Война 2020. На западном направлении

После того как рано утром над дорогой, где-то в стороне Гродно, раздались многократные тяжелые удары (видимо, от разрывов авиабомб), а над лесом в сторону границы, а потом обратно пролетело несколько «Су-25», дальнобойщик дядя Боря Сидоренко окончательно утвердился в понимании того, что вокруг происходит что-то действительно нехорошее. Ноги сами понесли его все дальше в лес, в восточном направлении. Он рассчитывал выйти к идущему на восток от Гродно шоссе и далее на Скидель, Острыну или Щучин, но, похоже, нервотрепка этого утра крайне отрицательно сказалась на умственных способностях Бориса Сидоренко. Сначала он, явно с испуга, залез чуть ли не по колено в какое-то болотце и, как и положено не знающему местности городскому жителю, потратил изрядное время на попытки его обойти. Обойти болотце (а точнее – приличных размеров болото) так и не удалось и пришлось возвращаться в «исходную точку». Затем, проплутав по лесу минимум несколько часов (мобильник при этом не подавал признаков жизни, поскольку разрядился, а наручные часы остановились, поскольку в этой суматохе дядя Боря забыл их завести, а исправив ошибку, понял, что они теперь врут на несколько часов, поскольку сверить время не было возможности), он понял, что, похоже, заразился болезнью Ивана Сусанина, именуемой «топографический кретинизм», поскольку, судя по всему, сбившийся «внутренний компас» вывел его обратно, на подступы к шоссе, от которого пришлось бежать утром.

На это указывали очень характерные признаки – где-то в вышине, явно очень далеко, летали самолеты, оставляя на голубом небе светлые инверсионные следы, слева у линии горизонта, над кронами деревьев, к небу поднимались многочисленные черные дымы, также на довольно большом расстоянии (возможно, что на том самом шоссе) гудели моторы. И, судя по звуку, это были не просто автомашины, а что-то помощнее.

А уставшие от долгой бесцельной ходьбы, гудящие ноги продолжали нести дядю Борю через кусты и заросли куда глаза глядят…

– Здорово! – неожиданно услышал он над самым ухом. От неожиданности погруженный в свои невеселые мысли Сидоренко аж дернулся и машинально обернулся на голос.

На небольшой полянке среди кустов слева от него сидели на пнях и поваленном стволе дерева или стояли штук пятнадцать кого-то смутно напоминающих личностей мужского пола с помятыми и небритыми физиономиями. Похоже, они все торчали здесь уже довольно долго, поскольку на поляне успели образоваться несколько свежих кучек мусора из пустых бутылок из-под пива и воды и опорожненных пакетов, еще недавно содержавших чипсы, сухарики и прочую сушеную эрзац-жратву, в обычное время годную только в качестве не особо вкусной закуски.

Сейчас собравшиеся на полянке личности в основном нервно курили и разговаривали между собой матом. Похоже, истратив весьма скудный, прихваченный с собой второпях запас жратвы и питья, все они начали чувствовать себя более чем неуютно в лесу, где не было шашлычной, супермаркета или ларька. И как можно было понять из их разговоров, курево у собравшихся тоже было на исходе.

Дядя Боря быстро понял, кто это такие и почему они показались ему знакомыми – на полянке собралась изрядная часть тех самых, таких же, как он сам, дальнобойщиков, куковавших накануне ночью в длинной очереди у треклятого погранперехода Привалка – Райгардас. Вещички водителей в беспорядке лежали на земле, а общее душевное состояние, судя по разговорам, было примерно таким же, как и у самого Сидоренко, – полная прострация и сильный мандраж в коленках.

Кое-кто постоянно пытался хоть что-нибудь набрать на своих мобилах и особенно витиевато ругался после провала очередной подобной попытки.

– А мы уж думали, ты того, – усмехнулся Борису шапочно знакомый бородатый водила Виктор Чернов (родом он был откуда-то из Могилевской области), застегивая штаны. Это именно он только что приветствовал появившегося из-за кустов Бориса – судя по всему, в этот момент Чернов отошел за дерево, чтобы отлить в природу немного теплой желтоватой воды из своего организма.

– Таки не дождетесь, – ответил Сидоренко мрачно и чисто машинально и сделал несколько шагов в сторону центра поляны. Некоторые знакомые шофера меланхолично приветствовали его, хотя никакого интереса к неожиданно появившейся из леса персоне в их глазах не было.

– Дядя Боря! – вдруг раздался громкий радостный вопль, и из-за одной группки курящих выскочил чертов племянник Веня, явно намеревавшийся обниматься. На него тут же зашикали, но он никого не слушал и рванул навстречу дяде.

Борис при этом испытал довольно сложные чувства. С одной стороны, он почувствовал сильное облегчение, прямо-таки камень снялся с души – все-таки непутевый родственничек наконец нашелся и был вполне себе жив и здоров, а с другой стороны, если вспомнить то, что было утром…

Положив на травку свои куртку и сумку, дядя Боря вместо приветствия от души обложил племянника несколькими очень простыми и доходчивыми, но унижающими человеческое достоинство русско-белорусскими словосочетаниями, по слухам, происходившими от татаро-монголов. Впрочем, от этих намеков на свое не вполне человеческое происхождение Веня не перестал улыбаться и действительно полез обнимать дядю.

– Какого ж это для ты меня не разбудил, утырок? – хмуро поинтересовался дядя Боря, деликатно освобождаясь от родственных объятий. – Я там в первый момент, после того как глаза разлепил, чуть в штаны не наделал!

– Так мы все чуть не обосрались. Когда на погранпункте вдруг шмалять начали, я давай тебя трясти, – начал смущенно оправдываться племянник. – Но ты никак не хотел просыпаться, только ругался сквозь сон и требовал, чтобы я отвалил от тебя. А потом впереди кто-то вдруг заорал, что они по машинам стреляют…

– Да кто это – «они»?!

– А я что – знаю? Сначала смотрю: на погранпункте свет погас и погранцы с таможней забегали как ужаленные. Потом там пошли какие-то хлопки. Никто не думал, что это выстрелы, это у них, по ходу, были волыны с глушаками или чего-то типа того. А потом у перехода как-то без паузы начали стрелять уже на полную громкость, сперва одиночными, а потом и очередями. А потом эти и появились. Еще темновато было – видел только, что они все в импортном камуфле и с оружием, а морды балаклавами прикрыты. Вот уже после того, как они начали очередями палить, все и побежали в разные стороны.

– И ты, конечно, тоже?

– Ну, а как же еще-то? Типа куда все, туда и я. В такие минуты, дядя Боря, вообще ни о чем не думаешь. Ты бы тоже сдристнул за считаные секунды.

– Молодец какой! Не думает он. Сдристнул он. А вот если бы меня прямо там, в кабине, угрохали, сонного, шальной очередью?

– Дядь, ну чего ты, в натуре, пенишься, а? Ведь не угрохали же. А вот когда мы к лесу бежали, видели, как двое мужичков из головы очереди упали на бегу. Похоже, что убили их. Ну а потом мы увидели, как по шоссе танки шли. И рванули в лес, от греха подальше.

– Орлы, а что тут вообще происходит? – спросил Борис, несколько повысив голос и обращая свой вопрос уже не только к стоящему рядом племяннику, но и ко всем остальным.

Внятно ответить дяде Боре никто не смог. На десять слов, выражающих общую интонацию от текущего момента, приходилось всего одно-два слова, имеющих хоть немного информативный характер, и ничего интересного сверх того, что он успел видеть сам, Сидоренко от товарищей по несчастью не услышал.

Все видели и слышали примерно одно и то же. Сперва были суета и стрельба на погранпункте – сначала беззвучная, а потом вполне себе громкая и автоматическая. Затем появились вооруженные личности. Эти два момента дядя Боря благополучно проспал. А вот появившуюся потом колонну танков и БМП он уже и сам наблюдал воочию. Причем сумел поделиться с остальными своими догадками насчет фальшивой окраски и неправильных гвардейских знаков этой техники. Остальные удивились, поскольку наблюдали за колонной издалека и таких мелочей, естественно, не рассмотрели. Данная информация вызвала непродолжительную дискуссию, но и только-то. Позднее, по словам племянника и других водителей, в том направлении, куда ушла танковая колонна, на довольно низкой высоте ревели самолеты и рвались бомбы. Видимо, тяжелые, поскольку взрывалось очень сильно, потому что даже здесь землю изрядно потряхивало. Что это были за самолеты – никто не понял. То есть сначала один особо глазастый мэн вроде бы рассмотрел пару набирающих высоту аппаратов, похожих на «Су-27», а чуть позже над шоссе несколько раз пролетели «Су-25», на килях которых были красно-зеленые белорусские флаги. То есть самолеты явно были свои, и танковую колонну они, похоже, раздолбали основательно. Теперь в той стороне, где была бомбежка, продолжало что-то гореть – поднимающиеся над лесом дымы были в основном оттуда.

Больше никто ничего сказать не смог, поскольку далее начинались сплошные страшилки и предположения. Никакой конкретной информации не было. Телефоны с самого утра не работали ни у кого. То есть сразу после того, как все началось, два или три шофера успели набрать номера милиции и местного МЧС. Там очень удивились, узнав о том, что происходит на погранпереходе, но не успели толком ничего ответить, поскольку связь разом сдохла и с того момента так и не прорезалась. А у нескольких имеющихся на руках у стихийно собравшихся на лесной поляне дальнобойщиков ноутбуков и планшетников вдруг «очень кстати» иссякло питание. При этом племяш Веня клялся и божился, что свой ноут он накануне точно зарядил.

В общем, вывод был прост: надо было добираться до ближайшего населенного пункта, где есть обычный телефон, телевидение, радио и какая-никакая власть. Однако одновременно при всем при этом никто не хотел бросать свои машины и груз. Тем более что непосредственно у погранперехода не было никаких взрывов и сейчас в той стороне ничего вроде бы не горело. Так что вариантов дальнейших действий было два – либо идти вдоль дороги в сторону Гродно, либо возвращаться к машинам и коллективно поворачивать оглобли. Однако, если на шоссе накануне действительно пробомбили танки, дорога вполне могла оказаться сильно поврежденной. Тем не менее большинство собравшихся считало, что большая война типа Третьей мировой все-таки еще, видимо, не началась. В ядерную войну верил вообще мало кто из собравшихся на полянке, а если НАТО решило-таки разобраться с Батькой (чем Запад последние пару лет, не переставая, стращал местных граждан) – то где оно, это самое НАТО? С момента стрельбы на погранпереходе прошло уже часов восемь-десять, а никаких войск, ни белорусских, ни натовских, пусть даже в виде отдельных вооруженных людей, в пределах видимости до сих пор не наблюдалось. Не считая, разумеется, той странной танковой колонны. Никакой «движухи» вокруг после утренней бомбежки тоже не было. Да, самолеты летали, но они были далеко, что даже не позволяло понять – свои они или чужие. Некоторые из собравшихся на поляне утверждали, что слышали отдаленные разрывы бомб уже после налета на шоссе, но как-то не были в этом уверены. Большинство же полагало, что если уж началась какая-никакая война, то должно же в этом случае быть слышно нечто, хоть отдаленно похожее на канонаду, а? Правда, как должна восприниматься на слух артиллерийская канонада, представлял мало кто из компании дальнобойщиков. Но, тем не менее, ее-то как раз и не было.

В общем, и сидеть дальше в лесу было боязно, и выходить к шоссе не хотелось. Как пелось в известной песне, не было буйного вожака. И Сидоренко, видя это, принял на себя обязанности стихийного «лидера масс» – ему до омерзения надоело болтаться по лесу и сильно хотелось есть и пить.

– Мужики, а какого же тогда сидеть? – спросил дядя Боря у остальных. – По-моему, надо возвращаться к машинам!

И, подняв свои вещи первым, сделал несколько шагов в сторону шоссе. За ним ринулся племянник.

Остальной народ загудел, оценивая промеж собой перспективы этого самого возвращения.

В этот момент в небе возник какой-то новый звук – звенящий гул и свист.

Дядя Боря невольно пригнулся. Кое-кто на поляне предусмотрительно залег, но это было явно излишне.

Низко над лесом прямо над их головами в сторону границы с Литвой прошли два вертолета «Ми-24», в знакомом камуфляже, с красными звездами и красно-зелеными белорусскими флажками на кожухах двигателей. Висящие на пилонах НАРы указывали на то, что происходит действительно что-то серьезное – похоже, вертолетчики что-то высматривали на земле. Но вряд ли их сейчас интересовали дальнобойщики.

– Может, какой знак подадим? – спросил кто-то из числа особо умных. – Дымом или еще как-нибудь?

– Да? – возразили ему сразу несколько недовольных голосов. – Мудило грешное! А если они возьмут и пальнут прямо по твоему знаку? Сиди, сволочь, и не рыпайся!

Между тем шум вертолетов удалился в сторону погранперехода, а потом его было слышно, но куда слабее, и звук удалялся уже в обратном направлении. Вертолеты явно вернулись, но пошли западнее, над другой стороной шоссе.

– Ну и что это такое было? – спросил дядя Боря.

– А я знаю? – стереотипно ответил за всех племянник.

Немедленно возникла стихийная дискуссия на тему того, что раз вертолетчики никуда не стреляли и по ним тоже не стреляли – значит, здесь безопасно.

– Ну тогда пошли, чего ждем! – вторично возгласил дядя Боря и двинулся прежним курсом. За ним последовал Вениамин, а следом и остальные – редкой цепочкой, трусливой походкой сильно напуганных людей, готовых в один момент разбежаться в разные стороны.

Тем не менее, любопытство, а где-то и жадность все-таки взяли верх над инстинктом самосохранения.

Примерно через полчаса они вышли к обочине шоссе. Дорога была пустынна, а ее покрытие в пределах видимости повреждений не имело. Попытка определиться показала, что они все удалились достаточно далеко на юго-восток – погранпереход был километрах в четырех-пяти за поворотом, справа от них. В той стороне просматривались крайние грузовики из хвоста ночной очереди. А за поворотом слева относительно недалеко от них что-то горело, а если точнее – догорало.

– Пошли, что ли, поглядим? – предложил дядя Боря, кивнув в сторону дыма и поворачивая влево.

За ним следом пошли племянник и человек пять водителей из числа особо любопытных. Большинство же рвануло скорым шагом по обочине вправо, в сторону погранперехода и своих покинутых грузовиков.

Когда группа смельчаков (или придурков?) во главе с Сидоренко и его племянником миновала поворот, перед ней предстала невиданная доселе картина.

Полотно шоссе было истыкано воронками, проломами и трещинами разного размера, под ногами хрустели песок, куски асфальта и металлические осколки. Про себя Борис отметил, что проехать через этот участок груженым фурам будет довольно затруднительно, поскольку придется объезжать весь этот разгром по обочине, тем более что на обочине тоже наличествовало несколько свежих воронок.

На черном от копоти асфальте среди воронок лежало штук шесть трупов, похожих на грязные пятнистые серо-песочные мешки, – все в разгрузках и балаклавах, под некоторыми на асфальте запеклись глянцево отблескивающие пятна. Пара покойников, кажется, была не целиком – у одного не просматривалось головы, а еще два фрагмента были слишком мелкими, словно одно или два тела разорвало напополам. Здесь же валялись стволы убитых.

Кто-то, кажется Вениамин, издал громкий, идущий прямо из глубин организма икающе-рыгающий звук. Дядя Боря обернулся. Слава богу, что они давно ничего не ели – племянник стоял с выпученными глазами и широко открытым ртом, выдавая холостые рвотные спазмы. Но блевать ему было явно нечем.

Дальше на дороге, за трупами, обнаружился тот самый источник дыма. Точнее, источников было три. Обгоревший до черноты, слишком низко осевший над землей танк Т-72 с повернутой влево башней, со скособоченным, опущенным максимально вниз стволом орудия и откинутой плитой, закрывающей МТО. Чуть дальше просматривались две БМП-1, которым повезло куда меньше. Одна из боевых машин пехоты, у которой больше не было ни башни с крышей боевого отделения, ни задних створок для выхода десанта, догорала – внутри, как в угасающем костре, светились малиновые огоньки раскаленного металла. Вторая БМП лежала на боку, демонстрируя дальнобойщикам продырявленное в нескольких местах днище – фрагменты ее ходовой части расшвыряло метров на пятьдесят вокруг. Похоже, здесь имело место прямое попадание.

– Ну ни хрена ж себе… – только и сказал дядя Боря, озирая это побоище.

Остальные сгрудившиеся за его спиной шофера молчали, держа паузу.

Все они еще не знали, как им всем повезло, ведь одна группа уцелевших «оппозиционных мехбригадовцев» из семи человек в этот момент отходила к литовской границе как раз практически через то место, где накануне прятались водители. Но они вовремя ушли оттуда, буквально минут за пятнадцать-двадцать. А при встрече обозленные наемники могли запросто перестрелять если не всех, то многих или взять кого-то из дальнобойщиков в заложники. Однако этого могло и не случиться – сейчас у наемников не было связи со своими, и они всемерно соблюдали маскировку, ведь это именно их искали вертолеты…

– Может, пока соберем стволы? Им уже ни к чему… – предложил мелкий и пузатый шоферюга со смешной фамилией Щуб.

– А оно тебе надо? – поинтересовался дядя Боря. – Ты имей в виду, что, если вокруг все-таки происходит нечто вроде войны, на всех дорогах уже стоят армейские и милицейские блок-посты и тебя, такого умного, остановят и обшманают на первом же из них. А потом неизвестно – просто сядешь ты за этот, подобранный на дороге ствол на положенное количество лет или тебя просто отведут в кусты и шлепнут.

– Это за що? – искренне возмутился Щуб.

– А для профилактики, – пояснил дядя Боря. – Просто по законам военного времени.

Щуб хотел что-то возразить, но откуда-то из-за догорающей техники со стороны Гродно послышался шум моторов. Стало понятно, что затея с собиранием оружия умерла на корню. Через пару минут шум моторов материализовался в виде двух появившихся за дымом бронетранспортеров. Это были обычные для белорусской армии зеленые БТР-80 с трехзначными белыми номерами на броне. Задняя «восьмидесятка» притормозила, а головной БТР, пулеметная башня которого слегка провернулась в сторону стоявших на дороге водителей (дяде Боре от этого сразу же стало нехорошо), прибавил скорость и, объехав по обочине чадящую на дороге технику, остановился напротив дальнобойщиков. С лязгом открылись бортовые люки, и на дорогу посыпались вооруженные солдатики в стальных касках, бронежилетах и белорусском, похожем на старый российский армейском камуфляже.

– Всем стоять!! Руки вверх!! Никому не двигаться!! – первым делом заорали на разные голоса солдатики, полукольцом окружая водителей. Те не предпринимали попыток к бегству и, поставив вещички на землю, послушно подняли руки вверх.

– Кто такие??! Документы!! – продолжали орать солдатики.

Шофера все так же послушно полезли в карманы за паспортами и проездными документами.

По крайне напряженным лицами вояк и дрожащим в руках солдатиков АК-74 было понятно, что они отчего-то сильно напряглись и в случае чего готовы начать стрельбу направо и налево. Интересно, с чего бы это вдруг? Тот же дядя Боря прежде никогда не видел военнослужащих родной белорусской армии в столь возбужденном состоянии.

Между тем из БТРа вылез пулеметчик с ПК, а за ним – плотный, невысокий офицер угрюмого вида в практически таком же, как у солдат, камуфляже, но без каски и бронежилета, с одной большой звездочкой на клиновидных погонах.

– Вот, товарищ майор! – передал ему пачку шоферских паспортов один из бойцов, выглядевший чуть постарше остальных, похоже, сержант.

– Вы вообще кто такие и что здесь делаете? – раздраженно поинтересовался майор, и его загорелое лицо стало суровым. Бегло и без особого интереса просмотрев паспорта, он вернул документы дяде Боре.

– Шофера-дальнобойщики, как в той песне, – ответил Сидоренко. Остальные водители молча разбирали документы, а солдатики между тем продолжали держать их на прицеле.

Халтурил только пулеметчик, пока поставивший свою дуру на травку. Было видно, как из второго БТРа тоже вылезли солдаты: они рассыпались по обочинам дороги и, похоже, начали искать – что-то или кого-то.

– Ну и откуда вы здесь, пиджаки? – еще раз поинтересовался офицер, сдвинув свой камуфляжный кепарь на затылок и слегка смягчив тональность разговора.

– Так с погранперехода, товарищ майор, – опять ответил за всех дядя Боря. – Вчера вечером литовцы закрыли границу, и мы все тут застряли, бляха медная. А с утра пораньше вдруг появились вот эти…

И он кивнул на трупы.

Шофера за спиной дяди Бори нечленораздельно загалдели, подтверждая его слова.

– Понятно, – сказал майор и сделал своим подчиненным успокаивающий знак рукой. Солдатики опустили автоматы и несколько расслабились.

– Вы вот что, – продолжал майор. – Вот этих, таких же, как те, что на дороге лежат, только живых, вы здесь, часом, не видели?

– Да вроде нет, бог миловал… Товарищ майор, а что вообще происходит?

– А вы что – не в курсе? – искренне удивился майор, посмотрев на шоферов сочувственно, словно на полных полудурков.

– Да нет, откуда. У нас же телефоны не работают. Считай, с самого утра сдохли.

– Ну вы, блин, даете, мужики. Вокруг такое происходит, а вы ни сном ни духом. Хотя мы и сами пока мало что знаем. Нас вот шесть часов назад по тревоге подняли, с тех пор и колесим по дорогам да лес прочесываем. И пока что получается так – Батька рано утром ехал в Гродно, собирался открывать тамошний фестиваль. Ну и они напали на его кортеж. Вроде бы пытались грохнуть самого и одновременно устроить майдан в Минске.

Шофера при этих словах издали нечленораздельный то ли вопль, то ли выдох удивления.

– «Они» – это кто? – осторожно поинтересовался дядя Боря.

– Кто-кто… Да если бы я знал! Конь в пальто, мля. Говорят, что якобы наши местные «оппозиционеры». Но, по-моему, это никакая не оппозиция и даже не поляки. Судя по тому, что мы в Гродно видели, – это явно спецназ работал.

– Чей спецназ?

– Ты, мил человек, дурачком-то не прикидывайся, натовский, ясный перец.

– И что? – уточнил дядя Боря, внутренне холодея.

– Что-что… Вроде как сорвалось у них. Болтали, что из Москвы в последний момент успели предупредить и свой спецназ прислали. Батька ранен, но жив, он уже по телику и по радио к народу обращался прямо из больничной палаты. В Гродно, похоже, был крутой замес, почти всех ихних уже положили, но и они, суки, оттянулись на славу – до буя случайного народа перебили, когда поняли, что ни хрена у них не вышло, и решили из города прорываться. А сейчас передавали, что поляки, а с ними вроде бы и прочее НАТО атаковали все наши авиабазы и позиции средств ПВО. Вот такие дела.

– С какой это стати? – высказался кто-то из-за спины дяди Бори.

– Да якобы в отместку за «подавление выступлений демократической оппозиции». Так американцы говорят.

– Так что? Это война??! – уточнил дядя Боря.

Всем шоферам от этого предположения сразу стало невыразимо кисло.

Поскольку все они в меру собственной впечатлительности немедленно представили все возможные стереотипы и ужасы, связанные с ядерной войной, явно или неявно внедренные Голливудом в их подсознание за долгие десятилетия. А именно – вертикальные инверсионные следы от взлетающих из шахт посреди кукурузных полей Аризоны или Небраски баллистических ракет, нестерпимо яркие вспышки в атмосфере и красно-черные грибы над горизонтом, сносящую все на своем пути ударную волну и море огня, непроглядную стужу долгой ядерной зимы, серые пыльные бури среди руин сгоревших дотла городов и, наконец, пробирающиеся в ночной темноте между развалин и человеческих костей металлически блестящие боевые механизмы с отсвечивающими в ночи красными индикаторами прицелов и еще много чего такого.

– А буй его знает, – пожал плечами майор. – Если за десять часов ядрены бомбы с неба не посыпались, то, наверное, прямо сейчас уже и не посыпятся. Может, война и идет, только пока про это ничего не сообщали ни из Минска, ни из Москвы, ни с Запада. Во всяком случае, никто не говорил про то, что НАТО объявило нам войну, или про то, что мы объявили войну НАТО. Хотя сейчас никто войну по-нормальному уже не объявляет – времена не те. А на Западе пока истерика и в новостях, и в Интернете на тему того, что в Минске мы якобы зверски подавили «народные выступления», да еще и с многочисленными жертвами. Хотя там накануне вроде бы вообще ни хрена не было.

– А Россия что? – уточнил дядя Боря.

– А что Россия? Ясное дело – Россия с нами. И она уже действует. Вы думаете, что у вас одних мобильную связь переклинило? По ту сторону границы ее, судя по всему, тоже нет, а это кого хочешь отрезвит. Пока что в новостях передавали, что натовские налеты отбиты с большими потерями для НАТО, уже и пленных показывали, и обломки сбитой техники. Хотя, конечно, без жертв с нашей стороны тоже не обошлось, куда же без этого.

Последнее сообщение несколько взбодрило дальнобойщиков, и они загалдели. Где-то даже восторженно…

– Это все хорошо, – сказал дядя Боря. – Но нам-то что делать, товарищ майор?

– Что-что. Рекомендую возвращаться к машинам и ждать либо ехать обратно, сейчас вы границу все равно хрен пересечете. Но если ехать обратно – смотрите, там дальше еще битая техника стоит, да и дорога местами повреждена. Не знаю, проедете ли. Да и какие-нибудь недобитые в округе могли остаться из числа тех, кого накануне разбомбили, или тех, что из Гродно пытался отходить. Короче говоря, мы бы вас проводили, но нам надо лес вокруг прочесывать на предмет все тех же недобитков. А они точно есть – километрах в десяти вооруженные люди в камуфляже часа два назад гражданские машины обстреляли. Так что будьте осторожнее. Связь пока что не восстановилась, но если увидите что-то подозрительное или кого-то – сразу сообщайте. На погранпереходе сейчас должны быть погранцы, маневренная группа из ближайшего погранотряда. Вот им, если что, и докладывайте. Ну, пока, мужики…

С этими словами майор отошел и начал руководить вверенным личным составом. Его подчиненные рассыпались по обочинам, начав обыскивать убитых и собирать оружие.

Шоферам ничего не оставалось, как повернуться и пойти по дороге к погранпереходу. Отойдя метров на двести, они увидели, как за их спиной, видимо, не нашедшие ничего интересного вояки погрузились обратно в БТРы, после чего обе «восьмидесятки» развернулись и уехали.

– Смылись, защитнички, – констатировал явный факт кто-то из шоферов. Остальные промолчали.

Когда они наконец дошли до окрестностей погранперехода, в очереди уже шла нервозная суета.

Возле зияющих выбитыми окнами и дырами в навесе домишек перехода действительно торчало некоторое количество погранцов при нескольких грузовиках и одной БРДМ-2. Один ЗиЛ-131 при этом стоял поперек дороги, загораживая проезд, хотя это было явно излишне – шоссе на литовской стороне было пустынно, там не было ни одной машины, кроме двух принадлежавших явно тамошним таможенникам или пограничникам зеленых вездеходов. А в целом пограничники никуда не спешили, и им явно не было никакого дела до шоферов, что было вполне понятно по причине закрытия проезда из-за боевых действий.

А вот среди дальнобойщиков царило состояние шухера. Уехать отсюда хотелось всем и сразу, но, как выяснилось, несколько машин, которые зацепили проходившие мимо танки либо задел огонь из стрелкового оружия, оказались повреждены. Причем отремонтировать их на месте было нереально, а оттащить в сторону – и подавно. Тягачей не было, а более удачливым соседям для этого сначала надо было выехать из очереди и отцепить прицепы. А выезжать было некуда, поскольку исправным грузовикам мешали поврежденные фуры, а расстояние между машинами было слишком маленьким. Таким образом получался замкнутый круг. В самом начале водители пары фур в середине очереди пыталась выехать из ряда грузовиков и развернуться, но при этом по закону подлости умудрились зацепиться прицепами друг за друга и теперь намертво перекрыли движение. Возле них собралась небольшая толпа, которая то давала советы, то угрожала – в воздухе стоял крик и мат.