Помоги проекту - поделись книгой:
Остался практически всего один день путешествия – завтра. А послезавтра уже отправлюсь в обратный путь. Утром поеду из Вади Рама в Амман на автобусе, пообедаю в Аммане, заберу рюкзак и на автобусе поеду в аэропорт. В 19-00 рейс, уже в 20-00 буду в Бейруте. Там у меня 5 часов до рейса в Москву, куда прилечу в 7 утра. Целый день нужно будет где-то потратить. Есть мысль рвануть в хостел, заплатить 700 рублей как за сутки и поспать там часов 5-6. Потом – на Белорусский вокзал за вещами, которые ждут меня в камере хранения – и в Домодедово. Ночной самолет в Улан-Удэ, еще несколько часов ожидания – и, наконец, маленький самолетик до Читы.
Письмо девятое
Нежданно-негаданно я снова сегодня оказался с инетом. В 5-30 утра я встал, в 6-00 позавтракал и в 6-20 выехал на микроавтобусе из Петры в Вади Рам. Уже когда отъехали от Петры достаточно далеко, водитель стал рассказывать о том, что ближайшей ночью ожидается снегопад. А это значит, что завалит перевалы. И, следовательно, закроют все дороги. Большинство туристов собирались ехать на следующий день дальше на юг, в Акабу. А я и две туристки из Германии собирались возвращаться в Амман. Водитель объяснил, что если перевалы завалит, то автобусы и такси ездить не будут. Может день, может два – кто знает? Будут ходить только джипы. И они будут запрашивать столько денег, сколько захотят. Поездка в Амман обойдется от 100 до 400 динаров (то есть от 4000 до 16000 рублей!). Я выспросил у него про разные варианты – все они были неутешительные, т. к. дорога, вообще говоря, одна, откуда бы ты ни ехал из тех краев.
Поэтому решение принял быстро. Вернулся в Петру на той же маршрутке и там сразу же пересел на маршрутку в Амман. Так что в 15-00 уже был в Аммане. При этом пустыню я как бы все же осмотрел. Пока микроавтобус там ждал туристов для обратной дороги, у меня было 30 минут на то, чтобы пробежаться вокруг и сделать несколько фотографий.
Интересно – в первый раз я приехал в Амман всего три или четыре дня назад. И это было ужасно! Грязь, крики, кругом базар, ничего не понятно, ни одной вывески нет. Приехал сегодня – красота, все знакомое! Вот тут я буду обедать, вот у этого мальчика куплю мандаринов, вот моя гостиница.
Вообще, последние дни вновь не покидает удивление – насколько же здесь безопасно! Ведь я, когда выбирал страны, сознательно выбирал «опасные», как бы «страшные» страны. Ливан, Иордания – это же все, действительно, звучит как Ирак! А на самом деле здесь чувствуешь себя абсолютно спокойно. Можно выйти из маршрутки на food-stop, оставить все свои вещи и быть полностью уверенным, что их никто не тронет. Сосед-француз по хостелу в Бейруте, который проходит практику в университете, говорил мне, что можно оставить кошелек с деньгами в любом месте Бейрута, вернуться за ним через час – и он будет лежать на месте! И здесь, в Иордании все так же. В гостинице в Петре хозяйка была очень удивлена вопросом одного из туристов, где можно спрятать ценные вещи. «Вы можете оставить все ваши вещи прямо здесь, в общей комнате – мы же в Иордании, здесь абсолютно безопасно!»
Вот так рушатся стереотипы. Подозреваю, что и в Сирии все совершенно так же – просто иногда немного летают пули и можно случайно поймать одну из них. А в остальном все, скорее всего, точно так же. Конечно, в Иордании любят зарабатывать на туристах – например, в Петре на каждом шагу спрашивают о планах, предлагают такси куда угодно и т. д. Но это все равно не меняет общего ощущения безопасности. Получается очень интересно – по сравнению с 10 посещенными мной странами (причем это не Франция и не Германия, а, например, Индонезия и Ливан) самой опасной по ощущениям остается собственная, родная страна – Россия.
Вот. В общем-то, все – план путешествия выполнен полностью. Сегодняшний вечер, первая половина завтрашнего дня – можно немного расслабиться перед обратной дорогой. Надо постараться сегодня лечь как можно позже и завтра встать так же. Впереди обратная перестройка на 8 часов!
Больше как будто писать и нечего – почти весь день сегодня прошел в маршрутках!
Письмо десятое
Сижу в аэропорту Бейрута. Прошел тут через небольшое приключение. Пограничник не захотел ставить въездной штамп! Я когда летел, раздумывал, как поступить. У меня же между рейсами 5 часов. Но транзита нет – это два совершенно разных рейса совершенно разных авиакомпаний. Поэтому надо было ставить въездной штамп и почти сразу же – выездной. Было два варианта. Первый – указать в анкете название отеля и говорить пограничнику, что приехал осматривать Ливан. Но потом, через два часа получая выездной штамп, как-то отвечать на вопрос, почему осмотрел Ливан так быстро. И второй вариант – честно не писать в форме название отеля и говорить, что буду ждать в аэропорту рейс в Москву.
Выбрал второй вариант как более честный и потому более надежный. Но пограничник честность не оценил и отправил на стойку транзита. Там не знали, что со мной делать – потому что я совсем не транзитник. Позвали представителя «Аэрофлота» – минут через 20 пришел веселый ливанец с фирменным бейджиком и как-то все разрулил. Долго водил меня по закрытым коридорам аэропорта – сначала, чтобы найти рюкзак и переклеить на нем багажный квиток, потом – чтобы провести меня в зал вылета, не проходя залы регистрации и паспортный контроль. Долго объяснял всем встречным пограничникам, куда и зачем меня ведет. В общем, хороший парень. Сказал, что мне должны были поставить штамп, но спорить с ними бессмысленно и лучше сделать вид, что у меня действительно транзит. В общем, сижу, жду своего рейса.
Амман проводил дождем, ветром и холодом. Спал под направленным прямо на ноги индукционным обогревателем и сложенным вдвое толстым одеялом. Отопления же никакого нет, стены тонкие, окна одинарные, рамы с щелями. Здесь, в Бейруте, похоже, тоже погода дождливая. И в Москве вроде бы снег. Ну а дома, думаю, мороз и солнце!
Сидеть осталось всего 4 часа. Ну, и завтра день в Москве. И еще совсем чуть-чуть в Улан-Удэ. Скоро, совсем скоро буду дома!
Письмо одиннадцатое
Сегодня прилетел в 7 утра в Москву, доехал до хостела – принял отличный душ и поспал пять с половиной часов. Как раз оказалось достаточно, чтобы восстановить силы после бессонной ночи и перед следующей такой же. Хотя эта ночь будет короткой – в этом прелесть перелетов на восток. Сяду в самолет в 21:15, а выйду через пять с половиной часов, когда будет уже 8:15 утра. Это очень радует.
В Москве тепло. В принципе, не сильно холоднее, чем в Аммане перед отъездом. Только снежная слякоть. А так – нормально, комфортно, можно ходить без шапки. Москва снова оставляет странные впечатления. Наркоманы, бомжи в подземных переходах – и тут же – рестораны с блюдами по 200-300 долларов. Вагоны метро, если присматриваться, – это вообще ярмарка чудес. Кого там только нет. Неформалы с ирокезами и тоннелями в ушах, древние старухи, наркоманы со стеклянными глазами, тетки в косынках с церковными книжками, таджики, негры… Каково же, интересно, это видеть настоящим москвичам – в том числе и тем самым старухам с тележками, которые жили здесь 50 лет назад. Ведь именно те, кто приехал десять, пять, один год назад и считают себя настоящими, реальными москвичами.
Не знаю. С одной стороны – да, театры, музеи, концерты – вся жизнь идет здесь. С другой стороны – пробки, огромные расстояния, абсолютно нереальные цены на жилье. Мифический город.
Ладно. Батарейка на буке заканчивается. Пойду куплю чего-нибудь поесть да просто поброжу по терминалу, разомну ноги.
До завтра!»
…Ильдар приехал. И мы с ним почти сразу пошли покупать коляску для малыша. Уж очень это важное и ответственное дело – коляска для нашего малыша. Край у нас холодный, так что коляска нужна надежная. Мы долго ходили, выбирали. Теперь купить можно что душе угодно – были бы деньги…
Коляску купили, загрузили в машину. Наверное, ее можно будет установить на балконе. И по квартире можно будет возить. И на улицу не так сложно вынести – при необходимости. И еще к ней прилагается забавная переносная сумочка, в которой ребенок может спать. В этой мягкой сумочке принесли к нам малыша – он спал в моей комнате – при открытом окне. Потом проснулся перекусить – и опять заснул. Эта легкая переносная коляска-кроватка-сумочка прослужила долго. Когда стало теплее, малыш спал на балконе, а я сидела рядом, караулила сон. Самое чудесное занятие в мире! Смотреть на спящего ребенка и осознавать, что он – твое продолжение.
Однажды я заснула в комнате Ильдара. Из этой комнаты – открытая дверь на балкон, где спит малыш. Собачка Чернушка и кошка Мурка заснули со мной на диване. И мне думалось во сне – кто же спит на балконе, Ильдар или Маратик… И сколько же мне лет… И который теперь год…
Ночью мне долго не спится. В.В. Путин пообещал вернуть зимнее время. Я уже не знаю, что лучше! За эти долгие годы наш организм привык к переводу стрелок. А сейчас, когда нас вынудили жить при «летнем времени», заснуть трудно, и утром до десяти часов совсем темно. Ненормально…
Уже половина первого – мне не спится. Думаю о том, что зря, наверное, Сталин отправил в тридцатые годы сюда людей осваивать этот непригодный для жизни край. Ну, прожила я здесь всю жизнь. И какой в этом смысл? Тут так холодно – просто невозможно! Здесь жить невозможно.
Я постоянно кашляю, постоянно теряю голос. На экспертном совете выяснилось, что кашляют почти все. И голос потеряли, как и я.
Но смысл есть во всем, во всех наших делах, во всякой судьбе. Здесь, в холодном краю, встретила я Чудесное. Этот край – мой Судьба.
Я поискала старые альбомы – из детства Ильдара. Оказалось, что маленький Ильдар и Маратик очень похожи друг на друга!
А я там такая молодая – словно дочь самой себе, нынешней. И я вдруг посмотрела на себя молодую глазами Ильдара – и едва сдержала слезы. Я подумала, что ведь и он может подумать о том, как время меняет людей.
Мне кажется – я сплю. Мне кажется – все мы спим. И попробуйте переубедить меня! Докажите, что это не сон! Можете ущипнуть меня за руку – но это просто приснится мне. Я сама могу ущипнуть себя – и это тоже будет сон.
Никто не в состоянии доказать, что жизнь – это не сон, что жизнь – это бодрствование.
А что происходит, когда мы просыпаемся? Ведь мы просыпаемся иногда. Сон не может быть бесконечным. Наверное, в этот момент мы умираем. И тотчас засыпаем в новый сон.
И пусть вся наша жизнь – всего лишь сон, и пусть всё на свете повторяется миллионы лет – но как я хочу помнить каждое мгновение своей жизни! Как я хочу, чтобы все люди вокруг были счастливы в своем неведении, в своем сне. Как я тоже хотела бы стать счастливой…
…Иногда немного хочется поплакаться на жизнь. В большей мере это игра. И мне неловко, что я чуточку лукавлю. Но мне так хочется слов сочувствия. И вот Марина, с ее довольно холодным разумом и даже некоторой безапелляционностью (она не станет говорить и писать мне неправду), спасает меня от депрессии: «И еще я думала про Ваши слова другие. Не так Вы себя оцениваете, что ли? Может, всего лишь Вам рано пока этим заниматься? Оценкой своей жизни? Да и вообще – надо ли этим заниматься?
В самом деле, ну какие Ваши годы? То есть для меня яснее ясного, что Вы много так значите в этом мире, а как порой почитаю от Вас что-нибудь, так вижу, что Вы-то сами в этом сомневаетесь. Неправильно это.
Посмотрела вчера журнал «Встречи», так просто, не читала еще. Много ли их по России? Это ведь самый настоящий подвиг – издавать такой журнал в Чите. Про другое и не говорю…»
Марина походя задела мою больную тему – провинцию. Я хочу уйти от этой темы, хочу закрыть ее – а провинция преследует меня. С моими мыслями перекликаются стихи Александра Винокура:
На улице чуточку потеплело – ну, хотя бы не тридцать градусов, а слегка поменьше! Шла на работу, чтобы с китайскими аспирантами обсудить ваковские статьи, – шла и думала, что Сталин все-таки был прав, когда отправлял людей осваивать эти жуткие ледяные просторы. И все-таки надо думать не только о себе, но и о людях, о стране. Жили тяжело, но у людей была жизненная цель. Теперь народ покидает эти забытые Богом места, переселяется ближе к центру, заботясь о собственном благе, – а Душа-то где? Где смысл? Где цель?
…Заболел наш малыш. Болезни маленьких детей развиваются так стремительно. Обычный насморк может оказаться очень опасным. А Маратику всего-то три с половиной месяца. И не отличишь признаки заболевания друг от друга… Их с Олесей положили в больницу. Или бронхит у ребенка, или что-то с пищеварением. Не отличишь сразу. Ужасно…
Господи, не оставь моего малыша!
Господи Милосердный, спаси и помилуй его!
Сохрани его, Господи Милосердный, спаси и помилуй!
…У Маратика подтвердили бронхит. Прописали капельницы малышу. И не исключают пока кишечную инфекцию.
Господи, не оставь моего малыша!
Спаси и помилуй его, Господи милосердный!
…Олеся прислала фотографию Маратика под капельницей… Я не сдержала слез.
Я понимаю, что многим и многим детям в сотни и тысячи раз хуже и тяжелее. И нельзя гневить Бога. Малыш под присмотром, принимает лечение.
Господи, дай здоровье и жизнь твоим детям!
Не оставь их, Господи милосердный!
Сохрани их, спаси и помилуй!
Потом и Олеся заболела. Подхватила вирус, видимо. Ослабленный после родов организм. Так что их лечат обоих – маму и малыша.
Через несколько дней Олеся прислала фотографии. Малыш в масочке, с ингалятором… Но на одной фотографии он улыбается!
Еще через день Олеся позвонила, сказала, что врач слушал Маратика – легкие чистые. Слава Богу!!
На следующий день пришло письмо от Олеси: «Марат же у нас улыбается всем подряд, а тут тетя пришла за матрасом, а он на нем лежал. Она ему говорит: «Тебя вместе с матрасом завернуть?» Он смотрел на нее, потом каак заплачет!»
…Приснилось мне, что я плыву по чистому неширокому каналу. Плыву – словно лечу над водой. И так хорошо, спокойно и уверенно. Я давно не летала во сне.
Через день Олеся с малышом выписались!
Еще через несколько дней они всей семьей пришли к нам. И так мне стало страшно за всех, так жалко… Что малышу уколы ставили. Что Павлик без мамы был десять дней. Что Олеся устала в больнице. Что Ильдар тоже устал один.
…Расплакалась, когда они ушли. И разболелась левая рука.
Маратику четыре месяца. Он иногда долго смотрит мне в глаза – как когда-то смотрел новорожденный Ильдар.
А я по-прежнему отстаю в развитии от малыша. Он растет, убегает вперед, а мне все кажется, что он только что родился.
Так и с Ильдаром. Всю свою оставшуюся жизнь я буду считать своего сына ребенком.
А дела мои рабочие – все те же. Сверстаны две книжки. Готовлю еще одну. Подготовила к печати научный и художественный журналы. Собираюсь на конференцию в Тайвань, чтоб оттуда улететь в Сан-Франциско, к детям. Неугомонные наши дети собрались всей семьей в Калифорнию на целый год.
Хотелось бы стать мне настоящей бабушкой для Маратика – и чтобы гулять с ним, и готовить для него еду, и кормить потом этой едой, и играть в разные игры, и читать замечательные книжки. И если дети вдруг говорят, что принесут малыша, весь предыдущий день я волнуюсь и готовлюсь к встрече. Маратик же пока признает только маму Олесю. И как только Олеся уходит, начинает кричать и плакать. А потом, когда приходит Олеся, когда покормит его, – он и смеется, и улыбается, и разговаривает со мной… Так славно!
Что важнее в жизни? Поиграть с ребенком, купить ему сладостей, немного погулять с ним? Просто пообщаться?
Или же помочь сделать магистерскую диссертацию китайскому магистранту?
Наверное, все важно. Надо все успеть сделать в жизни.
Сегодня Павлик к нам приходил в гости. И когда прощался, спросил: «Вам, наверное, скучно без меня будет? Вы рады, что я хорошо поел?»
А ведь и правда, наш взрослый мир без детей – сплошная скука.
Наши дети – Ильдар, Олеся, Маратик – собираются в Екатеринбург за визой в Америку. Им предстоит куча перелетов, потому что надо лететь из Екатеринбурга в Читу через Москву… Такое кружение по стране связано с тем, что прямые перелеты не ежедневны. И им пришлось бы сидеть в Екатеринбурге три дня.
Ильдар улетел в Екатеринбург раньше, повез студентов на олимпиаду. Через пару дней улетела туда Олеся с Маратиком.
Всю ночь и все утро слал Ильдар сообщения из городов, в которые прилетал: «Омск. Москва. Екатеринбург».
В Екатеринбурге тепло. А у нас холодно, ветрено, ночью выпал снег.
Скоро у детей беседа в Консульстве.
…Весь день, в течение всех своих четырех пар, думала о собеседовании нашей молодежи в Консульстве. Да к тому же в 03.30 утра получила дурацкое SMS-сообщение, что надо положить деньги на счет. Понимала, что это бред, – но ведь ночь, и дети далеко. Еле дождалась, когда наступит утро в Екатеринбурге, позвонила Ильдару. Он получил такое же дурацкое сообщение.
А потом позвонил (у меня шла уже четвертая пара) и сообщил, что собеседование прошло успешно, хотя было много отказов людям.
Почти сразу они полетели в Москву. Оттуда вылетают в Иркутск.
…Время идет своим чередом. Все идет, как устроил Господь. Наш маленький путешественник научился переворачиваться на животик! Спустя два дня Олеся прислала сообщение: «8255 и 66 см. Сделали прививки!» А Ильдар сообщил, что получил паспорта с американскими визами.
…У Маратика, похоже, начали прорезываться зубки.
Осталось до отъезда детей девяносто дней.
Господи, не оставь их, спаси и помилуй!
…Работать бабушкой интереснее, чем профессором! И нужнее.
Посидела сначала с Аришей пару часов, потом с Маратиком.
Олеся купала Маратика – он смотрел-смотрел на меня и сказал «Ба!»
…И хорошее, и плохое – все это происходит часто неожиданно. Неожиданно пришли дети. А у нас даже и хлеба не было. Ильдар сбегал в магазин. Я быстро приготовила картошку с хорошей деревенской тушенкой, которая больше походила на мягкое мясо, а не на тушенку.
И ощущение счастья от прихода детей появилось позже, когда они уже ушли. А в тот момент, когда и надо было наслаждаться счастьем, – только волнение, только неожиданность, только приготовление к счастью.
…Так ждала сегодня детей! Обещали принести Маратика. Я даже приготовила вчера курицу, чтобы покормить всех обедом. Купила малышу пирамидку. Промыла ее и просушила.
Но они не пришли. У малыша режутся зубки, плохо спал.
Поделиться книгой: