Помоги проекту - поделись книгой:
Я ничего в данном случае не думал. О чем и сказал ей.
— Первое сентября у нас вышло неудачное, — посмотрела на меня своими огромными черными глазами Агата.
Кстати, я раньше думал, что свое имя она получила именно за цвет глаз. Однако в седьмом классе, то есть год назад, она объяснила мне, что, когда родилась и ей придумывали имя, глаза у нее были не агатовые, а скорей голубые, как практически у всех новорожденных. А имя свое она получила в честь Агаты Кристи, детективами которой зачитывалась ее мама, как по-русски, так и по-английски. И вот сейчас Агата смотрела на меня своими огромными черными глазами и продолжала:
— На торжественную часть так и не попали, мэра живьем не увидели…
— Зато завуч о нас теперь долго будет помнить, — бодрым голосом произнес я.
— То-то и оно, — не разделяла моего воодушевления Агата. — Завуч теперь нам этого никогда не забудет, не простит.
— Слушай, не гони волну раньше времени, — откликнулся я. — Почем ты знаешь, может, наш Николай Иванович добрый и справедливый. Ну, позлился немного. Кому такое приятно. А теперь вымылся, переоделся, подумал и понял, что мы не нарочно.
— Все может быть, Климентий, — вздохнула Агата. — Но что-то я сомневаюсь.
— Да чего раньше времени сомневаться, — мне хотелось ее успокоить. — Вот когда нам устроят разборку, тогда и будешь сомневаться. А то ты, как умная Эльза: охаешь, прежде чем что-то конкретное произошло. А нервные клетки беречь надо. Они, говорят, не восстанавливаются.
Мы поравнялись со школой. Во дворе теперь было пусто. Ни ребят, ни охранников, даже трибуну и ту унесли. Агата оказалась совершенно права. Встреча с мэром и другим городским начальством протекла мимо нас.
Мы наконец на законных основаниях вошли в школьное здание. Взорам нашим открылся широкий великолепный вестибюль. Однако попасть в него мы не могли. Дорогу нам преграждала широкая цепь турникетов. Прямо как в метро. Для полноты ощущений не хватало лишь эскалаторов.
Мы с Агатой переглянулись. Что это такое и как сквозь это проходят?
— Вам чего, ребята? — будто прочел наши мысли парень, сидевший в углу.
— В школу нам надо, — объяснил я.
— А почему опаздываете? — с осуждением осведомился парень.
— Домой послали, — ответила Агата.
— Так было нужно, — добавил я.
— А-а-а, — протянул парень и почему-то улыбнулся. — Фамилии ваши как?
Мы назвались. Парень взял со столика бумажку и сверился с ней. Раздался щелчок. Один из турникетов открылся.
— Проходите, — коротко распорядился парень. — Сегодня вам выдадут магнитные карточки учеников. После вы должны будете всегда носить их с собой. Иначе в школу больше не войдете. И кстати, не выйдете, — с какой-то садистской усмешкой добавил парень. — Турникеты у нас двусторонние. Это все для вашей же пользы. От чужих охраняем.
Пройдя заграждения, мы ступили в святую святых. Действительно, как в метро. Много светлого мрамора и колонн. Я даже обнаружил шикарный лифт. Правда, над дверями оказалась крупная надпись: «Только для преподавателей».
Агата прочла ее и сказала:
— Дискриминация.
— Лучше давай поищем расписание. — Вдруг сообразил я, что бурные события помешали нам даже узнать, где и чем наш класс сегодня будет заниматься.
— Наверное, это вон там, — указала Агата в противоположный конец вестибюля, где на стене висела большая доска.
Мы двинулись к ней, но тут нас окликнули. Сквозь турникет проходил Тимка.
— Привет честной компании, — подбежал он к нам.
— Честная компания в поисках расписания, — в рифму откликнулся я.
Подойдя к доске объявлений, мы довольно быстро нашли свой восьмой «Б». По расписанию у нас должен быть классный час. Второй этаж. Двадцать восьмая комната.
— Зойку с Будкой не видели? — деловито осведомился Тимка.
— Нет, — одновременно покачали головами мы с Агатой.
— Куда ж они делись-то? — с беспокойством показал на часы Тимур. — По идее второй урок уже начался.
— Да, может, они уже наверху, — предположил я.
— Пошли, — взмолилась Агата. — Еще один втык хотите получить?
— «Еще один»? — изумленно уставился на нас Тимка. — По-моему, мы даже первого не получили.
Он был по-прежнему настроен бодро и радостно. И, конечно же, едва увидев надпись на лифте: «Только для преподавателей», вознамерился именно в нем подняться к нашей классной комнате.
Однако едва Тимка дотронулся до кнопки вызова, к нам со стороны турникетов подскочил все тот же парень.
— В восьмом классе учитесь, а читать не умеете? Здесь, — ткнул он пальцем в закрытые створки лифта, — не для вас.
— Может, и школа не для нас? — с ходу начал качать права Тимка. — С утра не пускали. Теперь вот в лифте, видите ли, подняться нельзя. А в старом здании нам, между прочим, все позволяли. И с преподавателями мы пользовались одной и той же лестницей.
— Тогда тебе без проблем, пацан, — миролюбиво произнес охранник. — Продолжай своей лестницей пользоваться. А эта фигня все равно пока отключена.
— Тем более зачем тогда писать, что только для преподавателей? — не унимался Тимка.
— На случай, когда включат, — с ударением на «ю» ответил парень. — Потому что преподавателей мало, а вас много. Никакой лифт не выдержит.
— Тимка, пошли! — поторопила Агата. — Чего спорить, если лифт все равно не работает.
Тимка махнул рукой. Мы побежали наверх. И немедленно услышали жалобный Зойкин голос:
— Ребята, подождите меня!
Мы остановились, Адаскина в панике металась за цепью турникетов.
— Ребята, как тут пройти? — вновь прокричала она.
— Вот к нему обратись, — указали мы на охранника.
Зойка быстро ответила на его вопросы и побежала к нам.
— Где мы учимся, знаете?
— Да, да, — уже на ходу бросил Тимка. — Пошли.
Мы беспрепятственно поднялись на второй этаж и, пройдя по длинному коридору, нашли кабинет номер двадцать восемь. Из-за двери слышался голос нашей классной — Марии Владимировны Предводителевой. Она что-то объясняла.
Агата постучалась. Мы вошли. На нас уставилось множество глаз. Большая часть ребят была нам совершенно незнакома. Однако во взглядах своих можно было уловить скрытый восторг. Я понял: весть о наших утренних подвигах уже успела облететь школу.
— A-а, это вы, — выразительно произнесла Мария Владимировна. — Явились наконец.
— Нас отпустили. На час, — торопливо проговорила Зойка. — Завуч отпустил.
— Николай Иванович, — уточнила Агата.
— Наслышаны, — сухо, но многозначительно откликнулась Предводительница.
По классу пронеслось несколько сдавленных смешков. Это, конечно, наши. Новенькие продолжали просто внимательно нас разглядывать. Для них мы пока были безымянными героями.
— Садитесь, — явно не хотелось усиливать нашу популярность классной. — Вы крайне кстати. Мы как раз собирались идти в библиотеку за учебниками.
— Так нам садиться или не садиться? — поинтересовался Тимка.
— Если я велела садиться, значит, сядьте, — строго поджала губы Мария Владимировна.
Мы сели. Мария Владимировна пристально посмотрела на нас и осведомилась:
— А Будченко вы где потеряли?
— Мы его не теряли, — пояснила Агата. — Он просто пока не вернулся.
— Будка, наверное, еще в душе моется, — сказал Лешка Ключников.
Из этого я сделал вывод, что класс уже в курсе событий. Меня всегда это поражало. Стоит чему-нибудь произойти, как в мгновение ока вся школа уже в курсе. Беспроволочный телеграф мигом доносит весть до самых дальних уголков. Так сказать, от буфета до туалета.
— Значит, Будченко с нами пока нет? — повторила классная.
«Странный вопрос, — подумалось мне. — Неужели она сама не видит?»
— Уже есть! — И в дверь просунулась чумазая Митькина физиономия.
В следующий момент он вошел в класс, и это, я вам скажу, было зрелище. Дело в том, что с тех пор, как мы расстались, внешний вид Митьки мало изменился. Разве только совсем чуть-чуть. Наверное, и я сам до того, как помылся и переоделся, тоже так выглядел. Но я-то привел себя в порядок, а Митька остался прежним.
Класс разразился неистовым хохотом. Будченко с укором поглядел на ребят и спросил:
— Чего ржете, дураки? Разве не видите, у человека горе!
Лучше бы ему этого не говорить. Класс застонал от хохота. Даже наша Мария и то улыбалась.
— Будченко, ты неисправим! — сдавленным голосом обратилась она к нему. — Тебя зачем Николай Иванович домой отправил?
— Да ведь объясняю же вам, — с досадой произнес Будка. — У меня горе.
В классе уже творилось что-то невообразимое.
— Какое у тебя горе? — едва сдерживалась от смеха Мария Владимировна.
— Ключ сломался, — трагическим голосом изрек Митька. — Прямо в замке.
К хохоту прибавился оглушительный грохот. Это наш амбал Сережка Винокуров вывалился в проход.
— Какой ключ? В каком замке? — уже откровенно смеялась Мария Владимировна.
— Мой Ключ, от моей входной двери, — пробубнил Митька. — Я, естественно, так в квартиру и не попал. Хотел у соседки помыться, но она меня не пустила. Говорит: «Я только что генеральную уборку сделала, а ты мне сейчас все испачкаешь». Я матери стал звонить. А ее на работе нету. Потом ее все-таки нашли. Но я решил пока к вам забежать. Предупредить, что я еще не помылся. И, между прочим, не скоро теперь помоюсь, — счел своим долгом уточнить он. — Потому что дверь у нас металлическая, фирменная. Ее выламывать минимум час.
— Ну! — с торжеством проорал Лешка Ключников. — Говорил же, что Будка у нас еще моется.
— Успокойтесь, ребята, — уже справилась к этому времени с собой Мария Владимировна.
Митька, распространяя вокруг себя облака цементной пыли, начал бурно рыться в карманах. Затем, со словами: «Вот! Смотрите!» — выложил что-то на учительский стол.
Мария Владимировна недоуменно уставилась на странный предмет.
— Зачем мне это?
— В качестве вещественного доказательства, — очень серьезно произнес Будка. — Все, что осталось от бедного моего ключа. Другая часть там, в двери.
И он неопределенно махнул рукой в сторону окон.
— Ладно. Садись, Будченко.
Митька было двинулся по проходу к свободной парте.
— То есть нет! Лучше ни в коем случае не садись! — видимо, осознала всю глубину собственной ошибки наша классная.
Предупреждение прозвучало вовремя. Те, мимо кого Митька уже прошел, вовсю чихали. Несмотря на прогулку до дома и обратно с кратким визитом к соседке, цемента на Будченко было еще полно.
— Иди домой, Митя, — как-то даже ласково проговорила Мария Владимировна. — До завтра можешь в школу не приходить.
— Ладно, — кивнул Митька и проникновенно добавил: — К завтрашнему дню я уж точно помоюсь.
Класс снова грохнул. Так под наш хохот Будка и удалился.
Глава III. БУДКА, ЗАВУЧ И ДЯДЯ ГОЧА
Наконец, окончательно взяв себя в руки, Мария Владимировна скомандовала:
— А ну тихо! Идем за учебниками.
В голосе ее послышались жесткие нотки. Мы, ветераны класса, немедленно притихли. Когда Предводительница начинала говорить таким тоном, могли запросто последовать репрессивные меры. Новая часть класса, видимо, тоже что-то почувствовала и хохотать перестала.
Поделиться книгой: