Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Долговременная огневая… Стихотворения - Лаэрт Олимпович Добровольский на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Лаэрт Олимпович Добровольский

Долговременная огневая

© Л. О. Добровольский, стихи, 2015 г.

© О. С. Дмитриева, обложка

…Правда, что полегли миллионы.Но в статистике правда не вся.Рассыпаются в прах медальоны.Наши правды в песок унося…Крест немецкий и орден советскийВот и всё, что осталось от нас…Откопали и нас… Наконец-то…Кем мы станем сегодня для вас?..

«Начинаю как будто с нуля…»

Начинаю как будто с нуля.Как костёр новый стих разжигаяНеустойчива дыма струя:То слабеет, почти пропадая.То взлетает с огнём пополам.Слов незначащих стружку сыруюОбвивая, к опорным словамПодбираясь наощупь, вслепую.Животворного ветра порывНикогда не бывает в излишкеИ словам, обещающим взрыв,И под лапником зреющей вспышке.Рухнет мир… Новоявленный Ной —Словознатец пытливый, отыщетСлов останки под толщей земнойНа оставленном мной костровище.

«Есть веко у каждого века…»

Есть веко у каждого века.Что в свой поднимается часИ смотрит век на человека.На каждого смотрит из нас.Глядит неподкупное око.Свой взор отводить не спеша,И чья-то в смятенье глубокомИспуганно смотрит душаВстревоженной выстрелом птицей.Понять не успевшей ещё.Что, может быть, дней вереницыВнезапно предел сокращён;Но чудо бывает, бывает:И листьев шуршат кружева,И к пирсу волна прибывает.Как прежде, и птица жива.Но всё-таки был не напрасенУдаривший в сердце испуг:Дороже – размыт или ясен —Становится солнечный круг.И как от утраты случайноСпасённый, глядит человекА око, исполнено тайны.Скрывается веком навек.

Долговременная огневая

«Придёт взрывник… Всему свой срок…»

Придёт взрывник… Всему свой срок..Разрушен Колизей…Бетона серого кусок —Цемент, щебёнка и песок —Я отнесу в музей.Дорог и судеб грозных днейНемой конгломератНапомнит ярче и полнейСвятую родственность корней:Блокада – Ленинград.Бульдозер нож опустит свой,И канет в вечность тотКогда-то бывший огневойИ грозной точкой над НевойВ селе Рыбацком ДОТ.

«Долговременная точка…»

Долговременная точка…Точку зрения огняЗащищает оболочкаИз бетона и броня.Пробуй с фронта, пробуй с тылаВ точку зрения попасть —И доныне не остылаЖажда высказаться всласть:– С точкой зрения ПриродыСогласуется закон:Ослеплённые народы —Огнедышащий дракон.Где лавиной вал давиленЗахлестнёт земную твердь —В каждой клеточке извилинНоосферы зреет смерть,Беспощадной жизни прозаПопирает все права;Там огонь огню угроза. Где не действуют слова.Страшен самопостиженьемЗагоняемый в загон.Кончит век самосожженьемОгнедышащий дракон…Точку зрения приемлюЗажигающую светИ вгоняющую в землюНож, заточку и кастет.

«Я, огневая точка…»

Я, огневая точка, —Как вечный часовой;Не вылиняла строчка.Простроченная мной.Меня, из сотен тысячНе предавших земли.Ни подавить, ни выжечь.Ни выжать не смогли.Не зарастает метка —Попал осколок в бровь;Прочна грудная клетка.Но что-то ноет вновь.И чудится порою:Вновь, словно на войне.Идут солдаты строемВ полночной тишине.Идут незримым строем.Един порыв: – вперёд!Труба вослед героямПрощальный марш поёт.Застава у СлавянкиУходит за спиной —И встанут спозаранкуЛицом к лицу с войной;К сражению готовы.Не ведая о том,В чьём доме вскрикнут вдовыИ замолчат потом.Узка моя бойница.Но кругозор – широк…Не кончена страница,Ещё идёт урок…Но в празднике народномДороже всех наград —Оставшийся свободнымБлокадный Ленинград.

«Сердце очередью прострочено…»

Сердце очередью прострочено…Замерла на бегу река…Возвращенье домой отсроченоНе на день, не на год – на века.Я вернусь в обновлённом времени,Я прорвусь сквозь завалы лжи,А пока что крёстным знамениемТень берёзы на мне лежит.А пока что мои мгновенияИстекают на серый мох.Отправляюсь для пополненияИспустивших последний вздох.От меня не дождутся весточки —Всё, конечно, поймут и так.Расплывается зелень веточки.Словно тронутый ржой пятак.Для кого теперь это облакоВ ярком блеске весёлых спиц? —То ли где-то вдали, то ль околоШум прибоя и пенье птиц.

Дом истории

Дому Истории ветхость прилична; к лицуБукли седой бересты и бумажные свитки.Чтобы стремились забвения травы к крыльцуМягким надбровьем надгробий и каменной плитки.Значили что эти стёршиеся словесаПризрачной тенью от тени минувшей эпохи? —Словно в пустынных покоях слышны голосаПрежних владельцев – их тихие речи и вздохи.Что исповедовал череп смеющийся сей.Так ли был весел и так ли он был беззаботен.Как на Сенной беспробудно весёлый Евсей —Шут площадной – безобеден и век безработен.Солнечный ветер и тонкая звёздная пыльЛики явлений стирают, не глядя на личность;В доме Истории с мифами прыгает быль,В диких прыжках попадая во внеисторичность.Где ты. История, очи разверзни свои.Внемлешь ли толпам людским: их в расщелинах разумНе принимает на веру уроки твои —С материками спускается он к дикобразу.

Невский пятачок

Берега Невы

В потёмках до утраМерещится подвох:Вот взмоет ввысь «Ура!..»,Вот гаркнет «Hande Hoch!»И содрогнётся твердьВ который раз уже,И понесётся смертьВ слепящем кураже.Страшнее во сто кратЛетящего свинцаПоднявший руку братНа брата-близнеца.Сурова память-нитьВ суровые века.Ничто соединитьНе в силах берега —Ни новые мосты.Гуманности полны.Ни новые крестыНа нивах той войны.

«Здесь слова замирают в теплынь на лету…»

Здесь слова замирают в теплынь на лету.Здесь Нева замедляет движение.Усмиряя свободной волны маетуИ брожение.Как враги друг на друга глядят берега,В каждом взгляде – достоинство племени…Расцепляет двух братцев сестрица-рекаСтолько времени…Вот бы звон колокольный над гладью речнойПробудил в берегах покаяние.Но чека поржавевшей гранаты ручнойВся – внимание.Отойти бы гранате на вечный покой…Жизнь – в бессмертии многообразия;Не предложит гранате сапёр над рекой Эвтаназии.И лежать ей занозой в подкорке земной.Всею мощью своей нерастраченнойДо последнего слова, до встречи – со мнойПредназначенной…

«Откопали и нас… Наконец-то…»

Откопали и нас… Наконец-то…Словно выпал счастливый билет:Перебраться на должное местоНа ближайшую тысячу лет.Нам не верится, что откопали;Вздёрнут дёрн, перевёрнут пейзаж..Распознают ли только? – едва лиТайну выдаст разбитый блиндаж.Правда, что полегли миллионы.Но в статистике правда не вся.Рассыпаются в прах медальоны.Наши правды в песок унося…Крест немецкий и орден советскийВот и всё, что осталось от нас…Откопали и нас… Наконец-то…Кем мы станем сегодня для вас?..

«Я замёрз… Не могу отогреться…»

Я замёрз… Не могу отогреться…Я прогреться никак не могу…Холодами блокадного детстваЯ оставлен на том берегу.Где метели, по-прежнему воя.Обречённую жертву ведутНа голодную смерть – без конвоя.Обходя за редутом редут.Я на том берегу, на блокадном.Где по-прежнему лютый мороз…На пространстве пустом, неоглядномЛьдом и инеем город оброс.Я на том берегу, на которомПо живому метель голоситИ угаснувшей жизни повторомНи в аду, ни в раю не грозит.Я замёрз… Не могу отогреться.Хоть тепло и листва молода…Ледниковым периодом сердцаОтзываются те холода.

Ледоход на Неве

Ледовый панцирь сбрасывает Ладога —В который раз пора оледененияС её лица опять уходит надолгоВ гремящей суете отъединения.Где было поле ровное, единое.Имперское, державно-монолитное —Сообщество разноголосно-льдинноеВ разорванности уз слезопролитное.От каждой льдины слышно: – Будь по-моему!.И каждая ведёт себя по-разному…Что б им вглядеться в новую промоину.Где бездна неизведанности празднует:Её безмолвье злобное, утробное —Не вяжется с мальчишеским речением,И каждая из льдин – плита надгробная.Губительным подхвачена течением.Теснясь и споря, входят в русло невское.Под ними дно останками усеяно —А сколько их и чьи они – известно нам.Глядящим в небо разными Расеями.Толкутся льдины – плиты наднемецкие,Надрусские, надшведские, надобщие,Надкраснозвёздные и надсоветские.Уготовляя души к разнородщине.Как люди – льдины. Каждая – в отдельности.И жизнь любой – Вселенная безбрежная.Пустынница безликой беспредельности…Из праха – прах. Из капли – капля прежняя.

«Не бродить по травам росным…»

Не бродить по травам росным.Не плутать по их коврам —Пестроцветным, медоносным.Полевым, тонкоколосным.По приземистым и рослымИ прохладным по утрам…Не читать на небе синемТайных писем облаков.Их над нами проносилиВетры с севера России…Мы месили-колесилиГрязь окопами веков…Не стучаться в дом родимыйНочью зимней, летним днём —Здесь, где месяц нелюдимыйХодит целый, невредимый —В три наката в пласт единыйУложило нас огнём…

«Истекающий кровью глядит в облака кучевые…»

Истекающий кровью глядит в облака кучевые;Затухающим взором что ищет он за облаками?..Истекающий речью всё ищет слова ключевые —Уходящую жизнь заключить ключевыми словами.Истекающий верой – гнездо потерявшая птицаНа излёте закатного часа нелётной пороюТоже ищет, к чему бы душой прислониться.Но лететь невозможно, а солнце уже за горою.Истекающий мыслью, свободный от веры и речи.Ищет синее небо – как в детстве далёком, такое.Где бы облако с солнцем без противоречий,И вокруг – тишина, и сознанье покоя – в покое.

«Ни тебя, ни меня не отыщет…»

Ни тебя, ни меня не отыщетНи один поисковый отряд…Старых сосен крепки корневищаИ стволы красной медью горят.Волей случая спаяны тем мы.Что сроднил нас сраженья порыв;Давят нас корневые системыВсею мощью, как медленный взрыв:Обвивая, как щупальцы спрута.Наши соки безжалостно пьют…Что там кроны о вспышках салюта? —Не совместны война и салют.Наших судеб слепые осколкиВ купола поднебесья стучат.От осколков и сосны, и ёлкиЧудодейственно смолоточатИ, о чудо, как в кинокартине.Где за титрами близок конец.Мы – противники – вечно единыИ единый над всеми Творец.

«На розовом носу – очки того же цвета…»

На розовом носу – очки того же цвета:Оправа и винты, и дужки, и стекло;На всём печать решений Розового Света —Быть розовым во всём, пока не истеклоБыть розовым во всём отмеренное время;Взор розовую розу в ризе криза зритИ розоватость визы визави – не бремя.Но ризеншнауцер так розово грозит.Кто розов – резов тот. Визира зев изрезан.За розовым штрихом – лишь розовый исход.На розовом лугу гоняет Гитлер с КрезомПесочные часы под розовый восход.

Победа KNAUF

До недавнего времени существовал в Колпино комбинат, выпускавший строительные материалы. Носил комбинат гордое и великое имя «Победа» и успешной работой вполне оправдывал его.

Но вот и до Колпино докатилась перестройка и задела своим чёрным колесом «Победу». Новые хозяева – из Германии вместе с нашими назвали предприятие по-новому, а именно – ПОБЕДА KNAUF. Приставленное к «ПОБЕДЕ» немецкое KNAUF прилепилось справа и чуть ниже, давая понять, что оно здесь не главное, как бы в гостях и встать вровень с ПОБЕДОЙ не собирается. По-видимому, г-н КНАУФ (новый со владелец) – человек, не до конца распростившийся со скромностью. А может быть, голос предка, поливавшего огнём кварталы Колпино семьдесят лет тому назад, воззвал к совести своего потомка – трудно сказать. Но что думают по этому поводу сами работники комбината – и рабочие, и служащие – доподлинно известно. Известно также, что думают по этому поводу ветераны Великой Отечественной войны…

Победа г-на КНАУФ над «ПОБЕДОЙ» и нашей общей Победой близка. И не только г-на КНАУФ.

Не кирпичной пылью краснойЗдесь упитана земля,Речью гневной, речью страстнойРасшумелись тополя,Прислонившись кроной к кроне,Словно в сговоре каком,Или в тайной оборонеОжидая бой с врагом.У божественной святыниВзор свободней и смелей,Чем у выступившей нынеСтрочке блуда на стене.Как в насмешку дням кровавым.Отлетевшим в даль времён.На стене ПОБЕДА KNAUFГолубым горит огнём.Не зелёным и не красным.Никаким другим-иным:Мирно-ласковым, прекрасным.Безмятежно-голубым…Я – и KNAUF. Третий – лишний..Я – и надпись на стене…Говорят, сегодня НицшеПоднимается в цене…Одичало ржавым ворсомТравы с небом не в ладу.Атакуемый вопросом.Безответен, я иду.А вопрос толкает дратьсяИли – в лестничный проём:Как же так паскудно, братцы.Мы Победу продаём?Звуки траурного маршаНад могилами звучат.Кирпичи, как пачки фарша,В штабелях кровоточат.Над Ижорой, по-над речкойДо сих пор руин не счесть…Речь немецкая овечкойХодит нашу травку есть.Щиплет травку вроде боком.Сознавая, что в гостях —Но пощипывает токомДом, стоящий на костях:В двадцати шагах отсюдаСпит Ижорский батальон,И сигналит, словно зуммер,Неистлевший медальон.Медальонам счёт неведом?Похоронкам счёт забыт?В сочетании с ПобедойВводит KNAUF новый быт?..В подворотне лает Жучка.По реке плывёт топор.В переводе KNAUF – «ручка»Означало с давних пор…Помнит горькое Победа,Не укроет никуда —Расстреляли людоедаЗдесь, на улице Труда…Исстрадались в горе вдовы.Смотрят в прошлое, назад.Где ни дня без крови новойНе держался сущий ад.В царстве скверны и бедламаЛишь осталось – позови! —Стать прислугой в храме ХамаХрама KNAUF-на-Крови…Не случайно веет кровьюС наступающей грозой…Ветеран поводит бровью —Совладать бы со слезой…Кто печаль его измерит.Кто узнаёт по глазам?Эх, Москва слезам не верит.Питер верит ли слезам?!.

«Имя Твоё в интернете искать ли…»

Имя Твоё в Интернете искать линочами напрасно? —В стоге душистого сена, где клевер,люпин и ромашкиКорпоративно, подобно наградам —за гробом – на красномМиссию выполнить смогут ужебез промашки.Там ли иголку искать, что внезапнопронзит и беспечноСердце приколет в коллекциик бархату неба…В стоге созвездий искать ли тебя.Неизвестный Навечно,Где так заманчиво млечностьтечёт в бесконечность?..

«Бронзовея, прямые, как совесть…»

Михаилу Дубину

«Бронзовея, прямые, как совесть.Смотрят старые сосны в закат»;Каждый день – как отдельная повесть.Каждый ствол – как отдельный солдат:Знает место своё в обороне.Прочен в деле, не резов в речах.Серебрятся могучие кроны.Утопая в закатных лучах.Жала пуль и осколков в древесныхДо поры затаились телах.Что же ныне в ряды неуместныхВстали речи о ратных делах?..Бередят засмолённые раныОтнимая покой по ночамИ скрипят старики-ветераны.Не спеша обращаться к врачам.Что теперь о свинцовых привесках,О довесках осколков стальных —Бьётся новое время в подлесках.Как в истерике, в ритмах шальных.То ли хмари болотной завеса.То ли мозглый холодный туман.Обнимает подножие леса.Наводя на деревья дурман…Только в кронах всё резче суровостьИх судьбы позади перекат…«Бронзовея, прямые, как совесть.Смотрят старые сосны в закат».

Меж хлебом и огнем

«На себя взглянуть издалека…»

На себя взглянуть издалека.На себя сегодняшнего, вдругПризрачность блокадного пайкаВспомнить полукружиями губ.На себя взглянуть со стороныИ услышать сердцем позывнойВечно нестареюшей страны —Детства, опалённого войной.На себя взглянуть из той ночи —В комнате с зашторенным окномТы обогревался у свечиС мыслями о хлебе об одном.Помолчать у каменной плиты,У которой меркнет белый свет.Чистым снегом – белые цветы.Чёрной тенью – даль блокадных лет.

«Холоден камень… Осенняя тишь…»

Холоден камень… Осенняя тишьМожет ли ранить?Время, куда ты так быстро летишь.Мучая память?Город, припавший к плечу моему —Друг и товарищ.Вижу его распростёртым в дымуЖадных пожарищ.Слышу отчётливо в сердце своёмСтук метронома.Общая доля – крещенье огнёмОтчего дома.Как через щель смотровую в бронеВижу дороги.Город единственный, вечен во мнеГолос тревоги.Нас укрывает от снайперских пульДней уходящихПамяти вечный и строгий патрульВ дне настоящем.

«Горят Бадаевские склады…»

Горят Бадаевские склады…Теперь яснее с каждым днём:И жизнь, и смерть в кольце блокадыЛегли меж хлебом и огнём.Вполнеба зарево. ГуляетОгня и дыма грозный смерч.Гудит неистово и знает:Где он прошёл – всё прах и смерть.Его не рвись утихомирить.Не подходи к нему, не тронь!Он – Властелин, в его крови ведьВселенский буйствует Огонь.Всё злей безжалостные вспышкиНеукротимого огня…На крыши, чердаки и вышкиДежурить на исходе дняВыходит, небо наблюдая,Ещё без горечи утрат.Готовность к бою обретая.Притихший строго Ленинград.

«Я пройду у разбитого дома…»

Я пройду у разбитого домаПо остывшим осколкам снаряда.По листам обгоревшего тома.Вдоль безрядья гостиного ряда…Вот он, памятный тот переулок —Горы наледи в снежных сугробах.Метроном насторожённо гулокИ на саночках – тело без гроба.В этом городе храмов и рынков,Площадей и квартир коммунальныхДар последний – простая простынкаИ заряд на шурфах погребальных.

«Когда приказ поднимет нас…»

Когда приказ поднимет насПо громкой связи, и тотчасВзревут моторы —Поймём без слов, что где-то злоС огнём и дымом подползло —и разговорыОтставим в сторону – и в путь,И вновь стучит тревога в грудьИ в сердце – пламя;Сирен несдержанный языкУже срывается на крик,И – пыль за нами.Ещё спокойны до порыБагры, стволы и топоры —Но скоро, скороСтуча, скрежеща и звеняПроникнут в логово огняСквозь все запоры.Моих друзей суровый видБез слов о многом говорит:Они видали.Какой ценой кончают бойВ огонь летящие с тобойНе за медали.

«Слог высокий подобен курантам…»

Слог высокий подобен курантам.Но, предвидя улыбку косую.Проведу я к пожарным гидрантам.Словно деву, поэму босую.Там сигналом к извечной надеждеВ добровольном и тягостном бденьиШум воды слышу снова, как прежде.Разбивающейся при паденьи.Это – дерзкий, решительный вызов.Под напором из стендера[1] бьющий,В хрупких сводах хрустальных карнизовНити жизни пропасть не дающий.Не дойдут ослабевшие ногиДо реки, где кипящая прорубь.До угла бы дойти без подмоги.Да назад ещё столько – попробуй.Ты – спаситель мой, стендер пожарный.Часовой, не меняющий позы.Ты один на округу, пожалуй.Работящ и в такие морозы.Подозрительно что-то затишьеОт налёта живём до обстрела.Одинокий, упорно стоишь тыБезбоязненно, гордо и смело.Я к тебе подхожу осторожно —Сколько, падая здесь, не вставало!Без воды мне уйти невозможно.Лишь бы сил возвратиться достало.Сколько нам предстоит испытанийВ леденящих оковах блокады?Бродит смерть, очумев от скитаний.Людям – выстоять, вытерпеть надо.

«Вчера, послушные приказу…»

Вчера, послушные приказу,К домам, охваченным огнём.Не подбегали мы ни разуВ горящем городе своём.Чернея окнами пустыми.Дома корили нас с тобой:Другие шли в дымы густые.Шли в пекло, жертвуя собой.Нас укорять отыщет поводНе представляющий беды:Что значит, если в лютый голодХлебозаводы без воды.Когда коптилка еле светит.Ни кошки в доме, хоть убей…Сто двадцать пять… Но граммы этиПолучим мы из отрубей:Во тьме притихшему заводуНайдём – обязаны найти! —Для продолженья жизни воду.Иного нет у нас пути.Давно пожар привычен глазу.Но мы сражение с огнёмОтложим, чтобы по приказуХлеб выпекали завтра днём.

«Когда привычным взглядом…»

Когда привычным взглядомОкинешь мир вокругИ дом знакомый с садомУвидишь внове вдруг.Заметишь украшенийУбористую вязьУловишь разрушенийИ возрождений связь.Наверное, однаждыПоймёшь, что муравей.Карабкаясь отважно.Ждёт помощи твоей,И на деревьях птахиГлядят с надеждой вниз…Но ты им – о рубахеПредложишь свой каприс:О той, что ближе к телу —Родному, твоему,А потому и делуТы верен одному:Оно – твоя забота.Бальзам от маеты,А что там гибнет кто-тоТак это ведь не ты;Ты – сам себе начальник,И маклер, и купец,Болтающий молчальник,Гуляющий скопец.Но если воединоТаких, как ты, собрать —Светильник АладдинаЗадует ваша рать.Померкнет светоч верыКуда, зачем плывёмВ метаньях ноосферыМеж хлебом и огнём…

«Всё сказано… И сказано – не всё…»

Всё сказано… И сказано – не всё,А многое из сказанного – ложно.Истории слепое колесоИным путём направить невозможно.И чья вина, и объясненья чьиЗачтутся там, в неведомых приделах.Где прошлых жизней тонкие лучи —Немое эхо помыслов и дела?И там лучом когда-нибудь и яКружиться буду в сумрачной воронке.А тайный смысл земного бытияЗа гулом жизни спрячется в сторонке.

Читая Юрия Воронова

Сердцем отойти давно бы надоОт блокадной стужи и тоски.Только слово хлёсткое «блокада»Вновь сжимает сердце как тиски.Сколько в жизни новых впечатленийВпору всё прошедшее забыть,В толчее средь новых поколенийПостараться современным быть.Но опять идём, не зная броду.Мы – своих невольники преград:Горожанин рвётся к огороду.Каждой грядке, как находке, рад.И блокадным горожанам старымПамятнее той поры слова.Что всего с одной восьмой гектараХватит овощей семье сполна.

Цветы на камне

Светлой памяти моей матери —

Милицы Владимировны Тржцинской

«Над тобой уже не властно время…»

Над тобой уже не властно время —Ни сединок новых, ни морщин.Мне ж нести несуетное бремяИстомивших сердце годовщин.Для тебя всё в прошлом… Я листаюЖизнь твою как том календаря,И событий пестрокрылых стаюВысветляет памяти заря.И, незримой связанные нитью.За пределом видимости, мыВновь спешим друг к другу по наитьюЧерез вёрсты непроглядной тьмы.Пребываем в разных измереньях.На частотах разных говорим,И над миром вечного забвеньяКаждый – по раздельности – парим.

«Жгу костёр в этот памятный час…»

Жгу костёр в этот памятный час —Пусть он станет огнём ритуала:В этот час ты покинула нас,В этот час тебя с нами не стало.Так с языческих давних времёнПоминали костром уходящих.Только я буду с этим огнёмНе в прошедшем с тобой – в настоящем.Будем мы этой ночью одни,и души твоей белая птицаНа мои отзовётся огниИ вблизи от меня приземлится.Синий дым, чёрный год, серый свет.Задремавших садов многоцветье…В кровь изранена в терниях летБезотчётная вера в бессмертье.

«Когда на дальних перекрёстках…»

Когда на дальних перекрёсткахВнегалактических дорогВ обличье новом, в звёздных блёсткахЗемной забывшие порог.Друг друга мы однажды встретимВ ушедшем сонмище людском —Как нашу встречу мы отметимВ пространстве вечном и пустом?Быть может, в новые сосудыМы души наши перельёмИ новый круг житейских буденПрочертим заново вдвоём?И, как уже бывало с нами,В какой-то перекрёстный час.Перемежая явь со снами.Пронзят воспоминанья нас.И станут сердце рвать истошно.Как ястреб жертву на куски,И наше будущее в прошломЗайдётся в крике от тоски.

«Я голову в молчаньи преклонил…»

Я голову в молчаньи преклонилПред образом единственной на свете.Которую сильнее всех любил…Лик материнский и без нимба светел.До Господа не дорасти вовек.Не досмотреть картину ожиданий.Не дооткрыть усталых наших векДо мига подтверждения преданий.И вновь момент критичен и велик,и вновь опасность взмыла над кормою.Соломинка моя – твой светлый лик.Который и на дно пойдёт со мною.

Марш Шопена

Этих звуков мост разъёмный.Мост подъёмный, мост цепнойГорькой скорби неуёмнойИ печали неземной.Мост нестойкий, ломкий, зыбкийСлабым следом на песке.Дальним отблеском улыбки.Нервной жилкой на виске.Ниоткуда мост летящий.Мост, зовущий в никуда —Знак прощания щемящийСквозь прозрачные года.

«В соборе старого альбома…»

В соборе старого альбома.Где полусумрак, полутишьПолупокинутого дома.Там ты стоишь.Тревожны гулкие страницыСобора канувших времён.Неулетающие птицыРодных имён.И переходят изначальноПростые лица в образа.И потому глядят печальноТвои глаза…

«He спрашивай, о чём под звуки скрипки…»

He спрашивай, о чём под звуки скрипкисоло.Несущиеся в сад из дальнего окна,Я думаю, когда вокруг осенне голоИ горькая во всём потерянность видна.И сердце вдруг замрёт, комок застрянетв горле —Вот-вот последний лист с берёзы упадёт…Что этих звуков может быть нерукотворнейПусть даже скрипача рука смычок ведёт…Небесных звуков нить летит туда,где купыПочти обнажены, где – знаю – ни души;Не спрашивай, о чём… Слова на чувстваскупы…Гармонию потерь нарушить не спеши.

Здравствуй, Победа!

«Пришёл, пропахший порохом и дымом…»

Пришёл, пропахший порохом и дымом..На пепелище отчей стороныЛишь стояки, взметнувшиеся дыбом.Встречали победителя с войны.Шептали травы горестно и нежно:– Мы долго ждали, ты не приходил…Последняя опора и надежда.На всё село остался ты один…Солдат ответил:– К отчему порогуСтремились мы сквозь пламя этих лет.Да многим на обратную дорогуПобеда не оставила билет…

Эхо блокады

Всё бы он убегал, всё бы ехал.Всё бы мысленно мчался вперёд.Только детства блокадного эхоУбежать от себя не даёт:Вместе с летним раскатистым громомПробуждаясь, стремится за ним —За каким оно прячется домом.За подъездом притихло каким?Подгоняющий белые ночиВ тёмный морок осенних дождей.Он голодную зиму пророчитВопреки завереньям вождей.Верный памяти злой, безотрадной.Выбираясь на Невский порой.Повинуясь привычке блокадной.Безопасной бредёт стороной…

Встреча

Здравствуй, старый дворик!.Низкое окно…Времени топорикВырубил давноРозовых мечтанийМногоцветный куст —Щебня испытанийПод ногами хруст.Но в знакомой точке —Замечает глаз:Вновь подобьём кочкиКорень тронул пласт.Свежего побегаЖёсткий бугорокАльфа и омегаВечности дорог.

Колыбельная

Баю-баюшки-баю,Твой отец убит в боюИ не ведает о том.Как от горя чёрен дом.Как на мир глядит едваНеутешная вдова.Как ей тошно всё вокруг.Дело валится из рук.Не даёт житья малец:– Что не едет наш отец?И ответить не легко.Что он слишком далеко:Ближе Солнце и Луна,Чем отцовская страна —Во чужом лежит краю,А душа его в раю.Твёрд и холоден гранитИ звезда над ним горит:– Ты меня не забывай…Баю-баюшки-бай-бай.Знать, за то и мне данаЛедяная седина.Что сынок убит в бою…Баю-баюшки-баю.

«Все ли слёзы ты выплакал, все ли…»

Все ли слёзы ты выплакал, все лиРасставанья слова произнёс.Листопада цветной каруселиОбещаниям веря всерьёз?..Сколько их, отлетевших на гибель —Яркопестрые, лист за листом…Всё одно – на костре ли, на дыбе льЛишь бы кто осенил их крестом.Новый лист оторвался и глухоНа камнях распластался ничком —В школе таинства вечного духаСтало больше одним новичком.И, как жизни последняя точка.Словно кто дотянулся перстомНеразумная лопнула почкаНад лицо потерявшим листом.

Победа – за нами, а мы – впереди

Победа – за нами, а мы – впереди.Её утеряли из виду.Мы жизни свои не жалели: – Приди!..—Пришла – и не скроет обиду.За громким застольем, за блескомнаград.За верным – по сути – реченьемОна угадала: великий парад —Сигнал для её отреченья.Не грезила царственным троном она.Но слишком гремели литавры…Победа – за нами, и значит, войнаЧужие присвоила лавры…

«По своей Петроградской родной стороне…»

По своей Петроградской родной сторонеЯ нередко бреду иностранцем:Здесь так многое внове, как будто во внеЖил я, выброшен протуберанцем.Но своей Петроградской родной сторонеБуду верен до крайнего срока:Наши связаны судьбы родствомпо войне.Мы едины единым истоком.Тот исток – как зарок, как закон, как порог.От него в наше завтра дороги:«До» – истоку название. Русскийпредлог —До войны… До беды… До тревоги…Вот ещё незнакомый я вижу фасад.Появившийся старого возле.Память к «До» меня тянет упорно назад,А фасад снова тянет к «После»…


Поделиться книгой:

На главную
Назад