Помоги проекту - поделись книгой:
Государство пока не может гарантировать соблюдение условий даже генеральных соглашений, а что касается уровня микроэкономики, то до предприятий просто не доходят руки. Несмотря на принятые законы, в акционерных и частных предприятиях предпочитают обходиться без коллективных договоров. Из более чем 2,5 млн объектов единого государственного регистра предприятий и организаций колдоговоры имеют лишь около 120 тыс. Кстати сказать, неспособность профсоюзов защитить права трудящихся, определяемые документами соглашений на всех уровнях, вызывает отток трудящихся из их рядов. Профсоюзы не рассматриваются предпринимателями и государством в качестве силы, достойной партнерских отношений».
У экономистов, вставших на сторону профсоюзов, есть своя система аргументов. Это по преимуществу макроэкономические аргументы. Суть их можно свести к следующему:
– чем выше заработная плата и иные доходы трудящихся, тем выше платежеспособный спрос на рынке товаров и услуг;
– чем выше спрос, тем выше емкость внутреннего рынка;
– увеличение емкости рынка стимулирует капитальные вложения;
– инвестиционная активность ведет к росту занятости и сокращению безработицы.
Вывод: если под нажимом профсоюзов зарплата вырастет, то этим самым трудящиеся создадут для себя рабочие места.
Даже 5 %-ая инфляция сведет на нет 20 %-ое увеличение пенсий, и ваша “правильная” социальная политика такого рода станет демагогией. Нужно подтянуть пенсии к прожиточному минимуму, тем более что по указу Президента РФ Б.Н. Ельцина от 1997 г., который никто не отменял, этому минимуму должна равняться не средняя, а минимальная пенсия. Расчеты показывают, что поднять ее нужно сразу вдвое, т. е. на 200 %, и постоянно корректировать с учетом инфляции.
Далее, чтобы держать пенсию вровень с прожиточным минимумом, надо предусматривать 30 %-ое ежегодное ее повышение. Если же увеличивать пенсии постепенно, по 20 % в год, то в лучшем случае, по самым оптимистичным – официальным! – прогнозам, после 2010 г., при переходе на новую систему пенсионного обеспечения, средний пенсионер будет существовать не на половину, как сейчас, а на 1,4 прожиточного минимума. Если, конечно, за эти 8-10 лет его не обворуют или не затеют приватизацию пенсионной системы.
Многие миллионы, увы, не дотянут до этого праздника жизни… Но показать борьбу надо. Поэтому наша социальная политика – это политика двойных стандартов. Вдобавок она безграмотна. Конкретно борьбой с бедностью руководил заместитель Грефа Дмитриев. Образцом для него и для его ребят служит американская. Американская система ценностей основана на индивидуализме. Правительство не нарушает права индивидов, а всячески защищает их. Индивидуальная свобода позволяет добиваться успеха, так что быть убогим стыдно. Поэтому общество вправе освобождаться от пут в лице нищих, оно не обязано содержать неудачников…
Перенося эту модель на российскую почву, получаем, что пенсионер, живущий на один доллар в день, на кусок хлеба имеет, с голоду не умрет, остальное зависит от него самого. Не способный заработать себе на масло становится лишним, его надо из общества выдавить. И выдавливают. Таких вот “недостойных”. По существу – из жизни.
В социальных государствах Европы полагают: человек не виноват, что родился в бедной семье, это общество несовершенно, если допускает бедность. В этих государствах понимают, что рынок не должен верховодить всей жизнью. А у американцев просто: “эффективно – неэффективно”. “Неэффективен” ты, не вписался в поворот – до свидания! Свобода подыхать с голоду, как писал Маркс.
Наши же традиции ближе к традициям социальных государств Европы. В России всегда преобладал коллективизм, индивидуализм никогда не поощрялся. У нас ведь, известно, общинное сознание…
«Нормировать нужно не месячную, как сейчас, минимальную зарплату, а минимальную почасовую ставку, причем таким образом, чтобы 1-й разряд тарифной сетки при 100 %-ом использовании рабочего времени соответствовал месячной зарплате, не меньшей среднего по России прожиточного минимума. Это будет что-то около 14 руб. в час. Это, конечно, меньше, чем предусматривается конвенциями МОТ (Международной организации труда), и мы должны требовать увеличения почасовых ставок до 5 долл., т. е. до 150 руб. В федеральную почасовую сетку (ФПТС) нужно включить всех – от уборщицы в федеральной больнице или охранника в министерстве до президента страны, включая сюда и кадровых военных. При этом, конечно, увеличится как количество разрядов в ФПТС, так и отношение ставок высшего и первого разрядов».
Для справки: сейчас в ЕТС 18 разрядов, ставка первого разряда 450 руб., последнего – 2025 руб. Это даже не бред, этому невозможно придумать название – специалист высшей (!) квалификации имеет ставку, недотягивающую до полутора прожиточных минимумов! Понятно, что зарплата президента, чиновников его Администрации, министров, депутатов и других высших должностных лиц к этой тарифной сетке не имеет ни малейшего отношения.
Между тем включение высших должностных лиц в общую тарифную сетку имело бы огромное политическое и психологическое значение. Без этого общество никогда не научится смотреть на государство как на инструмент, созданный обществом для защиты его интересов. Однако в Правительстве, похоже, распространяются прямо противоположные настроения. Газеты сообщали о заявлении министра труда и социальных отношений Александра Починка, в котором он пообещал с 1 октября 2003 г. отказаться от ЕТС, заменив ее отдельными тарифными сетками для различных отраслей бюджетного сектора.
Михаил Пискотин считает: «Беда в том, что в России крайне правые силы, возобладавшие в экономике, властных структурах и большинстве СМИ, игнорируют требования социальной справедливости. Они предпочитают поддерживать скорее дикий капитализм, мало что оставляющий от социализации.
Можно назвать ряд требований, по степени соблюдения которых мы вправе судить об уровне социальной справедливости в любом современном обществе. Хотя и они, естественно, преломляются сквозь призму социально-экономического и политического строя соответствующей страны. Каковы эти требования и условия? К ним следует отнести:
– недопущение чрезмерного разрыва в уровне доходов наиболее и наименее обеспеченных слоев населения;
– создание равных возможностей всем гражданам для реализации ими своих способностей;
– равная оплата за равный труд;
– равенство всех перед законом и судом;
– введение тех или иных форм бесплатного государственного образования и бесплатной медицинской помощи;
– забота государства о детях и нетрудоспособных;
– существование достаточно сильного и активного государства, обеспечивающего соблюдение требований социальной справедливости как в законодательстве, так и в правоприменительной практике, ведущего реальную и эффективную борьбу с преступностью и коррупцией, надежно охраняющего права, свободы и законные интересы граждан.
По верному замечанию Андре Моруа, «когда справедливость не опирается на силу, верх берет несправедливость».
К сожалению, в современной России в достаточной степени соблюдение ни одного из перечисленных требований и условий не обеспечивается. Но особенно серьезный и опасный характер носят отступления от требований, связанных с распределением доходов, оплатой труда, достижением равенства всех перед законом и судом, заботой о детях и ролью государства в поддержании социальной справедливости. И пока существует такое положение, страна не может рассчитывать на сколько-нибудь серьезные успехи в своем развитии.
Отступления от важнейших требований социальной справедливости влекут за собой, и часто немедленно, весьма тяжелые негативные последствия. Они носят различный характер и проявляются и в экономической, и в политической, и в социально-психологической, и в моральной сферах.
Особенно чудовищен разрыв в доходах самых богатых и самых бедных. Об этом время от времени говорят отдельные политики, общественные деятели, ученые, журналисты. Но говорят нередко так, будто хотят лишь приучить общество к этому как к чему-то совершенно неизбежному. И даже там, где это звучит как решительный протест, ничего в результате не меняется. Почти все остается, как было. Между тем, положение чем дальше, тем все более опаснее.
Значит, нужны другие, более решительные и настойчивые формы протеста. И вот здесь-то как раз и стоит в очередной раз вспомнить исторические уроки. О грубейших нарушениях очевидных требований социальной справедливости надо, как говорил Черчилль, «кричать во все горло». Протесты надо повторять изо дня в день, повторять с трибуны парламента страны, с экранов телевизора, со страниц газет и журналов, на митингах и собраниях. «Карфаген должен быть разрушен!» Как ни мало сегодня власть считается с тем, что говорят оппозиционные депутаты и средства массовой информации, но «капля камень точит». Только мощный голос общественности может подтолкнуть и законодательную, и исполнительную власть к тому, чтобы принять эффективные меры, реально изменяющие систему распределения национального дохода в стране в сторону достижения большей социальной справедливости, упорядочивающие практику оплаты труда.
А. Аганбегян считает, что «у нас заработная плата даже ниже, чем диктует производительность труда. Разорвать эту порочную систему можно лишь одним – сделать уровень зарплаты соответствующим рыночной экономике. Мы посчитали: если увеличить зарплату в 2 раза (постепенно, но не растягивая этот процесс на годы), люди смогут оплачивать квартиры и коммунальные услуги по нормальной рыночной цене – это 15 % заработанного, 10 % – отдавать на накопительную пенсию, 5 % – в виде страховки на здоровье…
У нас сейчас и бедные, и богатые платят подоходный налог по 13 %. Чтобы богатые платили больше, надо ввести налог на недвижимость (больше квартира, дом с участком, лучше машина – больше налог). Во всем мире такой налог – главный доход местных властей, и к тому же это богатство видимое, оно легче поддается обложению. Инициатором реформы должно выступить государство – повысить зарплату бюджетникам на государственных предприятиях и там, где оно имеет контрольный пакет акций. В несколько раз повысить обязательный для частного сектора минимум оплаты труда. Если в среднем по стране зарплата достигнет 5 тыс. руб., то минимум должен быть хотя бы 1200».
С того ли конца мы вообще приступаем к пенсионной реформе? Есть ли вообще смысл говорить о накопительном принципе начисления пенсий при нынешнем уровне заработной платы? Все упирается в нее. Ее надо реформировать в первую очередь.
Юрий Поляков пишет: «Создать такие нравственные и правовые условия, когда новые владельцы общенародной собственности вынуждены эксплуатировать ее не только себе, но и Державе на пользу. Почему же власть этого не делает или делает недостаточно эффективно? Прежде всего потому, что она до сих пор ощущает себя властью предпринимателей, а не всего российского народа. Именно отсюда ее поразительная невосприимчивость» [Литературная газета. 2003. 16 апр.].
Я бы дописал: невосприимчивость к бедам и даже вымиранию собственного народа. Потому что, когда дело касается собственного кармана, они очень даже предприимчивы, особенно молодые реформаторы-разрушители.
Однако вернемся к Полякову: «Туда и зову – вперед, к командно-административной системе! Пятнадцать лет реформачества (назвать это реформированием – просто язык не поворачивается) убедительно показали, что «умный рынок» самочинно решающий все экономические проблемы, существовал только в недалекой голове обозревателя газеты «Правда» Егора Гайдара. Там он и остался. Мы же в результате получили безумный рынок, при котором обыватели мерзнут без электричества, а военные летчики сидят без топлива и поддерживают свою боеготовность, глядя по телевизору на бомбежки Багдада….Веками наши люди были государевыми, а потом три четверти века советскими, т. е. тоже государственными. Разумеется, у этого не раз выручавшего нас коллективизма есть обратная сторона: сниженная индивидуальная активность, осложненная или, если хотите, облагороженная нестяжательной православной этикой.
И этот уникальный социум без серьезной государственной опеки мы в одночасье, опираясь на западные теории, хотели превратить в рыночное общество?! Мы сами отключили свой наиважнейший, веками выстраданный ресурс – государственность.
У России сегодня нет государства, соответствующего ее экономическому потенциалу и национально-историческим задачам. У нас есть государственно гарантированные условия для дальнейшей деградации и депопуляции. Лично я с этим не согласен. Полуосознанно и безысходно не согласен народ, то и дело выплескивающий свое возмущение на улицы. Не согласны с этим даже совестливые и дальновидные иностранцы, с недоумением наблюдающие картину последовательного саморазрушения великой некогда Державы. Не согласен с этим, как я понимаю, и Кремль. Так чего же мы ждем?».
Регулирование распределения доходов – экономический и нравственный императив. Для современной России регулирование распределения национального дохода между различными слоями населения является не только средством обеспечения необходимой социальной справедливости, но и вопросом повышения эффективности ее экономики и, в конечном счете, условием ее выживания. Это, выражаясь языком И. Канта, категорический императив для нее, причем императив, диктуемый как нуждами экономики, так и требованиями нравственности. Речь идет о существенном повышении экономической роли государства и об усилении его заботы о наиболее бедных и обездоленных.
Сколько существует рыночная экономика, столько и ведутся споры о характере ее отношений с государством. На этой почве возникло множество теорий, значительно отличающихся одна от другой. В последние годы явное преобладание в западном мире, особенно в США, получили либерально-монетаристские взгляды. В плену у них оказались и правые реформаторы в России. Как сторонников стремительной приватизации государственной собственности, так и представителей «теневой экономики» и криминальных сил вполне устраивал гайдаровско-чубайсовский курс на то, чтобы государство как можно больше «ушло из экономики». Это развязывало им руки и позволяло стремительно обогащаться, ничего не давая стране взамен, вывозить капиталы за рубеж и т. д. Противников этого курса не хотели слушать. Но сейчас, после того как на примере Западной Европы стали более очевидными преимущества политики более активной экономической роли государства и преодоления чрезмерного имущественного неравенства, появились дополнительные основания для пересмотра проводившегося до сих пор курса. Совершенно очевидно, что в условиях переходного периода, переживаемого Россией, у нее еще больше оснований проводить именно такую социально-экономическую политику.
Поскольку ВВП формируется у нас в большой мере за счет сырьевых отраслей, приносящих крупные рентные доходы, должно быть упорядочено прежде всего использование этих доходов. Являясь доходом всего общества, рента должна поступать в государственный бюджет, а не оседать на счетах олигархов.
Органы государственной власти не должны безучастно смотреть на то, как распределяются и используются доходы на сугубо частных предприятиях и предприятиях с преобладанием частного капитала. Государство не должно мириться с тем, что собственники и менеджеры таких предприятий присваивают себе огромную долю их доходов в ущерб остальным работающим, не производя амортизационных отчислений, не обновляя основные фонды и т. д. У государства есть рычаги, чтобы пресекать подобные тенденции. В одних случаях оно может делать это путем прямого законодательного регулирования, в других – посредством сотрудничества с профсоюзами и т. д. Стоит напомнить, что статья 7 Конституции Российской Федерации провозглашает наше государство социальным, а это ко многому обязывает.
Проведение системы мер по регулированию чрезмерного имущественного неравенства позволит в целом, с одной стороны, увеличить объем ресурсов, поступающих в распоряжение государства, а с другой – повысить оплату труда значительной армии работающих. А это открывает новые возможности для улучшения экономического положения в стране. На долю только 10 % наиболее богатых людей России в 2000 г. приходилось 32,5 % общего объема доходов страны, в 2001 г. – 31,6 %, а на долю 10 % самых бедных – только 2,4 и 2,3 % в 2000 и 2001 гг. соответственно. Таковы данные официальной статистики. Но есть немало оснований полагать, что они неточно отражают истинное положение дел. Думается, что разрывы в уровнях доходов разных слоев населения значительно выше из-за действия криминальных сил и огромной коррупции. Происходит дальнейшая концентрация доходов в руках тонкого слоя людей за счет изъятия их у основной массы населения.
Самое поразительное заключается в том, что как в официальных структурах, так и среди специалистов есть влиятельные люди, полагающие, что дифференциацию доходов населения надо не ослаблять, а усиливать. При этом ссылаются на якобы позитивные результаты такого усиления дифференциации в ряде зарубежных стран. Между тем реальная действительность этих стран говорит об обратном.
В 2000 г. Всемирный банк опубликовал отчет о бедности, где поднял планку нищеты до 2,15 долл. в день. В этом документе говорилось, что на долю шестой части населения планеты (Северная Америка, Западная Европа и Япония) приходится 80 % мирового дохода, т. е. в среднем по 70 долл. на человека в день. 57 % мирового населения, живущего в 63 беднейших странах, пользуются лишь 6 % мирового дохода, т. е. менее 2 долл. на человека в день. Из доклада Всемирного банка также напрашивается единственный (созвучный мысли Л. Джонсона) вывод: нищета грозит цивилизованному миру. А потому страны «золотого миллиарда» должны своим благополучием поделиться. Даже поставлена конкретная цель – к 2015 г. вдвое сократить долю населения Земли, живущего в условиях крайней бедности. Никто не сомневается, что в первую очередь развитые страны намерены искоренять нищету в собственных государствах, что они, собственно, уже давно делают. Например, 70 % появившихся за последние 15 лет новых рабочих мест в США (в основном в сфере обслуживания и области высоких технологий) оплачиваются выше среднего. 30 % тех, кто входил в число беднейших американцев в 1975 г., пополнили ряды богачей в начале 90-х годов.
Сегодня Всемирный банк использует для определения черты бедности доход уже 4 долл. на человека в день для стран Восточной Европы и бывших республик СССР. В промышленно развитых государствах в разряд бедноты попадают зарабатывающие 14,5 долл.
Миллиардеры в России
27 февраля 2002 г. журнал «Forbes» в 17-й раз опубликовал / список самых богатых людей мира, в котором присутствуют 17 российских граждан. Это уже третий случай участия россиян в рейтинге журнала (по итогам 2000–2001 гг. в рейтинге участвовало соответственно 8 и 7 россиян). Список достаточно объективен, хотя в реальности в России миллиардеров по меньшей мере в два раза больше.
Отношение к миллиардерам в России довольно простое. Один из телеканалов как-то проводил опрос среди телезрителей. В результате 92 % позвонивших высказались за расследование деятельности наших миллиардеров и только 5 % ими гордились.
Отношение понятное, так как основой богатства российских миллиардеров во всех случаях первоначально была приватизация, когда за бесценок чиновники передали им огромные государственные активы. Никто за это не ответил. Расследование залоговых аукционов и прочих приватизационных скандалов теперь почитается чуть ли не за покушение на основы демократии. Конечно, некоторые новые владельцы оказались неплохими менеджерами и начали приводить в порядок полученное от государства добро, но 5 % гордящихся ими, скорее всего, либо сами что-то получили от приватизационных афер, либо являются родственниками.
«Интересно соотношение богатства физических лиц и размеров экономики для России и США (табл. 1.6, 1.7):
Таблица 1.6
Соотношение богатства физических лиц и размеров экономики для России
Из табл. 1.6 видно, что количество российских миллиардеров за 2002 г. выросло в 2,4 раза, а их суммарное состояние – в 2,5 раза. Концентрация богатств одного условного миллиардера в объеме ВВП снизилась с 0,69 до 0,62 %, в доходах бюджета – с 3,89 до 3,08 %. В то же время это произошло за счет резкого увеличения количества миллиардеров, в связи с чем доля каждого снизилась. Показательно здесь сравнение изменения доли их суммарного состояния в ВВП и доходах бюджета – за 2002 год она увеличилась примерно в 2 раза и составила в ВВП уже 10,5 и 52,3 % – более половины в доходах бюджета!
Таблица 1.7
Соотношение богатства физических лиц и размеров экономики для США
Из табл. 1.7 видно, что количество американских миллиардеров за 2002 год снизилось на 9 %, а их суммарное состояние – на 12 %. Концентрация же богатств одного условного миллиардера в объеме ВВП и доходах бюджета неизменна в течение всех трех исследуемых лет и составляет 0,03 и 0,17 % соответственно. Доля их суммарного состояния в ВВП и доходах бюджета постепенно снижается (за 2002 г. на 1,2 и 2,3 %), составляя 6,65 и 37,96 % соответственно.
Таблица 1.8
Соотношение концентрации богатств в руках миллиардеров (Россия/США)
Данные табл. 1.8 демонстрируют соотношение концентрации богатств российских и американских миллиардеров: цифры впечатляют – в 2002 г. концентрация богатств в России в расчете на 1 миллиардера в объеме ВВП превосходит таковую в США в 20,68 раза (в 2001 г. – в 21,16, в 2000 г. – в 17,59), а в доходах бюджета – в 18 раз (в 2001 г. – в 23,52, в 2000 г. – в 23,18). На некоторое снижение данных показателей за год повлиял рост количества российских миллиардеров, в целом же ситуация кардинально не изменилась. Основное же сравнение необходимо проводить по показателю доли суммарных богатств в ВВП и доходах бюджета. Данные цифры за 2002 г. по России действительно впечатляют» [Вестник Русского экономического общества].
Вывод: если темпы роста доходов российских миллиардеров сохранились в 2003 г. на уровне предыдущего года, тогда их суммарное состояние превысило по итогам года доходную часть федерального бюджета страны. Налицо крайне тревожная тенденция, над которой давно следовало бы задуматься нашему Правительству.
В России сейчас сложилось такое неравенство, какого нет ни в одной цивилизованной стране мира. По данным официальной статистики Российской Федерации, доля 10 % самых богатых в общих доходах в 2001 г. составляла 31,6 %, а на долю 10 % самых бедных приходилось всего 2,3 %, т. е. разница в 13,7 раза. Причем цифра эта явно и значительно занижена – все мы знаем о сокрытии доходов богачами и утечке миллиардов долларов за границу на протяжении 12 лет реформ. Для сравнения приведу цифры из журнала Госдумы и Совета Федерации «Российская Федерация сегодня» (2002. № 16) о разнице в доходах по странам Европы, куда мы так стремимся. Итак, в Австрии разница всего в 4,4 раза; Финляндии – 5,1; Швеции – 5,4; Италии – 6,2; Германии – 7,1; Греции – 8,5; Франции – 9,1 раза. Причем там не запрещают много зарабатывать, а, наоборот, даже поощряют, только достойно плати работникам. Сближение имущественного положения граждан производится и чуть позже, за счет прогрессивного налогообложения больших доходов. Другими словами, государство изымает налогами у богатых все, что выше законодательно установленной планки дифференциации оплаты труда или доходов от капитала. А мы опять из одной крайности в другую: от советской уравниловки всем по среднему до «впереди Европы всей» – новой уравниловки, но уже в пользу богатых (13 % подоходного и с бедных, и с олигархов). Так нельзя. Все мы люди и имеем право на достойное существование. С этой анархией и вседозволенностью в экономике мы скатились к тому, что государственный бюджет (а это и учителя, и врачи, и пенсионеры) огромной России меньше госбюджета маленькой Финляндии. И депутаты вынуждены делить крохи от валового продукта страны: федеральные – 18,8 %, региональные – 14,9 %, т. е. всего 33,7 %. Между тем, учтя уроки нашей социалистической революции 1917 г., ведущие страны мира из года в год увеличивали долю госбюджета в ВВП этих стран. И уже к 1983 г. доля государственных расходов в ВВП ФРГ равнялась 50,8 %, Франции – 54,2 %, Англии – 54,8 %. Разве можно говорить про страну, где более половины валового продукта изымается государством и распределяется в пользу бедных, что она капиталистическая? Нет, подобное государство является уже социально ориентированным. У нас в Конституции это тоже записано, но, похоже, при закреплении существующего имущественного неравенства миллионы граждан России просто не доживут до претворения в жизнь этой конституционной нормы.
Разглагольствования правых о свободе и равных возможностях – это блеф геббельского масштаба. У доярки тети Маши и учительницы Галины Григорьевны возможностей разбогатеть в тысячи (!) раз меньше, чем у замминистра и его отпрысков.
А ведь еще в Библии сказано: «Отдавайте кесарево – кесарю (т. е. подать руководителю государства на нужды страны), а Божие – Богу». У нас же пока получается, что кесарю – подачку, а 67 % – по карманам. А на что развивать науку, укреплять обороноспособность, содержать пенсионеров? На оставшиеся крошки со стола березовских, фридманов, абрамовичей, дерипасок, ходорковских, потаниных, алекперовых и богдановых? Хотя бы из чувства самосохранения поделились бы и с государством, и с людьми. Ведь в случае «беспощадного русского бунта» их и их близких не спасут ни телохранители, ни даже ОМОН. А если они уверовали в свою безопасность и абсолютную безнаказанность, то поделились хотя бы из прагматизма. Ведь 40 млн россиян, находящихся за чертой бедности, не могут покупать их товары и услуги, а значит, выпадают как потребители. Да и из жизни, тоже.
В Туле, как сообщали «Известия» от 20.03.1998 г., 46 директоров заводов «заработали» за 1997 г. в среднем по миллиону долларов каждый. Это ровно в пять раз больше зарплаты президента США и почти в тысячу раз больше средней заработной платы по Тульской области. Их «заработка» хватило бы, чтобы погасить половину областного долга по зарплате.
Журнал «Финанс» подготовил очередной рейтинг российских миллиардеров. Лидером по-прежнему является Роман Абрамович – его состояние хоть и уменьшилось за год на 4 %, но весьма внушительно– 11,5 млрд долл. Следом идет Олег Дерипаска. Третий – глава «Альфа-групп» Михаил Фридман. Среди миллиардеров старше всех – 59-летний Борис Березовский. Самый молодой – Андрей Мельниченко, ему 32 года.
Средний возраст российских миллиардеров 49 лет. Напомню, что в 2003 г. в тройку лидеров рейтинга журнала вошли Роман Абрамович (12 млрд долл.), Михаил Прохоров (4,68) и Владимир Потанин (4,62). Всего же долларовых миллиардеров к началу 2004 г. было 25. Почти у всех основным источником доходов являются нефтяная и металлургическая отрасли. От топливной индустрии – 15 человек, от черной и цветной металлургии – 9 и лишь один от телекоммуникационных активов. За основу составления рейтинга взята конкретная величина состояния, а не цена акций [РосБизнесКонсалтинг. 2004].
За 2004 год количество миллиардеров в нашей небогатой стране увеличилось с 25 до 39 (!).
Журнал «Форбс» пишет о двух отличиях наших миллиардеров от европейских: последние наживали свое состояние за долгую и созидательную жизнь. Им почти всем под 70 лет и более. Многим из наших нет и 40 лет. Второе отличие: российские состояния, как деликатно выразился журнал, нажиты в результате – как вы думаете, чего? – близости к власти. За 2002 год Абрамович, как утверждает «EuroBusiness», удвоил свое состояние.
Вывод: необходимо срочно установить законом предельно допустимую разницу в оплате труда в 4,5–5 раз.
2. Несоответствие решений экономического блока правительства задачам страны
Серьезные экономисты страны из РАН – Ю. Петров, Д. Львов, Л. Резников, С. Глазьев, Г. Арбатов, Ю. Яроменко, В. Богачев, С. Батчиков, Д. Черников, В. Кириченко, С. Бурков, В. Исправников, В. Пансков, В. Дементьев, В. Кудрявый и многие другие – давно и настойчиво пишут о несоответствии курса рыночных реформаторов интересам страны. К их мнению присоединились даже пять иностранцев, лауреатов Нобелевской премии в области экономики – Л. Клейн, Дж. Тобин, К. Эрроу, В. Леонтьев, Д. Норт. Была выпущена совместная книга «Реформы глазами американских и российских ученых». Однако уже 15 лет, начиная с Е. Гайдара, неизвестно кем на высшие экономические посты в стране проталкиваются завлабы – реформаторы типа Кириенко, Ясина, Грефа, Кудрина, Касьянова – и разрушение страны продолжается.
Доктор экономических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ Всеволод Куликов в статье «В очередной раз о характере реформационных преобразований российской экономики и об их уроках» пишет: «Конечно, ждать от «реформаторов первой волны» признаний в порочности избранной ими модели реформирования не приходится. Однако персонажи меняются, а стремление продолжать реализацию принципов радикального либерализма остается. Одно из очевидных новейших тому подтверждений – интенсивная пропаганда идеи скорейшего присоединения России к ВТО, чреватого, как было убедительно показано в ряде публикаций «Российского экономического журнала», новым раундом «шокотерапии» [См., в частности
Смысл «новации», очевидно, состоит в том, чтобы продемонстрировать некую оппозиционность радикальных либералов экономической политике, проводившейся с начала 90-х годов. Конкретнее говоря, они хотят свалить учиненный погром экономики (а он был бы еще более страшным, если бы Россия не располагала богатейшими природными ресурсами – нефтегазовыми, рудными, лесными и т. п.) на непоследовательность и недостаточную твердость осуществления финансовых рестрикций, приватизации и прочих направлений изначально рекомендованной «шокотерапевтами» реформы. Вот поистине впечатляющий пассаж из «Либеральной альтернативы»: «Экономический рост для России – категорический императив. В настоящее время есть единственно реальный путь решения задачи – модернизация на основе частной инициативы. Для этого главное – максимально возможная либерализация экономики, снятие административных барьеров, снижение до минимума участия государства в экономике, сокращение государственных расходов и в целом бремени государства на бизнес»
Сей «ход конем» не просто оправдывающий обанкротившуюся по реальным социально– экономическим критериям стратегию и провоцирующий ее дальнейшую радикализацию, на самом деле, во-первых, постоянно применялся и ранее, а во-вторых, является, интеллигентно говоря, лукавым. Как многократно и подробно показывалось в отечественной литературе, при некоторых неизбежных тактических нюансах либералистская реформационная стратегия воплощалась на практике энергично и последовательно. К примеру, автор настоящей статьи четыре года назад писал следующее: «Избранная модель реформирования изначально имела три главные составляющие: I) полную либерализацию экономики, прежде всего цен и внешнеэкономических отношений; 2) массовую форсированную приватизацию, призванную послужить основой для такой либерализации; 3) жесткую денежно-кредитную политику, которая должна была обеспечить финансовую стабилизацию, понимаемую как отсутствие инфляции и дефицита бюджета, устойчивость курса национальной валюты. Все эти три составляющие остались базовыми в экономическом курсе…, и пусть кто-нибудь докажет, что это не так. Другое дело, что в отдельных случаях… Правительству… приходилось отступать от жесткой финансовой политики. При взятых темпах преобразований процесс развала экономики оказался столь стремительным, что без подобных отступлений состоялся бы незамедлительный глобальный крах (так, в середине 1992 г. надвигался «девятый вал» неплатежей, и если бы не некоторые финансовые послабления, производство просто вообще остановилось бы; по тем же антиапокалиптическим мотивам выборочные финансовые инъекции в отдельные сферы экономики имели место и в последующем). К тому же приходилось реагировать на крупные политические события: платить за обеспечение нужного исхода парламентских, не говоря уж о президентских, выборов, что исправно и делалось».
В данном контексте можно отметить также необоснованность претензии авторов «Либеральной альтернативы» и на оппозиционность «недостаточно решительной» стратегии нынешнего руководства страны, которое на самом деле, как известно, изначально заявило о своем твердом намерении «работать для того, чтобы сделать взятый курс бесповоротным» [см.: Российская газета. 2000. 4 апреля. С. 4].
Согласно этой установке, сквозной, как было доказательно выявлено рядом авторов «Российского экономического журнала» [см.:
При этом руководитель Минэкономразвития России в ходе любых дискуссий о реформационных стратегиях сообщает аудитории: «Мы задали идеологию и менять ее не собираемся – это как раз то, что не обсуждается» [цит. по: Стратегия экономического развития России / По материалам общероссийской дискуссии, проведенной Комитетом Государственной думы по экономической политике и предпринимательству, Отделением экономики РАН, Российским торгово-финансовым союзом и «Российским экономическим журналом» // Российский экономический журнал. 2000. № 7. С. 31].
«Шоковая» природа реализованного в нашей стране варианта реформирования, равно как и разрушительный его характер, не вызывают и тени сомнения у авторитетных зарубежных ученых. «Шоковая терапия, начавшаяся в январе 1992 г., была попыткой России совершить переход к рыночной экономике. Соответствующая программа, составленная при поддержке западных экономистов, Всемирного банка и МВФ, начала реализовываться вскоре после распада Советского Союза. На практике «шоковая терапия» потерпела шокирующий провал. Это касается и ее последствий для российской экономики, и обнаружившейся пустоты обещаний того, что ее результатом станет переход от социалистического к рыночному хозяйству…
Каждый из этих элементов (имеются в виду стабилизация, либерализация и приватизация как составляющие «шоковой терапии». –
Справедливости ради следует признать: неудовлетворенность «шокотерапевтов» все же имеет некоторые основания. Дело в том, что радикальные либералы пока не сумели «долечить» по своим рецептам важнейшие элементы инфраструктуры народного хозяйства, гарантирующие целостность воспроизводственного процесса в общественном масштабе, в том числе такую ключевую жизнеобеспечивающую систему для всех отраслей и субъектов экономики, не говоря уж о населении (тем более в нашей стране с ее особыми географическими и природно-климатическими параметрами), как электроэнергетика. Единой электроэнергетической системе нанесен серьезнейший ущерб, но проведение по отношению к ней, а также к железнодорожному комплексу и жилищно-коммунальному хозяйству полного курса «шокотерапии» добило бы экономику и социальную сферу страны, не оставив России шансов на сохранение в качестве целостного и независимого государства. «В результате более чем десятилетнего периода последовательной реализации в постсоветской России радикальной либералистской модели экономического реформирования, основанной на тотальной приватизации госсобственности, отечественной электроэнергетике нанесен мощный, сокрушительный удар»
Каковы же причины живучести идей «шоковой терапии», принципов радикального либерализма, на которых она основана? Главные из них, несомненно, связаны с идеологическими интересами (реализация которых требует скорейшего и любой ценой – даже ценой подрыва национальной безопасности – устранения любых социалистических элементов), а также с экономическими интересами конкретных групп лиц.
Интересы первого и второго рода взаимосвязаны. С одной стороны, властным кругам, нацелившимся на скорейшее разрушение социалистической системы, требовалась мощная социальная база, беспрецедентно быстро создать которую можно было только путем раздачи госсобственности избранным персоналиям и их группам (путем утверждения «капитализма для своих»). С другой – возникавшие экономически влиятельные группы с самого начала энергично «выходили» на властные структуры, добиваясь перехода в свою собственность все новых и новых «филейных» частей национального богатства. Отсюда – взяточничество, коррупция, тайные сделки, махинации, полный произвол в процессах денационализации. Такие встречные контакты неизбежно ведут к сращиванию интересов официальных и частнохозяйственных групп, к возникновению и расширенному воспроизводству их партнерства.
Эти действительные причины воспроизводимости либералистских принципов в госрегулировании экономики до сих пор в должной мере не осознаются. Все еще можно услышать и о «дефиците концепций и программ рыночной трансформации», и об «ошибках», и об «искренних заблуждениях», «радужных иллюзиях» и т. п. наших радикальных реформаторов (об их «романтизме»). Первое, стоит подчеркнуть, просто неправда. Ошибки, если исходить из логики самой избранной в России реформационной модели, может быть, и были, но вряд ли серьезные; в этом смысле лавры российских «шокотерапевтов» вполне заслуженные.
«Ситуация с экономикой, балансирующей между планом и рынком, стала настоящим кошмаром для ряда стран. Но этого могло и не быть, если бы одна группа лиц, проводивших преобразования, не поддалась искушению перераспределить государственную собственность в своих интересах, а другая – не занималась бы безответственным экспериментированием на столь «плодородном поле»» [Там же. С. 115]. Впрочем, оценка реформационной ситуации в практикующих либералистскую модель постсоциалистических странах с использованием понятия «ошибка» возможна, но вовсе не в плане неудачных действий по реализации принятой стратегии, а в отношении самого выбора последней. В этом смысле нельзя не согласиться со следующим суждением: «… Ответственность за возникновение столь ужасной ситуации после «шоковой терапии» и «творческого разрушения» полностью лежит на лидерах переходных стран. И это справедливо, поскольку существовал и другой путь, который мог бы в некоторой степени сгладить социальные трудности и ускорить выздоровление экономики. Этот подход, заключавшийся в постепенной, но всесторонней и целенаправленной реформе, создании новой макроструктуры и переосмысливании роли государства, был либо вовсе не принят, либо применялся лишь частично» [Там же. С. 144].
Что касается пресловутого «романтизма», то подозревать в приверженности к нему доморощенных «шокотерапевтов» могли разве что в первые год-два. Поскольку же, несмотря на вопиющие факты отторжения конструкции самой жизнью, эту схему продолжают с маниакальным упорством навязывать обществу даже десятилетие с лишним спустя, доселе верить в «искренние заблуждения» способны, наверное, лишь самые наивные.
В последнее время в выступлениях отдельных высокопоставленных лиц появились пассажи о том, что нам нужны вовсе не «реформы ради реформ» – важно качество реформирования. Эти слова можно было бы только приветствовать, если бы они не повисали в воздухе. Чтобы превратить слова в дела, власти необходимо извлечь из накопленного реформационного опыта соответствующие уроки. Общий из них состоит в осознании обосновывавшейся выше необходимости срочного изменения курса реформ. Нам необходимо не продолжать или, хуже того, радикализировать либералистскую реформу, а срочно реформировать «нареформированное» за десять лет, т. е. резко изменить реформационный курс. В противном случае трагический «транзит в средневековье» продолжится. И не надо обманываться некоторыми позитивными динамическими показателями последних лет. Во-первых, они абсолютно несущественны в сопоставлении с чудовищно провальной исходной базой. Во-вторых, связаны главным образом с временными постдевальвационными эффектами (и соответствующей положительной инерцией… результатов деятельности четвертого постсоветского Правительства), а также с благоприятной конъюнктурой на мировых рынках энергоносителей. В-третьих (и это главное), в настоящее время все постдефолтные эффекты – объективные и субъективные – себя исчерпывают
О государственном и частном секторах. Радикальные либералы исходили и исходят из того, что частный сектор заведомо эффективнее государственного. Так, в «Либеральной альтернативе», хотя и констатируется, что «попытки прямого сравнения ГУП (государственных унитарных предприятий. –
Между тем никакой априорности здесь нет, ибо каждый из секторов решает свои задачи и имеет свою нишу; один эффективнее в определенных случаях, другой – в иных. Это общее положение специфическим образом проявляется в постсоветской России: здесь до сих пор не сложились благоприятные для предпринимательства условия, в силу чего ни одна из форм собственности и хозяйствования не в состоянии раскрыть своего потенциала, поэтому разговоры о большей эффективности какой-либо из этих форм вообще утрачивают смысл. Априори же можно быть уверенным лишь в том, что независимо от своего собственнического статуса эффективнее те предприятия, которые или выпускают экспортную продукцию, или на излете советской власти успели получить валютные средства для закупки новой техники и технологий, или, как говорится, ногой открывают двери в раздающие разного рода льготы властные кабинеты.
С экономической точки зрения форсированная приватизация принципиально несостоятельна. Но если на первых этапах реформирования она имела хотя бы пресловутое политико-идеологическое оправдание, связанное с созданием гарантий невозврата к советским порядкам, то сегодня, когда эта проблема решена, такая линия поведения применительно к отношениям собственности становится вообще абсурдной. Однако она продолжается: согласно госпрограмме приватизации на 2002–2003 гг., количество ФГУП должно сократиться на 25 %. «Либеральным альтернативщикам» и этого мало. Так, приведя названную и другие цифры, авторы доклада Экспертного института замечают: «Эти меры следует приветствовать. И все же представляется, что темпы ликвидации ГУП можно было бы существенно повысить»
Активизируется и распродажа государственных пакетов акций, причем, хотя приватизационные цены сегодня заметно выше по сравнению с былыми временами, они далеки от рыночных.
Поделиться книгой: