В период 2011-2014 гг. курс юаня почти стабилизировался. Вашингтон опять начал давить на Пекин, требуя более радикального повышения курса юаня. В эти годы Пекин очень активно наращивал валютные резервы Китая, скупая доллары и, таким образом, сдерживая рост курса юаня. А ведь, между прочим, скупка американских казначейских бумаг – также неоценимая услуга Соединенным Штатам. Можно смело сказать, что любой вариант валютной политики НБК почти неизбежно будет вызывать критику и ворчание со стороны тех или иных групп интересов в Вашингтоне.
Впрочем, за долгие годы общения с Соединенными Штатами Китай привык пропускать мимо ушей угрозы и прочие заявления со стороны Вашингтона в части, касающейся валютно-финансовых и торгово-экономических отношений. Еще в 2009 году американские «народные избранники» на Капитолии пытались надавить на Пекин с помощью специального законопроекта. Он предусматривал введение Вашингтоном экономических санкций против Китая в случае, если тот не установит курс юаня на «нормальном уровне». Законопроект, как следовало ожидать, так и не стал законом.
Пекин предпочитает исходить из собственных интересов. А собственные интересы диктуют Китаю такую валютную политику, которая предполагает стабильный или, по крайней мере, предсказуемый курс юаня. Никаких намеков на то, что Китай собирается присоединиться к психозу валютной войны, который захватил ведущие страны Запада, не наблюдается. Даже министерство финансов США 10 апреля в своем докладе указало, что ведущие торговые партнеры США, включая Китай, не манипулируют обменным валютным курсом для получения несправедливых торговых преимуществ. Правда, при этом оно призвало Китай разрешить рынку проявить еще большую роль в механизме формирования обменного курса юаня. Пекин прекрасно понял намек американского казначейства, за красивыми фразами которого скрываются попытки установления контроля над страной с помощью валютных дестабилизаций.
Министр финансов США пытается давить на Пекин, используя заинтересованность последнего в получении юанем статуса международной валюты. Вопрос об этом будет слушаться в Международном валютном фонде в конце этого года. Судя по китайским источникам, Пекин не готов платить за поддержку со стороны Вашингтона согласием на то, чтобы пустить юань в «свободное плавание» или поднять резко курс китайской валюты.
В начале этого года в разных СМИ появился целый ряд публикаций достаточно сенсационного характера, касающихся валютной политики Китая. Мол, Пекин готовит (или даже начал) валютную войну. «На рынках разразилась «немая валютная война», – отмечает глава исследований банка Bank of America Merrill Lynch
Основанием для сенсации послужило то, что курс юаня несколько просел в начале 2015 года. На 1 января нынешнего года он был равен 6.0256 юаня; на 1 марта – 6.2652. «Девальвация юаня продолжится. Китайцы поймут, что они не могут позволить себе проводить прежнюю политику», – заявил в начале марта 2015 года валютный стратег банка Barclays
Раздувая сенсацию о начале валютной войны Китаем, западные СМИ и эксперты осознанно или неосознанно пытаются отвлечь общественное внимание от реальных угроз. Сегодня эпицентрами валютной войны стали США, страны Еврозоны, Великобритания, Япония и другие страны Запада. Там эта война (негласный лозунг «Разори своего соседа») камуфлируется красивыми вывесками программ «количественных смягчений», «стимулирования экономического роста», «борьбы с дефляцией».
Юань: борьба за место под солнцем
Каждый день мы узнаем что-то новое о китайской валюте – юане. Он упрямо и методично захватывает все новые высоты в мировой финансовой системе. На днях ведущие информационные агентства сообщили о знаковом событии: юань занял четвертое место среди всех валют по использованию в международных расчетах. Это данные международной расчетной системы SWIFT. Доля платежей, проведенных с использованием юаня, в августе увеличилась до 2,79 % с 2,34 % в июле. На крутом вираже китайская валюта обогнала японскую иену, доля которой в августе оказалась равной 2,76 %. Всего за три года юань обошел 7 валют по объемам использования в мировом товарообороте. В 2012 году китайская валюта занимала лишь 12-ю строчку в мировом рейтинге валют (доля в международных расчетах 0,84 %). В 2013 г. юань обошел сингапурский и гонконгский доллары, норвежскую и шведскую кроны, а в 2014 г. – швейцарский франк и канадский доллар. Итак, на сегодняшний день перед юанем как валютой международных расчетов всего три денежные единицы – доллар США, евро и британский фунт стерлингов. Мы не удивимся, если в ближайшее время узнаем, что юань уже на третьем месте, обойдя на вираже и британскую валюту. Новый рекорд китайской валюты тем более знаменателен, что он достигнут на фоне девальвации юаня 11 августа (снижение курса на 3 % по отношению к доллару США).
Для более полной картины нам необходимо также следить за динамикой такого показателя, как доля юаня в международных резервах разных стран. Известно, что уже многие государства накапливают китайскую валюту в своих резервах, однако данных о величине таких накоплений не раскрывают. Некоторые страны вообще не афишируют сам факт использования юаня в качестве валюты для формирования международных резервов. Согласно экспертным оценкам, на начало текущего года не менее 30 стран имели юань в своих золотовалютных резервах.
Конечно, выход юаня на более высокие орбиты не происходит стихийно. Власти Китая (правительство и Народный банк Китая) упорно продвигают свою валюту по всему миру. Китай на сегодняшний день имеет договора и соглашения с более 170 странами по использованию юаня в качестве платежного инструмента. Еще с 27 странами Китай подписал соглашения о валютных свопах на общую сумму почти 3 трлн. юаней. Юань начинает использоваться не только для расчетов в международной торговле, но также в операциях на фондовых биржах и для инвестиций. В октябре 2014 г. Великобритания выпустила суверенные облигации в китайской валюте на сумму 3 млрд. юаней (300 млн. фунтов стерлингов, или 488 млн. долл.). Это первая эмиссия суверенных облигаций в китайской валюте в Европе. Кроме того, в прошлом году облигации в юанях выпустили Австралия, Канада и Шри-Ланка. Имеются сведения, что юань стал использоваться в офшорах.
8 октября 2015 года официально начала работу китайская система международных платежей (CIPS). «Начало работы системы CIPS позволит повысить эффективность трансграничных расчетов в юанях и стимулировать использование юаня в международных масштабах, окажет глубокое влияние на улучшение поддержки реальной экономики и стратегии выхода китайских компаний на мировые рынки», – отметил заместитель председателя Народного банка Китая (Центробанка)
Для Пекина вопросом принципа становится официальное присвоение юаню статуса полноценной резервной валюты. К таковым на сегодняшний день относятся лишь те валюты, которые Международным валютным фондом включены в так называемую «корзину СДР». Напомним, что СДР (SDR) – безналичная денежная единица, которую выпускает МВФ. На русский язык аббревиатуру SDR (
Курс SDR публикуется Международным валютным фондом ежедневно и определяется на основе долларовой стоимости корзины из четырех ведущих валют: доллар США, евро, иена и фунт стерлингов. До введения евро с 1981 года курс был привязан к корзине из пяти валют: доллара США, немецкой марки, французского франка, иены и фунта стерлингов. Вес валют в корзине пересматривается каждые пять лет. В конце нынешнего года должен состояться очередной пересмотр. Китай очень рассчитывает на то, что в результате такого пересмотра юань окажется в корзине SDR. О предстоящем пересмотре СМИ пишут достаточно много и регулярно. Говорится о том, что США как главный «акционер» Международного валютного фонда (им принадлежит самая большая доля в капитале и голосах Фонда) всячески противодействует включению юаня в «корзину». Китай, наоборот, активно готовит «почву» для решения о таком включении.
Одним из последних шагов в деле подготовки «почвы» можно назвать решение Пекина о предоставлении Фонду информации о международных резервах Китайской народной республики в соответствии со стандартами МВФ. Это знаковое событие. Фактически Китай заявил о том, что становится полноправным участником программы Фонда, которая называется COFER (Composition of official foreign exchange reserves). COFER – это база данных МВФ, в которой отражается состав официальных валютных резервов 146 стран – членов организации (напомним, что всего в фонде состоит 188 стран, следовательно, 42 страны в программе не участвуют). Некоторые обобщенные данные из базы COFER находят отражение в официальной статистике Фонда. Однако большая часть информации по резервам хранится в строгой тайне. Совокупный объем международных резервов, по которым предоставляется информация в COFER, составила на середину текущего года 11,4 трлн. долл. Между прочим, в составе резервов заметно возросла доля доллара США – до 58,2 % по итогам второго квартала 2015 года против 53 % в предыдущем квартальном отчете.
Присоединение Китая к программе COFER – серьезный и очень рискованный шаг со стороны Пекина. Фонд, а, следовательно, и главный его акционер (Вашингтон) будут лучше понимать игру, которую ведет Пекин. Хорошо известно, что Китай на протяжении многих лет накапливает золото в своих резервах. Об этом косвенно можно судить по статистике национальной добычи металла (более 400 тонн в год), импорта золота, операций с драгоценным металлом на Шанхайской бирже и т. д. По оценкам экспертов, золотые резервы Китая составляют не менее 5 тысяч тонн. А некоторые даже полагают, что Китай уже догнал Соединенные Штаты, у которых золотые резервы, согласно официальным данным, равны 8100 тонн. А статистика Китая с 2009 года регулярно давала одну и ту же цифру золотых запасов – 1054 тонны. И вот, наконец, «лед тронулся». В июле 2015 года Народный банк Китая неожиданно выдал новую цифру золотых запасов – 1658 т. Прирост по сравнению с предыдущим месяцем составил 604 тонны! В июле появилась новая цифра запасов – 1677 т. В августе – уже 1693 т. Очевидно, что и августовская статистика очень далека от реального положения дел. Можно ожидать, что теперь каждый месяц Китай будет увеличивать цифры запасов золота для того, чтобы его международные резервы выглядели более или менее правдоподобно. В обмен на заявленную «прозрачность» Пекин рассчитывает получить поддержку Фонда в вопросе о включении юаня в «корзину» резервных валют.
До конца планы Пекина по продвижению юаня не понятны. Можно предполагать, что включение юаня в «корзину» нужно для того, чтобы сделать следующий шаг в Международном валютном фонде – добиться пересмотра доли Китая в капитале и голосах Фонда. ВВП Китая, рассчитанный по паритету покупательной способности (ППС), в прошлом году превзошел ВВП США. Китай стал первой экономикой мира. В то же время квота США в голосах МВФ равна 17,7 %, а квота Китая – лишь 4,2 %. Вашингтону все еще принадлежит право вето по решениям МВФ (для этого необходимо не менее 15 % голосов). Китай рассчитывает на повышение своей квоты как минимум в два раза. Но США страшно боятся пересмотра квот. В конце этого года будет уже пять лет с того времени, когда в Фонде состоялось голосование по корректировке квот. Но Вашингтон до сих пор не ратифицировал решения Фонда, принятые в конце 2010 года. Фактически работа Фонда парализована в течение последнего пятилетия. Если юань получит статус резервной валюты, то нынешняя квота Китая будет тем более выглядеть абсурдно мизерной. После этого Пекину будет намного легче бороться за ключевые позиции в капитале и голосах Фонда.
Полагаю, что официальное присвоение юаню звания резервной валюты для Пекина является вопросом престижа. Не могу согласиться с теми экспертами, которые полагают, что Пекин будет стремиться бесконечно наращивать долю юаня в международных расчетах. Превращение национальной денежной единицы в международную валюту имеет много минусов, порождает смертельно опасные последствия. Для этого достаточно посмотреть на доллар США. Когда в 1944 году на международной конференции в Бреттон-Вудсе американской делегации удалось «продавить» решение о золотодолларовом стандарте, в Америке началось активное противодействие ратификации этого решения в Конгрессе США. Противодействие оказывали так называемые «патриоты» и «изоляционисты». Они прекрасно понимали, что превращение доллара США в действительно международную валюту будет означать смертный приговор американской промышленности. Ведь для того, чтобы доллар оказался за пределами США и обслуживал расчеты в мире, надо было сделать торговый и платежный баланс США дефицитным. Только при наличии дефицита «зеленая продукция» «печатного станка» ФРС могла оказаться за пределами американской экономики. Увеличение «зеленой массы» за пределами США означает ничто иное, как наращивание внешнего долга Америки. А такое наращивание возможно лишь при опоре на военную силу. Поскольку добровольно «зеленые бумажки» (необеспеченные долговые расписки) никто принимать и накапливать не желает. Обеспечением доллара США как международной валюты на сегодняшний день является не ее экономика (там уже процесс деиндустриализации близок к своему завершению), а Шестой американский флот и бомбардировщики ВВС США.
Думаю, что в Пекине многие это понимают. Далеко не все в Китае, особенно представители реального сектора экономики, разделяют восторги по поводу планов завоевания мира юанем. Точно также многие в Китае понимают, что введение золотого юаня (это также популярная тема мировых СМИ) является не менее тупиковым вариантом. Можно уверенно сказать, что если Пекин и накапливает «желтый металл», то отнюдь не для того, чтобы ввести у себя золотую валюту. Скорее всего, запас золота рассматривается как стратегический ресурс, «чрезвычайное платежное средство». В партийно-государственном руководстве Китая есть немало людей, которые полагают, что наиболее подходящей для страны является социалистическая модель, основывающаяся на государственной валютной монополии и запрете использования национальной денежной единицы в международных расчетах. Сегодня они пребывают в глухой обороне, поскольку китайское общество находится под сильным влиянием идей «экономического либерализма».
Тактические цели и задачи Пекина в области валютно-финансовой политики достаточно понятны. Намного сложнее понять, в чем заключается его валютно-финансовая стратегия. Впрочем, смею предположить, что ее на сегодняшний день нет. Это в свою очередь объясняется тем, что внутри партийно-государственного руководства Китая борьба за выбор пути развития страны продолжается. Отсутствие реальной (а не декларируемой) социально-экономической стратегии развития Китая предопределяет, в свою очередь, невнятность и непоследовательность международной валютно-финансовой политики Пекина.
Что стоит за решением МВФ по юаню
Динамичное развитие экономики Китая привело к тому, что его денежная единица юань в последние годы на международной арене стала конкурировать с ведущими резервными валютами – долларом США, евро, британским фунтом стерлингов и японской иеной. Существует два определения резервной валюты. Согласно более широкому определению резервной валютой считается любая национальная денежная единица, которая входит в состав международных резервов других стран. Согласно узкому определению, статус резервной имеет та валюта, которая входит в состав так называемой «корзины СДР». Это «официальная резервная валюта».
На сегодняшний день у стран-членов МВФ имеются резервы в СДР в объеме, эквивалентном 280 млрд. долл. Это часть (очень небольшая) международных резервов стран-членов МВФ. Курс СДР определяется на основе корзины нескольких валют, которую называют «корзиной СДР». Каждые пять лет совет директоров определяет состав указанной «корзины» и «вес» каждой валюты в «корзине». Страны-члены МВФ имеют право конвертировать свои резервы СДР в любую из валют, входящих в состав «корзины». Такая необходимость может возникать, например, при выравнивании платежного баланса страны, погашения обязательств страны в конкретной валюте. На сегодняшний день в состав «корзины СДР» входят следующие четыре валюты: доллар США; евро; фунт стерлингов Великобритании; иена Японии. Они и являются резервными валютами в узком смысле. Получение валютой статуса «официальной резервной» повышает ее авторитет, создает на нее дополнительный спрос на мировых финансовых рынках. Валютный состав «корзины СДР» иногда меняется. Было время, когда в этой «корзине» были немецкая марка и французский франк, однако в 1999 году, после появления в Европейском Союзе региональной международной валюты евро последняя заместила немецкую и французскую валюту. Более четверти века валютный состав «корзины» не менялся.
Пять лет назад при рассмотрении состава «корзины СДР» в МВФ Китай заикнулся по поводу включения в «корзину» юаня, однако просьба Пекина категорически была отклонена. И вот на протяжении последних пяти лет Китай упорно и целенаправленно готовился к новой попытке сделать юань официальной резервной валютой. Попытки были двоякими.
С одной стороны, Китай продолжал торговую и финансовую экспансию в мире, наращивая свой экономический потенциал, увеличивая объемы операций на мировых рынках в юанях.
С другой стороны, он вносил определенные коррективы в национальную валютно-финансовую политику. Суть корректив – сделать юань более конвертируемой валютой согласно требованиям МВФ. А также минимизировать влияние государства на формирование валютного курса юаня (также требование МВФ).
На первом направлении успехи Китая выглядят весьма убедительно. Если считать валовой внутренний продукт (ВВП) по паритету покупательной способности, то Китай уже обошел США по этому показателю, заняв первое место в мире. Китай стал также крупнейшим в мире экспортером. В экспортно-импортных операциях Китая все большая доля приходится на юань, а доллар, евро и другие резервные валюты уходят на второй план. Один из основных способов расчетов в международной торговле – аккредитив. В январе 2012 года в юанях в мире было открыто 1,89 % всех аккредитивов, а через три года этот показатель вырос до 9,43 %. Это, между прочим, больше, чем объем аккредитивов в евро. Растет доля юная во всех международных расчетах (по международной торговле, другим текущим операциям, операциям с капиталом). Китайская валюта стала четвертой в списке самых используемых мировых валют после доллара США, евро и фунта стерлингов. Кроме того, юань в ряде стран стал фактически резервной валютой, т. е. центральные банки стали включать китайскую валюту в состав своих международных резервов.
На втором направлении также имелись подвижки. Но именно здесь Вашингтон, стремящийся вставлять палки в колеса Пекину, усматривал серьезные «недоработки». Казначейство США и другие американские властные инстанции обвиняли Пекин в том, что он искусственно занижает курс юаня. Фактически подозревая его в ведении валютной войны. В адрес Пекина из Вашингтона прозвучали обвинения в том, что имевшая летом этого года небольшая девальвация юаня – отнюдь не следствие рыночных процессов, а результат целенаправленных действий Народного банка Китая. Да и многочисленные ограничения для иностранного капитала в китайской экономике Вашингтон квалифицировал как «серьезные ограничения» для свободной конвертируемости юаня. До конца лета текущего года разные чиновники США не раз заявляли, что не поддерживают идею включения юаня в «корзину СДР».
Но тональность США осенью изменилась. Это произошло после сентябрьского визита
Политика США в Фонде в последние годы была такова, что она превращала Китай из партнера Америки во врага. Вашингтон вольно или невольно способствовал консолидации стран БРИКС как внутри Фонда, так и за его пределами. В частности, в этом году завершено создание Банка БРИКС, который может стать альтернативой Фонду. Еще одной альтернативой Фонду может стать созданный при решающей роли Пекина Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ).
Прекращение Вашингтоном противодействия включению юаня в «корзину СДР» можно рассматривать как вынужденную тактическую уступку. В середине ноября исполнительный директор Фонда Кристин Лагард и эксперты фонда рекомендовали включить юань в пул резервных валют. Наконец, 30 ноября 2015 года Исполнительный совет Фонда принял долгожданное для Пекина решение о включении юаня в «корзину СДР». Однако вступление в силу этого решения отложено на 10 месяцев – до 1 октября 2016 года. Вероятно, такая отсрочка была инициирована Вашингтоном, который хочет еще подержать Пекин на «коротком поводке». Последний, по мнению Вашингтона, должен продолжать демонстрировать практические шаги в направлении либерализации своей валютной политики. Не исключаю, что в случае каких-то эксцессов до 1 октября следующего года Вашингтон, как главный «акционер» Фонда, сможет «продавить» решение о «замораживании» решения Исполнительного совета от 30 ноября 2015 года.
Появились первые оценки влияния получения юанем статуса официальной резервной валюты на экономику Китая. Эксперты ожидают, что дополнительный приток капитала в юаневые активы составит 600 миллиардов долларов до 2020 года. В том числе 400 миллиардов долларов – от крупнейших инвестиционных фондов, включая суверенные фонды. И еще 200 – от частных компаний и отдельных инвесторов.
Правда, появились уже и негативные оценки. Суть их состоит в том, что курс юаня начнет неизбежно расти, что будет ослаблять и без того ставший неустойчивым китайский экспорт. Некоторые эксперты еще более категоричны. Они считают, что на дальнейшем развитии реальной экономики в Китае можно поставить крест. Китай будет постепенно превращаться в финансовую экономику. Подобная модель экономики требует военного обеспечения своей валюты. Подобно тому, как Великобритания в XIX веке и первой половине XX века поддерживала силовыми методами фунт стерлингов, а США в XX веке и начале XXI века точно так же поддерживали и поддерживают свой доллар.
Как бы там ни было, Пекин чувствует себя победителем. Одновременно некоторые государства после решения Исполнительного совета Фонда испытывают горькие чувства. Ведь другим резервным валютам в «корзине СДР» придется потесниться. Доля юаня определена в 10,92 %. При этом доля доллара США снизится чисто символически: с 41,90 до 41,73 %. Потесниться придется в первую очередь евро, доля которого упадет с 37,40 до 30,93 %. Также снизятся доли британского фунта стерлингов (с 11,30 до 8,09 %) и японской иены (с 9,40 до 8,33 %). Таким образом, доля двух европейских валют (евро и фунта стерлингов) в «корзине СДР» уменьшится почти на 10 процентных пунктов. Также знаменательно, что попав в «клуб избранных», юань сразу занял в нем третье место, оставив после себя японскую иену и британский фунт стерлингов.
Можно ожидать, что Пекин, добившись особого статуса юаня, в ближайшее время будет стремиться взять следующую «высоту» – добиться реформирования Фонда. Во-первых, введения в силу решений Исполнительного совета 2010 года по корректировкам квот. Во-вторых, утверждения новой формулы расчета квот (более адекватно отражающей позиции стран-членов Фонда в мировой экономике). В-третьих, подготовки новых корректировок квот (по состоянию на 2015 год).
Впрочем, следует иметь в виду, что дальнейшая борьба Пекина за «место под солнцем» в Фонде сопряжена с большими рисками. Некоторые американские политики высказываются по будущему МВФ примерно так: Вашингтону Фонд нужен лишь до тех пор, пока Соединенным Штатам принадлежит «контрольный пакет» в этом «акционерном обществе» и пока они могут использовать Фонд в качестве инструмента своей международной политики. Если Китай и другие государства лишат Соединенные Штаты «контрольного пакета» в Фонде, то дальнейшее членство Вашингтона и его союзников в этой организации утратит всякий смысл. Интересно, учитывает ли Пекин это обстоятельство при подготовке к взятию новых «высот» в Фонде?
«Китайская хитрость» в валютной войне Пекина с Вашингтоном
Народный банк Китая (НБК), являющийся центральным банком КНР, заявил о намерении изменить валютные ориентиры при формировании курса национальной денежной единицы. Таким заявлением стала «директивная» статья, размещенная на сайте НБК. Суть планируемой реформы состоит в ослаблении привязки юаня к доллару США.
Какими бы не были заявления НБК по поводу валютного режима юаня, он никогда не был свободно плавающей валютой. Ее валютный курс определялся на «плановой основе» Народным банком Китая и привязывался к доллару США. То, что доллар США был «точкой отсчета» для китайского Центробанка, не случайно. Америка с начала 80-х гг. прошлого века была главным торговым партнером Китая. Китайско-американская торговля была важнейшим фактором, определявшим экономическую динамику Китая. В свою очередь, динамика и пропорции китайско-американской торговли зависели от валютного курса юаня.
В начале «нулевых» годов доля США в общем товарообороте Китая со всеми странами составляла около 20 %. Вроде бы нельзя сказать, что Америка занимала «доминирующее» место во внешней торговле Китая. Однако надо иметь в виду, что американо-китайская торговля характеризовалась и продолжает характеризоваться сильной несбалансированностью: поставки товаров из Китая в США намного превышают поставки товаров из США в Китай. Для Китая это крайне важно, так как доминирование экспорта над импортом давало и продолжает давать мощный импульс развитию многих отраслей китайской экономики и обеспечивает громадное положительное сальдо внешнеторгового баланса Китая. Возьмем в качестве примера 2003 год. Положительное сальдо всей внешней торговли Китая в указанном году составило лишь 25,5 млрд. долл. При этом китайский товарный экспорт в Соединенные Штаты составил 152,4 млрд. долл., а китайский импорт из США – лишь 28,4 млрд. долл. В китайско-американской торговле имело место превышение экспорта над импортом в 5,4 раза. Торговля Китая с США в 2003 году была сведена с положительным для Пекина сальдо, равным 124 млрд. долл. Начиная с 2005 года, положительное для Китая сальдо китайско-американской торговли устойчиво составляло от 200 до 300 млрд. долл. в год. Пожалуй, лишь торговля Китая с Гонконгом давала сопоставимые объемы положительного сальдо, но надо иметь в виду, что Гонконг традиционно выполнял и продолжает выполнять функцию «экспортных ворот» Китая.
Доля США в товарообороте, экспорте и импорте Китая в текущем десятилетии снизилась по сравнению с началом «нулевых» годов (см. табл. и). Возникло ощущение ослабления зависимости Китая от заокеанского торгового партнера.
Однако, с нашей точки зрения, это иллюзия. В 2014 году экспорт Китая в США составил 555,12 млрд. долл., импорт – 396,08 млрд. долл. А положительное сальдо – 237,04 млрд. долл. Роль китайско-американской торговли в формировании положительного сальдо внешней торговли Китая остается решающим. Это сальдо составило в 2014 году 382,5 млрд. долл., таким образом, вклад китайско-американской торговли в создание этого сальдо составил 62 %. На самом деле этот показатель еще выше, учитывая, что солидная часть китайского экспорта в США идет через «экспортные ворота» Гонконга. А с Гонконгом у Китая торговля также характеризуется наличием большого положительного сальдо. Иначе говоря, Америка остается стратегически важным торговым партнером Китая. Из этого можно заключить, что для Пекина, конечно же, валютный курс юаня по отношению к доллару США не может не иметь жизненно большого значения. Впрочем, в своей внешней политике Пекин также должен учитывать фактор китайско-американской торговли. Откровенно антиамериканские тенденции в китайской политике могут окончиться тем, что Вашингтон будет вводить прямые или косвенные ограничения для китайских товаров.
Политика формирования валютного курса юаня Пекина на первом этапе своей внешнеэкономической экспансии сводилась преимущественно к тому, чтобы «опускать» этот курс по отношению к доллару США (табл. 12).
«Валютный демпинг» Пекина продолжался до конца 1994 года, он позволил Китаю стать ведущим мировым экспортером. В течение последующего десятилетия 1995-2004 гг. Пекин проводил политику стабильного курса юаня по отношению к доллару США, причем в 1998-2004 гг. курс был фактически фиксированным. Наконец, под сильным давлением Вашингтона Пекину в течение последнего десятилетия пришлось повышать курс юаня. Повышение было плавным, без резких рывков, чтобы не нанести ущерб китайскому экспорту, рост которого продолжался. Правда, не такими высокими темпами, как в предыдущие периоды.
Летом этого года (в августе) впервые за многие годы курс юаня резко упал. За один день падение составило почти 2 %. Вашингтон назвал это падение «запланированной» Пекином девальвацией юаня. Мол, у Китая возникли проблемы с дальнейшим поддержанием темпов экономического роста и наращивания экспорта, и он прибег к хорошо подзабытой тактике «валютного демпинга». Некоторые эксперты, правда, оправдывали это событие тем, что ФРС США готовилась в сентябре повысить базовую процентную ставку (с 0-0,25 %), и это спровоцировало резкий отток капитала из Китая, что, в свою очередь, привело к «проседанию» юаня. Но трудно поверить, что при гигантских валютных резервах НБК (более 3,5 трлн. долл.) НБК не мог поддержать курс юаня. Думаю, что падение юаня было «пробным шаром» НБК, который вызвал бурную реакцию Вашингтона.
И вот 14 декабря НБК объявил о новации в области формирования валютного курса юаня. Как следует из сообщения на сайте НБК, власти КНР решили отказаться от привязки юаня к доллару, заменив его корзиной из 13 валют. В «корзину» должны войти доллар США, евро, японская иена и еще 10 других валют. Целью введения нового валютного индекса (корзины) ЦБ Китая называет попытку «сместить отношение рынка к курсовым движениям юаня, подчеркивая важность более широкого взгляда на спектр валют в противовес одностороннему движению против доллара».
В «корзине», безусловно, должны находиться валюты тех стран, с которыми Китай имеет наиболее тесные торговые связи. А в некоторых случаях и связи, основанные на обмене капиталом. Как видно из табл. 11, на десять ведущих партнеров КНР в 2014 году пришлось 54,1 % всего товарооборота Китая с зарубежными странами, 56,1 % экспорта, 53,9 % импорта.
На долю главного торгового партнера Китая-США (доллар США) пришлось 12,9 % всего товарооборота Китая, 16,9 % его экспорта и 8,1 % импорта. На четырех ведущих партнеров Китая из Европейского Союза с валютной единицей евро (Германия, Франция, Италия и Голландия) пришлось 8,3 % всего товарооборота Китая. Примерно такой же была доля указанных четырех стран в экспорте и импорте Китая. С учетом более мелких стран из зоны евро на страны с указанной валютой придется около 10 % китайского товарооборота. Япония (иена) в 2014 году была третьим торговым партнером Китая, занимая в его товарообороте 7,3 %; доли Японии в экспорте и импорте Китая равнялись соответственно 6,4 и 8,3 %. Великобритания (фунт стерлингов) среди торговых партнеров Китая занимала лишь 12 строчку, ее доля в общем товарообороте была 1,9 %; доли в экспорте и импорте Китая соответственно 2,4 и 1,2 %. Таким образом, страны с четырьмя официальными резервными валютами (доллар США, евро, японская иена и британский фунт стерлингов) занимали в общем товарообороте Китая долю, примерно равную 1/3.
2/3 всего товарооборота приходилось в 2014 году на страны с валютами, которые не входили в «корзину СДР» Международного валютного фонда (список официальных резервных валют). Это, прежде всего, Гонконг, денежная единица которого называется гонконгский доллар. Другие важные торговые партнеры Китая, имеющие денежные единицы без статуса официальных резервных валют: Южная Корея (южнокорейская вона); Тайвань (новый тайваньский доллар); Австралия (австралийский доллар); Малайзия (малазийский ринггит); Российская Федерация (российский рубль); Бразилия (бразильский реал); Вьетнам (вьетнамский донг); Сингапур (сингапурский доллар); Таиланд (тайский бат); Индия (индийская рупия); Индонезия (индонезийская рупия); ЮАР (южноафриканский рэнд); Канада (канадский доллар); Филиппины (филиппинское песо); Новая Зеландия (новозеландский доллар).
Через некоторое время НБК опубликовал список всех 13 валют, которые будут включены в «корзину», а также их «веса». Доля доллара в ней составит 26,4 %, евро – 21,39 %, японской иены – 14,68 %. Кроме того, в корзину войдут австралийский, канадский, гонконгский, новозеландский и сингапурский доллары, британский фунт, швейцарский франк, тайский бат, малазийский ринггит, а также – с долей 4,36 % – российский рубль. За пределами «корзины» оказались такие валюты стран БРИКС, как индийская рупия, южноафриканский рэнд, бразильский реал. Не попали в «корзину» также следующие валюты ведущих торговых партнеров Китая: вьетнамский донг, южнокорейская вона, индонезийская рупия, новый тайваньский доллар, филиппинское песо.
Чем же продиктована запланированная реформа НБК?
Некоторые эксперты усмотрели в новации китайского Центробанка попытку организовать валютное сотрудничество Китая со странами, осуществляющими эмиссию упомянутых 13 валют. Цель такого сотрудничества – выравнивание и стабилизация обменных курсов для развития взаимной торговли и инвестиционного обмена. В принципе контуры такого сотрудничества просматриваются в многочисленных соглашениях по валютным свопам между НБК и центральными банками других стран (http://www.fondsk.ru/news/2014/09/24/nastuplenie-juanja-valjutnye-svopy-29643.html).
Такие соглашения – необходимое, но не достаточное условие для нормальных торгово-экономических отношений между Китаем и другими государствами. Необходимо, чтобы центральные банки стран, объединенных «валютной корзиной», заключили двух– и многосторонние соглашения о стабилизации обменных валютных курсов. Пока валюты многих стран, находящихся за пределами зоны «золотого миллиарда», имеют крайне высокую волатильность. Достаточно вспомнить обвал рубля в России, который произошел ровно год назад.
А вот шесть ведущих Центробанков Запада имеют долгосрочное (по некоторым данным, бессрочное) соглашение о стабилизации своих валют. Фактически действует негласный картель ФРС США, ЕЦБ, Банка Англии, Банка Канады, Национального банка Швейцарии и Банка Японии (http://www.fondsk.ru/news/2014/09/19/valjutnye-svopy-v-sovremennommire.-rozhdenie-globalnogo-valjutnogo-kartelja-ii-29553.html).
Итак, некоторые эксперты полагают, что своим решением от 14 декабря НБК сделал шаг к формированию подобного валютного картеля с участием Центробанков, выпускающих 13 валют, включенных в «корзину». Может быть, НБК имел в виду и эту задачу. Но, следует сказать, что она крайне сложна и потребует много времени. Вместе с тем есть другая, более понятная и «приземленная» причина валютной реформы НБК.
Пекин устал от постоянных претензий со стороны Вашингтона, его обвинений в том, что он, мол, осуществляет валютный демпинг на американском рынке. Теперь Пекин можно заявить Вашингтону, что он при формировании юаня ориентируется на широкую «корзину» валют, а не только на доллар США. Поскольку почти 3/4 наполнения «корзины» приходится на 12 валют, которые имеют тенденцию обесцениваться по отношению к доллару США (исключение составляет швейцарский франк), то юань также будет иметь понижательную тенденцию по отношению к доллару США. Но в этом случае все претензии Вашингтона Пекин может переадресовать другим государствам, валюты которых представлены в «корзине».
Главный валютный стратег инвестиционного банка Saxo Bank
После включения юаня в корзину официальных резервных валют МВФ (зо ноября 2015 г.) многие гадали по поводу дальнейшей валютной политики Китая: будет ли взят курс на повышение юаня по отношению к его конкуренту доллару или, наоборот, начнется игра на понижение. Прошло всего две недели после исторического решения МВФ, и мы видим: Пекин начал игру на понижение юаня.
Курс юаня к доллару США на торгах в понедельник обновил четырехлетний минимум, поскольку заявления НБК были восприняты трейдерами как сигнал того, что Центробанк готов к дальнейшему ослаблению национальной валюты. Стоимость юаня к закрытию рынка в Шанхае уменьшилась на 0,06 % – до 645,91 юаня за 100 долларов. В течение сессии курс опускался до 646,65 юаня за 100 долларов, что является минимумом с июля 2011 года. НБК понизил в понедельник справочный курс юаня на 0,21 % – до минимальных за 4 года 644,95 юаня за 100 долларов. С августа юань подешевел на 3,9 %. Однако теперь дяде Сэму будет трудно давить на Пекин. Последний будет ссылаться на «невидимую руку» валютного рынка или отсылать дядю Сэма к другим странам, участвующим в валютной войне.
Часть III. Финансовые ловушки для китайского дракона
О редкоземельных металлах, нефти и «опиумных войнах» Китая. Уроки для России
Концепция: «природные ресурсы – наследие человечества»
Мы уже неоднократно слышали высказывания разных западных государственных и политических деятелей, которые прямо или намеками проводили простую мысль: некоторые страны обладают большими природными богатствами, но эффективно распорядиться ими не могут. По их мнению,
Приведу примеры высказываний. Бывший госсекретарь США Мадлен Олбрайт: «Величайшая несправедливость, когда такими землями, как Сибирь, владеет одна Россия» (аналитическая передача «Постскриптум» весной 2005 года). А вот знакомый всем Збигнев Бжезинский: «Для европейцев Сибирь могла бы обернуться тем, чем Аляска и Калифорния вместе взятые стали в свое время для американцев: источником огромных богатств… Чтобы удержать Сибирь, России понадобится помощь, ей не под силу одолеть эту задачу самостоятельно в условиях переживаемого ею демографического спада и новых тенденций в соседнем Китае. Благодаря масштабному европейскому присутствию Сибирь могла бы со временем превратиться в общеевразийское достояние, использование которого происходило бы на многосторонней основе». (3. Бжезинский. «Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство»). В книге «Великая шахматная доска» («The Grand Chessboard», 1997), он прямо говорит о расчленении России на три государственных образования. Сибирь с ее природными ресурсами, по Бжезинскому, не должна находиться под контролем Москвы.
Не надо думать, что разговоры об «общем наследии человечества» – новинка конца XX – начала XXI вв., связанная с глобализацией и резким усилением в мире экономического и политического влияния ТНК. Примерно четверть века назад известный наш экономист и публицист
А вот Америка еще в начале XIX века провозгласила
ВТО как инструмент посягательства ТНК на природные ресурсы России
Уже в годы существования государства «Российская Федерация» предпринималось несколько попыток поставить под полный контроль Запада наши природные ресурсы. Наиболее известная вылилась в проект многостороннего международного соглашения, получившего название
Другая попытка – навязывание России
История с редкоземельными металлами: посягательство ВТО на суверенитет Китая
Сегодня словосочетание «редкоземельные металлы» стало часто встречаться не только на страницах специальных технических изданий, но и в экономической и политической прессе. Причина в том, что уже в течение в нескольких лет СМИ следят за конфликтом, который разворачивается во Всемирной торговой организации и который касается ситуации на мировом рынке
В эпицентре конфликта оказался Китай, который располагает примерно 1/3 мировых разведанных запасов РЗМ и производит более 90 % потребляемого в мире данного вида стратегического сырья. Начиная с 2006 г. Китай стал устанавливать квоты на экспорт РЗМ, через некоторое время это привело к росту мировых цен на металлы данной группы. Это вызвало недовольство со стороны США, стран Западной Европы, Японии. Против «Страны восходящего солнца» Китай стал использовать ограничения экспорта РЗМ как инструмент внешнеэкономического и внешнеполитического давления по вопросам, весьма далеким от торговли металлами. Запад забеспокоился, стали звучать протесты против китайских ограничений экспорта РЗМ, при этом делались ссылки на то, что это угрожает стратегическим отраслям и даже военной безопасности Запада.
В марте 2012 года США, ЕС и Япония подали совместную жалобу в ВТО на Китай, обвинив его в применении ограничений на экспорт РЗМ (в частности, экспортных пошлин). Примечательно, что в жалобе отмечалось: Китай создает преимущества национальным потребителям данного сырья по отношению к зарубежным, а это по меркам ВТО звучит как страшное обвинение. В западных СМИ дается более развернутая панорама претензий: Китай пытается создать на своей территории производственную цепочку от добычи сырья и его первичной переработки до производства конечного высокотехнологичного продукта и его экспорта на мировой рынок. Получается, что Китай замахивается на то, чтобы конкурировать с высокотехнологичными производствами Запада. При этом Китай явно выигрывает эту конкурентную борьбу: ведь для китайского производителя сырье обходится дешевле, чем для западного. В западных СМИ раздаются возмущенные слова о том, что Китай ограничивает пошлинами вывоз сырья (РЗМ), но полностью освобождает от пошлин и налога на добавленную стоимость (НДС) экспортные товары, произведенные на основе РЗМ. Так чего доброго Китай скоро захватит весь мировой рынок товаров, в которых используются РЗМ! Протесты западных стран по поводу китайской политики ограничения экспорта металлов звучат очень угрожающе. Например, в заявлении Европейской комиссии (март 2012 г.) говорится: «Ограничения Китая на (вывоз) редкоземельных металлов и других (сырьевых) товаров нарушают правила международной торговли и должны быть отменены. Эти меры больно бьют по производителям и потребителям в ЕС и по всему миру… Несмотря на четкие указания ВТО, Китай ранее не предпринял никаких попыток, чтобы отказаться от ограничений на вывоз (других сырьевых товаров). Это не оставляет нам никакого выбора, кроме как бросить вызов экспортному режиму Китая для обеспечения справедливого доступа наших предприятий к данным материалам». Данное заявление «цивилизованной» Европы очень напоминает угрозы, которые в XIX веке раздавались из Лондона перед началом жестоких и кровопролитных «опиумных» войн в Китае.
Реакция Китая на жалобу была неоднозначной. С одной стороны, Пекин оправдывался. Мол, для сдерживания экспорта металлов были веские причины. Во-первых, возникли опасения того, что запасы РЗМ в стране при столь хороших «аппетитах» со стороны мировой промышленности быстро истощатся. Во-вторых, добыча РЗМ сопряжена с высокими экологическими ущербами, которые невозможно покрыть и компенсировать доходами от экспорта металлов. В-третьих, сокращение предложения РЗМ на мировом рынке отчасти обусловлено тем, что Китай начал решительную борьбу с нелегальной добычей редкоземов. Мало того, что казна не получает доходов от такого теневого бизнеса, нелегальная добыча связана с использованием особо хищнических методов, вызывающих огромный ущерб окружающей среде. Таков смысл официальных заявлений Пекина, адресованных «партнерам» по ВТО.
С другой стороны, в самом Китае публикации по теме «металлического» спора носят гораздо более резкий и откровенно антизападный характер. Суть их сводится к следующему.
В любой момент после присоединения в 2001 году Китая к ВТО против него велось (и ведется) по несколько десятков дел и антидемпинговых расследований. Большинство из них Китай проигрывает. И это несмотря на то, что Китай подготовил значительное количество юристов, специализирующихся на спорах в рамках ВТО. Так, в 2009 г. со стороны США, ЕС и Мексики был подан иск против Китая с жалобой на ограничение экспорта
О войнах: «опиумных», «металлических», «нефтяных»
Мы не знаем, чем закончится противостояние в ВТО по поводу РЗМ. Можно лишь заметить, что Китай устал отбиваться от постоянных претензий и исков со стороны «партнеров» по ВТО. Китай готов дать бой Западу. В «Поднебесной» в настоящее время идет активная консолидация предприятий по добыче РЗМ, усиливается государственный контроль над отраслью, крупные инвестиции направляются на создание «производственных цепочек» по глубокой переработке металлов. Наконец, из государственных валютных резервов щедро выделяются средства на покупку зарубежных месторождений РКЗ. Кстати, по мнению некоторых зарубежных аналитиков, Китай уже в 2015 году может стать чистым импортером РЗМ. Китай явно не желает играть роль сырьевого придатка западной «цивилизации». Все это грозит перерастанием обычного «торгового спора» в торговую войну. Жесткую позицию Китая понять можно: история с металлами вышла за рамки банальных разборок по поводу уровня пошлин или государственных субсидий, а представляет собой плохо закамуфлированную попытку Запада поставить под свой контроль месторождения полезных ископаемых в «Поднебесной». Бесцеремонность, напоминающая требования Лондона к Пекину накануне «опиумных» войн.
Напомню, что
Вторая война (1858-1860) с участием Англии и Франции завершилась подписанием Пекинского договора, по которому цинское правительство согласилось выплатить Великобритании и Франции 8 млн. лянов контрибуции, открыть для иностранной торговли Тяньцзинь, разрешить использовать китайцев в качестве кули (работников на правах рабов) в колониях Великобритании и Франции.