Сержантиха

Александр Воцензук

Сержантиха

Настроение у меня испортилось. И все из-за этой Ленки. Правильно мой дед говорил, нет вреднее существ на земле, чем эти бабы. Они всю кровя до последней капельки высосут. Вампирши. Вурдалачки. Упырихи. Ух! Как я зол. А эта Ленка вообще – стерва натуральная! Да, чтобы я женился на этой… этой… этой! Да ни в жисть! А я, как последний дурак, ей замуж предложил за себя, драгоценного, выйти. Решил лишиться личной свободы с этой… Семью возмечтал завести! Чтобы, значит, в любви и согласии до последнего выдоха. И в один день. Ну, в смысле, руку и сердце предложил. Всё как положено. С цветами, с тортиком и шампанским. Вот только колечко в коробочке не дарил. Взяли моду из американских фильмов! Мол, бабе обязательно уважающий себя альфа-самец должон перстенёк с бриллиантом всучить. Ага, как же! Так сейчас вот вам и побегу к ювелиру! Вприпрыжку ломанусь! Огромными скачками, словно призовой жеребец на ипподроме! Как борзая за русаком! Хотя, честно признаюсь, была такая мысль… Вплоть до недавнего времени.

Если бы случайно не увидел, как Ленка в кафе с каким-то типом сидит. Только пусть мне не говорят её подружки-бабы, что случайно родственника встретила. Ага! С детского садика не виделись. Типа, на соседних горшках сидели. Мол, братец двоюродный. Кузен. Только вот кузинам так нежно руку на коленку не кладут. Даже выше коленки. И чуть пониже лобка… Если он кровяной сродник, то я папуас с куриной косточкой в носу. Посудите сами: разве у блондинок с голубыми глазами могут быть братья ярко выраженной полунегритянской наружности? Как их там? Метисы…

А впрочем, пусть кладёт, куда ей угодно, и на что угодно, и на кого угодно. Только не на меня. Мне отныне до неё никакого интереса нет. Надо же? А передо мной девочку корчила. Я, дескать, не современная и в постель с «мушшинами» в ближайшие три года, три месяца, три дня и три часа с копейками нырять не намерена. А если у меня и будет с кем страстный коитус, то исключительно по горячей любви. Да видел только что явно выраженную сцену неприкрытой похоти! Хоть бы людей постеснялась! Что делать? Ну не везёт мне на доступность бабского сословия. Не ве–зё–о-от! Вон у меня приятель Серёга. В пять минут любую уговорит на тесные, но непродолжительные отношения. Талант у него к этому делу. Учил-учил он меня, как надо шашни заводить, а толку нет. Бестолочь я. Тупой. Болван.

– Ты, Лёлик, пойми одно…

Кстати, если кто не знает, Лёликом меня прозвали давно. Просто я удачно изображал этого героя из фильма «Бриллиантовая рука». В смысле голосом талантливого Папанова мог говорить, как в этой комедии: мол, шеф, усё понял! А по жизни меня Олегом зовут. Даже в паспорте моё имя так записано, ну и прочих документах.

– Бабам этого дела хочется, может быть, даже сильнее, чем нам – кобелям, – наставлял он меня.- Современные девчонки и женщины тоже фильмы полупорнографические всякие подглядывают. Даже более того – порнографические, с уклоном в садо-мазо с мелким извращением. Тебе пока рано об этом знать, ещё не дорос. Ну и романы вроде как любовные читают. С подругами весьма опытными общаются. И во всех случаях, – ты запомни это намертво, пенек с ушами, – во всех случаях, подчеркиваю для особо одаренных лохов, речь идёт о мощном оргазме! От которого у героинь сносит крышу и кайф неописуемый охватывает…

– Какой-какой кайф охватывает?

– Это не то, о чем ты подумал, извращенец замаскированный. Ошизительный кайф! Сногсшибательный, хотя они и так уже лежат, но некоторые любят сверху, так сказать – доминировать, ха-ха. До ору, до визгу, до автономного полёта крыши в космическом пространстве. А бабы этого оргазма хотят до опупения. До одури. Ради него они пойдут на всё, что угодно. Они молятся на этот самый оргазм, ни дна ему ни покрышки. Для них это, ну, как икона. Культ религиозный. Ну, типа вагины бешеные, понял? Разумеется, и танцевать они после этого сразу начинают. Ну ладно, и по другому можно это интерпретировать. Вершина наслаждения. Интересно им, понимаешь? А ты должен дать им понять всем своим видом, всем своим обличием, что подобный кайф они могут испытать только с тобой. Причём, тут же. Не отползая далеко от кассы. Замуж они тоже ведь не очень рвутся поначалу. Скажем – некоторые. У них тоже есть желание собрать коллекцию разных размеров, хотя заверяют, что величина для них не главное. Врут! Как пить дать врут. Им в этом – не верь. Пропадёшь. И объём органа, и продолжительность, и частота фрикций, а также позиции – всё для них имеет значение. Чтобы потом не было больно и обидно за бесцельно прожитые годы. Рога тоже надо уметь вешать.

А ты как себя с ними ведешь? Да, у тебя на роже написана акварелью одна одиозная серьёзность и никакой ветреной доступности не проглядывается. Да ты пойми, чурбак безмозглый! Когда баба видит перед собой законченного мерзавца… У которого ничего, кроме как голимого траха, на уме нет… Да и качество анализов совести самое низкое… то им легче согласиться на спаривание, чем с нормальным парнем. Ты пойми, дурья башка: серьёзность твоя их заставляет задуматься о вечных ценностях. О семье. Детях. Кухне. Быте. Муже с отвислым пузом, да и другой частью тела. В стоптанных тапочках, в конце концов. Не подумай, про конец я сказал в совершенно другом смысле. А они этого пока не хотят. Поэтому, глядя на твою рожу закоснелого приверженца и упёртого почитателя традиций «Домостроя», они испытывают внутренний психологический дискомфорт. Диссонанс. От тебя у них сводит челюсти. Причём сразу обе. Нижнюю и верхнюю челюсть одновременно, словно от килограмма незрелых лимонов. Вроде бы у них в этот момент остатки протраханной совести просыпаются. Они зажаты. Свободы полёта разнузданных сексуальных фантазий нет.

Со мной – другое дело. Я изображаю тупого, нахального, пустого проходимца. А этот образ им нравится больше всего. И кроме, как секса от меня нечего взять. И они не заморачиваются. Ночь со мной покувыркаются в немыслимых позах, напряги снимут физиологические – и довольны. А ты думал как? Приверженцы социал-дарвинизма правы. Человек такая же скотина, только на двух ногах. Фактически мы – самцы и самки. Только наличие речи выделяют нас из животного мира, а набор основных инстинктов идентичен. Хотя, положа руку на сердце, признаюсь: иногда мне кажется, что животные более человечны, чем мы – гомо, понимаешь, сапиенсы. У них совокупление, в отличие от нас, происходит лишь в определённое время, и то для продолжения жизни вида. А мы, люди, превратили это в удовольствие, поставили во главу угла всей цивилизации. Как на западе, так и на востоке.

Впрочем, вернёмся к нашим половозрелым овечкам. Гормон их с ума сводит, а мы, стало быть, спасаем их от полной потери психического контроля. Выступаем в качестве пожарной команды. Или спасателей. Представь себе, я в данном случае, пока некоторые трусливо отсиживаются в окопах мещанства, обывательских комплексов, дремучих предрассудков, спасаю героически их от помутнения рассудка. Между прочим, себя не щадя! Да-да, спасаю и сохраняю дам для будущих лох…, то естьмужей, гы-гы. А на другой день, конечно, они делают вид, что между нами ничего такого и не было. Да я и не настаиваю. А когда они после извращений со мной идут на встречу с честным дебилом вроде тебя, который свято верит в чистоту и непорочность своих будущих половинок… По крайней мере, считает, что он входит в первую пятерку из послужного бабского списка, то мне смешно. Но даже в этом случае, если ты поймёшь простые, непокобелимые… То есть непоколебимые кобелиные истины, то не должен давать повода данному лопуху усомниться в её виртуальной, точнее мифологической нравственной, а не физиологической непорочности и полной развратности. Просёк? Лёлик, ну хотя бы сейчас усилием воли изобрази на лице отблески интеллекта. Всё же у сексуальных Геркулесов это иногда должно проявляться. Хотя бы раз в квартал.

Признаюсь. Серёгины рекомендации, судя по его послужному списку дефлорированных особ, – если не врёт, разумеется, – действуют эффективно и безотказно. Но, видимо, моя законченная тупость во время отработки данных методик победила окончательно. Естественно, я пытался применить эти технологии на практике. Когда несколько раз для отработки практических навыков ходил в ночные клубы. Я честно выполнял все рекомендации своего опытного наставника, муршида и гуру в одном лице. Старался по пунктам воплощать их в жизнь. Широко и беззаботно улыбался, даже лицевые мышцы сводило от нагрузок. Создавал образ нагловатого обормота, у которого целью всей его жизни было только одно желание – переспать с бабой независимо от возраста и цвета кожи. Для тренировки в первый вечер выбрал двух молоденьких девчонок, которые, весело смеясь, разговаривали за столиком. Серёга меня убеждал, что лучше всего работать с молоденькими, у которых нет жизненного опыта. Их легче всего облапошить, навешать макароны и рожки россыпью на уши, убедить в умопомрачительных радостях секса.

Главное в этом деле – создать яркую иллюзию будущих наслаждений. Короче, врать, как сивому мерину и при этом не краснеть. Я старательно создавал образ скачущей на приборе распалённой, с выпученными от страсти глазами, и, постоянно кричавшей фурии – о, да! Даст ист фантастишен! Ещё! Ещё! Да-а-а! И этот информационный пакет животной похоти и гормонального торнадо направлял на выбранные объекты. По моему, эта технология дистанционного воздействия начала срабатывать. Девушки стали бросать в мою сторону, как мне показалось, заинтересованные взгляды. У меня даже разыгралось воображение. Я представил себе широкую кровать с двумя обнаженными красавицами, которые похотливо извивались в танце. Теперь мне надо сделать следующий шаг. Пригласить их потанцевать. Нет, вначале познакомиться. Причём стараться разговаривать баритоном. Серёга считает, именно таким тембром лучше всего запудривать мозги. Я прислонился к большой квадратной колонне, закрыл глаза и стал настраивать себя перед началом активной части операции «Ы». Не заметил, как к обратной стороне колонны подошли эти девушки и принялись обсуждать мою персону.

– Этот идиот пялится на нас весь вечер.

– Может, этот кретин извращенец или маньяк?

– Точно. Он. У него и выражение на лице ярко выраженного олигофрена.

– Ага. Видно сегодня даунов из клиники отпустили на выходные.

– Скорее всего, психушку реформировали, а этих на волю выгнали. Такого урода на улице встретишь, волосы дыбом поднимутся!

– Может в полицию позвонить насчёт этого имбицелла?

– Правильно! Сегодня в новостях передавали, разыскивается параноик, нападающий на женщин. Зверски насилует. А ещё он уши отрывает и груди отгрызает.

– Какой ужас! Ну точно он, каннибал – сексуальный извращенец и маньяк. Мамочка моя! А нас он выбрал очередными жертвами! Алло, полиция, помогите! Над нами хочет надругаться… да вот так – надругаться извращённым способом! Как где? Да здесь! Уже готовится к нападению! Караул! Нас будут насиловать!

Хоть и критикуют у нас соответствующие органы, а зря. На призыв о половой помощи реагируют быстро. Как бы ни ругали полицаев, но они тоже мужики, и тема основного инстинкта для них весьма актуальна. На вызов этих зацикленных на трахе дур приехали весьма оперативно. А мамочки ихние наивно полагают, что дочки образец чистоты и непорочности! Боже мой, и куда катится наша страна? Почему прогрессивная общественность до сих пор молчит? Ещё ничего не сделал, не приготовился к процессу, – и вот результат. Только посмотрел! И войти-то не успел! Теперь прямая дорога к прокурору, бесплатная путевка в Сибирь. А у меня желания поработать на лесоповале нет. Романтики не усмотрел.

Еле успел выскочить из клуба и спрятаться в кустах. В трёх шагах от меня эти барышни, перебивая друг друга, азартно передавали мои приметы. Полицейские их старательно записывали. Мне стало не по себе. Влип! Будто отъевшаяся на хозяине лобковая тупая вошь на клейкую ленту. Но послушав описание, успокоился и хмыкнул. Ничего близкого с моей внешностью и рядом не стояло. Если верить этим сексуальным малолетним шизоидным маньячкам, то я выгляжу настоящим киношным уродливым клиническим денегератом. Находкой для Ломброзо.

– Не надо отчаиваться, – принялся меня успокаивать Серёга, – сегодня по ящику показывали твой фоторобот и характерные приметы. Нужно проявить воображение, чтобы тебя узнать в этом портрете. Хотя, общие черты слегка просматриваются. Теперь в ночные клубы тебе дорога закрыта. Надо полагать, у каждого охранника на руках твоё описание. А в зале полно оперативников. С этими сложнее. У них глаз намётан. Профессионалы! Тебя в один миг могут срисовать. Пока ночные клубы годика на два для тебя закрыты. Ладно. Будем отрабатывать другой вариант. Менее затратный, но более эффективный.

– Может не надо? – попытался возразить я.

– Надо, Федя, надо! – жёстко отрезал Серёга, – иначе останешься полным профаном в вопросах половых сношений, то есть, отношений. Тебя без необходимого опыта любая профура и законченная стерва вокруг клитора обведёт как щенка. И будешь ты всю жизнь её постоянно возрастающие запросы по оснащению личного гардероба обслуживать. Поверь мне! Я этих лярв изучил вдоль и поперёк во всех позициях, о которых ты, темнота наивная, и не догадываешься. Чтобы защититься от их атак, врага надо изучить досконально. Согласен?

– Совершенно зеркально, – вздохнул я.

– Аналогично, – бодро кивнул Серёга.- Лёлик, я одного не пойму. Ты же умный парень. В этой… Непобедимой и легендарной, в пограничной страже, в раззведроте отпахал. С парашютом прыгал. Под водой, с этим, аквалангом… ну пусть будет прибором… и даже ластами на какой-то там самоходной электрической торпеде плавал. Институт с красным дипломом закончил. Даже где-то повоевать успел. А в элементарных вопросах половых отношений дилетант и невежа. Признаться, я таких олухов ещё не встречал. По тебе плачет книга рекордов Гинесса. Слушай, а фильм про особо тупого и ещё более тупого, случайно не знаешь, с какого реального типажа списан? А-а, не смотрел?

– Ну почему полный невежа? У меня был опыт… – возразил я.

– Ха-ха! Смеюсь три раза подряд, как Петросян над своими пошлейшими шутками. Ты это называешь опытом? Когда в пьяном бреду попытался совокупиться в общаге? Не смеши меня. Твоя партнёрша была крайне недовольна и резко отрицательно высказалась о твоих неуклюжих поползновениях к интимной части. Ты даже не успел с объекта снять трусики, как уснул на её животе. А это явный брак в работе. Бабы такого хамского отношения к сексу не прощают. Это кровная обида для них. И мстить тебе за это будут долго и извращенно, вплоть до креста на твоей могилке.

– А ты откуда знаешь? – обиделся я.- Да, был выпимши. Не скрою. Но это не повод оскорблять человека и обвинять его в полной несостоятельности…

– Во–первых, – наставник поднял средний палец, – обвиняю тебя не я, а твоя неудовлетворенная партнёрша по постельному бизнесу. То есть, обучению… Ну, типа: ты – мне, а я – тебе. Во–вторых: чтобы исправить ситуацию, мне пришлось провести основательную зачистку и доделать то, что ты не выполнил. Не мог же я бросить это дело на самотык… тьфу, – самотёк. Пойми: неудовлетворенная баба словно ящик пересохшего гексогена. Рвануть может в любой момент. В–третьих: тебе пора стать настоящим мачей… или мачой…  точнее – мачом. Для этого есть все данные. Размеры тела и рабочего органа. Как учит нас великий вождь всей либеральной мрази господин Чубайс – больше наглости.

А наглость – это подлость. Подлость – это беспринципность. Учись у Чубайса и его корешей, и у тебя всё получится. Наглость. Наглость и ещё раз наглость, помноженная на бесстыдство. Научись врать бабам. Врать. Врать и ещё раз врать, как демократически выдержанный кандидат в депутаты перед очередной разводкой. Это основа пикапа. Классика. База. Фундамент. С последним у тебя дело швах. Ну что ж, циника и подлого бабника со стороны брать не будем, а вырастим в своём коллективе. Понимаю, работа неблагодарная, но надо. Есть у меня объект на примете. В своё время распечатал и довёл до нужной кондиции. Работает в трёх плоскостях. Для особо тупых даю расшифровку: рот, передок и филей. Даст без проблем. Но в последнее время у неё заморочка проявилась. Нагулялась и мечтает выйти замуж.

Старательно начнёт тебя охмурять для подведения под статью загса. А нам этого катастрофически не надо. Срок – он и в Африке срок. Просто будь внимателен насчёт «случайного залёта по полной неопытности партнёрши», ха-ха! Дескать, ошиблась в сроках, и «понесла». А после свадьбы окажется, что она просто немного ошиблась. Ну ты и тупой! Да по сравнению с тобой среднестатистический американец с дикого запада выглядит умным, даже гением. Запомни один раз и навсегда: когда у тебя будет в этом важном вопросе опыт, то ты легко начнёшь просекать шалав. А они маскируются под порядочных девушек капитально. И это самое важное. Твоя родовая линия будет продолжаться только по первой брачной ночи. Ты хочешь воспитывать и утирать сопли своим детям? Или от чужого неизвестного дяди с кучей различных отклонений?

Вот и я не хочу. А это закон телегонии. Суровый и беспощадный. Только по твоему каналу в этот мир могут приходить прямые родственники, точнее, их души. Бабушки, прабабушки и пра–пра–прадедушки твои, а не неведомого первопроходца. А они, между прочим, очень хотят воплотиться и отработать свою карму. Настанет время, и тебе тоже придётся по такому же каналу, проложенному во время первой брачной ночи твоим далёким потомком, приходить на эту землю. А ты думал, что я кроме как «кому с утра» ничего не читаю? Я много чего читаю. Кругозор для охмурения просто необходим. Понял наконец? Я же тебе только одного добра желаю и идеальных условий для очередного воплощения. Иначе тебе придётся сложно пройти в эту реальность и отработать в новом теле свои прежние грехи развратника и полового извращенца.

Засунут в какую нибудь семью уродов, и будешь мучиться. А что бабы? А-а, про телегонию они, разумеется, знают, только по причине перманентной похоти на этот вселенский закон они капитально «забили»…

Нет. Ну не получится из меня законченный ловелас. Хотя кое-что из богатого Серёгиного опыта я взял на вооружение, но так… Мизер. Чтобы уж совсем ортодоксальным лохом не быть, фанатиком идиотизма.

А с Ленкой я уже чуть позже познакомился. Вроде бы случайно. В библиотеке. Когда готовился к реферату по теме «Современное стрелковое вооружение для войск специального назначения». Вела себя скромненько со мной. Соблюдала точно выверенную дистанцию. А это получается лишь при наличии определенного опыта отношений. Я это понял только что, сейчас. Буквально двадцать минут назад. Когда увидел её в кафе с этим метисом. Да я и узнал его. У него мама знаменитая эстрадная певица. По ящику её постоянно показывают. Скандал за скандалом. Пять или шесть раз была замужем, если не больше. Очередным партнёром у неё в своё время был представитель «знойной жаркой Африки, центральной её части». В шоу-бизнесе, наверное, и сами не разберутся, кто, кого, где и куда. В результате этой непродолжительной связи – сын полукровка.

Да нет. Я не расист оголтелый. Но обида меня захватила от пяток до мошонки. Да что такого плохого сделал этой Ленке, чтобы со мной так вот поступать? Обманывать. Лгать. Играть. Может и прав Серёга. Всем бабам, как бы они не старались и не маскировали свою похотливую сущность, надо лишь одно. Я шёл по улице. Никого не видел. Не слышал. На глаза выступали слезы. Да и чего там говорить! Все бабы сволочи и сучки! Все до одной. Все бабы – сволочи. Все бабы – сволочи…

Я шёл, а эти слова рефреном крутились у меня в голове: сволочи! сволочи! сволочи! На какие-то доли секунды я пришёл в себя на пешеходном переходе. Краем глаза заметил, как на меня выскакивает легковая машина. А за рулём, естественно, крашеная баба. И, надо полагать, такая же сволочь законченная. И к тому же стрекулистка. Сволочь за рулём и стерва! Накаркал. Сформировал событие. Сотворил образ. Я тебя породила, я тебя и задавлю своим бюстом. И примешь ты смерть от… Удар! Я подлетаю вверх. А высоко подбросило! Ух ты! А ведь могут, когда захотят! Катапульта отдыхает. А я без парашюта. И ещё одна мысль успела мелькнуть в голове: а всё же обидно вот так гибнуть…

В медицине подобное состояние называют потерей сознания. Впрочем, врачи люди учёные. Не зря же эту братию годами в институтах натаскивают по латыни. Я также подозреваю, что они и сами порой не понимают, что пишут в истории болезни. Это чтобы пациент ничего не понял, от чего он в самое ближайшее время чуть-чуть помрёт. Не зря же говорят, что плох тот врач, у которого за спиной нет обширного личного кладбища. Вот и я совсем не понял, как оказался в каком-то незнакомом помещении. Тёмном. Лишь из коридора через приоткрытую дверь свет проникал. Голова болит. В теле ломота жуткая. Похоже, забинтован с головы до ног на зависть древнеегипетской мумии фараона, как его там? Нофелета? В низу живота непривычная боль острая. С трудом повернул голову. Несколько кроватей. Запах больничный. Стало быть, изрядно меня машиной приложило. А чего вы хотите от перекисно-водородных особ? Чтобы они вам на ночь Блока и Андрея Белого читали?

Похоже, в палате я совсем один. Чувствую – хочу в туалет. Понятно, дело-то житейское. Поёрзал. Вроде бы ничего не сломано, нет, но тело будто чужое. Хотя, какие ещё могут быть ощущения, когда тебя на ходу машиной подкинуло вверх. Ах, да! Я же из-за баб пострадал. Всё! Теперь с ней, с этой гнусной и продажной Ленкой, никаких отношений. Хватит. Поиграл в виртуальную любовь, без доступа к интиму. Все бабы сволочи! Сволочи скопом, оптом и в розницу.

Ну ничего: выпишусь из больницы, я им покажу величину отношений! Налево и направо. Вкривь и вкось. Вдоль и поперёк. Прямо и по диагонали. Казанова покажется пигмеем по сравнению со мной. Большим гигантом большого… Ой, как в туалет хочется. Кое-как поднимаюсь на ноги. Тапок нет. Ничего, и босичком по крашеному полу прогуляюсь. Христос вон по воде гулял, а Порфирий Иванов по снегу в лютый мороз. И ничего. Не простыли и ни разу не чихнули. Со стоном припадаю к стене. И по ней родимой, цепляясь, словно муха своими лапками, тащусь в сторону туалета. Было чувство, что я точно знал, где находятся заветные кабины.

Уронив голову на стол, спит дежурная медсестра в старомодной косынке. Будить не буду. Я тихонечко проползу. Как мышка норушка мимо кошки. Ну и бедная же обстановочка здесь. Словно в глухой провинции нахожусь. Господи, до чего же страну довели эти либералы с демократами. Нищие больницы. Даже у лампочки нет абажура. И светит еле – еле, а жужжит словно винт у турбореактивного ТУ – 95. Ну конечно, а что же вы хотите после революционных преобразований в сфере энергетики г-на «нанщика» Чубайса со своими подельниками. А вот и туалет. И здесь нищета нищетой. Унитазы допотопные. В них, наверное, ещё Иван Грозный со своими воинами ходил перед походом на Казань. Да-а. Нет на этих горе-реформаторов товарищей Сталина и Берии. Такую страну до ручки довели!

На автомате сажусь. Журчание радует душу. Легче стало. И намного. Только сейчас замечаю, что на мне длинная ночная рубашка. Это когда же меня переодеть успели? Да и, похоже, трусов нет. А что? Запросто могли стащить, пока в отключке находился. Рынок вокруг. А впрочем… Машинально охлопываю низ живота. Не понял. Рука ещё раз щупает то место, где должен быть он, ради которого нас любят не по одному разу бабы, даже самые законченные стервозы. Теоретически и меня они могли желать. Вот именно – могли! А вот они-то и больше всех, в нём, родимом нуждаются. Ужас охватывает всего. Его нет! Совсем. Даже остатков. Ни малейшего намёка на нефритовый стержень, так любовно изображаемый в китайских трактатах и наставлениях. Волосы под повязкой поднимаются дыбом.

Хирурги-садисты отрезали под корень, пока без сознания был. Изуверы! По-моему, в фильмах ужасов видел, как женщины врачи, брошенные своими мужьями, начинали мстить всем мужикам. Под наркозом удаляли всю мужскую гордость. Хрусть – и под корень! Вжик скальпелем, и нету. Неужели это со мной произошло! Господи! За что! У меня и баб-то почти не было! Можно сказать – нецелованный я! Ни разу девчачью честь не порушил! Даже не знаю, что это такое в натуре. Чисто теоретически по книгам да фильмам. Можно сказать – чистый девственник. Классический. Как говорится – лопух!

В панике бросаюсь к выходу, точнее говоря, пытаюсь. В большом зеркале над допотопным жестяным умывальником жутким привидением отражается моя фигура в белом. Застываю древнегреческим статуем. Вижу перекошенное опухшее лицо. Повязку на голове. Ну и рожа у тебя, Шарапов! Кажется так говоривал один герой популярного сериала. Откуда-то доносится ехидная мысль: на свою бы посмотрел! Стоп! А я же себя в зеркале не узнаю! Совсем не узнаю. Да вроде бы я на бабу стал похож… Мама родная! Титьки выросли! Целых две. Опять из глубины подсознания долетает возмущенная эмоция. Из зеркала отражается незнакомая личность с огромным фингалом в пол-лица. Щека опухшая. Губы разбитые. Ну и уродина! Опять доносится какое-то возмущение и что-то похожее на рыдание – меня такую никто замуж не возьмет.

Маманя, я схожу с ума. Явное раздвоение личности. Классический пример параноидальной шизофрении на почве сексуальной истерии. Всё! Приплыли. Ау, могучие медбратья со смирительными рубашками, где вы, родные мои? А меня вылечите? Какое, нафиг, замуж. Мне жениться надо! Вдруг из глаз выкатились слезы, и я начал рыдать. Я тупо тыкал в своё отражение пальцем и выл по-бабьи. Дверь раскрылась, в помещение ворвалась испуганная дежурная медсестра с заспанным лицом.

– Хосподи, курсант Воронцова! Как ты меня напугала! Слышу вой и скулеж, а откуда доносится – не пойму. Поначалу подумала – нечистая сила у нас завелась в медсанбате. Перепугалась вусмерть. Мне бабушка маленькой всякие страсти рассказывала. Ну и чего вопишь на всю часть?

Я пытался что-то ответить, но язык мне не повиновался. Лишь тыкал пальцем в зеркало.

– Хосподи! А я-то думала! Да ничего с твоим лицом не будет. Это тебе лишь по первости кажется, что такая уродина в зеркале, это ты сама. Эка невидаль. Подумаешь, щеку на полметра разнесло, зато зубы целые и рожу особенно не попортила. А могла бы все передние вышибить начисто. Хотя нонче, бают, искусственные вставляют. От настоящих не отличишь. А можно и золотые. Как бы улыбнулась, так бы все хахали в округе и попадали. А синяк – тьфу! Глаз ерунда – пройдёт. Галина Петровна сказала, что через три недели и следа от него не останется. Ну пойдем, милая, в палату. Давай я тебе помогу. Двигай ножками. Раз-два. Раз-два. Вот так. Ещё ножку ставь. Как на плацу. Я же вижу каженный день, как вы ноженьки там свои задираете. Да так высоко! Задорно. Аж исподнее бельишко выглядывает. Совсем мужики стыд потеряли. Рази для этого нас природа красотой наделила, чтобы без толку на плацу ногами задираться? Наш плац – постель пуховая. Тут уж мы такое могём сотворить! Такое! И куда надо ножки свои белые закинем! Ну ножки-то переставляй. Раз-два. Раз-два…

Мое тело содрогалось от рыданий и, странное дело, я никак не мог остановиться, хотя прилагал огромные усилия. Вот текут слезы сами собой. Мдя-я. Вот она, бабская реакция. На фиг! Какая баба? Я же мужик. Маманя! Родненькая! Помоги! Ангелы и архангелы, не оставьте сирого в уродстве этом! Медсестра довела меня до постели, стала укладывать, словно малого ребёнка. Я поднял ноги и открыл рот. На рубашке проступала кровь. И она текла из меня! Короче, текла оттуда. Много её было. И меня охватил ужас. Караул! Умираю! Ой, мне плохо! Совсем плохо! Священника мне, исповедоваться во всех смертных грехах буду! Батюшку пригласите! Срочно! Ой, Господи, иже еси на небеси, да святится имя твое… Матушка Богородица, не остави меня грешного… То есть, грешницу! Всё – несите меня на кладбище без очереди или сразу в крематорий. Да и оркестр, оркестр не забыть пригласить. С музыкой понесут. С фанфарами. Венками.

– Хосподи! Курсант Воронцова. Ну ей-Богу, ты как маленькая. Чай, не первый раз у тебя. Хосподи, какая ты беспомощная. Сейчас всё сделаем.

Медсестра вышла и через минуту вернулась в палату. Принесла огромный, как мне показалось, пук тряпок и ваты. А ещё – панталоны. Просто огромные. Панталонищи. Размером в два раза больше основного купола парашюта Д-6. С резинками. И их носят?! Я опять начал завывать и дергаться. Не хочу!!! Срочно надо проснуться. Выйти из этого кошмара. Фильма ужасов. Медсестра не обращая внимания на мои судороги, натянула мне на зад этот шедевр лёгкой промышленности, ловко и умело подложила тряпки с ватой. Потом принесла кучу порошков и стакан воды.

– Прими, милая. Галина Петровна прописала. Да-да, сразу два порошка. Ну знаю – горькие. А ты запей, запей…

И вот я остался опять один. Порошки подействовали. Постепенно стал успокаиваться. Рыдания стихли. Слёзы высохли. Глаза начали закрываться, и перед тем, как отключится, пронеслась мысль: скорее бы вся эта чертовщина закончилась.

Утром я проснулся в хорошем настроении. Все пережитое вчера показалось дурным сном. Вот сейчас открою глаза, и всё встанет на своё место. Пойду в туалет уже по-настоящему. По-нашему. По-мужски. Гордо. Но когда увидел над собой побелённый потолок, соседние заправленные койки, а перед носом – два задорно торчащих бугорка с выступающими сосками, то застонал. Боже мой! Боже мой, на кого же ты меня оставил! Я опять в бабском теле. Ужас! Откуда-то пролетела мысль: в девчоночьем теле. Да какая, нафиг, разница! Бабском!

Опять потекли слезы. Сами собой. Да что же такое со мной происходит? Текут слезы по любому поводу. Так ведь я нытиком никогда не был. Эх, умереть что ли? Молодым и красивым. В панталонах и с титьками впридачу. И буду лежать в гробике такая красивая! Даже стихи вспомнились одной поэтессы, жившей в конце девятнадцатого века. «Я хочу умереть молодой. Не грустить, не жалеть ни о ком. Золотой закатиться звездой. Облететь неувядшим цветком». Точно. Про меня.

В палату вошла врач. Я сразу это понял. Ну да, эта самая Галина Петровна.

– Ну, Воронцова, как настроение? Вижу, вижу. Намного лучше. Верочка мне рассказала о твоих рыданиях. Ничего страшного. Это посттравматический синдром. У каждого проходит по-разному. У тебя в пределах нормы. Верочка сказала, что ты переживала за свою внешность. Понимаю. Поверь, Воронцова, всё будет хорошо. Даже шрама через месяц не останется. Да, а к тебе уже с утра посетители. Но предупреждаю сразу: недолго. А теперь осмотрим. Рубашку поднимем…

Галина Петровна быстро осмотрела. Довольно хмыкнула.

– Повреждений нет. Одни ушибы и лёгкое сотрясение. К концу недели можно выписывать.

Скосив глаза, также осматриваю своё новое тело. Днём гораздо лучше видно, чем ночью. Должен же я знать, куда меня занесло! Вроде бы ничего. Титьки небольшие, но упругие, не отвислые, словно вымя у одной шоу-балерины. Груди! – опять донеслась возмущенная эмоция. Да откуда это всё долетает? Надо разобраться позже. Живот идеально плоский. Ноги ровные, красивые. Даже вздувшиеся от тряпок и ваты в лобковой части панталоны с начёсом не портили впечатление. Между прочим, и резкой надоедливой боли внизу живота нет. И как же девчонки такое терпят? Ума не приложу. Всё-то у них не так, как надо. С причудами да вывертами разными. Бедненькие…

– Воронцова, будешь жить долго и, полагаю, – счастливо. Здоровья у тебя на отделение хватит, да ещё на хозвзвод останется, если самой не надоест. Принимаем микстурочку, завтракаем. И приём посетителей. Недолго, – напомнила врач.

Я обреченно делал всё, что было положено в таком случае. Даже мой поход в туалет типа сортир, отмеченный на плане буквами «мэ» и «жо», уже не вызывал чересчур негативных эмоций. И писять по-ихнему, тоже вроде ничего. В то же время меня не покидало предчувствие, что это далеко не все потрясения, которые мне предстоит пережить. Хотя, чем ещё можно удивить меня в другом теле? Так и произошло.

Дверь в палату открылась, и вместе с Галиной Петровной вошёл военный. Всё бы ничего, да только вот форма на нём была образца тридцатых годов. И цвет петлиц васильковый. Боже мой! Мне конец! Это НКВД. Почему-то кажется, что этот – самый настоящий майор. А эта контора весьма серьёзная. Вроде бы врагов народа ловила. А если я сразу признаюсь во всём, может срок скостят? Только вот ещё не решил, немецким или английским шпионом записаться?

– Ну, курсант Воронцова, как настроение? Лежи, лежи. Сегодня тебе можно начальство принимать в неформальной обстановке.

Мать честная, а я не знаю, как его и зовут! И вообще, кто такая эта Воронцова. Если она курсант, то получается, я в том месте, где чему-то учат. Кошмар. Я же ничего и никого здесь не знаю. Запалюсь. Как пить дать, запалюсь. Но надо реагировать. Как там, в фильме «Иван Васильевич меняет профессию», – молчит проклятый. А у меня, получается, – меняю тело и молчу. Ха-ха. Но совсем не смешно.

– Всё хорошо, товарищ командир… – неожиданно писклявлю в ответ. И делаю попытку улыбнуться.

Ничего путного не получилось. Оскал Франкенштейна – добрая улыбка младенца по сравнению с моим выражением физиономии. Мда-а, ну и голосок. Только ворон отпугивать. Или маленьких детей от банки с вареньем. Опять откуда-то приходит эмоция возмущения. Да что же это такое, в самом деле? Дадут мне спокойно помереть сегодня? Майор делает усилие, чтобы не упасть со стула в обморок от моего ярко выраженного дружелюбия и платочком вытирает выступившую испарину на лбу.

– Ох, и напугала ты меня, Воронцова. Вечно с тобой какие-то казусы происходят. Ну всё равно, скоростное вождение грузового автомобиля по пересечённой местности мы решили засчитать. Твоей вины нет. Кстати, и наш начмех на тебя за разбитую машину не злится. Почти. Да и пустяками обошлось. Ну там радиатор заменили. Стартер с генератором. Рулевую колонку. Передний мост слегка погнулся. Ещё рама в трёх местах треснула. А кузов? Так мы давно его хотели на новый заменить. Кардан тоже никуда не годен был. А это – повод новый поставить. А если днём ездить, так фары и не нужны совсем, – майор замялся. – Вобщем так, Воронцова, скоро тебе пилотирование предстоит сдавать. Ты уж постарайся как-нибудь. А то наш инструктор по лётной подготовке вместе с механиком и техниками рапорта о переводе в другую часть собираются подать. Хоть в Китай, хоть к чёрту на кулички, но чтобы подальше отсюда. Ты постарайся хотя бы самолёт посадить. А если что – шасси или консоли заменим, не впервой. Это уж такой пустяк. Ну вот тебе подарок от всего преподавательского состава, – Майор торжественно положил на тумбочку просто огромную коробку шоколадных конфет.

Ой, как здесь любят эту самую Воронцову! Да кто же она такая, в самом деле? Вопросов у меня всё больше, и пока ни одного ответа. После ухода майора не прошло и пяти минут, как ко мне в палату ворвалась толпа девчонок. Причём все они в форме тридцатых годов. Ага, стало быть, однокурсницы этой самой мадам. Виноват – мадемуазель. Хотя, писали, сами французы это обращение из-за жалоб феменисток отменили. Вот идиоты! Красиво же звучит. Девчонки моментально окружили мою кровать.

– Лёлька! У нас вся школа второй день на ушах ходит! Машину вдрызг! – наперебой начали выкладывать новости. – Да, а мотоцикл с коляской уже починили. Люльку теперь намертво приварили к раме. Только снарядом отбить можно. Ох, и умора была, когда она отвалилась вместе с инструктором. Ты дальше поехала, а он на коляске в речку угодил. Начмех с преподавателями по лётной подготовке на радостях напились. Недельный запас спирта выдули, паразиты, и ни в одном глазу. Как узнали, что тебя до конца недели здесь продержат, гармошку с балалайкой принесли и на рембазе пляски устроили! Товарищ майор за нарушение дисциплины им разгон устроил, так они, черти полосатые, только рады. Мы ещё готовы и взыскание получить, говорят, только лишь бы свобода не кончалась.

– Какая свобода?- просипел я.

– Да от тебя, Лёлька! Ты всем этим преподам за наши мучения мстишь. Так и надо им! К тебе с утра очередь из курсантов записалась. С поздравлениями. Правда, начшколы запретил пускать. Нечего, говорит, человека тревожить. А Бабахыч тебя ждёт не дождётся. Он уже новую подрывную машинку получил, твой порошок немного усовершенствовал. Испытания скоро проведёте. Ох, и бабахнет!

– Баба…

– Ну да. Главный инструктор по минно-взрывной подготовке. Да он в тебе души не чает, Лёльк! Редкий у тебя талант ко всему «взрывучему и горючему». Так и сказал: уникальный человек. Редкий феномен. Дай Воронцовой волю, так она из зубного порошка термит соорудит и всю нашу часть дотла спалит. Вот. Моя школа, – так и говорит про тебя.

Девчонки бы трещали долго. Но пришла грозная Галина Петровна и выгнала всех. Я остался один. Из всего, произошедшего со мной, было ясно только одно. Я не только попал в другое тело, но и угодил в другое время. По необъяснимой причине совершил гигантский прыжок из двадцать первого века в первую половину двадцатого, к началу войны. Из эпохи продажного капитализма и гнилой либерало-демократической среды угодил в разгар строительства социализма. Одним словом, повезло. А может и нет. Это с какой стороны смотреть. Главное, я не умер. Далее: угодил в тело, пусть и женское, но довольное крепкое и, признаться, – весьма привлекательное. Я так понял, что прежняя хозяйка этого тела настоящее чудо в страусиных перьях. Есть такая категория, самое интересное с ними и случается.

Судя по всему, тело и принадлежало подобной чудиле. Да, карму с аурой придётся чистить капитально. Боюсь, мантры, мудры и медитация здесь мало помогут. Если только мандалу зафигачить, или же корень мандрагоры – ведьминой травы – накопать? Похоже, случай с этой фройлен явно запущенный, и выручат лишь радикальные методы типа ампутации. Хотя, чего там ампутировать-то! Я всё равно главного лишился – своего достоинства. Необходимо пока провести инвентаризацию того, что имею. Так: тело здоровое – одно. Зубы без пломб и признаков кариеса. Все на месте. Руки – имеются. Ноги – свои. Рассмотрим более мелкие детали данного организма. Уши, нос, глаза. Правда, один глаз заплыл, но надеюсь, ничего страшного. Ну, глаз – это ерунда, пройдёт. Надо же, до сих пор не обратил внимания на цвет радужной оболочки. В этот момент у меня прямо-таки молнией пронеслось: «голубые». Прекрасно. Волосы русые. Замечательно. Всю жизнь мечтал быть оголтелой блондинкой фемен. Ха-ха. Шутка. Бамбарбия кергуду.

А феминисток, тем более за рулём легкового автомобиля, не перевариваю. Особенно в последнее время. Надеюсь, в данный момент их не расплодилось до сверхкритической массы? Идём дальше. Думаю, синяк пройдёт. Ох, и портит он меня. Мне же ещё замуж… Какое, на фиг, замуж! Что за бредовые мысли приходят в голову? Надо, же эта пигалица за своей внешностью не следила. Умудрилась физиономию расквасить. Осторожнее мне надо впредь.

Странно, опять пронеслась волна возмущённых эмоций. Что-то я ещё упустил. Ну, это уже мелочи. Репродуктивная система, в простонародье – скажем так – органы, имеются. Ещё их в народе обзывают… ну, это не важно. Главное, теперь она у меня имеется. А всё не зря у нас эти службы с определённой частью тела сравнивают. Ух ты, и как я понимаю, у меня всё это добро с девственной плевой. И как я понял, она тоже одна. Я её прямо-таки чувствую…

Ну и слава Богу. Признаться, мужиков не люблю. Противные они. Вонючие. Потные. Фу-у, мерзость одна. Представить жутко с ними ночь, б-р-р! Интересно: эта самая плёночка мне абсолютно не мешает. Даже наоборот. С ней как-то спокойнее. Даже важность проявилась. Не шалава подзаборная я, а честная и порядочная девушка. Ну-ка, парни, дружно в ряд! Становись быстрей, отряд. Сам понимаю, что глупая шутка. И чего девки в моё время от неё таки избавиться желают разными извращёнными способами? Вот дуры-то! Меня даже гордость стала распирать. У наших, современных девок нет, а у меня имеется! Как золотая медаль Героини за доблесть. Не зря же раньше честь превыше всего считалась, даже у девушек. А может, эту плеву мне как-нибудь попозже рассмотреть? Я же раньше ни с чем подобным не сталкивался. А если и вернусь в родное время, то и подавно. Носительниц подобной ценности, наверное, уже не останется в принципе. А я козлам всяким – фиг вам, а не девчачью честь. Облезете.

Да что за помехи такие! С размышлений сбивают. Продолжаем инспекцию.

Молочные железы – они же титьки – две штуки. Ну ладно-ладно. Пусть будут груди. Хоть и небольшие, но весьма и весьма упругие. И соски на них восхитительные. Я потрогал ладонями теперь уже свои холмы Венеры, сиречь Афродиты. Да-а. Как мячики накачанные воздухом высокого давления. Пожалуй, никакого бюстгальтера не надо. Да и морока с ним одна. С крючками запутаешься. Застегивать-расстегивать. Всю жизнь мечтал встретить подругу с такими тит…, то есть, – грудями. Да-а, мечта воплотилась в грубую реальность.

А вот здешние женские панталоны с начёсом меня убивают. В землю живьём закапывают. Бог ты мой! Как я теперь понимаю девчонок! Хочу тонкие изящные трусики с кружевами. Цветочками и розочками. Красивые. Шёлковые. Модные. На ощупь нежные. Хочу, хочу, хочу… Да, и прокладок с тампонами ещё нет. А вот это проблема. Серьёзная. По отрывочным сведениям, я в каком-то военном училище со специфическим уклоном. А здесь я горю синим пламенем. До конца недели покувыркаюсь, а дальше что делать? Я же совсем ничего не знаю.

Придётся лепить горбатого. А теперь, я сказал, – горбатый! Президент – иуда. Какой-какой президент? Да, был у нас один… Но ведь сразу раскусят! И – здравствуй работа на свежем морозном воздухе в далёкой сибирской тайге на лесоповале. Будем выдавать стахановскими методами метро-кубометры. А с учётом женского тела, скорей всего, придётся шить рукавицы и телогрейки. На зоне. Тоже не в радость. Стоп. Я же забыл. А куда могла деться прежняя хозяйка этого юного тела? И ещё: почему меня что-то сбивает с плавного хода мыслей?

Какая такая сволочь мне мешает размышлять о вечном? Странно. Только теперь я обратил внимание на чей-то голос. Внутренний. В палате я один. Стоять. В данный момент лежать. Вот только этого и не хватает мне для полной радости! Крыша плавно и изящно начинает улетать в тёплые края, где полно обезьян зелёных и бананов незрелых. А может зрелых, не помню. А почему зелёных обезьянок, а не синих или фиолетовых? И с какой стати крыша должна куда-то лететь? А я почём знаю…

Мама моя! Да это же я тихо сам с собою… Или с собою сам? Всё. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Старт. Полёт в штатном режиме. Все системы крыши функционируют нормально. И кто тут так гаденько хихикает? Кто такой смелый? Леопольд, подлый трус, – выходи!

Так это же внутри моей головы голос! Если сосредоточится, то звучит весьма громко и настырно. Значится так, Шарапов, без паники. Как мудро заметил товарищ Лёлик из «Бриллиантовой руки», – спокойно Козлодоев, сядем усе!

– Э-э, здесь кто? – мысленно вопрошаю. А может, всё-таки, рядовой глюк? По стене ползет паук, присмотрелся – это глюк. Старая пошлая присказка. Ненавижу.

«Это я – Лёля…»

– Какая такая Лёля?

«Воронцова…»

– А чего ты тут делаешь? – глупо задаю вопрос. В ответ – мощная волна негодования, обиды.

Ну и тупой же я! Как сто американцев на Диком Западе. Кретин. Болван. Идиот. Маразматик. Ну разумеется: это она и есть, та самая знаменитая Лёля Воронцова, хозяйка этого тела. Как же я сразу не понял! А ведь действительно: занял чужое тело, нагло. Без разрешения. Не постучался, ворвался в чужой дом. Ну и нахал. Веду себя, словно настоящий оккупант, типа: матка шнель – яйки, млеко, шпиг, постель. Ситуация, однако. Ясно одно. Нам надо как-то уживаться. Заключать договор о намерениях на дальнейшее мирное сосуществование двух носителей разных идеологических и гендерных парадигм.

– Извините, пожалуйста, меня многоуважаемая Лёля Воронцова. Я совершенно не понимаю, каким таким образом меня, точнее, моё сознание, занесло в ваше тело. Я шёл по пешеходному переходу, совершенно никого не трогал, в смысле, ни к кому не прикасался. Неожиданно выскочила машина. Меня сильным ударом подкинуло вверх. Дальше полная темнота, пришел в себя в незнакомом помещении. Вначале я даже не предполагал, что это не моё тело. Прощу прощенья за подробность, захотел в туалет…

«Спасибо. Дальше я знаю. Имела честь наблюдать со стороны, – сухо прервала хозяйка тела. - Позволю вам заметить, что воспитанный человек ведёт себя культурно и не хватает девушку за самые, простите, интимные места. А главное, подсматривать в такие моменты – высшая степень наглости, бескультурья и бестактности. Верх мерзости, критиковать мою собственную грудь! Вы хам! Оценивали меня, словно лошадь на базаре! То зубы ему не те, то глаза не нравятся! Могли бы и в зеркале посмотреть, какие у меня глаза. Всем нравятся, а этот тип даже не заметил! А вот ещё: когда у меня… ух! Вы мерзкий отвратительный тип! Ненавижу, не забуду и не прощу! Ха-ха! От вида крови им дурно стало. Слабак. Панталоны не нравятся! Ненавижу! Кстати, а чего вы там насчёт кружевных трусиков мечтали? А такие есть в природе? О каких, ещё тампончиках, с крылышками пупырчатыми? О них чуть подробнее. И вообще. Убирайтесь с моих глаз долой! Воспользовались минутной девичьей слабостью! Ух, будь моя воля, я бы вам показала, как умеют защищать девушки свою честь! Мерзавец! Подлец! Негодяй!»

Хозяйка тела ещё десять минут разбирала меня на мелкие составные элементы вплоть до уровня молекул и аминокислот. Разумеется, она была совершенно права. Только представьте себе картину: вы живёте, никого не трогаете, наслаждаетесь жизнью. А тут – бац! И к вам вселилось нечто или некто. Нежданный квартирант. Право слово, мне было неудобно и стыдно. Даже покраснел. Не знаю, каким образом она почувствовала моё состояние покаяния. Видимо, ей это доставило несколько приятных минут.