Помоги проекту - поделись книгой:
Настала очередь второй пары новичков махаться палашами. Но Тисе наблюдать уже надоело, и она покинула чердак.
Глава 5. Гартова топь
Девушка очнулась посреди ночи в холодном поту, ладонями надавила на глаза. «Не хочу ничего знать!» Усилием воли отправила видение в закоулки памяти, чтобы никогда не вспоминать. Уснуть снова оказалось трудно. Тиса встала и подошла к окну, приложив лоб к холодному стеклу, почувствовала облегчение. Полная луна выплыла из-за тучи и осветила поляну перед рощей. Из тьмы на тропинку, что вела к пограничной части, вынырнула фигура — смутно знакомая, но мозг думать отказывался, и усталость вернула капитанскую дочь в кровать.
Отец быстро, поел в молчании, заслонившись газетой. И только перед уходом бросил:
— В воскресенье едем к Лавру на обед. Передай Цупу, пусть подготовит коляску.
— Ты едешь на обед? — удивилась Тиса.
Лазар посещал местные светские мероприятия, если только в этом была служебная необходимость. В последний раз он был у градоначальника позапрошлой зимой, когда сделал объявление о блуждающем близ города медведе. Он тогда просил общество воздержаться от дальних прогулок в одиночестве. Какова же причина его поездки на этот раз?
Как только капитан покинул столовую, кухарка воскликнула:
— Тиса, ты увидишь нового наместного вэйна!
— Ну конечно, — ответила она скорее себе, чем Камилле, — вот и причина.
Отец всегда видел людей через призму службы. Видимо, он считает колдуна стратегической фигурой, раз решил свести личное знакомство.
— Расскажешь мне потом, какой он.
Пришлось пообещать.
— Весь базар только и говорит, что о вэйне, — Камилла вертела в пухлых пальчиках куриную ножку, выбирая с какой стороны откусить. — Тонечка прячет его от любопытных глаз в своем доме — готовит сюрприз для званого обеда. Но весь Увег уже жужжит, что колдун хорош собой и очень модён.
Тиса пожала плечами. Есть расхотелось, и куриное крылышко так и осталось нетронутым лежать на тарелке.
— Говорят, он приехал каретой со своей матушкой в эту среду. — Камилла откусила кусок ножки.
— С матушкой?
— Да. Наверняка он добрый любящий сын, не то что мой Яшка — грубиян.
На кухне послышались шаги, и на пороге выросли новобранцы. Знакомая парочка.
— Мы спустили мешки в погреб, как вы просили, — сказал рыжий Василь.
Заметив за столом хозяйку, он заулыбался. Трихон же только чиркнул по девушке взглядом и отвернул лицо к окну.
— Погуляйте пока. Через полчаса ты, милок, вымой полы в кухне и столовой, — Камилла ткнула пальцем в Василя. — А ты от Жича мешок с солью принеси. — Кухарка на миг задумалась. — Наоборот. Василь, ты дуй за солью. А ты — полы. Трихон, правильно?
Паренек кивнул.
— Кормить тебя надо, Трихон. Чтобы силы прибавились. Хотя у Жича не разъешься, — покачала головой Камилла. — Ты, голубь мой, ко мне приходи, накормлю чем смогу, если этот злодей голодом тебя морить станет. Понял? Теперь идите, милки.
Новобранцы исчезли в кухне.
— Ты видишь, дорогая, кого мне опять Жич приставил в помощники. Как тощий какой или ростом не вышел, так обязательно ко мне. Этот Василь еще ничего. Но второй — хоть на паперть отправляй.
После обеда Войнова собрала со стола посуду и отнесла на кухню. Возвращаясь в столовую, чуть не споткнулась о швабру, которую шкалуш приготовил для мытья полов. Раздался глухой стук деревяшки об пол, и Тиса замерла. В голове вспыхнули звуки и образы: «Клац… клац…», мосток, ночь, луна.
— Изнань бы побрал эти видения, — застонала она, меняясь в лице. Сдавила пальцами виски и зажмурилась, стараясь не дать видению всплыть в памяти полностью. Получилось. Тиса выдохнула и открыла глаза. И тут же поймала на себе любопытный взгляд парня, застывшего у ведра с водой с тряпкой в руках. Этого еще не хватало! Надо что-то делать.
Когда она выбралась на воздух за пределы части, ноги сами понесли на Девятую улицу, где проживал Прохор Фомич. Лекарь гостил у названого брата, его-то и нужно увидеть.
По ребячьему смеху, который слышался уже на подходе к дому, Тиса поняла, что стариков осадила соседская детвора. Прохор Фомич любил собирать малышню у себя, когда сноха позволяла. Войдя во дворик, девушка тихо прикрыла за собой калитку и, прислонясь к ней спиной, решила послушать разговор.
Под виноградной беседкой горстка ребятни расположилась вокруг большого кресла, в котором сидел тучный старик с бородой до пояса. Поясницу Прохора Фомича стягивал старый пуховый платок.
— Домовой молочко любит.
— Коровье или козье, дед Прош?
— Без разницы. Домовые — они такие, харчами не перебирают. Им внимание дорого. Возьмите блюдечко да поставьте у печи. А утром глядите: коли выпил хоть трошки, то понравились вы ему. Будет он вас беречь от лиха всякого, пока вы спите-сопите.
Ребята зажужжали, обсуждая совет. Тиса заметила Рича. Мальчик сидел на нижней перекладине деревянной лестницы, приставленной к беседке. Выглядел осунувшимся и в разговоре участия не принимал. Самодельный костыль валялся в пыли у его ног. На порог вышел Агап с подносом, полным фигурных пряников, и дети кинулись расхватывать угощение.
— Тише, пострелята, — буркнул лекарь. — С ног деда не сбейте.
Последний пряник Агап подал Ричу. Тут старик заметил девушку и махнул ей рукой, приглашая присесть вместе с ним на скамейку. Гостья уселась рядом.
— Раньше не то, что нынче, — продолжал Прохор Фомич, тряся бородой. — Раньше и водяного задабривали. Сейчас никто обычаев не помнит. Потому пять весен назад дочь Косого и утонула. Скучно стало водяному, вот он и забрал девку. Водяные они ведь как шахи чиванские, гаремы любят. Когда мне было столько годков, сколько вам, я ужасно боялся кривого Кондрата — мельника с водяной мельницы, что сейчас заброшенная выше по Веже стоит. Слыхали о такой?
Дети закивали.
— Говаривали, что Кондрат каждый год на Жнухову Горку в новолуние открывал свой подпол и кидал в омут лошадь или корову водяному в подарок, чтобы тот мельницу водорослями не оплетал. Поэтому я никогда туда с отцом не ездил. Боялся, вдруг он и меня кинет водяному в услужение.
Дети зашептались.
— Кондрат мне был страшнее болотного Гарта. Тогда еще ворон не забрал его колдовскую душу.
— А зачем ворону его душа? — спросила девочка с голубой лентой в косицах, внучка Прохора. Она подошла к деду и забралась к нему на коленки.
Белобрысый соседский мальчишка Картыш фыркнул:
— Души чародеев слишком тяжелы, чтобы подняться в небеса. Вот птицы их и уносят к Боженьке.
— А вы этого Гарта видели? — спросил Ефимка, рослый худой мальчишка, перебиравший в ладони маленькие камешки для игры в каток.
— Один раз токмо. У хлеборобов в полях. Росточком он невелик был, а силен. Такую грозовую тучу унял, помню. Поднял над головой свою палку, крикнул тарабарщину какую-то — и нет тучи. Рассосалась вся.
— Ух ты! — выдохнули дети.
— Жаль, сгинул колдун опосля через год. Мертвецы округ его башни теперь хороводы водят.
В повисшей тишине девчушка на его коленях пропищала:
— Дед Прош, а Рич черного рыцаря видел.
Мгновенно поднялся ребячий гвалт:
— Брехня! Костыль заливает все! Он врет!
— На Гартову топь на двоих-то ногах не дойдешь, он будто бы доковылял ночью на своей коряге, — Картыш сморщил веснушчатый нос.
Рич понурился. А Картыш продолжил:
— А если и правда, как же он от рыцаря убежал? Ха-ха. Может, ты лягушку за утопленника принял, да и та бы тебя догнала.
Ребята захихикали.
Ну вот, опять. Тиса зажмурилась. В памяти кусочками мозаики вспыхнули картинки: фонарь на болоте, черные руки, шлем в тине, выпавший костыль. Девушка взялась за голову, усилием воли останавливая калейдоскоп.
— Рич вас не обманывает, — дрогнувшим голосом произнесла она. — Он действительно видел рыцаря.
Дети раскрыли рты от удивления. Мальчишка повернулся к нежданной заступнице, в глазах его светилась благодарность. Зато вопросительный взгляд лекаря сделался столь красноречивым, что Тиса удрученно прошептала старику на ухо:
— Дед Агап, я снова вижу.
— Пойдем-ка, помощница моя, чаю вскипятим, — Агап поднялся со скамейки. — И ты, дружок, зайди-ка в дом, — сказал старик Ричу.
Войнова вошла за ними. Под шагами заскрипели половицы. Потолок был так низок, что подними Тиса руку, то пощупала бы его старую штукатурку. В тесной кухоньке Агап налил из высокого жбана воды в чайник и поставил на печь. Через ее решетку видно было, как тлеют угли, зарывшись в золу.
Лекарь перевел взгляд с помощницы на Рича, хмуря кустистые брови.
— Это правда? Ты ходил на болото? — строго спросил он.
Тиса едва расслышала, как мальчишка прошептал себе под нос:
— Мне нужно было.
— Единый! О чем ты думал?
Мальчик скосил глаза на чайник, который начал шипеть, разогреваясь.
— Я поспорил с ребятами с базарной на пару гривенников.
Агап хлопнул себя по бокам.
— Ты слышишь, Тиса? Поспорил он, горе луковое! Вот взять хворостину вишневую да отстегать по мягкому месту! Гартова топь — не место для игр. Ты это понимаешь?
— Да, — протянул Рич виновато и ниже опустил голову.
Старик вздохнул, присел на табуретку у сложенной поленницы и положил руки на колени.
— Прошу тебя больше не ходить туда. Что скажешь? — спросил устало.
— Не буду, дед Агап. Честное слово!
— Хорошо, — сказал тот. — Теперь иди к ребятам, там Зинаида уже, верно, виноград с огорода принесла. А мне с Тисой поговорить нужно.
Рич вышел, и помощница поняла, что настала ее очередь признаваться. Она только сейчас поняла, как отчаянно ей хотелось поделиться своими страхами. Старик слушал ее внимательно, не перебивал.
— Третье за месяц, — девушка огорченно приложила ладонь ко лбу. — Я так надеялась, что они оставили меня навсегда. Уверена, что хорошо отгородила свое сознание, как ты меня учил. Но как только услышала о рыцаре, видение вдруг нахлынуло. Фу, он был весь коричневый, почти черный, — Тиса скривилась от отвращения. — А на голове шлем.
Агап Фомич вздохнул, в раздумьях потирая бороду.
— Возможно, видение стало слишком для тебя впечатляющим.
— То есть?
— Ты увидела волнующее событие, и от этого обострились твои чувства. Тебе теперь будет сложнее замыкать в памяти свои видения. Нужно сызнова работать над собой. Или выпустить свой дар на волю, научиться им управлять.
— Но я не хочу!
— Солнце, может быть, тоже вставать не хочет, но как видишь — светло на улице.
Тиса закрыла глаза, вспоминая давний разговор.
Поделиться книгой: