Удар американских Богов

Уткин Анатолий Иванович

УДАР АМЕРИКАНСКИХ БОГОВ

Вторжение Буша в Ирак неожиданно для него самого взметнуло вверх религиозный цунами, которому еще предстоит обрушиться на землю[1].

Марр, Фебе, 2005

Предисловие

АМЕРИКА МЕНЯЕТ СВОЕ ЛИЦО

Америка обратилась к односторонним действиям там, где родилась революция неолита, где десять тысяч лет назад были одомашнены растения и животные, где в Шумере появилась первая человеческая цивилизация, в окрестностях заложенного столетия назад Багдада, где родилась первая в мировой истории империя Саргона Великого, где был рожден Авраам, зародились иудаизм, христианство и — чуть южнее — ислам, а неподалеку зороастризм и бахаизм, в сердцевине арабской цивилизации, где проходили фаланги Александра, римские легионы и орды Чингисхана, наступил момент для Америки[2].

Дж. Гаррисон, 2004

Феноменальный период, последовавший за крахом коммунизма в 1991 г., характерный неукротимым ростом американской экономики, когда США добавили в свой национальный продукт ВНП Германии (первый срок Клинтона) и ВНП Японии (второй срок Клинтона) очевидным образом был ориентирован на глобализацию. Коммуникационный бум, давший Интернет, мобильные телефоны и спутниковое телевидение, обещал стереть национальные границы, подорвать ценность государственных механизмов, создать надежную международную систему глобальной безопасности.

Огромная проамериканская зона включила в себя половину человечества. В нее вошли «старые союзники» — соседи по Северной Америке, Западная Европа, Япония, Южная Корея, Австралия и Новая Зеландия и многие страны Латинской Америки. В благословенное для американцев десятилетие 1990-х годов к «старым союзникам» прибавились так называемые «новые союзники» — Восточная Европа, Россия, Китай, Индия, Бразилия. Теперь в эту зону входили более четырех миллиардов человек, более половины человечества, достигшего численности в шесть с половиной миллиардов.

Империя держит марку — держит войска в долине Рейна («чтобы замкнуть Германию в ограничительных структурах и не позволить разрушить существующий политический порядок на Европейском континенте»[3]), на Окинаве («против возвращения Японии к практике 1930-х гг.[4]), а с недавних пор в Центральной Азии. Она контролирует Ближний Восток, умиротворяет Балканы, разрешает конфликты в Карибском бассейне, в Колумбии, в Тайваньском проливе и на Корейском полуострове. «Ни одна нация, — напомнил urbi et orbi президент Дж. Буш-мл., — не может себя чувствовать вне зоны действия подлинных и неизменных американских принципов свободы и справедливости… Эти принципы не обсуждаются, по их поводу не торгуются» [5].

Применение силы в межгосударственных отношениях, характерное для начала XXI века, первоначально придало Соединенным Штатам уверенности. Влиятельный американский журнал «Форин афферс» так пишет о наглядной эффективности применения американской мощи: «Успех военной операции в Афганистане продемонстрировал способность Америки проецировать свою мощь на нескольких направлениях одновременно и без всякого напряжения; при этом она увеличила военные расходы до 476 млрд. дол. У Америки воистину уникальное положение. Если скепсис кому-то не позволяет видеть формирование современными Соединенными Штатами жесткой однополярной системы, тогда этих скептиков уже ничто не сможет убедить». Сомнения отставлены.

Идеологи гегемонии органически не выносят критики «единоначалия»: они утверждают, что со времен Геродота однополярность в мире — явление положительное, она приносила не только угнетение, но и порядок, своего рода справедливость, сдерживание разрушительных сил. Поэтому не стоит казнить себя. «Соединенные Штаты, — убеждает американский исследователь М. Гленнон, — делают то, что делала бы любая держава в сходных обстоятельствах— ставят собственные национальные интересы выше неясно очерченных «коллективных» интересов — если эти интересы сталкиваются между собой; они делают это с меньшим лицемерием и с более очевидным успехом… В реальном мире нации защищают, прежде всего, свои собственные интересы»[6]. Действовать во имя неких абстрактных общих интересов — будь то интересы Запада или всеобщее братство людей — просто иррационально. Не следует гоняться за химерами, следует хранить и защищать свои собственные национальные интересы. В международной системе, где жизнь жестока, грязна и коротка, ставить предполагаемые коллективные интересы над конкретными национальными интересами могут лишь сумасброды, погрязшие в иррациональности.

Унаследовав от холодной войны масштабные союзы, военную мощь и несравненную экономику, Америка имеет все основания верить в однополярный мир. Помогает глобализация и сложившаяся в развитом мире взаимозависимость. «Создавая сеть послевоенных институтов, Соединенные Штаты сумели вплести другие страны в американский глобальный порядок… Глубокая стабильность послевоенного порядка, — резюмирует известный социолог Дж. Айкенбери, — объясняется либеральным характером американской гегемонии и сонмом международных учреждений, ослабивших воздействие силовой асимметрии… Государство-гегемон дает подопечным другим странам определенную долю свободы пользоваться национальной мощью в обмен на прочный и предсказуемый порядок»[7].

Единственный подлинно дебатируемый вопрос: насколько долго будет существовать америкоцентричная система[8]. Историк Пол Кеннеди ввел в обращение термин перенапряжение. Но к Америке это пока не относится. Разве военные расходы, составляющие всего 3,5 (!) процента валового национального продукта США, не стоят феноменального глобального влияния?

Огромность исторической трансформации завораживает, оставляя в ступоре даже многих идеологов американского глобального преобладания. «Придя в себя», они разворачивают настоящий общенациональный спор относительно оптимальной стратегии гегемона. Среди дебатируемых вопросов определение того, какую степень мирового контроля Соединенные Штаты посчитают достаточной; как, и в какой форме, Америка намерена провести революционные преобразования в целях упорядочения мира по-своему, может ли (и когда) занятие доминирующих мировых позиций превратить Америку в «удовлетворенную» сверхдержаву, решительно охраняющую статус-кво[9].

Религия

Все страны имеют свои нравственные, свои ценностные основы. И за них в Соединенных Штатах Америки — столпе традиционализма — стоят твердо. Не спрашивайте, где находятся в воскресное утро американцы. Они стоят, сидят (или даже полулежат и танцуют) в одной из бесчисленных церквей пятидесяти штатов. В Соединенных Штатах, где номинально (по предложению Томаса Джефферсона) церковь отделена от государства, верующими себя провозглашают втрое больше граждан, чем в породившей основную массу американцев Европе. Не ищите на купюрах других стран кредо типа американского «Мы верим в бога». Такое откровение есть только на долларе. Наиболее краткую характеристику Америки дает, пожалуй, американский историк Сеймур Мартин Липсет: «Наиболее религиозная». Эта традиция длится столетия. Америку справедливо называли «дитем Реформации». Америка была основана как общество протестантов и на протяжении двух столетий в сердцевине созидания американской культуры были протестанты.

В Америке сегодня в шесть раз больше (пропорционально) верующих, чем, скажем, во Франции. Если же определить Бога как некий «универсальный дух», то в Соединенных Штатах верующих оказывается 94 процента всего населения — цифра просто невероятная для современного мира. Атеистами или агностиками здесь открыто называет себя лишь 1 процент населения. И это, напомним, в стране, где церковь решительно отделена от государства и первая поправка к конституции звучит так: «Конгресс не имеет права принимать законы, поощряющие отправление религии».

Вера американцев в праведность своих действий феноменальна. Верховный политический вождь едва ли не стал верховным жрецом страны. В своих речах президент Буш десятки раз повторяет, что «Бог с нами». Эта уверенность не терпит иных богов.

От вождей пуритан в шестнадцатом веке и до президента Кеннеди и борца за права афроамериканцев Мартина Лютера Кинга Америка официально называлась «Богом избранным Новым Израилем», словно Вашингтон был библейским Иерусалимом, а американцы — избранным народом. Традицию основали бежавшие из Старого Света пуритане, чьи общины возникли в Англии XVI века. Это были «железные» люди, они буквально перевернули Англию своей революцией, а затем решительно бросили свои несгибаемые силы на построение нового мира в Америке.

Основополагающим элементом пуританизма был кальвинизм. Первый его элемент — учение «о предназначении», избранном для каждого человека на небесах. Второй — фактически определенная политическая доктрина: вернуть, «очистить» христианство до состояния Ветхого завета. Пуритане не боялись называть себя «избранным народом Господа». Они отныне жили в «земле небесного обетования» и многократно называли себя «новым Израилем». Губернатор Массачусетса Джон Уинтроп пишет в 1630 г.: «Мы найдем здесь божий Израиль». А Томас Джефферсон во втором инаугурационном президентском послании говорит, что нуждается в помощи «того, кто вел наших отцов, как в Израиле старых времен, из наших первоначальных земель в страну, где есть все для удобной жизни» — парафраз из библейского места о стране «где течет молоко и мед».

Именно пуританизм фактически трансформировался в американизм. Мы находим пуритан среди основных американских конфессий— конгрегационалистов и пресвитериан, среди баптистов и квакеров, в среде епископальной англиканской церкви, среди методистов и приверженцев унитарной конфессии — фактически во всех ответвлениях американского протестантизма. И не только протестантизма.

В своем наставлении «Информация для тех, кто решил переехать в Америку» Бенджамин Франклин в 1782 г. пишет: «Атеизм здесь неизвестен; неверие — редкость, и оно окружает себя тайной; каждый может жить здесь до преклонных лет и не встретить ни атеиста, ни неверующего». Европейский наблюдатель Ф. Шафф в девятнадцатом столетии писал, что в Америке «каждое явление имеет протестантское основание». Религия всегда играла огромную роль в Америке.

Религиозное «великое пробуждение» 1740-х годов сыграло исключительную роль в подготовке американской революции. В течение семидесяти лет после войны за независимость Америка стала еще более строго религиозной страной. Второе религиозное «возрождение» 1801 г. дало невиданный старт методистской и баптистской сектам, лишенным внутренней иерархии, и своего рода «духовному республиканизму». Баптисты, методисты, Ученики веры Христовой довольно быстро обогнали по численности даже старые церкви и секты. (При этом именно американские миссионеры заложили основание американской внешней политики.) Конгрегационалисты, которые в 1745 г. имели больше священников, чем какая-либо другая конфессия в Америке, к 1845 г. имели в десять раз меньше священников, чем методисты. В ходе дальнейшей конфессиональной эволюции (второе религиозное возрождение) евангелисты, как пишет йельский историк Гарри Стаут, «стали продолжением национализма на религиозных основаниях». И в речах таких государственных деятелей, как президент Линкольн, мы слышим призывы к Боту ради поддержки Союза штатов.

Президент Абрахам Линкольн называл американцев избранным народом. Во втором инаугурационном президентском послании Линкольн упоминает Господа четырнадцать раз, внеся в текст послания четыре прямые цитаты из Библии. И он не был последним владельцем Белого дома, кто полагал именно так. Следующее религиозное возрождение пришлось на XX век, являясь одной из основ взглядов Т. Рузвельта, В. Вильсона, Ф. Рузвельта. Один из подлинных творцов современного американизма — сын и внук пресвитерианских священников — президент Вудро Вильсон просто говорил и писал языком Библии. Его первое инаугурационное послание: «Нация глубоко взволнована торжественной страстью, она поколеблена, видя повергнутые идеалы, неправедное правительство… Она желает Божьей справедливости, где правда и милость примирились, где судья является еще и братом». Вильсон видел руку провидения во всех своих действиях, при нем американизм окончательно приобрел современные формы. Он просто жаждал распространить американизм на весь мир.

Историк Уильям Лойхтенберг пишет о периоде Вудро Вильсона: «Соединенные Штаты верили в то, что американский моральный идеализм может быть распространен на внешнюю сферу, и что он приложим повсеместно… Кульминацией долгой политической традиции упора на жертвенность и решающую моральную схватку стала Первая мировая война, которую американцы восприняли как финал борьбы за праведный мир на стороне Бога». Объявляя войну Германии, президент Вильсон призвал американский конгресс «сделать мир обеспеченным для демократии». Говоря об Америке, Вильсон утверждал, что «Бог помогает ей, и никому другому».

Сторонники гражданских прав вовсю цитировали Библию. При президенте Эйзенхауэре слова «в Бога мы верим» стали официальным лозунгом Соединенных Штатов. В Капитолии была открыта молельная комната. В официальных клятвенных текстах начало «по воле Божьей» стало обязательным.

Начиная холодную войну, президент Трумэн в «доктрине Трумэна» выступил с выражением классического американизма: «Свободные народы мира ждут от нас поддержки в борьбе за свою свободу». Это едва ли ни прямой повтор Линкольна и Вильсона. В мемуарах президент Трумэн рассказывает, что впервые полностью прочитал Библию в четырнадцать лет, а затем повторил это еще семь раз. В окончании холодной войны президент Рейган так же называл Америку «сияющим градом на холме», как и первые американские пуритане (Джон Уинтроп в 1630 г. процитировал эту фразу пророка Исайи и евангелиста Матфея).

В целом, как формулирует американский политолог У. Миллер, религия в Америке определяет едва ли не все. «Либеральный протестантизм и политический либерализм, демократическая религия и демократическая форма правления, американская система ценностей и христианская вера проникли друг в друга и оказывают огромное воздействие друг на друга». Особенностью этого общенационального явления стала массовая убежденность в возможности очевидного для всех выделения и противопоставления добра и зла. В том числе и в формировании национального характера. Ничего подобного нет ни в одной другой стране мира. Такая откровенная вера в собственную избранность — явление в истории нечастое.

Понятие свободы американские теологи выводили из «Исхода» Ветхого завета (Сэмюэль Мэзерс: «Фигуры и типы Ветхого завета», 1673 г.; Коттон Мэзерс: «История Новой Англии в семнадцатом веке», 1702 г.; Джереми Ромейн: «Американский Израиль», 1795 г.). Вот слова из проповеди Николаса Стрита в 1777 г.: «Британский тиран действовал в той же порочной и жестокой манере, что и фараон — король египетский по отношению к детям Израилевым 3 тысячи лет тому назад». В день принятия Декларации американской независимости Бенджамин Франклин, Джон Адамс и Томас Джефферсон готовили новую печать для новорожденного государства. Они избрали образ израильтян, пересекающих Красное море, и Моисея, освещающего путь со словами «Мятеж в отношении тиранов является знаком покорности Богу». Эта печать не была принята, но каждый может познакомиться с ней в архиве Континентального конгресса.

Понятие равенства вызрело из ветхозаветного «Генезиса», в котором говорится, что Бог создал человека по образу и подобию своему, и где пророк Самуил страстно выступает против коронованных земных владык. Президент Линкольн считал это самым важным шагом во всей американской истории. Он так интерпретировал это обращение к Библии: «То было возвышенное, мудрое и благородное понимание справедливости Создателя в отношении своих созданий. Да, джентльмены, ко всем своим созданиям, ко всей огромной человеческой семье».

И понятие демократии американцы взяли не из античных республиканских Афин и Рима, но из пуританской интерпретации Библии. Считающаяся первым словесно и законодательно закрепленным выражением демократических принципов, конституция Коннектикута 1638 года («Фундаментальные законы Коннектикута») была создана знатоком Библии Томасом Хукером, цитировавшем ее в своем законодательстве: «Изберите себе мудрых людей, знающих ваши племена, и я сделаю их вашими вождями» («Дейтерономия», 1: 13). Через полтора столетия, в 1780 г. пастор Симеон Хауард из Бостона на основе того же места в Библии призвал хранить демократические ценности: «Моисей избрал способных людей и сделал их правителями израильтян в пустыне, и то был выбор народа». Проповедники до-и революционного периода Америки были более влиятельны, чем более знакомые нам теперь идеологи типа Томаса Пейна и Джона Локка. В годы рождения независимых Соединенных Штатов три четверти американцев были пуританами, еженедельно слушавшими злободневные проповеди.

Создатели американского государства определили свободу, равенство, демократию не как философско-политические идеалы, а как особые дары, данные Америке богом. И Соединенные Штаты на протяжении двухсот с лишним лет обозревают не степень приближения к этим умозрительным идеалам, а как свое достояние— которое нужно защищать как бесценный дар божий. Более того, эти дары нужно преумножать, и не в цивилизационно близких им странах, а во всех углах мира. В XX веке американцы самозабвенно не-ели эти «дары» на Филиппины, в Корею, во Вьетнам. В XXI веке «осчастливленными» стали Афганистан и Ирак, о котором идет речь в данной книге. Для помощи в распространении этих идеалов американские вооруженные силы расположились в 120 странах мира.

Мировой демографический взаимообмен. Иммигранты составили 42 процента демографического роста в 1990-е годы. При этом в Америку устремилась самая образованная часть мирового населения. И самая работоспособная: между 1990–2001 годами половину шестнадцатимиллионного прироста рабочей силы составили в США иммигранты. За последние четыре года 12 Нобелевских лауреатов родились вне пределов страны, а получили премию, работая внутри. Немыслимое число докторов наук прибывает в США из Китая, Японии, Германии, Индии. Половина иностранных студентов, получив степень, остается в Соединенных Штатах. 27 предприятий Кремниевой долины основаны иностранцами. Исследователи, работавшие в американских университетах, получили 70 процентов всех Нобелевских премий за последние два десятилетия.

Мировое научное сообщество. Начиная с 1900 г. (когда центры мировой науки размещались еще в Европе) Америка сместила центры мировой науки на свою сторону Атлантического и Тихого океанов при помощи обратившегося к науке государства (проект «Манхэттен» и пр.). Теперь на США приходится 70 % мировых научных исследований. На НИОКР идут 2,63 % ВНП страны.

Неоконсервативные наследники пуритан

В 2001 г. Джон Миерсхаймер, влиятельный сторонник «реализма» как теории международных отношений, предложил фундаментально новую картину в своей книге «Трагедия политики Великих держав»[10]. Соединенные Штаты, согласно его анализу, должны руководствоваться «наступательным реализмом», чтобы закрепить свои доминирующие позиции. Преобладающие ныне в США неоконсерваторы консолидируются на общей вере в то, что Америка выше других в моральной сфере, ближе других к Богу. А как иначе послать фермера из Айдахо или Небраски освобождать мир от Саддамов хусейнов? Еще Честертон называл Америку «нацией с душой церкви». Современные американцы говорят это без тени сомнения или иронии.

Как могли относиться эти люди к чужим верованиям?

Они косо смотрят, скажем, на Англию с ее официальным англиканством; Америка полагает, что вместила в себя все оттенки иудео-христианства. Библия для американца гораздо более значима, чем Писание на других континентах, она не только источник моральных ценностей, но источник энергичной самореализации. И своего рода «окно в мир». Американцы абсолютно серьезно верят, что могут реализовать свободу, равенство и демократию повсеместно, даже в таких отдаленных во всех смыслах странах, как Афганистан и Ирак.

Можно ли посягнуть на столь поразительную веру? Библейские корни американизма делают всякую критику этой страны своего рода святотатством. Даже внешне лишенные библейского вида документы американской истории — начиная с вышедшей в эпоху Просвещения Декларации американской независимости, являют собой уверенный в себе американизм с его дидактической обращенностью ко всему миру. А уж творения уже поминавшихся более ранних «отцов-основателей», таких, как Уинтроп («Америка — это город на холме») звучат чистым провозглашением американизма, ведущего через Адамса к Линкольну, Трумэну, Рейгану. Эта форма современного радикального республиканизма, этот вид американизма, который американцы без колебаний называют «богом данным», кажется современным американцам более чем естественным. Президент Джордж Буш-мл. многократно утверждал, что американские принципы «даны Богом». Это не риторическое украшение, президент верит в это. И не прав тот, кто думает, что современная Америка вызрела из секулярных просвященческих взглядов Томаса Джефферсона. Джордж Буш — «новообращенный христианин» — верит в то, что говорит.

В начале XXI в. примерно треть американцев определяет себя как «возродившиеся христиане» — 39 процентов американцев назвали себя таковыми. К ним принадлежит и нынешний президент. Речь идет о большинстве баптистов в стране, примерно трети методистов и более четверти лютеран и пресвитериан. Очень существенно отметить, что основной рост идет в рядах тех, кого следовало бы отнести к рядам консервативных христиан— евангелических протестантов, тех, кто определяет себя как «зановорожденные христиане», мормонов (рост за десятилетие на 19,3 процента), консервативных евангелических Христианских Церквей, церквей Христа (рост на 18,5 процента), южных баптистов (17 процентов роста). Характерным признаком является формирование т. н. «Христианской коалиции» преподобного Пэта Робертсона, объединившей 1,7 млн. человек. Более 2 млн. вошли в такие организации, как «Фокус на семье», «Ассоциацию американской семьи», «Женщины, беспокоящиеся об Америке» (крупнейшая женская организация в стране с 600 тыс. членов).

В новой трансформации Америки, где 93 процента населения объявили себя верующими, протестантизм и евангелизм занимают самые выдающиеся места. Евангелисты особенно активны среди быстрее всего растущей группы населения — испаноязычных католиков. В семи тысячах магазинов религиозной книги продаются 3 млн. книг; 130 издательств, специализирующихся на религиозной литературе (17 млн. книг продается в год). В стране как грибы растут радио- и телестанции — 1300 религиозных радиостанций и 163 телевизионные станции. В Соединенных Штатах построены огромные сети магазинов религиозной направленности, 600 мегацерквей, вместительностью до двадцати тысяч человек. Такие организации, как «Христианская коалиция», устремились в американскую политику, чрезвычайно влияя на выборы всех уровней. Напомним, что в 2000 г. Дж. Буш-мл. получил голоса 84 процентов членов белых евангелических протестантов — не менее 40 процентов всех, кто за него голосовал. И то же повторилось в 2004 г.

Евангелисты стали основной силой республиканской партии. На вопрос, кто является наиболее существенным, с его точки зрения, политическим философом, Дж. Буш-мл. ответил: «Христос, потому что он изменил мое сердце». Через десять дней после прихода к власти президент Буш-мл. выдвинул программу федеральной поддержки участия религиозных групп в общественной деятельности, включая центр религиозной поддержки при Белом доме.

Творец всего сущего — непременный персонаж речей Джорджа Буша. Нет числа его прокламациям, что «Бог на нашей стороне», «Бог с нами», «мы с Богом не можем потерпеть поражение» и т. п. Повторим: как могли относиться эти люди к чужим верованиям? Не слишком ли легкое обращение? Не слишком ли обжитым богом стал скромный техасский Кроуфорд? Вспомним, что посреди поразительной битвы — гражданской войны — полтораста лет назад и Абрахам Линкольн рискнул однажды помянуть Господа. «В глубине своей души я скромно надеюсь, что, приложив праведные усилия, мы сможем оказаться на стороне Бога». Величайший из американских президентов лишь скромно надеялся. Произошла немыслимая прежде концентрация колоссальной власти в руках руководства именно одной партии — республиканской. Эта необычная консервативная администрация, «нижнюю» часть которой представляют неоконсерваторы, а высшую— демократические империалисты, — встретила на глобальной арене несогласных с собой представителей иной религии, иных миропредставлений, иного мироощущения. Сентябрьское унижение диктовало библейское «око за око». На горизонте не было видно ни одного достойного противника, история стала гибким и податливым материалом. «Левиафан» американской армии ринулся в Месопотамию, где царила нефть и чужая религия.

Рассмотрим мировую схему в более широком плане. Три пункта привлекают особое внимание. Первое. Период 1873–1945 годов, время битвы за мировое первенство между вышедшими из гражданской войны Соединенными Штатами и объединившейся Германией. Тогда, до 1914 г., Америка и Германия потеснили с мирового Олимпа Британию. В последующей тридцатилетней войне Вашингтон подмял Берлин и вышел в единоличные мировые лидеры. После Второй мировой войны США— единственная передовая держава в мире, снова оставшаяся нетронутой — и даже укрепившей свою мощь экономически. Задачей феноменально развивших свой экономический потенциал Соединенных Штатов стало увеличение зоны спроса на американские товары. Социолог настаивает на том, что Соединенные Штаты «чрезвычайно нажились на холодной войне, поскольку их производственным мощностям потребовались огромные новые рынки и они ради этого начали восстановление Западной Европы, а затем Японии, Южной Кореи и Тайваня[11].

Второе: прошлый век не только обозначил лидера, но дал выход на первый план антизападному движению. Революции в Мексике, Афганистане, Персии, Китае и даже русско-японская война были попытками ослабить пан-европейское доминирование. Русская революция была самой внушительной и впечатляющей попыткой уйти из-под зависимости от Запада. (Конечно, многие русские считали себя европейцами, и большевики были в споре западников и славянофилов на стороне первых. Но это только подчеркивает смысл их противостояния панъевропеизму.

Третье — сорокалетней холодной войны как противостояния, хладнокровного с обеих сторон. В ретроспективе холодная война видится как в высшей степени сдержанное, тщательно конструируемое и предоставленное неусыпному мониторингу занятие, которое никогда не выходило из-под контроля и никогда не вело мировое сообщество к той мировой войне, которую все боялись. При всех словесах лукавых, Америка никогда не вторгалась в советскую зону влияния, а СССР — в американскую. Ялта была очень обязывающим соглашением, иррациональности в этой борьбе не было. Тем самым Уоллерстайн как бы опровергает миф об имманентной революционности советского коммунизма. И еще: с крахом Советского Союза, как считают влиятельные американские теоретики, «исчезло политическое обоснование американской гегемонии»[12]. Это далеко не банальное для американской социологии суждение.

Тех, кто поднялся так высоко, восстановление мира неизбежно вело вниз: США не смогли остановить распространение ядерного оружия; этапами начинающегося упадка стало вхождение китайских коммунистов в Шанхай в 1949 г.; Бандунгская конференция государств неприсоединения в 1955 г.; революционное движение 1968 г.; поражение во Вьетнаме в 1975 г. Величайшим ударом по Соединенным Штатам явилось восстановление экономического могущества Западной Европы и Восточной Азии как конкурентов на рынках третьих стран и даже на собственно американском рынке.

Часть I

НАРУШИЛСЯ МИРОВОЙ БАЛАНС

Глава 1

ЗА ЧТО МУСУЛЬМАНЕ НЕ ЛЮБЯТ АМЕРИКУ

Это ведь не ваша нефть. Зачем же проливать нашу кровь?

Томас Барнет, «Кровь индустриального мира», 2005[13]

Международное энергетическое агентство предсказывает на ближайшие двадцать лет рост потребности в нефти с 77 миллионов баррелей в день до 120 миллионов. Повышение в три раза цены на нефть за последнее десятилетие стало одной из причин текущего энергетического кризиса. А далее мировые запасы нефти начнут иссякать, создавая напряжение в отношениях между «старыми» и «новыми» индустриальными странами. Цена контроля за нефтедобывающими районами станет критической.

Самая энергопотребляющая страна мира — США — добывает более ю млн. баррелей нефти в день (второе место по добыче после Саудовской Аравии; первое место в мире по потреблению). При сохранении нынешнего уровня годовой добычи в 370 млн. тонн, нефти в США останется не более 3 млрд. тонн. Или примерно на 8,5 лет. Американская зависимость от импорта нефти давно превысила 50 процентов, и эта зависимость продолжает возрастать. США восполняют недостающую часть с помощью импорта нефти и газа.

Эксперт Центра стратегических и международных исследований в Вашингтоне Р. Эйбл заявил на слушаниях в американском конгрессе: «Мы в полном смысле сидим на крючке дешевой нефти». Ныне повышение цены на нефть на 2 дол. за галлон означает дополнительное бремя на каждую американскую семью до 2 тыс. дол. в год. Общий объем этого дополнительного бремени для американскоо общества — 250 млрд. дол. в год. Это весьма политически рискованное увеличение налогов для любого американского политика[14].

Прогнозы экономического роста в США строятся на стабилизации ее цены в диапазоне 30–35 долларов за баррель. Все это повышает значимость источников органического сырья, без импорта которого экономический организм Запада просто не может функционировать. Более чем кто-либо другой США вынуждены искать стабильные источники энергетического сырья. Хорошо известно, где следует их искать. 76 процентов мировых запасов нефти природа распределила в узкой полосе песчаных плоскогорий между Каспием и Персидским заливом, в центре исламской цивилизации.

Кто присматривает за богатством арабского мира

В условиях истощения мировых углеводородов нефть стала самым сильным оружием мусульманского мира. Из упомянутых 67 процентов доказанных мировых запасов нефти, которые находятся в регионе Среднего Востока, четверть мировых запасов драгоценного сырья находится под юрисдикцией Саудовской Аравии — 261 млрд, тонн разведанного нефтяного богатства. Саудовская Аравия добывает 7,19 млн. баррелей в день (мбд) и экспортирует около 7 мбд.

Запад оценил сырьевую ценность «черного золота» в период первой глобализации, на рубеже XIX–XX веков. Будучи первым лордом адмиралтейства, Уинстон Черчилль перевел колоссальный — первый в мире — британский флот с угля на нефть. Потребность в электричестве, массовое производство автомобилей и массовый характер развивающейся авиации сделали нефть самым важным органическим сырьем.

Америка вышла на первое место в индустриальном мире во многом за счет обращения к обильным источникам этого сырья на территории самих Соединенных Штатов, а затем обернулись к соседям— Канаде и Мексике. Нефть пошла в американские доки из Венесуэлы (откуда США выдворили в конце XIX века Британию и Германию), а затем из прежней британской колонии — Нигерии. Но ни Аляска, ни богатые нефтью вышеупомянутые страны не могли сравниться по количеству и качеству с нефтью Аравийского полуострова, Кувейта, Ирака и Ирана. Вашингтон поставил перед собой задачу овладения контролем над этими прежними частями Оттоманской — а затем Британской империи.

Уже ко Второй мировой войне американские компании возобладали над Персидским заливом, изгнав оттуда растерянных англичан, своих союзников в мировых войнах и в холодной войне. Вашингтон, безусловно, хотел бы владеть долей контроля над Саудовской Аравией, Ираком, Ираном и Кувейтом. Недавно раскрытые документы Совета национальной безопасности США показывают, какую невероятно большую роль сыграло стремление администрации Г. Трумэна контролировать нефтяные богатства Персидского залива в начале холодной войны. Американцы — документ NSC 26/2 за 1949 г. — планировали даже применение на Ближнем Востоке «радиологического» оружия[15].

Как вспоминает генерал Уэсли Кларк, «изначально базы «Аль-Каиды» располагались вдоль афгано-пакистанской границы (будучи нацеленными против Советской армии в Афганистане. —А.У.). В 1980-е годы именно американцы помогли их создать. Затем с периферии они переместились в глубь многих государств и получили поддержку с их стороны, а иногда даже от их правительств или отдельных членов правительств. В числе этих государств оказались такие традиционные союзники США, как Пакистан и Саудовская Аравия. «Аль-Каиду» не поддерживали только такие наши противники, как Сирия и Ливия»[16].

Американцы, чтобы платить за импортируемую нефть довели свой экспорт на Ближний Восток до 23 млрд, дол. Война в заливе позволила Вашингтону создать огромную базу Дахран, разместить свои войска в Кувейте. Немудрено, что американцы не имеют желания покидать военные базы, созданные на территории Саудовской Аравии в 1990 г. в ходе войны в Персидском заливе (хотя стоимость содержания американских войск здесь значительна — 60 млрд. дол. в год). Будет ли эта ближневосточная нефть определяющей в мировых энергетических потоках? До недавнего времени казалось, что да. Саудовская Аравия — лидер. Ее доля в ежедневной мировой добыче — преобладающая.

Американцы пытались несколькими способами гарантировать контроль над нефтяной кладовой мира. Независимости Норвегии и Мексики от ОПЕК оказалось для создания альтернативы проарабскому ОПЕКу недостаточно. Самое острое оружие мусульманского мира показало свою необоримую силу в противостоянии Западу в 1973 г., когда цена на «черное золото» возросла двадцатикратно. Саудовская Аравия словно ядерная держава едва ли не диктует геоэкономические условия. Эр-Рияд (24 процента) и Багдад (11 процентов мировой нефти) в значительной мере диктуют цену (а с ней и ритм экономического развития) индустриальной Америки.

В 1998 году Дональд Рамсфелд и Пол Вулфовиц в числе других 18 авторов неоконсервативной организации «Проект за новое американское столетие» в письменном обращении к президенту Клинтону просили его поставить прежде всего задачу по устранению режима Саддама Хусейна. «В ближайшем будущем это означает желание предпринять военную операцию, потому что дипломатические усилия очевидно не увенчались успехом»[17]. Но, по мнению большинства американцев, не было никакой особой информации относительно того, что Саддам Хусейн готов совместно с «АльКаидой» нанести удар по соединенным Штатам с применением оружия массового уничтожения[18].

И исламский фундаментализм желает воспользоваться энергетической зависимостью Запада. Американская военно-воздушная база Дахран, размещенная на Аравийском полуострове, оскорбляет чувства тех, для кого хадж в Мекку является самым важным событием жизни. Велика роль нефти и в решении палестино-израильского конфликта. Согласно опросу лета 2001 г., палестинская проблема является «наиболее важной взятой отдельно» проблемой для 63 процентов жителей Саудовской Аравии, и примерно столько же арабов этого королевства выразили свое недовольство американским военным присутствием[19]. В сентябре 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне обнаружилась страшная степень решимости воинов джихада и в США (как формулирует известный аналитический центр — Брукингский институт); «напряженность в отношениях между Соединенными Штатами и Саудовской Аравией, а также Ираком вызвала стремление освободиться от зависимости от потока ближневосточной нефти»[20].

Америка и ранее старалась подстраховаться — на случай противостояния со всем исламским миром — посредством резкого увеличения нефтяного экспорта недалекой географически Венесуэлы (которая в 1990-е годы увеличила свою добычу до 3 млн. баррелей в день) и стала ведущим поставщиком сырой нефти на американский рынок. В ответ Саудовская Аравия резко увеличила свою добычу, и цена на «черное золото» пошла вниз вплоть до коллапса 1998 г. Эр-Рияд и Багдад сумели восстановить свое лидерство. Сегодня Саудовская Аравия поставляет 1,7 миллиона баррелей в день из 10-милионного ежедневного импорта Америки (у Саудовской Аравии самая большая доля).

Сразу же после событий и сентября 2001 г. президент Буш призвал к большей независимости Соединенных Штатов от импорта нефти — всем было ясно почему, все знают, откуда течет этот поток. Двигаясь в собственном направлении, Саудовская Аравия неофициально заявила, что американские военные больше не являются желанными на Аравийском полуострове[21]. Эр-Рияд открыто осудил позицию Вашингтона в палестино-израильском конфликте и начал активное давление в пользу подъема цен на свое стратегическое сырье. Но по более жесткому пути пошли американоиракские отношения.

Осенью 2001 г., на фоне рушащихся нью-йоркских башен нефтяная мощь мусульманского мира казалась несокрушимой, это было острое оружие арабского мира. Действуя довольно уверенно, Саудовская Аравия отказала Америке в использовании американских военных баз на Аравийском полуострове для бомбардировки Талибана, а затем и оккупации Ирака. Как признает генерал Уэсли Кларк, «не было никаких свидетельств связи Саддама с событиями 11 сентября в отличие от растущих подозрений, что другие государства, включая Саудовскую Аравию, многими нитями связаны с воздушными пиратами. Хотя Саддам и атаки террористов 11 сентября связывались друг с другом в выступлениях и заявлениях многих представителей администрации Буша, ни сам президент, ни его подчиненные не могли доказать, что Саддам каким-либо образом был виновен в одном из наиболее серьезных провалов в сфере безопасности за всю историю США. Таким образом, с самого начала борьбы с терроризмом некоторые представители администрации Буша хотели расширить эту проблему и использовать ее в качестве средства решения других проблем…Опросы общественного мнения после и сентября указывали на то, что общественность верила в причастность Саддама к терроризму…Роковая ошибка! — подумал я. — Что за глупость считать, что терроризм просто идет к нам из этих государств….А как же быть со странами, которые дали более всего террористов, — такими союзниками США в регионе, как Египет, Саудовская Аравия и Пакистан? Разве не репрессивная политика одних и коррупция и бедность других способствовали появлению массы молодых недовольных жизнью людей, ставших террористами? А что делать с радикальной идеологией и прямой финансовой поддержкой, исходящими из Саудовской Аравии?»[22]

Будущее и нефть

Основой современной международной системы являются те регионы Земли, которые в той или иной степени вступили в объединяющий процесс глобализации. «Функционирующая основа» («functioning Core») мировой системы безопасности включает в себя Северную Америку, старую и новую Европу, Россию, Японию и Южную Корею, Китай (хотя внутренние районы в значительно меньшей степени, Индию (выборочно), Аргентину, Бразилию и Чили; Австралию, Новую Зеландию, Южную Африку. Все вместе это составляет примерно четыре миллиарда человек. «Функционирующая основа» стремится заместить собой «Старую основу» — Америку, Европу и Японию. Лидерами «Новой основы» выступают Китай, Россия, Индия, Бразилия — именно им предстоит изменить полутысячелетнюю историческую тенденцию, характерную безусловным господством Северной Атлантики.

«Вялый Запад не имеет ни малейшего представления, сколь ужасные вещи готовятся. Время — на их стороне, не на нашей, особенно с тех пор, как эти хитрые китайцы лишь поверхностно имитируют наше развитие, чтобы успокоить нас и приучить к мысли, что они дружественны нам, в то время как на самом деле они готовят немыслимые по технической сложности версии оружия Четвертого поколения. Эти народы никогда не сдаются!»[23]

На что полагаются американцы на Ближнем Востоке?

Во-первых, на сокращение рождаемости местного населения — это означает, что давление на «мировую основу» в ближайшие десятилетия ослабнет. В таких странах, как Саудовская Аравия, новое поколение вытеснит «гастарбайтеров» из других мусульманских стран, которых сейчас не меньше шести миллионов.

Во-вторых, прибытие массы американцев, оккупация Ирака и пр. создает новые рабочие места. Со времени начала американского вторжения поток инвестиций на Ближний Восток удвоился. Объем фондового рынка возрос только за 2004 г. на 30 процентов, здесь была капитализирована почти половина триллиона долларов. Инвесторы верят в то, что задействованность Соединенных Штатов гарантирует сохранность самых рискованных инвестиций.

В-третьих, для большинства мусульман в регионе подъем религиозного фундаментализма является преимущественно модернизирующим феноменом, а не попыткой возвратиться в прошлое. Более позднее выданье в жены девушек уменьшает общую рождаемость в регионе. Притягательность западной культуры отвлекает молодежь в том же направлении. Глобальная масс-культура отделяет целый слой от узкого фундаментализма. Как бы ни рвались вперед исламские консерваторы, волна времени оказывается не с ними. Но нельзя не отметить и хрупкость региона. Так, разрушить экономическую махину Соединенных Штатов практически невозможно. А взорвать сеть добычи и перекачки нефти в Саудовской Аравии может быть делом нескольких десятков террористов.

Нефть — «кровь» индустриального подъема. Растущая Азия вступает в борьбу за нефть Ближнего Востока. Как пишет американский стратег Томас Барнет, «Индия, Китай, Корея и Япония — все придут в Персидский залив со своими войсками в ближайшие годы. У них два пути: присоединиться к начатому американцами в Ираке процессу своеобразной демократизации, или постараться разделить весь регион на зоны влияния»[24].

Будущее начало определяться в 2005 году, когда Китай и Индия подписали соглашение по газу и нефти с Ираном. В американском военном сообществе сразу же стал обсуждаться вопрос: делается ли это в чисто экономических нуждах или в этих действиях есть стратегический аспект антиамериканского направления? Многое зависит от грядущей роли Ирана во всем процессе трансформации Ближнего Востока. Что бы ни пытались делать американцы — изолировать Иран или стремиться вовлекать его в общие акции, но без Ирана эволюция Ближнего Востока будет неполной.

В конечном счете, характер эволюции Ближнего Востока будет зависеть от того, какие отношения сложатся у Соединенных Штатов с Китаем и Индией. Соединенные Штаты могут воспринять движение двух азиатских гигантов как «опасное соперничество за критические ресурсы» — или, хуже того, как «гигантскую обструкцию», а могут постараться выработать общую стратегию. Вашингтон постарается вовлечь Тегеран в общее экономическое взаиморазвитие региона.

Итак, на первом этапе гнать в пустыни террористов, на втором этапе постараться трансформировать политический ландшафт Ближнего Востока. А на третьем этапе «вписать» Ближний Восток в общемировую экономику. Ибо ближневосточный терроризм явился ответом на всемирную глобализацию, «восстанавливая прежнюю исламскую славу в огромном исламском государстве, распростершемся от Морокко до Филиппин… Глобальная версия этого движения устремлена к поражению западных держав, предотвращающих создание единого исламского государства»[25]. Фокусом салафистских джихадистов является Саудовская Аравия, треугольник Мекка — Медина — Иерусалим.

До тех пор, пока глобализация не охватит собственно Ближний Восток, мусульмане сконцентрируются на эмиграции в Европу, где их, собственнно, заставляют ассимилироваться — чему они противятся. До сих пор ислам выступал не против противостоящей религии (он не бомбил, скажем, Ватикан), а обрушился на символы современной глобализации — Международный торговый центр и Пентагон. И те, кого американцы сокрушили в 2001–2003 годах, думают не в пределах нескольких лет, а в масштабах десятилетий. Чтобы противостоять этой решимости, Америка должна развить в себе жестокую воинственную решимость в духе Роберта Каплана («Почему лидерство требует языческой этики»)[26]. Теоретики типа Мартина ван Кревельда и Роберта Каплана полагают, что народы просто любят войну[27].

А теоретики типа Томаса Барнета считают, что, если Соединенные Штаты уйдут с Ближнего Востока, то туда придет Восточная Азия. «Если мы позволим этому процессу разворачиваться в русле острого соперничества, то мы придем к тому, что поделим в новом ялтинском духе весь Ближний Восток»[28].

Немного истории: ислам отступает

Как известно, в первые столетия своего существования вихрь ислама овладел значительной частью Евразии и Африки. Но в последующие века мир ислама отступал перед западноевропейскими, российской и китайской империями. После того, как турецкая армия в 1683 г. была отброшена от Вены, начались триста лет отступления мира ислама перед натиском Запада. Более и «хуже» того, эти триста лет были временем постоянного проникновения Запада в мир ислама. Проникновения военного, экономического, политического, идейного. Пиком можно считать ликвидацию исламской суннитской централизации в лице стамбульского султана и одновременно имама мусульманского мира в 1920-е годы, превращение новообразованной Турции в светское государство; образование государства Израиль в 1948 г.

Два процесса как бы действовали вопреки друг другу. С одной стороны, слабело геополитическое влияние исламского мира, столь могучего между VII и XVI веками; его децентрализация, отступление перед колониальным натиском Запада, трудность модернизационных преобразований, неадекватность элиты в процессе мирового прогресса. Развал Оттоманской империи, контроль Британии и Франции над наследием Стамбула, Багдада, Индостана, Индонезии, Магриба и Леванта низвел мусульманский мир до положения сугубых жертв мировой эволюции. С другой стороны, колоссальный демографический рост исламского мира (12 процентов мусульман в мировом населении в 1900 г. и 30 процентов в 2000 г.) на фоне постоянного повышения стратегической значимости нефти — главного сырья мусульманского мира — начали медленный, но обратный процесс некоторого восстановления позиций, столь очевидно утерянных после семнадцатого века. От Алжира до китайского Туркестана возник своего рода исламский интернационал. И его частью стали многие миллионы мусульман, живущие на самом Западе.

Основой самоутверждения исламизма стало осуществленное во второй половине XX в. практически полное признание в мусульманском мире идей материального развития Запада (и американских достижений как наиболее впечатляющих) при одновременном отрицании западных социальных ценностей и западных постулатов, эталонных показателей США, американских рекомендаций относительно наиболее релевантного общественного устройства. Представитель саудовской верхушки выразил это отношение так: «Зарубежные товары просто ослепляют. Но менее осязаемые социальные и политические институты, импортированные из-за границы, могут быть смертоносными — спросите шаха Ирана… Ислам для нас не просто религия, а образ жизни. Мы в Саудовской Аравии желаем модернизации, но не вестернизации»[29]. Численность мусульман в 2020 г. достигнет 30 % населения земли. В Западной Европе уже живут 13 млн. мусульман, 2/3 эмигрантов, направляющихся сюда, — исходят из арабского мира.

Ответ Запада

Вестернизации — до сегодняшних фундаменталистов — сопротивлялись в начале двадцатого века японские националисты, русские славянофилы, фашисты и японские милитаристы. И если Запад сохраняет единство, радикальных исламистов встретит судьба прежних противников Запада: поражение и присоединение.

М. Хирш, 2002

В Соединенных Штатах распространено мнение известного исследователя ислама Бернарда Льюиса о том, что сегодняшняя ярость мусульман являет собой финальную стадию окончательного упадка исламского общества после тысячелетней борьбы с Западом за выживание и самоутверждение. И. Бурума и А. Маргалит видят в исламском фундаментализме лишь последнее воплощение «оксидентализма» — волнами надвигающихся попыток незападных цивилизаций организовать действенное сопротивление вестернизации. Вестернизации сопротивлялись все незападные цивилизации, и никто не смог ей противостоять. Но до полного поражения незападных цивилизаций, видимо, много еще жителей Запада может погибнуть от рук террористов. Основная стратегия Запада — создание консервативных прозападных режимов — Мубарака в Египте, Мушаррафа в Пакистане, прозападных шейхов в Саудовской Аравии и Иордании. Что же касается партии арабского социалистического возрождения (БААС) и фундаменталистов типа Талибана, то неоконсерваторы в США жестко выступили за силовое решение вопроса взаимоотношений с наименее прозападными силами в среде ислама. Америка должна убедить мир ислама в невозможности противостоять мощи Запада. Война с антизападными силами должна закончиться так, как заканчивались предшествующие американские войны против враждебных идеологий: одна из сторон должна победить тотально. И, будучи хорошими наследниками президента Вильсона, американцы должны сделать этот мир лучшим местом для жизни, чтобы противостояние не возобновилось вновь. Так раньше было в борьбе с Германией и Японией. Самые опасные элементы этих противников подчинились западным нормам[30].

Чувство исторического унижения, столь очевидное для мира ислама, с трудом — в условиях отсутствия соответствующего эмоционального опыта — ощущается на Западе. Как формулирует У. Эко, «бен Ладен знал, что в мире есть миллионы исламских фундаменталистов, которые, чтобы восстать, только и ждут доказательств того, что западный враг может быть «поражен в самое сердце». Так оно и произошло в Пакистане, в Палестине и в других местах. И ответ, данный американцами в Афганистане, не только не сократил этот сектор, но и усилил его»[31].

Исламский фундаментализм

В цивилизационном противостоянии Западу особую силу набирает авангард исламского фундаментализма, получивший военную подготовку в Алжире в ходе войны за независимость в 1954–1962 годах, в антиизраильских войнах 1948–1973 гг., в иранской и ливийской революциях, в укреплении партии Баас в Сирии и Ираке, исламском самоутверждении боснийцев и албанцев в 1994–1999 гг., в движении талибов, северокавказских и синьцзянь-уйгурских сепаратистов в 1990-е годы. Не без поддержки Запада Усама бен Ладен стал тем, кем он является сегодня для миллионов людей в ходе военной мобилизации исламского фундаментализма в Афганистане, направленного против советских войск. Центральное Разведывательное Управление США было активно в Афганистане с 1980 г., оно на протяжении 1980-х гг. разместило в Афганистане несколько тысяч тонн оружия[32].

На американские деньги в Пакистане были созданы лагеря подготовки моджахедов против просоветского правительства Афганистана в 1980 г., когда из США поступили первые английские винтовки «энфилд». Идея заставить Москву заплатить за вхождение в Афганистан максимально возможную цену окончательно победила в Вашингтоне в 1983 г. Для этого против коммунизма был полностью развернут исламский радикализм. Речь шла о радикализме суннитского толка с его требованиями всецело подчинить общество шариату (что полностью тогда отвечало интересам Саудовской Аравии, стремившейся утвердить свою исламскую легитимность в противовес шиитскому революционному Ирану. Пакистанские спецслужбы намеревались разыграть карту суннитского ислама, установить контроль над Афганистаном и осуществить прорыв в Среднюю Азию. Вся операция была спланирована совместно ЦРУ США, главой саудовских спецслужб Турки Ибн-Фейсалом и пакистанской межведомственной разведкой. Основная работа была поручена арабским братьям-мусульманам и пакистанской партии Джамаат-и-ислами. Начиная с 1984 г. тысячи боевиков-исламистов из стран Ближнего Востока двинулись в Афганистан.

Инженер по образованию, Усама бен Ладен (как и организатор покушения на МТЦ в 1993 г.) не смотрится фанатичным шахидом. Поразительна в нем холодная и абсолютная ненависть к Америке и всему, что ее олицетворяет. Он определяет Америку как «Союз крестоносцев и сионистов» Это ваххабит и радетель духовной чистоты ислама. Его цель — избавить мусульманские страны от прозападных правительств. Как пишет Г.Видал, «бен Ладен видится многим простым людям как истинный наследник Салах-эд- Дина, великого воина, одержавшего победу над английским королем Ричардом и крестоносцами»[33].

В свое время бен Ладен отправил 4 тысячи саудовцев в Афганистан для военной подготовки (совместно с американцами) борцов с Советской Армией в Афганистане. В ходе войны против 40-й Советской Армии в Афганистан прибыли не менее 25 тыс. волонтеров-арабов, шедших через Пакистан. Рекрутированием этих бойцов занимался, среди других, один из сыновей саудовского миллиардера Усама бен Ладен. В боях за провинцию Пактия в 1987 г. он, вооруженный американским оружием член Исламской партии единства, получил боевое крещение. Здесь же, в приграничных с Афганистаном пакистанских медресе набрало силу движение Талибан.

На Западе вокруг моджахедов вроде бен Ладена была создана аура героев. Складывается впечатление, что западные инструкторы полагали, будто самоотверженные «воины Аллаха» могут наносить удары только в одном, определенном для них направлении. Людей двенадцатого века вооружили военной техникой двадцать первого века, кочевнику-номаду вручили в руки «стингер» в наивной уверенности, что его целью всегда будут машины только с красными звездами на бортах — без полос. В негостеприимных горах тогда погибли тринадцать тысяч советских солдат, воевавших с бесстрашным исламским порывом, реставрацией традиций джихада, помноженного (при помощи Запада) на хладнокровную организацию, на эффективное использование западных технических средств.

После ухода советских войск бен Ладен покинул Афганистан, чтобы перенести войну с неверными в другие страны. Здесь — еще до войны в Заливе в 1991 г. — его антиамериканизм принял твердые формы. Америке в этом смысле не помогла помощь, оказанная президентом Клинтоном мусульманам Боснии и Косова в 1990-е годы. Бен Ладен возвратился в Афганистан из Судана в 1996 г., но широкую известность получил в 1997 г., когда в телеинтервью СНН признал свое организационное участие в убийстве в Сомали в 1993 г. 18 американцев. Герой 1980-х гг. стал для Запада сатаной 2000-х, а ведь бен Ладен сохранил неоспоримую цельность, он всегда считал себя защитником ислама от посягательств — не важно откуда, с севера или запада, пришли его нынешние и потенциальные противники.

Под давлением США Пакистан закрыл несколько тренировочных лагерей в пакистанской части Кашмира. Но эти, тренируемые уже в новом веке для борьбы против Индии, моджахеды, эти борцы за веру, улучшившие квалификацию в использовании современного оружия, никуда не делись. Они являются фактором эффективного насилия в будущем. В соседнем регионе президент Буш, охладевая к Арафату, стал говорить вместо «палестинского государства» о «Палестине». Но возможность для Буша разрешить ближневосточный узел, преуспеть там, где провалились президенты Картер и Клинтон, оказалась призрачной. Здесь выросла масса ожесточенных палестинцев, указывающих на клеймо «сделано в США», находимое на используемых израильтянами ракетах. За период после Второй мировой войны в этом регионе общего ареала исламской цивилизации велись десять крупномасштабных войн, унесших миллионы жизней. Выросло поколение, чью ненависть к Западу трудно измерить.

В таких странах, как Египет, Иордания, Пакистан, исламская ортодоксия находится на подъеме, в то время как в Саудовской Аравии феноменальное процветание правящей элиты вступило в явное противоречие с устремлениями основной массы населения, приверженного ваххабизму. Фактом является то, что Саудовское государство не может после войны в Заливе умиротворить исламских активистов.

Одержав победу в Афганистане, бен Ладен в 1991 г. перебрался в Судан. В 1994 г. проамериканская королевская семья в Эр-Рияде лишила его гражданства Саудовской Аравии, но в исламском мире он уже был признанной величиной. Именно тогда Усама бен Ладен пишет двенадцатистраничное «объявление войны» растлевающему исламский мир влиянию Соединенных Штатов. В его лице Америка получила наиболее последовательного противника, готового принести на алтарь своей страшной борьбы собственную жизнь.

Гражданская война в мире ислама

Настойчивость исламского мира, во многом противопоставившего себя западному миру, стала ощутимой в 1970-е годы: инициативы ОПЕК, иранская революция и пр. Уже тогда началась отчаянная борьба против того, чтобы «западный конструкт ограниченной применимости» был признан всемирно универсальным. Исламский мир не пожелал взять в качестве эталона набор стандартов, ограниченный цивилизационными правилами Соединенных Штатов, Великобритании и Франции. Мусульманская историческая матрица не совпадала с канонами либерального индивидуализма и ей помогла марксистская критика прав человека, антропологическая критика высокомерия буржуазного империализма девятнадцатого века, отрицание универсализаторских претензий просвещенческой мысли североатлантического мира. Западная интеллектуальная гегемония превратилась в объект яростной критики: не имея возможности более владеть всем миром, Запад стремится замаскировать свою волю в якобы нейтральном и универсальном языке гражданских прав, которые навязываются без разбора всему миру. Примерам «идейного» столкновения цивилизаций, особенно открыто ощутимых в противостоянии с мусульманским миром, несть числа. Скажем, администрация Клинтона поддерживала избирательные права женщин в Катаре, Омане и Кувейте; поддерживала основы парламентаризма в Йемене и в других. (Но когда речь зашла о двух «краеугольных камнях» американской политики в арабском мире — Египте и Саудовской Аравии, у Вашингтона опустились руки. Администрация Клинтона особенно опасалась перебрасывания «алжирской болезни» на Египет)[34].

Мусульманская элита Саудовской Аравии, Египта и многих других стран Магриба, Леванта, стран Персидского залива начиная с Ирана и Ирака, ощутила чрезвычайную ненависть к тем, кого эта мусульманская элита считает компрадорами и «продавшимися Западу». Аятолла Хомейни и Саддам Хусейн стояли в том же ряду антизападных деятелей, где занял место Усама бен Ладен. Именно Саудовская Аравия и Египет дали основу «Аль-Каиды», «Хезболлы» и прочих антизападных террористических организаций, действующих от Марокко до Филиппин. В рекрутах и пожертвованиях здесь нет недостатка, и уход бен Ладена в данном случае ничего не изменит.

После «войны в Заливе»