, — ты хочешь сказать, что у попки есть очи?

— А и есть, — подпрыгнул в своем кресле Сережа, — не даром обитатели тюрем на своей фене попу еще называют «очком», впрочем, по этому поводу есть анекдот, но я расскажу его после песни «Буча-Буча-Буча» в исполнении ансамбля «Загадка-Би», которую мы сейчас будем все вместе слушать.

* * *

Агаша сама не зная, зачем она это делает, взяла и набрала номер.

Натаха номер продьюсера Джона украла, что теперь бедной девочке остается?

Только и остается что звонить на радио.

Три восьмерки, пять, и снова три восьмерки.

Все равно ведь не попаду!

Бах — попала…

Вызов…

Длинные гудки.

Голос оператора — вы позвонили на Радио Сити-Хит-Эф-Эм, не отсоединяйтесь, сейчас вам ответят…

Агаша даже дышать перестала.

Лежала с закрытыми глазами на спине и только слушала музыку, доносившуюся из радиоприемника. И такая же музыка, только с секундным отставанием слышалась в телефоне.

— Алё, вы еще не отсоединились, хорошо, сейчас вас переключаю на эфир.

Музыка в телефоне исчезла, зато сменилась узнаваемым голосом Саши Мирского.

— Алё, мы вас слушаем, представьтесь пожалуйста, вы в прямом эфире радио Сити-Хит-Эф-Эм.

— Меня зовут Агата, — сказала Агаша и вздрогнула, вдруг услыхав свой голос в приемнике — Радио у себя сделайте только потише, Агата, чтобы микрофон не заводился, — сказал Мирский, — и ответе на наш вопрос, Агаточка, а вопрос вот такой в связи с вашим именем, скажите, как вас называет ваш любимый мальчик, или муж, или любовник, когда вас начинает обнимать и целовать? Он называет вас Агата, или Агаточка? Или Агафончик?

Агаша почувствовала, что краснеет, она уже пожалела, что позвонила в этот эфир, черт ее дернул!

— Нет, никак не зовет, — вымолвила она — Он что у вас, глухонемой? — спросил Мирский. Спросил и тут же принялся комментировать, — представляешь, Ирма, у Агаты такой парень, что он только сопит и молчит, сопит и молчит и никак не называет свою красавицу — Агату, никак. А ведь существует поговорка, берешься за грудь, говори что-нибудь. Вот я, когда беру девушку за грудь, я всегда так нежно ей шепчу, Ирррррр-мочка, Ирррр-мочка моя дорррррррогая!

Агаша уже собралась дать отбой, как Сережа Мирский вдруг прокричал, — дорогие радиослушатели, Агата выиграла две кружки с задницами — с моей и с попкой Ирмы Вальберс, выиграла, потому что у нее глухонемой любовник, одна кружка ему, другая Агате, Агата, вы не отсоединяйтесь, наш администратор вам сейчас скажет, куда и как подъехать за выигранными вами призами.

Глава 2

1

Дюрыгина покоробило.

— Какая пошлость, ё-маё!

Но он сделал радио погромче, — этот Мирский воплощенная распущенность и было бы здорово в контрасте с миленькой Ирмой попробовать его в телеэфире. А что? Разве плохая идея? И зачем только поехал по Садовой?

От Склифасовского до Сухаревской пробка растянулась.

Пол-часа простоял, покуда на проспект Мира вырулил. Здесь, вроде полегче, а отсюда уже и до Королева недалеко — полчаса езды.

Главный дал шесть недель для того, чтобы найти ведущую. Шесть недель это немало.

Но это не значит, что можно теперь сидеть и ничего не делать. Не таким был Дюрыгин человеком, чтобы сидеть и ждать у моря погоды.

Может, прямо сейчас заскочить за Ирмой, да попробовать сманить ее к себе на свой проект?

Нет таких женщин, которых нельзя было бы склонить к измене.

Это еще Дон-Жуан у Пушкина говорил.

А Пушкин его списал у Байрона.

Только у Байрона Дон-Жуан был менее сексуален. Или сексуализирован.

Нет, стилистически правильнее сказать — сексуален. Это как раз Пушкин с его природной завышенной чувственностью именно и сексуализировал по-английски холодноватого испанца Дон Жуана. Того, что из под британского Байроновского пера вышел скорее философом, нежели любовником.

Музыка в приемнике снова сменилась трёпом Мирского.

Дюрыгин переключил волну на «Эхо Москвы» и принялся перестраиваться в правый ряд, чтобы завернув под эстакаду, развернуться потом к телецентру.

— Итак, позвоню — кА я сейчас Ирме, да воспользуюсь тем, что она в Останкино, поймаю ее и затащу а хоть бы и в Твин Пиггс, на второй завтрак, а там и спрошу, сколько ей Зарайский платит?

2

Сегодня у Агаши был выходной. Обычно в такой день была ее очередь стирать и убирать квартиру, но она теперь была так зла на предательницу Натаху, что об уборке не хотелось даже и думать. Хотелось собрать вещички, да и переехать куда подальше.

Попила кофе, покурила.

Потом надела льняной сарафан, в котором хорошо смотрелись ножки и спина, надела зеленую прикольную шляпку в которой она была похожа на прибалтку с рекламы эстонского сыра, и поехала на радио.

Хоть призы нахаляву получить, да на это самое радио поглядеть. А если повезет, то и знаменитого ди-джея Мирского повидать.

И даже познакомиться.

И даже получить от него приглашение поужинать.

Как он сказал?

Когда я беру девушку за грудь, я нежно шепчу ей, Агаш-ша! Агаш-шенька!!

На Проспекте Мира сделала пересадку.

Поезд между Алексеевской и ВДНХ надолго встал в тоннеле. И стоял, и стоял, и стоял.

Публика в вагоне даже нервничать начала.

Вдруг сейчас двери откроют и скажут — идите дальше по рельсам.

Но нет, поехали.

На этот раз до телецентра поехала не на частнике, а на троллейбусе.

Зачем лишние деньги тратить?

Да и торопиться было некуда.

Радийный АСБ-2 стоит через дорогу от телевизионного. Туда можно пройти по тоннелю.

И тоже, как и в телевизионном, здесь бюро пропусков. И тоже, без паспорта и без московской регистрации — фиг пустят.

Позвонила снизу по пятизначному служебному номеру.

Девушка — секретарь попросила Агашу немного подождать и пообещала спуститься к ней минут через десять.

Десять минут обернулись двадцатью пятью.

Подошла, но даже и не извинилась.

Они тут на этом радио и телевидении — эти небожительницы, они на простых девушек, вроде Агаши, они на них смотрят как на навоз возле дороги.

— Агата Фролова? — спросила небожительница, — идемте, вам студию покажут и призы выдадут.

В скоростном лифте поднялись на пятый этаж.

Потом долго-долго шли по коридору. Повернули налево, потом еще раз налево.

Покуда шли, на стенах пустынного коридора возле бесконечной вереницы дверей, любопытный взор Агаши отмечал звучные, сами за себя говорящие брэнды.

Радио Маяк, Радио Хит-Эф-Эм, Радио Россия…

— Это все студии? — спросила Агаша небожительницу.

— Нет, здесь офисы и редакции, а студии там, в том крыле, — махнула рукой небожительница.

Наконец дочокали до конца коридора, где возле лестницы Агаша приметила светящуюся неоновую табличку Москва-Сити-Эф-Эм.

Пришли.

И здесь была обычная бюрократия.