Воссоединение

Но только как подруга. И никак иначе. Да и с чего бы он питал ко мне другие чувства? Ему сто пятьдесят лет — сто семьдесят, если учитывать, что на момент смерти Джессу было около двадцати. Что может найти мужчина, повидавший немало за свои сто семьдесят лет, в шестнадцатилетней десятикласснице, у которой никогда не было парня и которая даже экзамен на права сдать не может?

Чертовски мало.

Давайте смотреть правде в глаза: я отлично знала, почему Джесс хотел, чтобы Джина уехала.

Из-за Гвоздика.

Гвоздик — наш кот. Я говорю «наш», поскольку несмотря на то, что обычно животные терпеть не могут привидений, Гвоздик проявлял странную симпатию к Джессу. Его привязанность к призраку в некотором роде компенсировала полное отсутствие расположенности ко мне, хотя именно я кормила Гвоздика и чистила его туалет, а еще — о, точно! — спасла его от прозябания в трущобах Кармела.

Проявило ли это глупое создание хоть толику благодарности ко мне? Как бы не так. А вот Джесса он обожает. На самом деле Гвоздик почти все время проводит на улице и соизволяет прийти, только когда чувствует, что должен появиться Джесс.

Вот как сейчас, например. Я услышала знакомый топот над крыльцом — Гвоздик всегда взбирался на сосну и спрыгивал с нее на крышу, — а в следующую минуту огромный рыжий кошмар протиснулся в окно, которое я оставила открытым для него, жалобно мяукая, словно его годами морили голодом.

Увидев Гвоздика, Джесс тут же направился к нему и начал чесать кота за ушами, заставив того так громко заурчать, что я испугалась, не разбудит ли он Джину.

— Слушай, это же всего на неделю, — сказала я. — Гвоздик переживет.

Джесс посмотрел на меня с выражением, которое как бы намекало, что, по его мнению, мой уровень IQ упал на пару пунктов.

— Я беспокоюсь не о Гвоздике, — произнес он.

Эти слова меня только запутали. Я знала, что Джесс не мог переживать обо мне. То есть с момента знакомства с ним я, конечно, попадала в парочку передряг — передряг, из которых Джессу частенько приходилось меня вытаскивать, — но сейчас ведь ничего такого не случилось. Ну, не считая встречи с четверкой умерших ребят, которых я увидела днем в магазине «У Джимми».

— Да? — Я посмотрела на Гвоздика, который откинул голову, явно кайфуя от того, как Джесс чешет его под подбородком. — А о чем тогда? Джина вообще-то очень крутая. Даже если она о тебе узнает, сомневаюсь, что она выбежит из комнаты, вопя во всю глотку, или сделает еще что-нибудь в том же духе. Она, наверное, просто захочет время от времени брать у тебя взаймы рубашку или типа того.

Джесс оглянулся на мою гостью. Джину почти не было видно: только парочка бугорков под одеялом да множество ярко-медных кудряшек, рассыпавшихся по подушке.

— Не сомневаюсь, что она очень… крутая, — немного поколебавшись, сказал Джесс. Иногда мои словечки из двадцать первого века его озадачивают. Ну и ладно. Он частенько говорит что-то на испанском, на котором я не знаю ни словечка, и это озадачивает меня. — Просто кое-что произошло…

Я тут же оживилась. У него было очень серьезное выражение лица. На мгновение у меня мелькнула шальная мысль, что, возможно, говоря «кое-что произошло», Джесс подразумевал следующее: я наконец-то осознал, что ты идеально мне подходишь и что все это время я боролся с непреодолимым притяжением к тебе, а теперь все же проиграл схватку с самим собой ввиду твоей потрясающей неотразимости.

Но тут Джесс добавил:

— Я кое-что слышал.

Я разочарованно откинулась на подушки.

— О, так ты почувствовал возмущения в Силе, Люк?

Джесс недоуменно нахмурил брови. Само собой, он понятия не имел, о чем я. Редкие проблески моего юмора, по большей части, как ни печально, растрачивались на Джесса впустую. Совершенно неудивительно, что он не был в меня влюблен ни на вот столечко.

Вздохнув, я пояснила:

— Так ты что-то услышал по призрачному сарафанному радио. Что?

Джесс частенько узнавал о событиях, происходящих на, как это я называю, призрачном уровне. Непосредственного отношения к этим происшествиям он сам почти никогда не имел, но обычно все заканчивалось тем, что в них оказывалась вовлечена я, причем самым ужасным, угрожающим жизни — ну или по крайней мере страшно неприятным — образом. В последний раз, когда он «что-то услышал», меня в итоге чуть не убил сумасшедший застройщик.

Так что, думаю, вы понимаете, почему мое сердечко вовсе не заходится в восторге каждый раз, как Джесс упоминает, что что-то услышал.

— У нас появились новички, — сказал Джесс, продолжая гладить Гвоздика. — Совсем юные.

Я подняла брови, припомнив ребят в вечерних нарядах в магазине.

— Да?

— Они кое-что ищут, — продолжил Джесс.

— Ага, я в курсе. Пиво.

Джесс покачал головой. У него был немного отсутствующий взгляд, он смотрел куда-то мимо меня, словно видел что-то далеко-далеко за моим правым плечом.

— Нет, не пиво, — ответил он. — Они ищут человека. И злятся. — Джесс резко сфокусировал взгляд своих темных глаз на моем лице. — Очень злятся, Сюзанна.

Он глядел на меня с таким пылом, что я не выдержала и отвернулась. Во взгляде темно-карих глаз Джесса столько глубины, что я довольно часто не могу сказать, где заканчиваются его зрачки и начинается радужка. Это немного нервирует. Почти так же, как то, что он всегда зовет меня полным именем — Сюзанна. Никто никогда не называл меня так, кроме отца Доминика.

— Злятся?

Я посмотрела на учебник по геометрии. Ребята, которых я видела, не выглядели злыми ни на йоту. Возможно, напуганными, когда они поняли, что я могу их видеть. Но не злыми. Он точно говорит о ком-то другом, подумала я.

— Ну ладно, — согласилась я. — Буду держать ушки на макушке. Спасибо.

Кажется, Джесс хотел что-то добавить, но Джина вдруг повернулась, подняла голову и, прищурившись, посмотрела на меня.

— Сьюз, с кем ты разговариваешь? — сонно спросила она.

— Ни с кем, — ответила я, понадеявшись, что подруга не сможет увидеть виноватое выражение на моем лице. Ненавижу ей врать. В конце концов, она же моя лучшая подруга. — А что?

Джина приподнялась на локтях и изумленно уставилась на Гвоздика.

— Так это и есть знаменитый Гвоздик, о котором я столько слышала от твоих братьев? Черт, он и правда урод.

Джесс напрягся. Гвоздик был его «малышом», нельзя просто взять и назвать малыша Джесса уродом.

— Не так уж он и плох, — сказала я, надеясь, что Джина поймет посыл и заткнется.

— Ты что, на крэке? — поинтересовалась Джина. — Саймон, у этой твари только одно ухо.

Над туалетным столиком неожиданно задрожало большое зеркало в позолоченной раме. Оно часто так делает, когда Джесс раздражен — очень-очень раздражен.

Не знавшая об этом Джина уставилась на зеркало с растущим воодушевлением.

— Ух ты! — воскликнула она. — Здорово! Еще одно!

Она, конечно же, имела в виду землетрясение, но это было не землетрясение, как и в предыдущий раз. Это просто Джесс выпускал пар.

А в следующее мгновение бутылочка лака, которую Джина оставила на туалетном столике, взлетела и вопреки всем законам гравитации приземлилась прямо в чемодан, стоявший на полу возле кушетки на расстоянии двух-трех метров от столика.

Думаю, не стоит уточнять, что лак — а он был изумрудно-зеленым — был не закручен. И что приземлился он прямехонько на стопку одежды, которую Джина еще не распаковала.

Она издала крик ужаса и, пулей вылетев из-под одеяла, бросилась на пол, пытаясь хоть что-нибудь спасти. Я же в это время послала Джессу очень неодобрительный взгляд.

Но все, что он ответил, так это:

— Не надо на меня так смотреть, Сюзанна. Ты слышала, что она о нем сказала, — оскорбленно заявил Джесс. — Она назвала его уродом.

— Я называю его уродом постоянно, — прорычала я, — но со мной ты никогда так не поступал.

Он поднял бровь, на которой виднелся шрам, и бросил:

— Ну, когда ты так говоришь, это другое.

А потом, словно не мог нас больше выносить, вдруг взял и исчез, оставив после себя очень недовольно выглядящего Гвоздика и растерянную Джину.

— Не понимаю, — выдохнула она, разглядывая цельный купальник с леопардовым принтом, который был безнадежно испорчен. — Не понимаю, как это произошло. Сначала пиво в том магазине, а теперь это. Говорю тебе, Калифорния странная.

Размышляя обо всем этом на следующее утро в кабинете отца Дома, я вроде бы понимала, как должна была чувствовать себя Джина. Я имею в виду, ей, наверное, казалось, что в последнее время вещи летают туда-сюда до ужаса часто. Общим же знаменателем, которого Джина пока не заметила, было то, что летали они только тогда, когда я оказывалась поблизости.

У меня складывалось ощущение, что если она пробудет тут всю неделю, то просечет фишку. И быстро.

Падре был поглощен «Геймбоем», который я ему всучила. Я опустила газету с некрологом и позвала:

— Отец Дом.

Его пальцы лихорадочно порхали над кнопками, которые управляли фигурами.

— Минуточку, Сюзанна, пожалуйста, — ответил он.

— Э-э, отец Дом? — Я помахала газетой в его сторону. — Это они. Ребята, которых я вчера видела.

— Эм-хм-м… — ответил падре.

Пискнул «Геймбой».

— Так что нам, наверное, стоит за ними присматривать. Джесс сказал…

Отец Доминик знал о Джессе, хотя их отношения были, скажем так, не особо теплыми: отец Ди здорово возражал против того, что, по сути, в моей спальне жил парень. У него с Джессом состоялась приватная беседа, и хотя падре вышел с нее до некоторой степени успокоенным — несомненно, тем фактом, что Джесс, разумеется, не питал ко мне ни малейшего любовного интереса, — он по-прежнему заметно напрягался каждый раз, как всплывало имя Джесса, так что я старалась упоминать его только при крайней необходимости. Я решила, что сейчас как раз один из таких моментов.

— Джесс сказал, что почувствовал сильное, м-м, возмущение по ту сторону. — Я отложила газету и указала наверх за неимением лучшего направления. — Злое. Очевидно, где-то бродят некие расстроенные туристы. Он сказал, они кого-то ищут. Сначала я решила, что Джесс не мог говорить об этих ребятах, — я постучала по газете, — потому что, казалось, все, что они ищут — это пиво. Но существует вероятность, что у них есть и другие намерения. — Более убийственные, подумала я, но вслух этого не произнесла.

Но отец Дом, похоже, как он частенько это делал, прочел мои мысли.

— Святые небеса, Сюзанна! — воскликнул он, оторвав взгляд от экрана «Геймбоя». — Не считаешь же ты, что эти молодые люди, которых ты видела, и возмущение, которое почувствовал Джесс, как-то связаны между собой? Поскольку, должен сказать, я в этом глубоко сомневаюсь. Насколько я понял, ангелы были просто… истинными светочами в их кругу.

Господи. Светочами. Интересно, назовет ли хоть одна живая душа светочем меня, когда я умру? Глубоко сомневаюсь. Даже мама не зайдет настолько далеко.

Однако я оставила свои мысли при себе. По моему личному опыту, отцу Ди не понравится, что я об этом думаю, и уж тем более он мне не поверит. Так что вместо этого я сказала:

— Ну, просто посматривайте по сторонам, ладно? Дайте знать, если увидите их поблизости. Ну, я имею в виду, э-э, ангелов.

— Разумеется. — Отец Дом покачал головой. — Какая трагедия. Бедные души. Такие невинные. Такие юные. Ой. О, боже. — Он смущенно показал мне «Геймбой». — Рекорд.

В этот момент я и решила, что сегодня слишком засиделась в директорском кабинете. Весенние каникулы в академии при миссии отличались по срокам от моей старой школы в Бруклине, где по-прежнему училась Джина, так что приехав ко мне на каникулы в Калифорнию, она была вынуждена несколько дней таскаться за мной из класса в класс — по крайней мере, до тех пор, пока я не придумаю, как прогулять уроки и при этом не попасться. Сейчас Джина сидела на уроке мировой истории у мистера Уолдена, и я не сомневалась, что пока меня не было, она успела влипнуть во все неприятности, какие только можно.

— Ну ладненько, — выпалила я, поднявшись со стула. — Дайте знать, если услышите что-нибудь о тех ребятах.

— Да-да. — Отец Доминик снова переключил все свое внимание на «Геймбой». — Пока.

Готова поклясться, что, закрывая дверь его кабинета, я услышала, как он произнес нехорошее слово, после того как «Геймбой» издал предупреждающий писк. Но это так на него не похоже, что, должно быть, мне послышалось.

Ага. Конечно.

Глава 4

Когда я вернулась на урок всемирной истории, Келли Прескотт, мой друг Адам, Роб Келледжер — один из клоунов класса и приятель Балбеса — и тихий паренек, имя которого я никак не могла запомнить, как раз заканчивали доклад на тему «Гонка ядерного вооружения: кто победит?»

Как по мне, это было задание «для галочки». В смысле, после падения коммунизма в России не все ли теперь равно?

Наверное, в этом и была вся суть. Нам должно быть не все равно. Потому что на диаграммах, которые показывала группа Келли, оказалось несколько стран, у которых оружия и прочей ерунды гораздо больше, чем у нас.

— Ну ладно, — сказала Келли, когда я вошла в класс, положила пропуск на стол мистера Уолдена и отправилась на свое место. — В общем, как вы видите, США неплохо обеспечены ракетами и тому подобным, но вот что касается танков, китайцы наращивают военную мощь гораздо сильнее… — Келли указала на множество маленьких красных бомбочек на плакате. — И если им взбредет в голову, они запросто могут стереть нас с лица земли.

— Вот только в Америке, — заметил Адам, — оружия в частной собственности больше, чем во всей китайской армии, поэтому…

— Поэтому что? — спросила Келли. Я поняла, что в рядах группы докладчиков наметился раскол. — Что сделают пистолеты и ружья против танков? Я прямо вижу, как мы все становимся в ряд и палим изо всех стволов по танкам, на которых китайцы нас попросту давят.

Адам закатил глаза. Он был далеко не в восторге, когда его записали в одну группу с Келли.

— Ага, — поддакнул Роб.

Оценка за групповые проекты складывалась из нескольких составляющих, тридцать процентов ставили сразу за участие каждого в докладе. Вероятно, это «ага» и было вкладом Роба.

Парень, имени которого я не знала, не сказал ни слова. Он был высок, худощав и носил очки. Нездоровая бледность кожи явно указывала на то, то он редко ходил на пляж. А КПК в кармане его рубашки объяснял, почему.

Сидевшая сзади Джина передала мне записку на страничке, выдернутой из блокнота, в котором она рисовала.

«Где ты шлялась, черт возьми?» — желала знать подруга.

«Я же тебе говорила, со мной хотел встретиться директор», — дописала я.

«Зачем? — не сдавалась Джина. — Ты снова взялась за старое???»

Я не винила ее за этот вопрос. Скажем так, в нашей школе в Бруклине мне частенько приходилось прогуливать уроки. Ну а чего вы ожидали? Я была единственным медиатором на все пять районов Нью-Йорка. Это до фига привидений! Здесь мне, по крайней мере, время от времени помогал отец Ди.

«Ничего подобного, — написала я в ответ. — Отец Дом курирует наш ученический совет. Мне нужно было согласовать с ним кое-какие наши последние расходы».

Мне казалось, эта тема окажется настолько скучной, что Джина от меня отстанет. Фигушки!

«И? Кое-какие — это какие? — спросила она. — Я имею в виду, ваши расходы».