Экономическая безопасность страны

Мы вышли с законодательной инициативой о том, чтобы дорожная отрасль была выделена в отдельную. Третья наша инициатива – это закон по резкому ограничению числа сборщиков лома цветных и черных металлов. За этот законопроект мы боремся уже не первый год.

Нынешняя ситуация будет сохраняться до тех пор, пока Федеральное Собрание не займет твердую позицию, отражающую интересы абсолютного большинства населения, а не горстки сверхбогатых людей. Другого пути изменения сложившейся ситуации я не вижу» [РФ сегодня. 2003. № 6].

Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации РАН пишет там же:

– Президент собрал вокруг себя команду ультралибералов. И все, что они могут придумать, осуществляется за счет населения. Тут уже отмечали, что программа Грефа – программа построения первобытно-общинного строя. Шесть лет продолжается пауза, когда никто не говорит о необходимости структурных реформ. Они назрели. Первое – надо ограничить произвол монополий. Второе – защитить собственность. Третье – развивать депрессивные районы. Четвертое – оздоровить предприятия. Этот ключевой блок полностью выпадает из поля зрения правительства.

Наш президент показал: пока нет экономического кризиса, он решает другие задачи. Когда из-за социальных проблем его рейтинг пойдет вниз, будет возможен и какой-то поворот.

Государственная власть не может или не хочет обеспечить, скажем, государственные гарантии на инвестиции. Она даже не пытается по комплексу причин. Во-первых, это противоречит либеральной идеологии. А либеральная идеология, помимо всего прочего, удобна тем, что это религия бездельников. Она объясняет, что чиновнику лучше ничего не делать. И второе, начиная с 2001 г. государство оказалось подконтрольным «новой олигархии», т. е. крупному бизнесу.

У нас неплохой крупный бизнес, он развивает реальный сектор, в отличие от бизнеса 1998 г., который «зарабатывал» деньги на финансовых спекуляциях и разграблении бюджета. Но у него принципиально иные цели, чем у государства. Бизнес живет по принципу «только для себя». Хорошее государство живет по принципу «только за тех, кто не может сам о себе позаботиться». И если оно позволяет, чтобы бизнес диктовал ему экономическую повестку дня, то все эти структурные проблемы как раз и не решает.

Депрессивные регионы для него просто не существуют, а антимонопольная политика – покушение на святое, так как он сам монополистический. Оздоровление государства для крупного бизнеса также означает снижение на него своего влияния. Поэтому наше государство сейчас не вполне дееспособно, к сожалению. И в этом плане я согласен с советником президента Андреем Илларионовым: оно такое по чисто политическим причинам. Сложилась политическая ситуация, которая не позволяет государству последовательно проводить разумную экономическую политику.

Президент Путин в своем послании Федеральному Собранию обвинил Правительство Касьянова в недостаточной амбициозности планов и выразил недовольство низкими темпами экономического роста, не позволяющими России хотя бы сократить разрыв в уровне жизни с развитыми странами. Вот уже приближается срок очередного Послания, и долго думавшее правительство нашло, как ему кажется, удачный ход. В процессе обсуждения проекта Программы социально-экономической политики Правительства РФ на среднесрочную перспективу (2003–2005 гг.) Г. Греф заявил, что при благоприятной конъюнктуре на мировых рынках нефти среднегодовые темпы роста ВВП составят в ближайшую пару лет не более 3,5–4,5 %, но зато в период 20072015 гг. предполагается достичь темпов в 7–8%. Так что В. Путин может быть доволен – к концу своего второго президентского срока он наконец-то увидит требуемые им темпы роста.

Конечно, логика в такой позиции правительства есть: за три спокойных и сверхблагополучных по конъюнктуре года оно ничего не сделало для подготовки «рывка». Теперь предлагается использовать следующие три года для все той же подготовки. Но оказывается, если верить Г. Грефу, «существующий сегодня государственный аппарат не сможет обеспечить реализацию разработанной программы!»

Интересно, что позиция Г. Грефа созвучна позиции «диссидентов» от политико-экономической журналистики, опубликовавших в январе 2003 г. Меморандум Серафимовского клуба (М. Леонтьев, А. Привалов, М. Соколов, В. Фадеев). Конечно, «серафимовцы» резче и глобальнее и все же: «Если в России и есть причина, которая не позволит ей быстро развиваться, то только одна: безответственная и пораженчески настроенная элита, которая боится ставить перед собой и страной серьезные цели – и даже не пытается использовать исторические шансы». Принципиальное различие этих двух позиций – в понимании роли государства и самих законов управления такими сложными системами, как экономика. Министр экономразвития озвучивает тезисы: роль государства должна неуклонно снижаться, а достигаемые в экономике результаты зависят от будто бы «неуправляемых» правительством факторов.

Члены же Серафимовского клуба справедливо настаивают на повышении ответственности государства за результаты хозяйственной деятельности и на обязанностях правительства предлагать и реализовывать конкретные шаги по преодолению негативных факторов. В конце концов наличие этих факторов – дань не столько самостийным процессам, происходящим в экономике, сколько отсутствию грамотных и своевременно предпринятых управляющих воздействий со стороны правительства. Речь идет, в частности, о сырьевой направленности российской экономики, ценовых диспропорциях, нерешенности вопроса с рентными платежами.

При изучении проекта правительственной среднесрочной программы обращает также на себя внимание удивительное «идеологическое», а иногда и текстуальное совпадение этого документа с настойчиво озвучиваемыми Е. Гайдаром программными положениями [см., например, в «Известиях» от 26 февраля 2003 г. материал «Современный экономический рост и стратегические перспективы социально-экономического развития России»]. «Идеологические» же совпадения правительственного и гайдаровского документов (в том числе по реформам в системах образования и медицинского страхования!) вызывают неприятные ассоциации с методами реализации «идеологических установок» в начале 90-х годов, т. е. методами, которые можно квалифицировать как бесчеловечные.

Несмотря на то, что в Польше, как и в России, официальные власти, СМИ и либеральные реформаторы стремятся затушевывать цели и содержание реформ, поляки хорошо осознают, что в стране реставрирован капитализм и основная задача трансформации заключается в создании класса капиталистов с передачей в его руки всей полноты власти. У нас же 10 лет приватизация притворно утверждается как самоцель реформ и одновременно панацея от всех бед. Польские ученые считают абсолютно несостоятельными российские «открытия» (Гайдара, Улюкаева, Попова и др.) о переходе от социализма к посткапитализму, или постиндустриальному обществу.

Восточноевропейские эксперты убеждены, что Россия – это пример наихудшего внедрения капитализма. Член-корреспондент Польской академии наук г. Холай отмечает, что под воздействием волюнтаристского подхода к проведению постсоветских преобразований Россия стала страной с наиболее «пролетаризированным» населением в мире. Причем, как подчеркивает еще один видный варшавский экономист Садовский, понимание необходимости соблюдения общественной справедливости в ходе реформ не связано с левыми убеждениями и не требует их. Это диктуется не только моралью, но и сугубо прагматическими обстоятельствами, поскольку углубление социального неравенства тормозит экономический рост и порождает социальные конфликты. Еще более негативную оценку реформам в этом регионе, а также в России и на Украине, дает профессор Познаньский. Он особо указывает на тотальную зависимость стран Восточной Европы от западного капитала.

Так, Венгрия и Польша в 1999 г. допустили расширение зарубежного контроля над 70 % своих банков и 35 % промышленности, Чехия – соответственно над 45 и 35 %. В Эстонии участие иностранного капитала составило около 80 % в банковской сфере и промышленности. В Латвии и Литве аналогичная ситуация в банках и несколько меньше влияние западных инвесторов в производстве. В последующий период показатели зависимости указанных стран от Запада возросли, тогда как в зоне ЕС участие иностранного капитала стабильно: в промышленности не превышает 15 % и в банковской сфере – 13 %. Познаньский констатирует, что, подобно событиям в средневековье, происходит раскол континента на Западную и Восточную Европу. При этом, как это было до Великой французской революции, мировой порядок сейчас регулируется сильными государствами, бесцеремонно вторгающимися в дела слабых стран.

Для наглядности неудачи польских реформ Познаньский сравнил десятилетие Терека (1970–1979) с десятилетием Бальцеровича (1990–1999). В частности, рост национального дохода Польши составил соответственно 170 и 120 %, а увеличение внешнего долга -24 и 58 млрд долл.; строительство квартир (на 1 тыс. чел.) – 23,3 и 8,5; потребление мяса и мясопродуктов (на 1 чел.) – 69 и 57 кг; молока – 262 и 194; масла – 3,9 и 4,3 кг; покупка книг (на 1 тыс. чел.) – 4136 и 2425 штук.

Ясно, что аналогичное сравнение данных по России выглядит не в пользу реформаторов. По оценке Познаньского, влияние иностранного капитала в России в добывающих отраслях, сталелитейной, автомобильной, бумажной и других сферах промышленности также говорит о патологическом характере реформ. Он считает превышение иностранного участия более чем в 1/10 банковского капитала и в 1/4 или 1/3 промышленности реальной угрозой перетекания капиталов «отсталого» социализма к развитому капитализму.

Восточно-европейские оценки свидетельствуют о бесперспективности нынешних псевдолиберальных реформ в России. Российское руководство должно создать специфическую модель реформ в стране, опираясь на потенциал всей российской науки. Пока же видны лишь новые «чикагские мальчики», сидящие на шее народа и зачастую работающие ему во вред. Причем их развелось гораздо больше, чем во времена развитого социализма. Вот статистика.

В 1796 г. один чиновник у нас приходился на 2250 жителей, в 1851 г. – на 926, в 1903 г. – на 335, в 2002 г. – на 127. По численности госаппарат нынче такой же, каким был в СССР… с его пятнадцатью союзными республиками.

Смешав учителей, врачей, чиновников, библиотекарей в общую массу, именуемую «бюджетники», власть легко прячет зарплату верных слуг. У начальника управления, отдела какого-нибудь главка она 10–15 тыс. руб.; у библиотекаря со всеми надбавками – около 2 тыс.

И этого подчас им мало. За прошлый год российские чиновники, по подсчетам экспертов, получили в качестве взяток 16 млрд долл. Изобретено множество способов отъема денег у частных лиц и предприятий.

Систему эффективного управления госактивами Правительство РФ так и не разработало. Основному рыночно-базарному принципу «Купить подешевле, продать подороже» – не обучено. Состоялся аукцион по продаже «Славнефти». Леонид Рокецкий, представитель Думы Таймырского автономного округа в СФ, недоумевал: если Счетная палата оценила компанию в 2,5–3 млрд долл., то как можно было ее продавать за 1 млрд 860 млн?! Оказывается, можно.

Член Совета Федерации (СФ), представитель правительства Ставропольскою края Анатолий Коробейников предложил А. Кудрину «щадящий» путь. «Довольных нынешним подходом к формированию мизерного для нашей страны бюджета нет и, конечно, не будет, – заявил Анатолий Антонович. – Само правительство изыскивать более существенные источники пополнения доходной части не собирается. Трехсторонняя комиссия – это больше прикрытие для участия парламентариев в формировании бюджета. Поэтому предлагаю создать государственную комиссию, в которую вошли бы представители правительства, парламента, Счетной палаты, регионов, по изысканию новых источников пополнения бюджета 2004 г.». Однако Глава Минфина энтузиазма по этому поводу не выразил. Но другого пути у страны просто нет [РФ сегодня. 2004].

3. Теневая экономика и коррупция

Экономическая преступность тормозит развитие производства, отвлекает инвестиционный капитал, подстегивает инфляцию, лишает госбюджет значительной части доходов, обостряет все существующие экономические проблемы.

Сперва дадим оценку положения и несколько цифр из документа Информационно-аналитического управления Совета Федерации «Актуальные проблемы национальной безопасности на современном этапе», раздел «Криминогенная обстановка в России: динамика и структура преступности, прогноз до 2000 г.».

«На протяжении последних лет в России сохраняется сложная криминогенная ситуация, характеризующаяся интенсивной криминализацией общества, которая распространяется даже на те общественные и экономические институты, считавшиеся до недавнего времени от нее надежно защищенными (финансовая, внешнеэкономическая деятельность и др.). Этот процесс уже реально угрожает социально-экономическому развитию и внутренней безопасности страны. Традиционно преобладающую долю в структуре преступности продолжали составлять посягательства на собственность… в 1995 г. зафиксирован рост имущественных преступлений на 2,8 %, а их число достигло 1,7 млн. За три последних года почти втрое увеличилось число совершаемых мошеннических действий. В 1995 г. их зафиксировано более 67 тысяч»1.

Высокую степень криминализации общества в стране усиливали кризисные явления в хозяйственно-экономической и социальной сферах, этнорегиональные конфликты. Шел более активный процесс криминализации экономики с одновременным усилением альянса экономической и общеуголовной преступности, в том числе и в наиболее опасных ее формах. Основу этого процесса составляли незаконное отчуждение государственной собственности в ходе приватизации и корыстные злоупотребления при управлении ею, а также противоправное перераспределение произведенного валового внутреннего продукта в пользу криминальных слоев путем преступных махинаций в кредитно-финансовой и внешнеэкономической сферах, на валютно-денежном и потребительском рынках.

Такая ситуация обусловлена тем, что реформирование экономики проводилось без адекватного механизма защиты государства и добросовестного предпринимательства от противоправных посягательств. В результате не только увеличилось количество преступлений экономической направленности, но и получила развитие тенденция сползания некоторых секторов экономики на «теневые» принципы функционирования. Резко возросло число хозяйствующих субъектов, осуществляющих предпринимательскую деятельность нелегально. Расширилась практика использования лжефирм или предприятий, зарегистрированных на подставных лиц. Это повлекло сокращение как в количественном, так и ресурсном отношении легальной экономики при одновременном усилении ее «теневой» части.

Отмечающийся ежегодно рост количества выявленных экономических преступлений лишь отчасти отражает возрастающие масштабы криминализации хозяйственного комплекса, поскольку правонарушения в этой сфере отличаются исключительно высокой степенью латентности.

«Значительная часть сконцентрированных в криминальной среде теневых капиталов направлялась как на воспроизводство экономической, так и общеуголовной преступности, а также на денежную и материальную поддержку преступных элементов, отбывающих наказание. По оперативным данным, подкупленные чиновники в государственных органах оказывают содействие, по крайней мере, каждой десятой организованной преступной группировке»1. А в публикации министра внутренних дел Российской Федерации в газете «Интерфакс-АиФ» от 8-14 декабря 1997 г. указано, что преступные сообщества на подкуп должностных лиц расходуют до половины преступно добытых средств2.

Основными очагами деятельности криминальных группировок являются регионы с высокой степенью предпринимательской и финансовой активности: Москва и Московская область, областные центры: Казань, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Пермь, Тюмень, Нижний Новгород, Саратов, крупные города Дальнего Востока, Северного Кавказа. По-прежнему в центре интересов этих группировок находятся свободные экономические зоны, приграничные территории, места добычи и переработки топливно-энергетических ресурсов, транспортные магистрали.

Более интенсивной криминализации общества в анализируемый период способствовали дальнейший рост безработицы, слабость социальной защищенности значительной части населения, возрастание доли неимущих, маргинальных элементов с потенциально высокой степенью готовности к противоправному образу жизни. Статистические данные убедительно подтверждают, что именно из группы безработного населения на протяжении 1993–1996 гг. шло наиболее интенсивное пополнение криминальной среды.

В большинстве своих проявлений преступность стала характеризоваться выраженной корыстной направленностью. Идет процесс вытеснения из сферы корыстной преступности примитивного уголовника преступником интеллектуальным и предприимчивым, с новыми, более изощренными способами и формами преступной деятельности.

Продолжается усиление криминальной направленности в коммерции. Многие предприниматели, имеющие опыт деятельности в подпольном бизнесе и теневой экономике, где конфликты интересов не могли разрешаться правовыми методами, привнесли его в легальные экономические отношения. Этому способствует и беспомощность правоохранительных органов, и загруженность судей, и отсутствие эффективной службы судебных исполнителей.

В результате беспрецедентного расслоения общества, растущей безработицы и сокращения армии на социальное «дно» попадает значительное число квалифицированных специалистов. Это усиливает процесс «интеллектуализации» и профессионализации преступности. Особые качественные изменения связаны с появлением в криминальной среде хозяйственных руководителей, офицеров, специалистов по технологиям, анализу информации и т. д.

Вот некоторые тенденции развития криминализации общества в России до 2000 г.:

«… Темпы роста корыстной преступности останутся в прогнозируемый период наиболее высокими (до 10–15 % и более в год). Одновременно снизится ее раскрываемость и будет расти латентность. Но и в этом случае учтенная корыстная преступность станет увеличиваться интенсивнее других видов. Ее доля в структуре регистрируемой преступности приблизится к 90 % и более.

В прогнозируемый период получат распространение новые способы совершения преступлений, связанные с недостаточной законодательной обеспеченностью формирующихся рыночных отношений и современными достижениями науки и техники: фиктивные хозяйственные операции, создание лжепредприятий, махинации с ценными бумагами, незаконная эмиссия ценных бумаг, хищения путем внедрения в телекоммуникационные и компьютерные сети, промышленный шпионаж, посягательства на интеллектуальную собственность, нарушения патентных прав, нецелевое использование кредитов и т. п.

Уголовно направленные организации продолжат свое проникновение в легальный бизнес, под «крышу» собственных коммерческих структур, усилят партнерство с экономической преступностью. Возникнут крупные преступные объединения, контролирующие различные сферы экономики, конкретные регионы и территории. Расширится глубоко законспирированная связь преступных организаций с коррумпированными должностными лицами в структурах власти и управления, правоохранительных и контролирующих органах, а также прямое проникновение в эти структуры ставленников организованной преступности.

Организованная преступность в еще большей мере будет специализироваться на поставках незаконных товаров и услуг (оружие, алкоголь, наркотики, секс-бизнес), не упуская из рук контрабандный ввоз и вывоз высокодоходных товаров, металлов, энергоресурсов, сырья»3. Так оно, к сожалению, и получилось. Материальный ущерб только по оконченным производственным делам за четыре года (1993–1996 гг.) составил 985,7 млрд руб.

В кредитно-финансовой сфере развитие негативных процессов прошло ряд этапов.

На первом, в 1992–1993 гг., доминировали хищения денежных средств банков с использованием фиктивных платежных документов (авизо, чеки «Россия» и т. п.).

Второй этап – совершение преступлений с использованием финансовых и трастовых компаний криминальной направленности, расцвет которых пришелся на 1993–1994 гг. Ими было присвоено не менее 20 трлн руб. Пострадали, по разным оценкам, от 3 до 10 млн человек20. Основными способами завладения средствами частных инвесторов были заведомо невыполнимые договоры займа, траста, селенга, страхования, а также продажа акций и других суррогатов без денежного и материального обеспечения.

Третий этап – с 1994 г. получили распространение факты незаконного получения и присвоения кредитных ресурсов банков.

Четвертый этап – появились новые виды присвоений, где предметом преступных посягательств являлись ценные бумаги, а также материальные или денежные средства, которые можно получить по ним. «В кредитно-финансовой сфере в 1997 г. зарегистрировано 22,5 тыс. преступлений – как минимум в два раза больше, чем в 1996 г. и в 80 раз (!) больше, чем в 1991 г. Потери от 547 махинаций с ценными бумагами, расследуемых МВД, составили 580 млрд руб. В 1998 г. рост преступности в кредитно-финансовой сфере, по прогнозам МВД, составит от 100 до 200 %»20.

Пятый этап – с 1997 г. криминальное поле финансово-кредитной системы активно заполняется преступлениями, связанными с использованием электронных средств доступа (компьютерные, телекоммуникационные системы, кредитные карточки и др.). Еще в 1995 г. было выявлено 185 таких преступлений, ущерб от которых составил 150 млрд руб., а также 500 фактов незаконного использования кредитных карт20. В целом на ущерб от преступлений в кредитно-финансовой сфере приходятся 2/3 совокупных потерь государства от противоправных действий21.

И все этапы сопровождались и сопровождаются нелегальным вывозом капитала. Начальник Организационно-аналитического управления ГУЭП МВД полковник милиции А.Мордовец оценивает их от 150 до 300 млрд долл.:

«В сфере приватизации и управления государственной собственностью с момента начала реформирования отношений собственности по 1996 год выявлено более 30 тыс. преступлений. Практически в каждом втором регионе России привлечены к уголовной ответственности руководители местных администраций, территориальных комитетов по управлению имуществом и фондов имущества.

В золотодобывающей отрасли и алмазо-бриллиантовом комплексе единичные факты хищения ценностей переросли в массовое разграбление достояния государства. В 1995 г. добыто немногим более 122 т золота, что почти на треть меньше, чем в 1990 г. 40 % фактически добываемого золота по отчетам не проводится, похищается и реализуется многочисленными коммерческими структурами. Только в 1995 г. у преступников изъято 336 кг золота, 85 кг платины, 390 кг серебра, 1733 карата алмазов, 26 каратов бриллиантов, 3054 карата изумрудов».

Оценка процессов дает основание предполагать дальнейшее осложнение оперативной обстановки в ближайшие годы, рост криминальных проявлений в 2–3 раза. В промышленном секторе экономики с 1993 по июль 1996 года выявлено почти 71 тыс. преступлений20.

Прогнозируя развитие ситуации в промышленном и топливно-энергетическом секторах экономики при сохранении ныне существующих правовых условий их функционирования, можно сделать вывод о неизбежности дальнейшего развития негативных тенденций, росте криминальных проявлений. Здесь уже создается широкая сеть криминально ориентированных фирм и организаций. Экономическая преступность вышла на уровень, угрожающий национальной безопасности России. Объем теневого сектора, по разным оценкам, составлял на конец 1996 г. минимум 45 %, а максимум 75 % от официального объема ВВП22. В 1997 г. российские эксперты объем теневой экономики оценивали от 25 до 50 % ВВП, западные эксперты – в 30–40 % ВВП23.

Для эффективной борьбы с теневой экономикой автор считает целесообразным объединение на ближайшие 10 лет МВД с налоговой полицией и налоговой инспекцией или, как минимум, утроение в каждой области подразделений ГУЭП МВД, сделав их своего рода «белыми воротничками» МВД, владеющими не приемами карате, а приемами экспресс-ревизий, аналитики предприятий, внешнеэкономической деятельности, таможенных проводок, современных средств платежей, обналичивания и получающими за свой высокоинтеллектуальный труд соответственно высокие звания и оклады. А часть следователей прокуратур и судей необходимо направить на учебу с отрывом или без отрыва от производства за счет государства для получения второго высшего образования – финансового. Благодаря усилиям высшей школы, условия для этого есть в каждом областном центре.

Но усилий МВД, прокуратуры, судов явно недостаточно. Необходим комплекс мер, осуществляемых Минэкономики, Минфина, ЦБ, Правительства, Государственной думы. И в первую очередь нужна срочная минимизация наличного оборота денег в стране.

В 2000 г. Россия потеряла 66 млрд руб. от преступлений в сфере экономики. Сотрудниками налоговой полиции в 2000 г. выявлено около 34 тыс. экономических преступлений, что почти в 2 раза больше, чем в 1999 г. Было возбуждено более 32 тыс. уголовных дел, сумма причиненного ущерба по оконченным делам составила более 17,3 млрд руб. (в 1999 г. – 4,4), по ним возвращено в бюджет более 14 млрд руб.

В 2001 г. в России организованная преступность контролировала до 40 % частных и 60 % государственных предприятий, а также от 50 до 80 % банков. Эти цифры привел заместитель председателя Комитета Государственной думы по безопасности Александр Куликов. По словам депутата, коррупция наносит государству ущерб в размере 15 млрд долл. в год, а в сферу теневого бизнеса втянуто около 9 млн россиян.

Очередной «Путеводитель взяточника по России» составили в 2000 г. эксперты авторитетной международной организации «Тrаnsраrеnсу International», на этот раз при помощи фонда «Информатика для демократии». Результаты исследования «Лидеры и аутсайдеры российской коррупции в регионах» малоутешительны, но предсказуемы.

В процессе своего исследования эксперты опросили 5666 граждан и 1838 представителей малого и среднего бизнеса в 40 регионах на предмет, когда, кому и в каких размерах они давали взятки. На основе этого объем коррупционного рынка в 40 регионах эксперты оценили в 520,9 млрд руб. в год. От граждан чиновники получали 170,4 млрд руб. в год, а от предприятий малого и среднего бизнеса -350,47 млрд руб.

Выяснились и географические особенности национального мздоимства. Наиболее развит институт взяточничества в Московской, Нижегородской, Саратовской и Челябинской областях, а также в Москве и Санкт-Петербурге. Слабее поставлено дело в Карелии, Ярославской, Тюменской, Архангельской и Омской областях, отмечают «Ведомости». При этом авторы исследования обнаружили на юге России «пояс коррупционной пораженности, простирающийся от Ростовской области до Поволжья».

Сами чиновники объясняют региональные различия особенностями генотипа. «Поморы никогда в деревнях двери не закрывали – какая уж тут коррупция? – говорит вице-губернатор Архангельской области Виктор Митин. – У нас долгая зима, тяжелый климат, без поддержки и доверия в таких условиях не выживешь. Поэтому у нас особенный генотип».

Авторы исследования не исключают, что перечисленные условия оказывают влияние на коррупцию, но при этом убеждены, что и южных, и даже московских чиновников при желании можно исправить. Например, при помощи общественного давления на власть. Пока же остается надеяться только на то, что, увидев себя в зеркале исследования, верховные власти примут кардинальные законы о коррупции. Опросы предполагается проводить регулярно.

Но пока результаты неутешительны. Отметим, что данное исследование – второе по счету. Результаты первого были оглашены в мае 1999 г. И с тех пор в стране наметился «существенный рост» коррупции, отмечают в ИНДЕМЕ. Например, если раньше граждане оценивали риск вымогательства при встрече с инспектором ГАИ в 60 %, то сейчас этот показатель подскочил до 72 %; риск заплатить милиции увеличился с 30 до 40 %, суду – с 26 до 47 %, а попасть в коррупционную ситуацию в стенах вуза – с 36 до 52 %. При этом средний размер взятки преподавателю вуза вырос с 4300 до 10 000 руб. По данным прошлого исследования, работники ГАИ в масштабах страны зарабатывали на взятках 370 млн долл. в год, а сейчас – до 1 млрд долл.

По данным международной организации «Тrаnsраrеnсу International», Россия по борьбе с коррупцией стоит на 82-м месте в мире. Перед нами – Уганда, после нас – Нигерия и Украина. Прямо скажем, незавидное место.

Ежегодные потери от коррупции в России составляют, по оценкам специалистов, до 40 млрд долл. – около 60 % федерального бюджета. При этом, по результатам различных исследований, в 2001 г. Россия занимала по уровню коррупции 79-81-е место из 91, т. е. являлась одной из самых коррумпированных стран мира. Как же бороться с этим злом?

Международная неправительственная организация «Тrаnsраrеnсу International» опубликовала ежегодный доклад, посвященный ситуации с коррупцией в более чем сотне стран мира. В 2002 г. индекс восприятия коррупции (ИВК) был проставлен 102 странам мира – от Финляндии до Бангладеша. Индекс отражает восприятие коррупции предпринимателями и аналитиками каждой страны и оценивает его от 10 (коррупция практически отсутствует) до 0 (очень высокий). В зависимости от уровня ИВК проставлен и рейтинг коррумпированности стран (табл. 3.1).

Таблица 3.1

Рейтинг коррумпированности стран

Питер Айген, председатель организации, в речи, посвященной публикации ИВК 2002 г., заявил: «Политики все чаще на словах призывают бороться с коррупцией, но они не способны действовать в соответствии с духом ИВК, а именно: для того, чтобы уничтожить порочный круг нищеты и взяточничества, надо раздавить коррупцию».

По его словам, «страны, находящиеся на переходном пути от коммунизма (особенно Словения, получившая более высокий балл, чем члены Евросоюза Италия и Греция), хотя и воспринимаются как все менее коррумпированные, но многие государства бывшего СССР по-прежнему поражены коррупцией. России же, как указывает ИВК, предстоит еще длинный путь, так как она по-прежнему остается сильно коррумпированной страной, получившей наравне с Узбекистаном, Грузией, Украиной, Казахстаном, Молдовой и Азербайджаном менее 3 баллов из 10».

Общая сумма взяток в нашей стране составляет не менее 30 млрд долл. в год. При этом «бытовые» взятки оцениваются в 3 млрд долл.

Наивысшую опасность несет в себе коррупция высших эшелонов власти, в том числе и в связи с расширением процессуальных иммунитетов должностных лиц, занимающих ответственное положение. Владельцы криминальных капиталов прилагают максимум усилий к подкупу и криминализации правоохранительных органов, средств массовой информации, происходит деформация общественного сознания.

Потери страны от коррупции, при самых оптимистических оценках, могут составлять от 10 до 20 млрд долл. в год. Но нельзя измерять масштаб этого зла только в долларах. Коррупция наносит огромный ущерб нравственному здоровью народа, его отношению к органам власти, становлению демократических институтов и развитию гражданского общества. Это ржавчина, разъедающая устои любого государства, Россия не исключение. Уровень коррупции объективно возрастает в стране, находящейся в стадии модернизации. Россия переживает не просто модернизацию, а коренную ломку, связанную с переходом от централизованной экономики к рыночной. Правда, есть у нас и собственно российская специфика – это традиция подчинения не закону, а инструкции и начальнику.

Советом Думы к рассмотрению в первом чтении в 2001 г. был рекомендован вариант, разработанный рабочей группой Комитета по безопасности, возглавляемой председателем думской Комиссии по борьбе с коррупцией, бывшим главой ФСБ Николаем Ковалевым. Но в ходе прохождения по инстанциям Закон о коррупции оказался настолько выхолощен, что ожидать прорыва не приходится. Не зря поэтому в обществе царит пессимизм.

Однажды, отвечая на вопрос журналиста, можно ли улучшить жизнь в нынешней России, не прибегая к революционной ситуации, депутат Государственной думы Сергей Глазьев сказал: «Можно. Но для этого надо, чтобы заработала Генеральная прокуратура». Вторит ему и Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации РАН: «Бизнесмены говорят, что «взяткоемкость» государственных решений за последние два года выросла в два раза. Причем они сравнивают с 1999 годом, когда, казалось бы, разгул коррупции достиг предела» [РФ сегодня. 2002. № 6].

Геннадий Олейник, заместитель председателя Комитета Совета Федерации по делам Севера и малочисленных народов: «Глубоко убежден в том, что государство успешно может выполнять свои функции только при наличии соответствующей финансовой базы. Положение, когда страна располагает богатейшими природными ресурсами, достаточно развитой промышленностью, колоссальным человеческим потенциалом – и при этом имеет нищий государственный бюджет, – нельзя признать нормальным и объяснимым.

«Потеряв» наиболее доходные предприятия и, как следствие, загнав треть населения страны за черту бедности, государство не проявило ни требовавшейся мудрости, ни вынужденной предусмотрительности и совершило следующую крупную ошибку. Наскоро созданный и не успевший укрепиться класс новых собственников нуждался не столько в декларациях отцов-реформаторов о свободе рынка, сколько в действенной защите своих интересов от криминала. Даже не всем крупным предпринимателям удалось отгородиться от непрошеных «партнеров», а уж о среднем и малом бизнесе и говорить нечего – без «крыши» практически никто не остался. «Крышевание» превратилось в России в доходнейший бизнес не только для криминала, но и для многих вполне официальных структур.

Мелкий же предприниматель оказался просто беспомощен в сложившейся ситуации. Но государство необъяснимо долго мирится не только с тем, что мимо казны «пролетают» гигантские средства, но и с тем, что под «крышей» стопорится само развитие среднего и малого бизнеса, а значит, и становление в стране среднего класса. Руководители силовых структур знают обстановку во всей ее «красе», иногда даже бравируют этим. Но решительных мер не предпринимают – или не хотят, или не могут.

При нынешних масштабах криминализации не только экономики, но и практически всех жизненных сфер для локализации влияния преступного мира на жизнь общества потребуются очень жесткие меры. Это факт. Власть обязана рано или поздно обеспечить гражданам безопасность.

Но при первых же признаках реальной борьбы с криминалом найдутся дежурные гуманисты, которые тут же напомнят нам о цене «одной детской слезинки»… Тем не менее считаю необходимым повести самую решительную борьбу с преступностью во имя не абстрактных литературных формул, а самых что ни на есть реальных детей, чьи судьбы могут быть исковерканы и растоптаны беззаконием и нашим лицемерием» [РФ сегодня].

Среди причин, способствующих укоренению криминала, первой назвал бы культивацию чуждой нашему народу морали – успех любой ценой. Судя по настойчивости и затратам на внедрение в нашу жизнь этих новых «духовных» ценностей, их разрушительные последствия для общества были хорошо просчитаны.

Чего стоит, например, возведение в абсолют примата частного над общественным, личного над государственным. Разве государство должно поощрять деление своих граждан на первосортных, второсортных и третьесортных…? Сомневаюсь в том, что при желании любой человек может стать преуспевающим предпринимателем, для этого требуются не только везение и профессиональные навыки, но и определенные личностные качества, характер. Настоящих бизнесменов, как и хороших музыкантов, художников, не так много. Но, впитав принцип успеха во что бы то ни стало, человек, особенно молодой, готов пойти на все, чтобы выглядеть в глазах окружающих состоявшейся личностью. Для «крутого» парня переступить через закон – всего лишь досадный формальный акт, почти не конфликтующий с его моралью. И если в сумерках насквозь криминализированного времени станут проступать спасительные контуры полицейского режима, не надо паниковать – это самая легкая плата из всех возможных. За что боролись, как говорится… Самым же рьяным сторонникам безграничной свободы могу напомнить: свобода каждого ограничивается свободой других. И не может 140-миллионное общество быть вечно в услужении у одного миллиона избранных. Государство, в котором права одних тысячекратно вознесены над правами других, трудно назвать гармоничным, и если интересы государства и большинства его субъектов расходятся надолго, то нетрудно предсказать, чем это может закончиться.

Уже очевидно: реформы по ложным ориентирам не дают положительного результата, для поддержания нынешнего уровня экономики требуются все новые жертвы – все труднее становится сводить концы с концами.

Вывод: обанкротившаяся идеология реформ должна быть отвергнута.

«Наличка». «90 % всех сделок в США осуществляются безналичным путем с помощью чеков. На долю банкнот и монет приходится всего 8 % всей денежной массы США. Причем 60 % всех бумажных денег «ходит» за границей США»24. А у нас на 01.07.97 г. наличные деньги составляли 37,6 % всей денежной массы25. Плюс миллиарды долларов на руках у населения.

Опасности внебанковского денежного оборота таковы:

– налично-денежный оборот образует весьма значительную массу неучтенных денежных средств, которые выводятся из-под налогового контроля, исключаются из ресурсной базы налогообложения, что усиливает дефицит бюджета и ведет к инфляционным процессам и дестабилизации кредитно-финансовой системы;

– неконтролируемое обращение денежных средств создает возможность криминальным структурам «отмывать» доходы от преступной деятельности, т. е. служит финансовой базой для роста организованной преступности;

– высокая концентрация финансовых средств в руках недобросовестных предпринимателей дезорганизует фондовый рынок, способствует усилению недоверия и правового нигилизма налогоплательщиков, ведет к возникновению социальных конфликтов, в которые оказываются втянутыми и налоговые органы.

В стране практически отсутствует система действенного контроля за наличным денежным оборотом. Правовая основа базируется только на двух нормативных законодательных актах: Законе РФ «О применении контрольно-кассовых машин при осуществлении денежных расчетов с населением» и Указе Президента РФ от 23 мая 1994 г. № 1006 «Об осуществлении комплексных мер по своевременному и полному внесению в бюджет налогов и иных обязательных платежей». Эффективность их невелика.

Вывод: пора принять более решительные меры, начать с включения в Уголовный кодекс РФ статьи за данное нарушение и практического применения ее судами.

Также необходимо:

– введение механизма реального контроля за доходами физических и юридических лиц, повышение ответственности за непредставление деклараций, уклонение от налогообложения или сокрытие фактически полученных доходов;

– обязательное декларирование доходов всеми при приобретении приватизируемого имущества, земли;

– введение международно признанных мер борьбы с «отмыванием» незаконных капиталов в ежедневную практику следственных органов и судов;

– установление уголовной ответственности за искажение документов бухучета и отчетности с целью сокрытия доходов;

– обеспечение доступа правоохранительных органов к информации о профессиональных участниках рынка ценных бумаг, а также к сведениям, составляющим коммерческую или банковскую тайну;