Китайский дракон на мировой финансовой арене. Юань против доллара

Многие китайцы прекрасно помнят о событиях и последствиях опиумных войн; их поведение в XXI веке в определенной степени определяются этой памятью. С одной стороны, эта память порождает у них страх и желание не раздражать «варваров» (так китайцы называли в XIX веке англичан-завоевателей). С другой стороны, эта же память заставляет их напрягать все силы для того, чтобы стать сильной страной, способной отразить военные посягательства со стороны «варваров». Китайцы хорошо понимают: торговые споры могут перерастать в торговые войны, а торговые войны – в настоящие «горячие» войны.

Но вернемся к современному Китаю и назревающей торговой войне. Она может войти в анналы мировой истории как «металлическая» война (по аналогии с «опиумными» войнами). Эта информация, безусловно, важна для понимания того, зачем нас тянут в ВТО. И для понимания того, как ВТО, выполняя требования своих главных «акционеров» (западных стран) будет действовать в отношении России после вступления последней в организацию.

Уже сегодня Россия является крупнейшим в мире поставщиком на мировой рынок природного газа и нефти. Занимает первое место по запасам природного газа, многих цветных металлов, платины, апатитов и другого сырья. Россия и так запредельно много экспортирует природных ресурсов. Например, на внешний рынок идет 50 % добычи «черного золота», 25 % природного газа, до 100 % (в отдельные годы) золота и некоторых металлов из платиновой группы и т. д. Внутренние потребности удовлетворяются по «остаточному принципу». Наблюдается ярко выраженный приоритет потребностей ТНК над потребностями национальной экономики.

Если власти страны вдруг пожелают развивать переработку нефти в виде нефтепродуктов, им придется уменьшить поставки сырой нефти на мировой рынок.

Если власти страны вдруг вспомнят о том, что у нас тысячи и тысячи деревень и населенных пунктов до сих пор существуют без природного газа и что их наконец-то надо газифицировать, то поставки этого энергоносителя в Западную Европу придется сократить (или, по крайней мере, не увеличивать).

Если власти страны вдруг вспомнят, что лучше накапливать в международных резервах не «зеленые бумажки», а «желтый металл», то им придется сократить (или даже прекратить) поставки на внешний рынок золота.

Если власти страны вдруг вспомнят, что нам надо развивать отечественную нефтехимию, то им придется сокращать поставки на внешний рынок не только сырой нефти, но также металлов платиновой группы, которые используются для производства катализаторов, необходимых для нефтехимии.

Если власти страны вдруг вспомнят, что у России может и должно быть будущее и в этой связи надо сохранить и передать потомкам полученные от Бога природные богатства, то и в этом случае придется сокращать (или даже прекратить) поставки природных ресурсов на мировой рынок.

Вот этого как раз и опасается Запад. Он будет делать все возможное для того, чтобы Россия продолжала оставаться сырьевым придатком «золотого миллиарда». Вот для этого и потребуется ВТО с ее «правилами». Россия, как член ВТО, будет обвинена в следующих «преступлениях»:

а) ограничение экспорта ресурсов;

б) попытки повышения цен на ресурсы на мировом рынке через сокращение их поставок;

в) нанесение тем самым ущерба транснациональным корпорациям через «ограничение доступа» к ресурсам.

С России взыщут компенсацию ущерба, нанесенного транснациональным корпорациям, и потребуют восстановления «свободного доступа» к ресурсам.

Как тут не вспомнить карательные акции Англии в отношении Китая во время «опиумных» войн. В начале XXI века может произойти похожая история. Только вместо Китая будет Россия, вместо Англии – США. А война будет называться: «нефтяной», «газовой» или «золотой». В заявлениях американских государственных и политических деятелей США в связи с предвкушаемым ими вступлением России в ВТО уже слышатся угрожающие ноты. Вот, например, слова торгового представителя США в ВТО: «Членство России в ВТО будет непосредственно способствовать экономическим интересам США в силу того, что Россия вступит в систему с жесткими правилами, регулирующими торговлю, а также благодаря тому, что появятся средства для принудительного осуществления этих правил и обязательств России в отношении доступа к рынку (курсив мой – В.К.)». Недаром говорят: ВТО – организация, за вход в которую надо заплатить рубль, а за выход – десять.

Китай – потенциальный эпицентр второй волны мирового финансового кризиса

В последнее время из Китая поступают тревожные сообщения, касающиеся ситуации на фондовом рынке этой страны. С 12 июня по 7 июля китайский фондовый рынок потерял примерно треть от своей капитализации, или 2,8 трлн. долларов. Чтобы оценить масштаб падения, скажем, что указанная сумма превышает капитализацию фондовых рынков Испании, Италии, Швеции, Голландии и России, вместе взятых. Сегодня внимание мира приковано к Греции, но, между прочим, ВВП этой европейской страны составляет всего 180 млрд. евро, что в 15 с лишним раз меньше, чем зафиксированные потери на фондовом рынке Китая. Согласно опросу Bank of America Merrill Lynch, 70 % управляющих глобальными фондами считают, что на китайском рынке надулся «пузырь». Правильнее сказать, что «пузырей» в китайской экономике несколько – на рынке недвижимости, кредитный и финансовый (на фондовом рынке). Все они взаимосвязаны. Вопрос заключается в следующем: произойдет ли резкое «схлопывание» «пузырей» или же китайским властям удастся плавно их спустить? При первом варианте пострадать может вся мировая экономика.

О том, что у Китая могут начаться серьезные экономические проблемы, последние 2-3 года говорили многие аналитики и эксперты. Одним из последних и очень авторитетных предупреждений было исследование известной консультативной компании McKinsey, посвященное мировой долговой ситуации. Доклад по результатам исследования был обнародован в феврале 2015 года. В данном докладе рассматривается динамика мирового долга за период 2007-2014 гг. на основе данных по 47 ведущим странам мира. За период 2007-2014 г. мировой долг увеличился со 142 трлн. долл. до 199 трлн. долл. Отношение мирового долга к ВВП выросло за указанный период времени с 269 % до 286 %. Авторы доклада выражают тревогу: такой динамичный рост мирового долга грозит спровоцировать в любой момент вторую волну мирового финансового кризиса. Возникает вопрос: какая страна может стать эпицентром второй волны мирового кризиса? Авторы доклада отвечают, что наряду с США и Европой (еврозоной) это может быть также Китай.

Значительная часть прироста мирового долга – «заслуга» Китая. В 2014 году на Китай приходилось 14,2 % всего мирового долга. По предварительным оценкам МВФ, в 2014 г. доля Китая в мировом ВВП составила 16,48 % (он вышел на первое место, обогнав США с долей 16,28 %). То есть доля Китая в мировом долге примерно стала соответствовать его доле в мировой экономике. Прирост долга Китая за период 2007-2014 гг. в абсолютном выражении составил 20,8 трлн. долл. Общий прирост мирового долга за указанный период времени составил 57 трлн. долл. Получается, что вклад Китая в прирост мирового долга за период 2007-2014 гг. равен 36,5 %. Что непропорционально много даже для такой крупной страны, как Китай. Это и стало основанием для следующего утверждения авторов доклада: Китай становится главной угрозой экономической и финансовой стабильности в мире.

Табл. 13. Динамика долга Китая.

Углубляясь в анализ динамики отдельных элементов общего долга Китая, авторы обращают внимание на особенно быстрый прирост долга финансового сектора. В 2000 г. доля финансового сектора в общем долге Китая была равна 5,8 %, в 2007 г. – 15,2 %, а в 2014 г. она достигла 23,0 % (табл. 14).

Табл. 14. Структура долга Китая (%)

Авторы доклада обращают внимание на три следующие угрозы, связанные с ростом долга Китая.

1. Примерно половина всех долгов прямо или косвенно порождены сделками на рынке недвижимости Китая, а этот рынок, как известно, «перегрет».

2. Примерно половина новых долгов, возникших в период 2007-2014 гг. порождена так называемым «теневым банкингом», который находится вне сферы государственного финансового надзора и регулирования.

3. Быстро растет задолженность многих городов и муниципалитетов, причем их способность погашать свои обязательства вызывает большие сомнения.

Китайская экономика в 2010 году выросла на 12 процентов, но замедлила рост до 7,7 процентов в 2013 и до 7,4 в 2014 году. Это самый низкий показатель за 24 года. Эксперты прогнозируют, что прирост китайской экономики в 2015 году не превысит 7 процентов. В экономической теории существует очевидное правило: темпы прироста экономики не должны быть меньше процентных ставок по кредитам и займам, иначе стране грозит кризис. Конечно, на фоне других стран 7 процентов прироста ВВП выглядит отлично. Этого еще достаточно для того, чтобы участники экономической деятельности могли обслуживать свои долги, так как по большей части кредитов и займов, которые они получали, процентные ставки были ниже 7 % годовых. Ряд экспертов выразил сомнение в отношении прогноза роста китайской экономики на 7 %. Они обратили внимание на то, еще в начале текущего года акции многих китайских компаний, занимающихся недвижимостью, начали дешеветь.

Возникла напряженность на рынке межбанковского кредитования Китая, процентные ставки на этом рынке растут, но банки все равно очень неохотно выдают кредиты. Китайские власти пытаются стабилизировать ситуацию. Народный банк Китая неожиданно объявил о снижении процента отчислений в резервный фонд по депозитам на 0,5 процентного пункта: с 20 до 19,5 процентов. Тревожные публикации стали появляться в британской прессе, поскольку ряд банков лондонского Сити достаточно глубоко влезли в бизнес по кредитованию китайской экономики. Такие банки, как Standard Chartered и HSBC стремительно наращивали объёмы своих кредитных операций в Азии, в том числе Китае, Сингапуре, Гонконге с 2008 года. Лондон боится, что Великобритания может стать первой жертвой возможного долгового кризиса в Китае.

Коротко о китайском «теневом банкинге». Сегодня это солидные и вполне легальные структуры, которые чаще всего имеют статус инвестиционных фондов и трастов. Они называются «теневым банкингом», поскольку не подпадают под традиционный банковский надзор, на них не распространяются нормы и ограничения по выдаче кредитов и займов, которые установлены для обычных банков, они не осуществляют резервных отчислений. В 2013 году основные участники этого рынка – трасты – обладали активами с совокупным объемом около 1 трлн. долл. По оценке KPMG, эти структуры обошли по объему активов местные страховые компании и стали вторыми по величине финансовыми институтами КНР после банков. Согласно оценкам The Financial Times (FT), в период 2008-2013 гг. объем операций «теневого банкинга» в Китае вырос примерно в четыре раза и достиг 20 трлн. юаней. Это эквивалентно 3,2 трлн. долл. и 40 % ВВП Китая.

Основными клиентами трастов стали строительные компании и другие участники рынка недвижимости. Власти Китая сквозь пальцы смотрели на деятельность трастов и других организаций «теневого банкинга» по той причине, что они помогали наращивать рынок недвижимости и поддерживать высокие темпы экономического роста Китая. Сегодня власти Китая видят, что трасты превратились из фактора экономического роста в фактор риска экономической дестабилизации и предпринимают попытки ограничить «теневой банкинг». Пока у властей Китая успехи на этом направлении более чем скромные. «Теневой банкинг» по инерции продолжает надувать «пузырь» на китайском рынке недвижимости. «Схлопывание» «пузыря» может привести к тому, что китайская экономика впервые за несколько десятилетий уйдет в минусовую зону экономического роста и станет детонатором мирового кризиса.

Но вернемся к сегодняшним событиям на фондовом рынке Китая. Как отмечают аналитики Bloomberg, ход китайского кризиса похож на крах Уолл-стрит в 1929 году, который привел к Великой депрессии в США. Другие проводят параллели с падением в 2007 году на рынке ипотечных бумаг в США, переросшим в финансовый кризис 2007-2009 гг. Власти Китая предпринимают отчаянные попытки купировать начинающийся кризис.

Во-первых, финансовые регуляторы запретили компаниям осуществлять первичные размещения акций на фондовом рынке (IPO). Как сообщают китайские источники, приостановлено проведение запланированных ранее IPO 28 компаний.

Во-вторых, Народный банк Китая выдал целевые кредиты для стабилизации рынка, за их счет было куплено акций на 120 млрд. юаней. Более того, он планирует произвести снижение процентных ставок по кредитам для увеличения масштабов скупки бумаг на фондовом рынке.

В-третьих, был создан специальный стабилизационный фонд, капитал которого должен составить 19 млрд. долл.; капитализацию фонда должны провести 20 брокерских домов страны.

В-четвертых, Комиссией по регулированию рынка ценных бумаг были срочно внесены изменения в правила работы брокеров. Особо важным является требование о прекращении продаж бумаг в случае, если индекс Shanghai Composite опустится ниже 4,5 тыс. пунктов. Дополнительно к этому Ассоциация управления фондовыми активами опубликовала открытое письмо, в котором рекомендовала инвестиционным фондам «не устраивать повальную распродажу китайских акций».

В-пятых, отчасти добровольно, отчасти под давлением финансовых регуляторов часть участников фондового рынка остановили свои операции. По данным Bloomberg, около 200 компаний (четверть компаний, зарегистрированных на биржах КНР) во вторник приостановили торги по своим акциям на биржах материкового Китая, доведя общее число недоступных для торговли бумаг до 745. Это бумаги с рыночной стоимостью примерно 1,4 трлн. долл. (21 % капитализации фондового рынка).

Многие эксперты полагают, «долговой навес», образовавшийся над китайской экономикой, столь велик, что указанные меры могут лишь отсрочить переход нынешнего падения фондового рынка в фазу острого кризиса, который неизбежно поразит всю китайскую экономику. Эксперты полагают, что это может произойти осенью, и призывают другие страны готовиться ко второй волне мирового финансового кризиса.

«Теневой банкинг» и «долговая ловушка» Китая

Уже давно экономика Китая «перегрета». На рынке недвижимости и фондовом рынке образовались «пузыри». Этим летом фондовый рынок Китая дважды был на грани коллапса. Путем жесточайших мер, имевших явно оттенок административных, Пекину удалось купировать развитие финансового кризиса в стране. А тот, в свою очередь, мог стать «спусковым крючком» для начала второй волны мирового финансового кризиса. Основную ответственность за это, по мнению большинства экспертов, несет так называемый «теневой банкинг» (ТБ).

Я уже писал о том, что в XXI веке ТБ стал глобальным явлением. По своим масштабам (активам, объемам операций, прибыли, численности занятых) ТБ стал сопоставим с классическим банковским бизнесом. Не надо думать, что ТБ представлен исключительно подпольными структурами, занимающимися криминальными операциями типа отмывания грязных денег, финансирования наркобизнеса или терроризма. Есть, конечно, и такой ТБ. Но большая часть ТБ приходится на вполне легальные, респектабельные и часто весьма крупные структуры. Они не только не прячутся от человеческих глаз, но нередко рекламируют свои услуги. А услуги примерно те же, какие предоставляют обычные банки, – кредиты, инвестиции, платежи и расчеты и т. д. Называются структуры ТБ по-разному: инвестиционные фонды, хеджевые фонды, трасты, финансовые компании и т. д. Главным отличием структур ТБ является то, что они, с правовой точки зрения, – не банки. Что выводит их из-под жесткого банковского надзора, позволяет осуществлять рискованные операции, снижает издержки бизнеса (например, не надо осуществлять отчисления на резервирование). Кроме того, они еще не успели приобрести плохой репутации. Последнее оказывается крайне важным конкурентным преимуществом для ТБ. Дело в том, что традиционные банки сыграли большую роль в подготовке первой волны финансового кризиса. В ходе и сразу же после кризиса они активно были замешаны в различных манипуляциях (например, ставками ЛИБОР, валютными курсами, ценами на золото и др.), а также в нарушениях законов (отмывание «грязных» денег, нарушение экономических санкций и т. п.). За все эти «грехи» банкам в настоящее время приходится расплачиваться миллиардными штрафами. Впрочем, не следует думать, что традиционные банки и структуры ТБ – обязательно конкуренты. Нет. Часто структуры ТБ создают сами банки. Если и не создают, то все равно активно прибегают к услугам ТБ. Не следует думать также, что если структуры ТБ пока не стали объектами расследований и преследований, то они на фоне традиционных банков – «белые и пушистые». Нет, институты ТБ также «пускаются во все тяжкие». Просто они удобны банкам для выполнения разного рода «деликатных» задач. Власти разных стран достаточно толерантно относятся к ТБ. По той причине, что ТБ поддерживает хотя бы на минимуме реальную экономику. Традиционные банки это сегодня делают крайне неохотно. Очевидно, что одной рукой ТБ поддерживает экономику, а другой рукой он подготавливает условия для второй волны финансового кризиса. Разборки и громкие скандалы по поводу ТБ неизбежны. Но их время пока еще не пришло.

Все сказанное выше в полной мере применимо к Китаю. Согласно исследованиям Совета по финансовой стабильности (СФС), организации, созданной «Большой двадцаткой», Китай в 2013 году занимал третье место по масштабам операций ТБ после США (14 трлн. долл.) и Великобритании (4,7 трлн. долл.). Объем операций ТБ в Китае был оценен в 2,7 трлн. долл. Впрочем, имеются и более высокие оценки масштабов ТБ в Китае. Данный сектор в Китае представлен такими неформальными кредиторами, как трастовые компании, инвестиционные фонды и лизинговые фирмы, которые берут средства у инвесторов, обещая им высокие прибыли, и кредитуют зачастую рискованные проекты. Обычные банки кредиты под такие проекты никогда не выдали бы.

В Китае имеется также «теневой банкинг» в узком смысле – как откровенно незаконная деятельность («отмывание» денег и другие операции по обслуживанию «теневой» экономики, вывод денег за границу в обход государственного контроля над трансграничным движением капитала и др.). Причем такой деятельностью могут заниматься как неформальные кредиторы, так и обычные банки. Для «белых» банков это нередко забалансовые, или подпольные операции, которые они скрывают от Народного банка Китая и Комиссии по регулированию банковской деятельности.

«Теневой банкинг» стал самой настоящей головной болью для партийного и государственного руководства Китая. Гонконгский журнал «Дунсян» в своём сентябрьском выпуске сообщил, что 2 сентября Госсовет КНР провёл третье в этом году собрание, посвящённое теневой деятельности банков – отмыванию денег и выводу денег за границу. На собрании присутствовали руководители Народного банка Китая, Министерства финансов, Комиссии по регулированию банковской системы, четырёх крупных государственных банков Китая и т. д. Вел собрание премьер-министр Ли Кэцян. Премьер заявил, что так называемые подпольные банки фактически являются секторами официальных финансовых учреждений страны, что об этом все знают, и это является очередным проявлением «коррумпированности и упадничества финансовой системы и правительства». Далее премьер потребовал объяснить, как получилось, что подпольные банки незаконно функционируют практически открыто и без каких либо ограничений уже на протяжении 16 лет, начиная с 1999 года?

В статье также говорится, что в Китае, включая особые регионы Гонконг и Аомынь, теневые банки процветают. В 120 городах КНР функционирует более 3350 таких банков. В них задействовано от 120 до 150 тысяч сотрудников, прибыль от незаконного оборота денег в этих банках составляет от 4 % до 15 %. Подпольные китайские банки имеют тесные связи с государственными банками и заграничными финансовыми институтами и даже непосредственно подчиняются им.

Подпольные банки сейчас в основном занимаются незаконным выводом из страны денег. Выводятся как юани, так и иностранная валюта. Согласно оценкам, приведенным в гонконгском журнале, в период с 2000-2004 гг. через подпольные банки в Китае было выведено от 450 до 800 миллиардов юаней (70-125 млрд. долл.); в 2007-2012 гг. – 3 триллиона юаней (475 млрд. долл.); в 2013-2014 гг. – 6 триллионов юаней (950 млрд. долл.). Авторы статьи также сообщают, что в этом году за три недели, с 24 июля по 14 августа (время, когда на фондовом рынке страны начался обвал) из Китая за границу ушло более 824 миллиарда юаней (свыше 130 млрд. долл.), причем 70 % капитала было выведено через теневые банки.

Министерству общественной безопасности КНР летом этого года было поручено срочно разобраться с подпольными банками. Указанное ведомство на своём сайте 30 сентября 2015 г. отчиталось о борьбе с «теневыми банками» за два месяца (август и сентябрь): выявлено 37 теневых банков с незаконным оборотом средств на сумму 240 миллиардов юаней (38 млрд. долл.), арестовано 75 человек.

На совещании Госсовета КНР от 2 сентября обсуждали лишь ту часть ТБ, которая связана с нарушением законов, представляющую откровенно криминальный бизнес. Но большая часть ТБ вполне легальна и респектабельна. Выше мы отметили, что по масштабам легального ТБ Китай уступает значительно США и Великобритании и сопоставим с Японией (по «Стране восходящего солнца» оценки оборотов ТБ сильно разнятся – от 2,5 до 6 трлн. долл.). Но вот по темпам роста ТБ Китай опережал экономически развитые страны. Согласно оценкам The Financial Times (FT), в период 2008-2013 гг. объем операций «теневого банкинга» в Китае вырос примерно в четыре раза и достиг 20 трлн. юаней. Это эквивалентно 3,2 трлн. долл. и 40 % ВВП Китая.

В 2013 году основные участники рынка ТБ – трасты – обладали активами с совокупным объемом около 1 трлн. долл. По оценке KPMG, эти структуры обошли по объему активов местные страховые компании и стали вторыми по величине финансовыми институтами КНР после банков. Деньги в трасты несут простые граждане, равно как и «белые» банки. Примечательно, что сбор денег граждан трасты осуществляют обычно в офисах обычных банков через своих агентов. Большинство клиентов являются неискушенными людьми и наивно полагают, что они сдают деньги в банки. То есть они рассчитывают на какие-то гарантии со стороны государства. Но это откровенный обман. В случае потери денег клиентами трастов банки и государство сделают удивленное лицо и скажут, что они никакого отношения к сделкам трастов с физическими лицами не имеют. Рано или поздно это произойдет, совокупные потери физических лиц – клиентов трастов будут измеряться сотнями миллиардов долларов.

Основными получателями кредитов трастов стали строительные компании и другие участники рынка недвижимости. Важная особенность китайских трастов – полнейшая непрозрачность операций. Никто толком не знает, куда и под залог чего инвестируются огромные суммы денег. Власти Китая сквозь пальцы смотрели на деятельность трастов и других организаций «теневого банкинга» по той причине, что они помогали наращивать рынок недвижимости и поддерживать высокие темпы экономического роста Китая.

В начале нынешнего года компания McKinsey Global Institute опубликовала исследовательский отчет о мировом долге и его структуре по странам и секторам. За период с 2007 года (накануне начала мирового финансового кризиса) до 2014 года мировой долг вырос на 57 трлн. долларов и достиг величины 199 трлн. долл. Примечательно, что почти 2/5 всего прироста мирового долга за указанный период пришлось на Китай. Совокупный долг Китая (все сектора экономики, включая сектор государственного управления) с 2007 года вырос в четыре раза – до 282 % от ВВП. Относительный уровень совокупной задолженности Китая сегодня выше, чем у США и Германии. По мнению экспертов, это произошло из-за теневой банковской системы и неконтролируемого развития сектора недвижимости. По их мнению, около половины всей задолженности Китая, так или иначе, связано с рынком недвижимости, теневой банковской деятельностью и долгом местных властей (согласно некоторым оценкам, последний составляет более 3 трлн. долл., он слабо отражается в официальной статистике и его погашение весьма проблематично).

Сегодня власти Китая видят, что трасты и другие небанковские структуры превратились из фактора экономического роста в фактор экономической дестабилизации и предпринимают попытки ограничить «теневой банкинг». Пока у властей Китая успехи на этом направлении более чем скромные. ТБ по инерции продолжать надувать «пузырь» на китайском рынке недвижимости. «Схлопывание» «пузыря» может привести к тому, что китайская экономика впервые за несколько десятилетий может уйти в минусовую зону экономического роста и стать детонатором мирового кризиса. Для комфортного обслуживания совокупного китайского долга, который в конце текущего года приблизится к планке 300 % ВВП, по мнению аналитиков рейтингового агентства Fitch, потребуются темпы прироста ВВП в 15 %, а не нынешние официальные 7 %. Нерешительность Пекина в борьбе с ТБ легко объясняется: если власти начнут активно наводить порядок в секторе небанковского кредитования, то вместо ожидаемых 7 % прироста ВВП Китай немедленно получит экономический обвал. Плюс к этому социальное возмущение десятков миллионов простых китайцев, которые потеряют свои вложения в трасты. Страна попала в «долговую ловушку».

Китай обходит банковские ловушки ВТО

В конце 2015 года Китайская комиссия по регулированию банковской деятельности (China Banking Regulatory Commission – CBRC) опубликовала очередной годовой отчет (за 2014 год) о состоянии, проблемах и перспективах развития банковского сектора экономики КНР[49]. В нем особое внимание обращено на участие иностранного капитала в банковской системе этой страны. Проанализируем данные отчета о позициях иностранных банков в Китае (при необходимости дополняя их статистикой из предыдущих отчетов CBRC и других источников).

Напомним, что КНР вступила в конце 2001 года во Всемирную торговую организацию (ВТО), приняв на себя определенные обязательства по части допуска иностранных банков на свой внутренний рынок. При вхождении Китая в ВТО Пекину удалось по большинству вопросов получить определенные послабления за счет признания его развивающейся страной. Помимо всего Китаю было позволено сохранить ограничения на допуск иностранного капитала на внутренний рынок услуг, в том числе рынок финансовых услуг. Кроме того, Китаю удалось сохранить сильные позиции государства в сфере внешнеэкономического регулирования. Согласно соглашению о присоединении Китая к ВТО иностранный капитал имел несколько способов присутствовать на китайском рынке банковских услуг:

а) приобретение акций (долей) в капитале уже действующих китайских банков;

б) создание собственных банков или 100-процентный выкуп существующих китайских банков с их регистрацией как юридических лиц КНР;

в) открытие на территории КНР филиалов и отделений зарубежных банков.

При учреждении иностранного банка в Китае он становится органической частью китайской банковской системы и объектом надзора и регулирования со стороны Народного банка Китая и других финансовых регуляторов. В случае создания зарубежными банками филиалов и отделений банковские операции не подпадают под такой надзор и контроль.

В 2002 году были сняты ограничения на численность сотрудников иностранных банков и финансовых компаний, работающих в Китае. На первых порах иностранные банки в Китае могли обслуживать операции преимущественно иностранных компаний в лишь иностранной валюте. Работать с местными юридическими и физическими лицами с использованием юаня иностранные банки могли лишь, начиная с 2004 и 2007 гг. соответственно. С 2007 года также снимались территориальные ограничения для работы иностранных банков, с этого момента иностранные и местные китайские банки должны были быть уравнены в своих правах и полномочиях. Накануне вступления Китая в ВТО существовало опасение, что китайская банковская система окажется неконкурентоспособной на фоне крупных иностранных транснациональных банков. В 2000 г. доля иностранных банков в депозитах всей банковской системы Китая составляла 0,43 % (в 2001 г. – 0,44 %). Их доля в выданных кредитах была равна 1,55 % (в 2001 г. – 1,37 %). Удельный вес во всех активах банковской системы Китая – 2,06 % (в 2001 г. – 2,30 %). Делались алармистские оценки, согласно которым к середине (максимум – концу) «нулевых» годов иностранные банки захватят 15 % китайского рынка валютных и 10 % юаневых депозитов, 20-30 % рынка валютных и 15 % юаневых кредитов.

В первые два года после вступления Китая в ВТО (2002-2003 гг.) действительно имела место активизация иностранных банков в Китае. Она проявилась преимущественно в увеличении количества иностранных кредитных организаций, которые открыли свои филиалы и отделения в Китае. В 1995 г. в Китае было 120 банковских учреждений иностранного происхождения (банки, зарегистрированные как китайские юридические лица, их филиалы и отделения, филиалы и отделения зарубежных банков). В 2000 г. их число составило 154. В 2002 г. иностранных банковских учреждений было уже 181, а в 2003 г. – 191[50]. Такой прирост был обеспечен почти исключительно за счет открытия иностранными банками филиалов. Риск создания полноценного иностранного банка был слишком велик. В конце 2003 года в КНР было всего 5 таких банков. Некоторые иностранные банки имели по несколько отделений и филиалов на территории КНР. Общее количество иностранных банков, представленных в Китае, в начале 2004 года было равно 64, они, в свою очередь, представляли 19 стран. Основные страны происхождения: Великобритания, Франция, США, Германия, Гонконг, Тайвань, Республика Корея. Цифры количества иностранных банковских учреждений приведены без учета представительств иностранных банков. Их число в 2003 г. составило 209[51]. Представительства коммерческих операций не вели, но внимательно изучали обстановку, налаживали связи и собирали информацию, которая направлялась в штаб-квартиры зарубежных банков. Важным направлением активности иностранных инвесторов на рынке банковских услуг стала покупка акций (долей) действующих китайских банков (разрешенная максимальная доля – 25 %). Фактически иностранные структуры предпочитали рискованным прямым инвестициям в банковское дело портфельные.

Раньше других на китайский рынок пришли следующие всемирно известные ТНБ: французский BNP Paribas, британские Standard Chartered и HSBC, американские Bank of America, Wells Fargo и Citibank, немецкий Deutsche Bank, гонконгский Bank of East Asia и другие. Они имели свои представительства еще задолго до вступления Китая в ВТО. Эти банки стали активно создавать сеть филиалов и отделений, а также учреждать полноценные банки, которые стали работать по китайским законам и правилам Народного банка Китая.

Общее количество всех учреждений иностранного банковского сектора Китая составило: 2004 г. – 188; 2005 г. – 207; 2006 г. – 224; 2007 г. – 274; 2008 г. – 311; 2009 г. – 338; 2010 г. – 360; 2011 г. – 387; 2012 г. – 412; 2013 г. – 419; 2014 г. – 437. Как видим, за период 2004-2014 гг. общее количество банковских учреждений иностранного происхождения в Китае увеличилось в 2,3 раза.

Ядром иностранного банковского сектора являются банки со 100-процентным участием иностранного капитала, которые учреждены как китайские юридические лица. Иначе говоря, это «дочерние» структуры иностранных банков. Если в 2003 году было только 5 полноценных иностранных банков, то в конце 2014 года – 42. В том числе 39 – банки со 100 % участием иностранного капитала и 2 – банки со статусом совместных предприятий (табл. 15).

Согласно годовому отчету Китайской комиссии по регулированию банковской деятельности, в 2013 году 42 «дочки» иностранных банков имели в Китае 92 отделения и филиала, а кроме того еще 187 представительств. 30 «дочек» иностранных банков и 27 их филиалов получили разрешение проводить операции с производными финансовыми инструментами. Кроме того, 6 банков имели лицензии на размещение облигаций в юанях, а еще 3 банка – на выпуск кредитных карт. Иностранные банки действовали в 27 провинциях и в 69 городах (за год до этого – в 59 городах).

Табл. 15. Количество иностранных банковских учреждений в Китае (на конец года)

[52]

Доля иностранных банков (без филиалов и отделений) в общем количестве коммерческих банков Китая в последние годы находится на уровне около 6 %.

Примечательно, что за 14 лет пребывания Китая в ВТО никаких кардинальных изменений в присутствии иностранного капитала на рынке банковских услуг КНР не произошло. Максимальный удельный вес иностранных банков в совокупных активах банковского сектора Китая был достигнут в 2007 году – 2,36 % (табл. 16). В период 2011-2014 гг. происходило постоянное понижение удельного веса иностранных банков в активах. Его значение в 2014 году опустилось до 1,62 %. Это даже ниже, чем накануне вступления Китая в ВТО. Таким образом, опасения того, что иностранный капитал захватит китайскую банковскую систему, которые звучали накануне присоединения страны к ВТО, не оправдались.

Табл. 16. Позиции иностранных банков в банковском секторе Китая.

[53]

Источник: China Banking Regulatory Commission (CBRC)

Примечательно, что по ряду других показателей доля иностранных банков в банковской системе Китая была еще ниже, чем их доля в активах. Например, доля в совокупных прибылях банковского сектора Китая в период 2007-2014 гг. имела даже некоторую тенденцию к снижению. Доходность иностранных инвестиций в банковский бизнес в Китае невелика. Об этом можно судить, сравнивая доли иностранных банков в прибыли и в капитале банковской системы Китая. В 2014 годы первый показатель был равен 1 %, а второй – 2,5 %.

Табл. 17. Прибыль иностранных банков в Китае

Источник: China Banking Regulatory Commission (CBRC).

Низкий уровень присутствия иностранного капитала в банковской системе Китая очень контрастирует с аналогичными показателями многих других стран. Так, в последние годы доля иностранных банков в совокупных активах банковской системы США варьировала в диапазоне 15-20 %[54]. В России аналогичный показатель, согласно данным Центрального банка РФ, также находится в последнее время в диапазоне 15-20 %. Доля иностранного капитала в совокупном уставном капитале всех российских банков в период 2008-2014 гг. варьировала в диапазоне 25-28 %[55]. Это на порядок ниже показателя по банковской системе КНР.

Низкий уровень присутствия иностранного капитала в банковской системе Китая имеет целый ряд причин. Главная из них – проведение Пекином политики «мягкого» банковского протекционизма. Эффективность этой политики обеспечивается, прежде всего, тем, что в банковской системе Китая доминирует несколько крупнейших государственных китайских банков. Это так называемая «большая пятерка», в состав которой входят следующие банки: Industrial and Commercial Bank of China, Agricultural Bank of China, Bank of China, China Construction Bank и Bank of Communications (в отчете CBRC они называются «крупными коммерческими банками»). В начале «нулевых» годов, когда Китай вступал в ВТО, на указанные банки приходилось более 70 % активов банковской системы Китая. Сегодня она несколько понизилась и находится на уровне примерно 50 %. Банки, входящие в «большую пятерку», являются крупными не только по китайским меркам. Они на протяжении многих лет входят в рейтинги крупнейших банков мира и по своему «калибру» ничуть не уступают ведущим западным ТНБ.

Впрочем, Пекин при необходимости может прибегать и к «жестким» методам банковского протекционизма. Например, 29 декабря 2015 г. Народный банк Китая направил ряду иностранных банков директиву, содержащую временный запрет на проведение валютных операций, связанных с межгосударственными, внутренними и офшорными сделками. Мера была продиктована стремлением НБК стабилизировать обменный курс китайского юаня по отношению к доллару и затормозить вывод из страны капитала. Над китайской экономикой сгущаются тучи кризиса, государство пытается принять превентивные меры.

Два варианта валютной политики Китая: какой хуже?

В валютной политике многих государств много противоречивого и парадоксального. Особенно в валютной политике двух крупнейших экономических держав – США и Китая. Америка, например, обвиняет Китай в том, что тот занижает курс юаня и тем самым искусственно стимулирует экспорт. Но давайте на минуту задумаемся: за счет чего Китаю удается занижать курс национальной денежной единицы? – Ответ очевиден: за счет валютных интервенций Народного банка Китая. Чем более активно Центробанк Китая скупает на валютном рынке доллары, тем, соответственно выше курс «зеленого» по отношению к юаню. То есть тем ниже курс юаня по отношению к «зеленому». Разве Соединенные Штаты не заинтересованы в том, чтобы Народный банк Китая закупал продукцию «печатного станка» ФРС? Если Китай захочет повысить курс юаня, тогда у ФРС возникнет проблема с дальнейшей реализацией доллара. А для паразитического американского капитализма прекращение спроса на «зеленую продукцию» ФРС смерти подобно. Возникает ощущение, что Америка очень непоследовательна в своих выпадах против Китая. Она недовольна как в том случае, когда Пекин играет на понижение своей валюты, так и в том случае, когда он ее укрепляет или, по крайней мере, поддерживает «на плаву».

Точно также Китай одинаково недоволен тем, что: а) Вашингтон проводил на протяжении нескольких лет политику количественных смягчений, которая неизбежно ослабляла доллар США и укрепляла юань по отношению к американской валюте; б) Вашингтон свернул программу количественных смягчений и собирается впервые за несколько лет поднять учетную ставку ФРС. В первом случае подрываются позиции китайских экспортеров, ориентированных на рынок США. Во втором случае возникает угроза мощного оттока капитала из Китая. Впрочем, ставка ФРС еще не поднята (ее поднятия ожидают в самое ближайшее время), а капитал из Китая уже бежит в направлении Америки. Планы Пекина по интернационализации юаня могут быть сорваны.

Такой парадоксальный «валютный дуализм» (порой, напоминающий «валютную шизофрению») Вашингтона и Пекина объясняется тем, что оба государства пытаются в своей валютной политике совместить несовместимое. Они хотят обеспечить своим экспортерам товаров благоприятные позиции на мировом рынке. И одновременно обеспечить крепкие позиции на мировом рынке капитала. Для достижения первой задачи нужно снижение валютного курса своей денежной единицы, для достижения второй задачи – укрепление. За двумя зайцами одновременно гнаться нельзя.

Если посмотреть на реальную валютную политику США, абстрагируясь от конъюнктурных заявлений американских политиков и чиновников, то не возникает никакого сомнения, что Вашингтон проводил и продолжает проводить долгосрочный курс на крепкий доллар. Это его «заяц». Если бы было иначе, то мировая долларовая система давно бы уже рухнула. А возмущенные заявления Вашингтона насчет того, что Китай занижает курс своей валюты («валютный демпинг»), носят в основном политический характер. Это одно из традиционных, хорошо отработанных средств давления дяди Сэма на Пекин. Вашингтон гораздо больше боится курса Пекина на укрепление юаня. Ибо этот курс будет подрывать мировую систему доллара, которую США выстраивали на протяжении всего XX века, организовав для этого две мировые войны. Таким образом, «валютный дуализм» существует лишь в риторике американских политиков, реальная валютная политика Вашингтона нацелена на ослабление других валют по отношению к доллару США. Вашингтону очень выгодны «тараканьи бега» других государств под названием «валютные войны». Хотя на словах Вашингтон их осуждает.

Тактически Вашингтон может пойти на временное укрепление других валют. Но только на временное. И только такое, которое нужно Вашингтону. Яркий пример – известное «соглашение Плаза» в 1985 году. Тогда Вашингтон добился от Токио поднятия курса иены. Это повышение было роковым для Японии: экспорт товаров «Страны восходящего солнца» стал падать, что нанесло удар по всей экономике. «Соглашение Плаза» поставило крест на так называемом «японском экономическом чуде». Иена, которую еще в 70-е годы прошлого века называли «конкурентом доллара», окончательно закатилась. Дядя Сэм великодушно разрешил иене сохранить статус резервной валюты, оставив ее в «валютной корзине» МВФ. Она стала чем-то наподобие музейного экспоната. Впрочем, экспоната поучительного.

А теперь обратимся к Китаю. На сегодняшний день «валютный дуализм» Пекина является реальностью, а не «оптическим обманом» (как в случае с Вашингтоном).